Меня выворачивает наизнанку, тело отзывается болью на каждый вздох. Воздух пахнет ржавчиной и солью – ароматом крови. Мне страшно, мне плохо, мне больно, меня тошнит от самой себя.
Это была не я... Это была не я... Я не могла убивать ТАК...
При виде изрубленных людских трупов тело изгибается в новом мучительном приступе рвоты.
«Детка, хватит. И ты и я знаем, что это ТЫ ТАК постаралась.»
Отрезанные руки, ноги, распоротые и развороченные животы с вывалившимися кишками, перерезанные глотки, изуродованные лица, сквозные дыры в телах, больше похожих на рубленое мясо...
О, Боже, неужели это все я?!!
- Калем, ты как?
Как я? Я хочу сдохнуть!!!! Прям сейчас!!!! И меня ТОШНИТ!!!!
Сгибаюсь пополам, отплевываясь желудочным соком и, схватившись за ноющие ребра...
«Твою мать, ты – Калем!!!! Тебе не может выворачивать наизнанку при виде крови, как девчонку!!!»
Мучительно медленно разгибаю скрючившееся тело, до боли свожу лопатки за спиной, вскидываю подбородок...
- Убитые?
- Семеро, - в черных раскосых глазах Г’вахана мелькает что-то похожее на уважение.
Это вместе с... Мысли спотыкаются, я не верю... Не верю, что... что Аллатир Даррен Аглар... МЕРТВ. Этого просто не может быть!.. НЕ МОЖЕТ!!!..
- Калем? – голос шана доносится словно издалека. Встречаюсь с ним взглядом и вздрагиваю.
Он смотрит на меня, как на смертельного больного ребенка, которому ничем нельзя помочь.
Тонкие жесткие пальцы старого воина, бережно разжимают судорожно сжатые мной кулаки, подносят их к моему лицу – ладони залиты кровью, обезображены разодранными мозолями от клинков... и следами от впившихся в кожу ногтей.
Вот как... А я и не заметила.
- Где он? – собственный голос кажется мне чужим, а глаза пересохли, как будто у меня кончился годовой запас воды.
И дождь, за которым так удобно прятать слезы так некстати объявил перемирие. А мне так нужны холодные капли воды, стекающие за шиворот, обжигающие холодом щеки, чтобы погасить эту дикую боль комом застрявшую в горле, разрывающую солнечное сплетение на тысячи острых, как бритва, осколков.
Даррен выглядит спящим, только полусмытые кровавые узоры, выведенные мной на бледном лице, кажутся пугающе яркими в робком утреннем свете. Опускаюсь рядом с Наставником. Пальцы неосознанно гладят пальцы, руки плечи, грудь мужчины, не заменившего, а ставшего мне отцом. Провожу непослушными руками по седым спутанным прядям, серым от грязи, разглаживаю упрямую складку на лбу, скольжу мизинцем по переносице...
На сколько я состарилась за эту ночь? Мне кажется, что на вечность. Наклонившись, целую холодный лоб, на несколько секунд поддавшись гипнозу знакомых линий и почти поверив во мной же придуманную сказку о «спящем красавце»... Он такой... живой, такой знакомый и близкий, от острых теней от длинных ресниц до чуть насмешливого изгиба застывших губ... Провожу рукой, закрывая пугающе стеклянные серые глаза и оставляю на голубоватой коже век теплые следы моих губ, скольжу вниз... У каменных губ Водящего соленый вкус смерти...
Поцелуй в лоб дарит покой. И ты его обрел, atah. Поцелуй в глаза – к расставанью. Вот мы и попрощались... Поцелуй в губы... Когда, я была маленькой, мне казалось, что если я поцелую родителей в губы, они обязательно меня спасут. Спасут от наступающей со всех сторон темноты и ночных кошмаров, спасут от страха остаться одной и от стоматолога – от самых беспощадных и диких детских страхов. Это было высшее проявление моей любви, последняя надежда... И вот все мои страхи сбылись, atah... Ты УШЕЛ.
Солнечный свет слепит глаза, густой влажный воздух давит на виски, чужие взгляды сдирают кожу... Лечь бы рядом с тобой, atah, положить голову на черную от крови рубашку и не шевелиться, разучится дышать...
Словно обжегшись, отдергиваю потянувшуюся к каменно-ледяной щеке руку, зажмурившись, отрываюсь от... Даррена... от тела Даррена... Сумасшедшая волна боли проходит через меня, словно я каждой клеткой тело связана с Водящим, как будто отдираю от себя большую и лучшую часть меня...
- Перевяжите раненых. Тела убитых уберите куда-нибудь – не важно куда – от солнца и воды. Вымойте их, переоденьте, если есть во что. Похороны... – голова раскалывается, мысли сталкиваются и с пронзительным звоном рассыпаются в пыль...
- Калем! – тело реагирует не задумываясь – со змеиным шипением клинки перекочевывают в моих руки.

Широко распахиваю глаза и тут же жмурюсь от яркого солнца. Вокруг Мир. Странный, непохожий ни на какой другой и прекрасный.
- Отдельный Мир – привилегия Наставников и Хранителей, но у Стражей тоже есть свой плюсы. Я подумал, что тебе надоело ютиться у Люца…
Ютиться? Это в огромном доме с террасой и собственным пляжем? Но, Даррен прав, мне нужен свой дом, где я смогла бы скрыться ото всех. Мой дом, только мой.
- Спасибо, - оборачиваюсь и тону в сияющих робким ответным счастьем глазах.
Горы, ущелья, реки, озера, моря – все перемешано в странную, но удивительно гармоничную смесь, где золотая осень соседствует с цветущими вишнями и снежными сугробами, а нереальные сооружения из углепластика, стекла и космических сплавов со средневековыми зданиями, хижинами на деревьях и воздушной эльфийской архитектурой.
- Ты можешь изменить часть Эдема так, как ты захочешь.
- Эдема? – удивленно приподнимаю брови.
- Так его прозвали Стражи. Официальное название – Гибкий Мир. Гибкий, потому что приспосабливается, изменяется, а Эдем, потому что это личный Рай для каждого.
«Свой личный Рай? Неплохо! Может нам еще какой бонус дадут за общую вредность?» - ехидно и весело хихикает внутренний голос.
Мир, который можно изменить… Неограниченный простор для фантазии и применения навыков работы с пространством.
Подхваченная стихией Ветра, отрываюсь от земли. Сердце сбивается с ритма при виде снежных вершин. Плавно опускаюсь вниз. Скалистые горные вершины прекрасны, но под моим чутким руководством мир расширяется, рождая дикое, цветущее зеленое ущелье с переливчато звонким водопадом и озером-чашей.
В этом уголке Вселенной будет все, что я люблю. В нем будут цветущие магнолии и индийский жасмин, японские акации и высокие карельские сосны, родные березы и голубые ели, сакуры, дубы и каштаны… Это будет моя личная сбывшаяся мечта.

Ночь. Очередная бессонная ночь. Ночь призраков. Пустота давит на виски, сводя с ума, сжигая тело на медленном костре воспоминаний.
Восемнадцать лет. Восемнадцать лет сплелись в один тугой комок в горле. Убийца, воровка, рабыня, богиня, жрица, куртизанка, придворная дама, наемница, целительница – и все это я. Я…


Мы выдохлись. Бесконечный побег, степь и дождь. Нескончаемый зимний дождь, превративший выжженную солнцем равнину в болото. Грязь прилипает к непослушным ногам, засасывает...
Шаг. Еще шаг. Еще один шаг… Тело не слушается, колени дрожат… Хочется бросить мешок, снять лук, перевязь с клинками, упасть в грязь и не шевелится. Вообще не шевелится, по крайней мере, месяц. Мне все кажется, что вот-вот и я вырублюсь, потеряю сознание… И так каждый шаг.
- Калем, дети хотят есть.
Шанка прижимает завернутого в одеяло ребенка к груди. Светлые волосы превратились в грязный спутанный комок, под черными провалами глаз синие круги от постоянного недосыпа, на впалых щеках темные разводы. Дети Белого дерева превратились за десять дней в полуголодную толпу загнанных оборванцев.
- Наставник? – Ведущий оборачивается и утвердительно кивает, разрешая измотанным шанам короткую передышку. По привычке развожу руки над головой, устанавливая антистихийный щит над столпившимся Лесным народом, развожу костры… В степи не так легко найти сухое дерево, тем более в сезон дождей – приходится греться у зеленоватого магического пламени.
- Их’шан, Д’аннан, Им’малин, на северо-востоке в мине от нас пасется стадо камов, нам нужно не меньше трех.
Шаны беззвучно исчезают за пеленой дождя. Промокшие ноги подгибаются, но я пошатнувшись направляюсь к кострам. У Мах’хами, Инг’гри и Вам’шави простыли дети, Р’хана трясет в лихорадке… Исцеление вытягивает последние крохи сил, скрутив внутренности в тугой комок шевелящихся змей. Мутит даже от запаха зажатой в окоченевших пальцах лепешки…
- Люди!!!!
Никогда б не подумала, что это слово заставит меня подхватиться с расстеленной циновки, выхватив клинки из ножен.
Д’аннан влетает под защитный купол, лихорадочно ища глазами жену и ребенка, следом за ним задыхаясь от бега несутся Их’шан и Им’малин.
- Сколько? – тряхнув парня за плечи, предельно спокойно интересуется Наставник.
- Три каги. Две – две с половиной мины от нас.
Не дожидаясь, приказа Даррена, разворачиваюсь к испуганным шанам:
- Дети и женщины уходят прямо сейчас. Бросить все, что можно. Все мужчины старше 17 остаются. Я сказала, старше 17, - пристально вглядываюсь в лица насупившихся мальчишек, - Вы должны позаботиться о том, чтоб ваши матери дошли.
- Рин, ты уверена? – едва слышно спрашивает Даррен, проверяя, насколько легко выходят клинки из ножен.
- А у нас есть другие варианты? – зло огрызаюсь, ежась под холодными каплями - почти сухая одежда промокла, едва я сняла щит.
Опускаюсь на колени, зарывшись руками в грязь, наощупь чертя нужные руны в вязком болоте. Замираю, распахиваю глаза…
- Они ушли?
- Да, - шепот Наставника множится в голове и режет виски.
Руны вспыхивают золотом и следы ушедших шанов разглаживаются на мокром песке.
- Что теперь? – Учитель ловит мое шатающее тело, помогая принять Читать далее...

Женщина дико закричала и рванулась из цепких рук, зажавших ее как клещи.
- Что, красавица, скажешь, где амулет?
Жесткие, липкие от крови пальцы впились в подбородок, заставив жертву заглянуть в глаза палача. Наверное, он был красив. Она не знала. Для нее он был ужасом, а все они – позором.
Галэри не понимала, что от нее хотят. Она не знала, кто они и почему ее муж убит, а на шее перепуганного сына затянута веревка.
- Мама!!!! Мама!!!!
Нерри, они схватили ее Нерри! Заплаканные голубые глаза сына заслонили лица насильников и убийц, заставили забыть о муже и разрывающей тело боли.
- Я не знаю!!!! Я ничего не знаю!!!! Оставьте его, он же ребенок!! Забирайте все!!! Только оставьте его!!!
Слезы стекали по щекам, обжигая окровавленные губы, смывая привкус чужих жадных ртов. Избитая, почти нагая, перемазанная грязью и кровью, с темными молящими глазами, едва прикрытая черным покрывалом спутанных волос – Галэри казалась богиней просящей о милосердии. Но ледяные глаза не дрогнули…
- Зря, милая… Зря! Вешайте!
На миг женщине показалось, что это сон, ночной кошмар. Райвел, ее муж подошел к дереву… И тут она поняла, что это один из тех, чьи руки как клеймо горели на ее коже, тот кто шептал ей какие-то признания… Он был похож на Райва, так похож на него… Ничто не изменилось в этом красивом молодом лице, когда ее насильник выбил из под ног ребенка старую бочку…
- НЕЕЕЕТ!!!!!!!! – женщина рванулась к сыну, с неожиданной силой отпихнув держащих ее мужчин, но успела схватить только враз похолодевшие ноги своего мальчика. Желудок ребенка не выдержал, от худенького тельца несло смертью и мочой, палачи, брезгливо морщась и запихивая в мешки все, что имело хоть какую-нибудь ценность, вяло направились к воротам, но ей было все равно. Ей было все равно, что по ее избитым и расцарапанным ногам течет кровь, что от любимого платья почти ничего не осталось, что дом ее превратился в гигантский костер… Ей казалось, что она сама горит на этом костре. До боли распахнув заплывшие и абсолютно сухие глаза она смотрела на тело своего пятилетнего сына, а внутри нее разгоралась слепая ярость… И когда от ее дома остались только выжженный след на земле и затухающие угли, она расправила голые плечи, гордо вскинула распухшее от побоев лицо и расправила разбитые губы в жуткой улыбке… Теперь она знала, что выжила для того, чтоб отомстить…
Падаю на колени, пряча лицо в ладонях.
- Рин! Что с тобой? Что ты видела? – Лер опускается на пол и ласково, но требовательно оторвав мои мокрые ладошки от лица, тревожно заглядывает мне в глаза.
- Лер, они убили ее сына!!! Ее мальчика!!! Ему было всего пять!!! Они повесили его у нее на глазах на старой яблони! А пред этим распороли живот ее мужу, а потом…Потом любили ее!!! О, да они любили ее!!! ВСЕ!! Их было тринадцать!!! Ты понимаешь?!! Тринадцать!!! И знаешь, кто всем этим заправлял??!!! Наш сиятельный герцог!!! Такой благочестивый и сострадательный!!! Интересно, свою жену он тоже насилует вместе со старыми друзьями?!!! А сына, своего трехлетнего сына, он тоже собирается повесить, как только тот подрастет?!!! – Слезы застилали мне глаза, ногти впились в ладони, раздирая их до крови – Я жалею, что помешала ей!!! Теперь я ей помогу!!! – Я задыхаюсь, крик разрывает меня на части…
- Рин!!! Ринни! Остановись! Успокойся! Пожалуйста, Рин!!! – Сестра ловит меня за руку и, прекратив метаться по комнате, я тихо оседаю у ее ног. Соленые горячие капли градом стекают по лицу. Заглядываю в больные, влажные и понимающие глаза напарницы и тихо шепчу:
- Лер, я была ею.

Жива. Не умерла. Скоро выложу продолжение. Просто долго над ним работала + переехалда в общежитие, а там пока нет Интернета(О,УЖЖЖАССССССССС!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!(((((((((((( ) Ждите и не скучайте.)

- Нет, - мелодичный отказ звучит уверенно и твердо, но неожиданно обрывается легким переливчатым смехом. Мелькают взлетевшие серые пряди и яркие прозрачно-зеленые смеющиеся глаза с интересом прожигают меня насквозь.
На несколько секунд просто выпадаю из жизни.
- И что вы от меня хотите? – лукаво наклонив голову и чуть насмешливо улыбнувшись, девушка вывела меня из транса.
И правда, чего я хочу?
- Угостить вас условно-бесплатным обедом.
- Условно-бесплатным? – тонкая дерзкая, словно росчерк пера на светлой прозрачно-фарфоровой коже, бровь удивленно изогнулась.
- Вы же отблагодарите меня поцелуем?
Зеленые глаза моментально темнеют и, хищно сузившись, с диковато-веселым возмущением изучают мою самую обаятельную и невинную из улыбок.
- Молодой человек, а вы не перегрелись? Может вам губозактывающую машинку подарить или таблеток от жадности и побольше? – голос у незнакомки нежный, кристально чистый, глубокий и переливчатый со стальными нотками легкого раздражения и серебряными сдержанного смеха, - Предлагаю альтернативный вариант: я, так уж и быть, пообедаю с вами, а поцелуй мы обсудим потом. Согласны?
Зеленые глаза опять светлеют и дерзко искрятся на солнце.
- Похоже, что у меня нет выбора.
Страдальческий вздох святого великомученика вызывает у жестокой красавицы только заливистый, как звон колокольчиков, смех:
- Ну, почему? Выбор есть – вы можете пообедать в гордом одиночестве! А я предпочитаю расплачиваться деньгами, а не поцелуями!
- Давайте обсудим позже, какой вклад вы внесете в наше дело?
«Лично я предпочитаю поцелуи!»...

Скольжу взглядом по изящно-дерзкой линии скул. Ее кожа такая прозрачно-светлая, лишь слегка тронутая ореховым легким загаром, такая гладкая, что кажется нереальной. У меня горят кончики пальцев от желания прикоснуться к бледно-оливковому лицу. Серебряные волосы в приятном сумраке кафе кажутся почти черными, пару прядей выбились из собранной в низкий хвост копны и в очаровательном беспорядке падают на грудь, ласкают шею...
Друзья меня, конечно, убьют, но мне плевать! Я не могу уйти.
Никогда не видел такого лица, как у Ани.
Аня. Она сказала, что ее зовут Аня. Какая-то недосказанность, нехватка в этих трех буквах. Словно, чего-то не хватает. Словно, она не договаривает.
Никогда не видел такого лица, черты мягкие и страстные: высокий лоб, упрямый подбородок, косые скулы, огромные загадочно раскосые глаза Сфинкса, длинные ресницы, отбрасывающие тени на бледные щеки, вызывающе-дерзкий излом косых бровей, маленький изящный носик, яркие полные губы, от одного взгляда на изгиб которых я чувствую себя маньяком.
Кто она??? Говорит, что учится на бухгалтера; любит Да Винчи, Микеланджело и Рафаэля, которого в отличие от многих называет по фамилии – Санти; обожает арт нуво и Муху, ранние работы Ренуара и архитектуру Гауди, знает все последние хиты музыкальных чатов и утреннюю тему «Пер Гюнта»; профессионально разбирается в автомобилях, яхтах и лошадях; считает историю крайне неточной наукой, а устоявшиеся исторические теории нелогичными; в курсе событий на бирже; перечитывает «Мастер и Маргариту»; цитирует Омара Хайяма на арабском и с явным наслаждением поедает Карпаччо.
- Ты мне должна поцелуй. В качестве вклада. – полушутя плотоядно наклоняюсь к собеседнице.
- Ну, уж нет! Ты нахально смухлевал, - Аня откидывается на спинку стула и со звонким смехом возмущается, - Ты подговорил официанта, чтоб он у меня не брал денег!!!
- Согласись, что я гениально решил проблему? – дерзко улыбаюсь, обжигая взглядом ее губы.
- Даже не надейся! – последние возражения Ани тонут в низком громе и оглушительном стуке замолотивших по стеклу капель.
Девушка вглядывается в утонувшее в потоках воды окно и вдруг становится невероятно хрупкой, нежной: зеленые глаза вспыхивают бирюзой, губы изогнутые в чуть дерзкой насмешливой улыбке становятся по-детски трогательными и беззащитными.
- Знаешь, мне всегда хотелось наплевать на все правила и «разумное поведение» и выйти под дождь, без куртки, без зонтика... Чтоб капли дождя стекали по лицу, зашиворот... Хотелось промокнуть насквозь, до нитки!..
С видом брошенного ребенка, Аня заглядывает мне в глаза. Сейчас она совсем не похожа на саму себя пять минут назад: куда делась неприступная, насмешливая, задиристая всезнайка?
Напротив меня сидит совсем девочка с большими чуть грустными бирюзово-зелеными озерами глаз на кукольном личике.
- И что тебе мешает? Вернее что мешает нам? – улыбаясь, едва сдерживаюсь от желания пересадить ее к себе на колени и начать утешать, гладя по головке и пичкая сладостями.
- Ты серьезно? – Аня удивленно хлопает длинными пушистыми ресницами.
- А почему бы и нет?
Встаю из-за стола и протягиваю руку растерявшейся девушке. Та с 10 секунд изучает мою улыбающуюся физиономию и, расплывшись в озорной улыбке, легко подскакивает со стула.
Широко распахиваю дверь ресторана. Аня лукаво косится на меня из под ресниц и под изумленными взглядами посетителей вылетает на улицу под проливной дождь. Подмигиваю открывшему рты Читать далее...

Я редко когда хожу медленно и степенно, не умею тащиться со скоростью беременной черепахи.
Что бы такое одеть? Хочу что-то легкое и простое, но эффектное… Вот!
Достаю вешалку с белым коротким платьем-рубашкой. Швырнув вешалку на кровать, натягиваю тонкий хлопок, застегиваю маленькие пуговички… Да, то, что нужно! Тонкий темно синий пояс, длинные бело-голубые бусы с серебряными фенечками, такие же браслет и серьги, большое, но изящное серебряное кольцо... Я готова. На ноги шелковые темно-синие балетки, в руки большая сумка-пакет в тон туфлям… Вперед на встречу приключениям!...


Игриво толкаю массивную железную дверь бедром и вырываюсь на свет из темного и прохладного подъезда. Приплясывая, сбегаю по ступенькам, подмигивая рассматривающей мою скромную персону трехлетней девочке. Белое кукольное личико с большими темно-синими и очень серьезными глазами, перепачканная зажатым в кулачке мороженым мордашка, темные очки в задорно торчащих кудряшках, забавное платье в красный горошек… Я хотела бы иметь такую дочь. Да, я знаю, что мне только стукнуло двадцать и мало кто из моих сверстниц думает о детях. Вон Лилит при всей своей лучезарности и общительности любит детей только в теории, а на практике на расстоянии не менее двух метров. Ю вообще их боится и понятия не имеет, что с ними делать… Но у меня-то все не так! Я перенянчила всех детей наших родственников, друзей и знакомых.
Даже Лика, она же Лилит, при виде меня с полуторагодовалым Никиткой на руках безапелляционно заявила, что мне срочно нужно завести ребенка…
Огибая детскую площадку, захожу в близлежащий лес и, оглянувшись, ныряю в тенистую зелень, покрепче зажав сумку подмышкой. Ноги легко скользят по траве, кровь пульсирует в висках, волосы, словно подхлестывают, стегая меня по лопаткам… Быстрее!.. Еще быстрее!... Ветер обжигает щеки, натренированное тело лихо, с заносами петляет между деревьев, не думая ни о чем. Сейчас я живу бегом. Вылетаю из подмосковных дебрей, вынырнув у дома любимой учительницы. Сделав приличный вид, что не мешает мне весело размахивать сумкой и напевать: « Моя бабушка курит трубку! Трубку курит бабушка моя!..», возвращаюсь в родной район.
Мотоцикл или додж? Мдя… Сложный выбор. Зависнув посреди стоянки, перевожу взгляд с любимой черной кожи блестящего всеми своими заклепками и металлически стройным телом мотоцикла на ярко-красное великолепие доджа Viper – моей последней любимой игрушки. Нет, все-таки додж! На мотоцикле в моем платье не прокатишься без риска вообще остаться без одежды.
Сажусь в машину. Поскрипывая черной кожей водительского сиденья, ласково глажу руль, завожу машину и трогаюсь с места.
Сонный научный городок трогательно смотрится через лобовое стекло: еще чуть влажная от росы зелень, редкие прохожие, солнце играющее на потрепанных пятиэтажках, разукрашивающие брызги фонтанов на Сиреневом бульваре – главной улице города. Выезжаю из города на Калужское шоссе и с наслаждением, вдавливаю газ в пол.
Скорость, громко орущий проигрыватель, открытый верх… Невольно расплываюсь в улыбке и начинаю глупо и громко подпевать. Еду наобум. Куда-нибудь…
Припарковываю додж недалеко от Нового Арбата.
Арбат, Старый и Новый. Одно из моих любимых мест в городе-Солнце. Причем, чаще всего я бываю здесь рано утром, когда все только начинает открываться.
Я люблю утренний Арбат, когда он становится домашним и уютно-старые дома кажутся родными.
Захожу в кофейню, ориентируясь на заманчивый аромат отличного кофе и интуицию. Она, как обычно, права. Большой просторный зал уставлен уютными креслами и маленькими кофейными столиками, барная стойка радует свежими и аппетитными десертами и закусками, обслуживающий персонал улыбчив и ненавязчив. Располагаюсь в углу, в темно-коричневом кресле у окна, чувствуя, что раз и навсегда полюбила этот столик, аромат кофе и вид просыпающегося Нового Арбата…

«Европейский», «Lush», Тверская, Краснопресненская, зоопарк, Китай город…
Москва вокруг шумит, затягивает в водоворот событий. Легко скольжу по разогретому асфальту мимо спешащих в разные стороны прохожих, мимо манящих витрин магазинов и ярких вывесок клубов и кафе. Кожу обжигают взгляды: восхищенные, возмущенные, плотоядные, улыбчивые, заинтересованные, яростные, завистливые. Они меня не смущают, скорее, подзадоривают и веселят - походка сама собой становится уверенней и игривей, глупо и по-детски гордо вскидываю подбородок, задиристо и прямо заглядывая в глаза прохожим.
- Девушка, вас не интересует секс с незнакомым мужчиной?
- Нет, - не выдерживаю и заливаюсь звонким смехом, одновременно оглядываясь в поисках парня с таким оригинальным чувством юмора…

Дан.

Давно я не был в Москве. Яркое солнце разогрело город, до температуры раскаленной сковородки. На моей голове хоть яичницу жарь. Да, как это не похоже на Лондон!
Здесь все свое, родное. И девушки хоть на девушек похожи, а не на скаковых лошадей.
Вытаскиваю из заднего кармана надрывающийся сотовый:
- Ты где, черт возьми?! Уже все в сборе! Натка скоро меня Читать далее...

Вообщем так, либо мне дадут согласие на академ, подпишут его. Это лучший исход.
Либо я вылечу из университета, заплачу 200000-250000 руб в качестве возмещения за целевое направление на обучение, потеряю два года при переводе в МБИ и расстрою родителей.
Вот так!!!!
ЯДУ МНЕ, ЯДУ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Подала заявление на академ. Теперь ужасно боюсь, что мне скажут, что справки липовые. Справки покупала. Но вроде там все окей с печатями!!!! Успокойте меня!!!!!!! Скажите, что прокатит!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Глава четвертая.
«Какая глупость – принятие мер, когда любовь изначально – ошибка!»
Просыпаюсь от теплого и робкого пока еще солнечного света, заглянувшего в мою спальню. Лениво, щурясь от удовольствия, потягиваюсь на кровати, прежде чем резко и почему-то очень легко распахнуть, обычно с трудом открывающиеся глаза.
Бывают дни, когда, сколько бы ты ни спала, просыпаешься невыспавшейся, встаешь на пол часа раньше, и опаздываешь на автобус, в метро на тебя шипят все старушки и тебе приходится ехать час стоя, тебе трижды отдавливают ногу, ты забегаешь в аудиторию со звонком, но профессор выставляет тебя за дверь, ты заваливаешь курсовую, у тебя начинаются ежемесячные женские недомогания, ты понимаешь, что самое лучшее было бы – не выходить из дома, беспричинно цапаешься с подругой, убиваешь кучу времени, возвращаешься домой… И тебе предъявляют претензии родители. Ты психуешь, и вечер заканчивается скандалом. Причем самое обидное, что, открыв глаза пасмурным угрюмым утром этого ужасного дня, ты предчувствовала, что лучше остаться дома, но в кои-то веки послушала совесть и зачем-то покинула надежное убежище.
Впрочем, теперь мне, по крайней мере, не грозит домашний скандал, потому, что я уже пол месяца живу отдельно от ближайших родственников, в светлой уютной двухкомнатной квартирке с большим эркерным окном в зале и окном от пола до потолка на балконе. (Родители все время возмущаются, что я не заложила наполовину окно кирпичом.. Особенно настаивал папа. Он почему-то решил, что под моими окнами будут собираться толпы поклонников, заглядывающих под мой короткий халатик в окно балкона шестнадцатого этажа!)
А бывают дни, когда просыпаешься на удивление рано и легко, чувствуешь себя, как после трехмесячного отдыха на Мальдивах, открываешь глаза с ощущением всепоглощающего и совершенно неадекватного счастья, все получается легко и просто. Вместо автобуса едешь на машине со случайно попавшимся одноклассником, по которому вздыхала с девятого класса, причем совершенно случайно у него дела рядом с твоим университетом, и раз уж вы приехали оба чуть раньше, почему бы не зайти в твое любимое кафе. Затем ты приходишь в универ, и половину пар отменяют, а на экзамене ты случайно вытягиваешь единственный заученный билет. Вдобавок тебе неожиданно все возвращают долги и ты покупаешь себе кофточку, по которой сохнешь вторую неделю, мама готовит любимые вареники с вишней, вечером старые друзья тащат на вечеринку. В общем, часа в три утра ты оказываешься дома, слегка нетрезвая, очень счастливая и с глупой улыбкой на хмельном личике засыпаешь, аки младенец.
Судя по всему, этот день подходит под второе описание. Легко вскакиваю с огромной кровати и, схватив тонкий атласный халатик, влетаю на балкон, на ходу затягивая пояс. Распахиваю окно балкона и с наслаждением вдыхаю особенный, еще весенний воздух, впитывая предрассветное ясно-розовое небо, запах свежей травы и города. Легкий свежий ветерок играет моими встрепанными волосами и, распахнув все, что можно, я просто купаюсь в нежных чуть прохладных струйках воздуха, растворяясь в них… Кажется еще чуть-чуть и я взлечу. Взлететь, само собой, не получается, но я не расстраиваюсь. Только чуть грустно, но светло улыбаюсь. Странно так тосковать по тому, чего у тебя никогда не было.
Не закрыв окно, перемещаюсь на кухню и, напевая: «All that I have is all that you've given me…», включаю чайник. Вытаскиваю из плиты сырные палочки в пивном тесте по рецепту моего любимого ресторана. Из холодильника выуживаю любимый «Цезарь» и карпаччо. Да, я люблю сырое подмаринованое мясо на свежих листьях салата с тонко нарезанным Пармезаном и свежевыжатым лимонным соком!.. Ммм… Чувствуя голод племени каннибалов из района голодающего Поволжья, завариваю свежий зеленый чай с жасмином и клубникой. Наслаждаясь ароматом, грею, как всегда, холодные кончики пальцев, обнимая литровую чашечку из тонкого фарфора. Маленькими глотками отхлебываю почти кипящую чуть пряную жидкость с легким привкусом клубники, и, отставив чашку в сторону, с аппетитом пираньи на диете набрасываюсь на еду…
Чего-то мне не хватает…
«Таблеток от жадности! Как ты только не лопнула, деточка?»
А вот так! И еще я хочу… Чизкейк с листочками мяты и малиновым соусом! Серебряная ложечка ныряет в нежный сыр, зачерпывает ароматный соус, отрывает кусочек мяты… То, что надо!
Закончив свой скромный завтрак, запихиваю посуду в посудомойку и, залетаю в кладовку.

Утро встречает меня дико орущим будильником и прочно засевшей в висках головной болью. Пихаю спящую с видом слегка помятого ангела Юйку в бок, и нехотя плетусь на кухню, по пути заглянув в зал и уничтожив все следы вечерней попойки. Включаю чайник и наощупь достаю из холодильника новую банку маринованных помидоров. С наслаждением прикладываюсь пылающим лбом к холодному стеклу банки, а затем пересохшими губами к живительному рассолу. Материализую в руках одну за другой две супницы горячего крепкого куриного бульона.
Судя по всему, Ю вставать не собирается. Еще бы, она вчера впервые выпила что-то крепче кока-колы, причем этим чем-то оказалась бутылка шампанского.
Возвращаюсь в спальню, чувствуя, что голова болит уже вполне терпимо. Критично осматриваю почти бездыханное тело лучшей подруги. Да, нужны радикальные меры!
Вылавливаю подлетевший внушительный пакет льда, и, врубив безотказный в деле пробуждения (проверено на личном опыте) хит группы «Gorky park» - Moscow calling, резко засовываю лед Юльке под ночнушку.
Под аккомпанемент оглушительно-хриплого: « YEAH!!!...» подруга возвращается к жизни, брыкаясь и матерясь с несвойственным ей профессионализмом.
- Извини, но ты категорически отказывалась вставать.
- Если я встану, меня вывернет наизнанку, - успокоившись выдавливает и впрямь слегка зеленоватая подруга.
Не обращая внимания на жалобы и протесты, стягиваю Ю с кровати и тащу упирающуюся подругу на кухню:
- Садись. Тебе надо поесть.
- Какое поесть?! – бледнея при взгляде на еду, стонет жертва алкоголя.
- Давай – давай! Сначала бульон. Поверь профессиональной алкоголичке со стажем – помогает.
Юйка с видом обреченного на смерть принюхивается и, сделав робкий глоток, с удивление распахивает голубые глаза и жадно набрасывается на еду.

Одним глазом кошусь на дорогу, другим на свернувшуюся на соседнем с водительским сиденьем кресле подругу.
Светлое заплаканное небо, отстукивающие ритм на ветровом стекле капли, полупустая (в пять утра-то) и кажущаяся бесконечной дорога, словно вытягивают из меня мысли.
Черный джип послушно скользит по асфальту, пока сердце теряется в оглушающей тишине причин и следствий. По впитавшейся в кровь привычке интаны – Стражницы представленной к обряду Наречения – тело действует отдельно от разума.
Я многое успела сделать за четыре с половиной месяца. Незаметно вылечила родителей – теперь папа не жалуется на боль в спине, а маме не грозит сложнейшая операция и кардиостимулятор. Немного рунной магии нарисованной святой водой, впитавшейся в кожу – и папа открыл собственный бизнес, а мама стала директором Управления страхования специальных рисков, Маська успешно осваивает банковское дело в колледже и подрабатывает моделью в знаменитом модельном агенстве. У меня есть отремонтированная квартира, машина, мотоцикл и рабочее место (пока с испытательным сроком) в крупной инженеринговой компании с более чем хорошей зарплатой. Я иду на красный диплом (спасибо моим уголовным навыкам и ментальной атаке на мозги профессоров). Я красива и успешна. И одна. Совсем одна.
Рано или поздно мне придется вернуться в Междумирье и стать настоящей Стражницей. И я никогда не смогу поделиться этим ни с кем. Никогда – страшное слово. Я вижу, как иногда смотрит на меня мама, она чувствует, что что-то во мне не так. Еще бы, ведь именно ей передалась часть дара двоюродной прабабки-знахарки. Ей и, как ни смешно, мне. Но что я ей скажу? И как я ей это скажу?! Я сама себе кажусь сумасшедшей!
Иногда я спрашиваю себя: «Почему я? Почему?! За что мне это?!»
Спрашиваю и сама себя обрываю, потому что знаю, что ответа нет и не будет. Никогда. Никогда – страшное слово…

Не особо отвлекаясь на нудящего лектора, слушаю Юльку, постоянно отвлекаясь на аську, смски и звонки. Как обычно, я нужна всем и прям сейчас.
- Янка тебе этого не простит. Обязательно отомстит, - разумного подхода в абсолютно счастливой улыбке лучшей подруге примерно столько же сколько и восторженного одобрения.
- Я знаю. Мне параллельно. Она сама виновата, не надо было обсуждать мои постельные предпочтения, - ухмыляюсь, абсолютно не раскаиваясь в содеянном. Я вообще девушка вполне политкорректная и абсолютно спокойно отношусь к людям, испытывающим ко мне индивидуальную непереносимость. Но я никогда не буду спокойно слушать, как меня или моих близких поливают грязью; я терпеть не могу, когда что-то решают за меня и на меня нельзя повышать голос. Опасно для жизни.
Кошусь на черный хвост на первой парте. Да, она определенно сделает что-нибудь особенно мерзкое. Во всяком случае, попытается. Отклоняю очередное приглашение. За сегодня меня уже пять раз позвали в кафе, три раза в кино, четыре раза на одну и ту же загородную тусовку и два раза на девичники. Нет, никуда не пойду. Парни уже достали, ничего нового: сначала все будут пытаться взять меня за ручку, потом особо начитавшиеся дамских романов полезут целовать мне руки, затем меня попытаются незаметно обнять, и все свидание каждый из них будет безуспешно искать возможности меня поцеловать… Бред!!!!! Уже тошнит от всего этого! Поехать с тусовкой Санчеса на дачу ради разнообразия может и стоит, но это через два дня, в субботу. Пообщаться с девочками? Нет, я их, конечно, всех очень люблю, но в итоге, либо все будут обсуждать мой слишком откровенный гардероб, который я совсем не считаю СЛИШКОМ откровенным; либо будем обсуждать проблемы интимной эпиляции и говорить на вечные темы, типа: « Все парни – козлы!», «Его бывшая меня бесит!», «Мне опять нечего одеть!», «Предки достали. Война поколений», «Как объяснить отцу, что ты выросла и засос у тебя на шее - это вполне нормальное природное явление». А по правде говоря, меня от этой жизненно важной проблематики клонит в сон.
- Юль, давай ко мне с ночевкой! Потусим вместе. Накупим Мартини Асти, Бейлиса, поболтаем о смысле жизни…
- Я не пью, - Ю задумчиво в тридцатый раз за день красит губы. Ну и что, что лекция?!
- У меня дома куча вкусненького, - голосом роковой соблазнительницы нежно шепчу на ушко подруге свой главный аргумент.
- Я у мамы спрошу.
Ответ меня не устраивает, потому что он условно-положительный.
- Давай, я сама попрошу ее тебя отпустить ко мне, - выдвигаю я встречное предложение.
Странно, но Юлькины мама и бабушка меня просто обожают, несмотря на то, что после моей последней ночевки у Ю, в ее комнате был настоящий погром с одеждой на люстре, обувью на столе и едой под кроватью. Мало того всю ночь орала музыка, но бабушка Ю даже слова не сказала. Содержание «Эммануэль» Юйка тоже узнала от меня. Шляется по злачным местам и сходит с ума тоже в моей скромной компании. Не иначе любовь семьи Булгаковых - это просто чудо.
- Кстати. Ты еще не была в моей новой квартирке. Я только ремонт закончила! Наконец-то!

Толкаю входную дверь бедром и, элегантно вломившись в собственное жилище, приглашающее махаю пакетом с алкоголем:
- Прошу!
Немного помявшись на пороге, подружка осторожно заглядывает в коридор и все-таки входит.
- Разувайся. Тапочки в шкафу на нижней полке.
Подхватываю пакет и залетаю на кухню. Мидии в сметане, креветки, семга на гриле, тончайшая итальянская пицца, ломающаяся от количества начинки, острые крылышки, Карпаччо, Цезарь, роллы с лососем, говядина с овощами на гриле, фаршированные грибы, долма, курник, жульен (Ю обожает жульен в моем скромном исполнении), курица в сливках…
«Куда ты это запихивать собираешься??!!» - шокировано ахает внутренний голос при виде заставленного огромным количеством еды стола.
У нас с Юлькой всегда был неплохой аппетит. Настолько неплохой, что все друзья сначала в молчаливом нокауте наблюдают за исчезновением еды, а потом всю оставшуюся жизнь это вспоминают.
- Ань, ты где? – только Юйка может потеряться в двухкомнатной квартире, учитывая, что кухня прямо напротив двери.
- Я на кухне. Вернись к входной двери и иди прямо по коридору.
Десерты выставляю на рабочую поверхность кухни… Миниатюрные блинчики с маком, сырный торт с клубникой, разноцветное желе, шоколадный мусс, профитроли, очищенные и нарезанные ломтики киви и манго, земляника, ежевика, спелые до черноты сливы, политые шоколадным соусом бананы, ананасы в шампанском… Пожалуй хватит.
- Ты что, решила меня убить?! – вопит подруга при виде огромного количества еды.
- Ну, необязательно съесть все… Но попытаться стоит! – бодро улыбаюсь я, - Предлагаю расположиться в зале на полу. Помогай перетаскивать.
Подхватываю тарелки и перетаскиваю деликатесы в зал.
- Ты уверена? – с сомнением переспрашивает Ю, с блестящими от восторга глазами оглядывая результат моих творческих экспериментов с интерьером.
Я и сама очень люблю всю свою квартирку вцелом и эту комнату в частности. Я хотела Читать далее...

Не мой..

Отравленная сладким ядом
Я сама научилась томить.
Избегайте рысьего взгляда! –
- Я взглядом могу заклеймить.
Никому я не буду покорной.
Никого не хочу любить.
Неприступно, жадно, безмолвно
Буду вдох твой каждый ловить.
Тонкий жестко очерченный профиль
И ресниц вороненая сталь,
Синий взгляд несытого волка –
- И разбитого сердца не жаль…
Отполирован сотней рук и губ
Во мне ты видишь отблески себя.
Со мною ты не нежен и не груб;
И обнимаешь, не любя.
Во мне ты любишь дикий мед
Послушных и надменных губ,
Зеленых глаз жестокий лед
И привкус будущих разлук.
Ты не поймешь, зачем я ухожу
И возвращаюсь вновь и вновь;
И почему так весело смеюсь,
Когда так труден каждый вздох.
Твоей рабой хотела б, но не стану –
Мне гордость – вера, а свобода – Бог.
Ты – общий, но не мой. Других не надо.
Другой не переступит мой порог.


Автор я, так что прошу воспринимать, как бред сумасшедшей, но безобидной шизофренички)))

- Привет всем, кто меня видит! И двойной привет со страстным поцелуем для тех, кто и видеть меня не хочет!!! Аня ворвалась в тесный от трех групп бухгалтеров университетский коридор, как резкий порыв ветра, умудряясь целоваться, махать рукой, отвечать на вопросы и шутить одновременно. - Ань, какие у тебя проводки в последнем задании? - 08/60, 01/08. Сандра, иди ко мне, любовь моя!! Не скрывай свои чувства, не жмись в уголке! - Нют, приветик, как прошел вечер? - Мне тебе такое надо рассказать! - Вечер прошел скучно, Люб - он надоел мне еще в ресторане. Я вся внимание, Маш! Кстати, Жень, как там твои мальчики? Ты их еще не знакомила? Миш, ну-ка иди сюда, как ты смел пройти мимо и даже не чмокнуть меня в щечку с риском для жизни?! Наблюдаю, как очередной знакомый Ани, под ее обиженно-озорным взглядом чмокает подругу в подставленную щечку, чтобы тут же отпрянуть от пронзительно возмущенного: - Нет, вы видели?!!!! Куда ж деться бедной девушке от маньяков?!! А с виду был такой приличный юноша!!!! Помогал мне надевать фехтовальный костюм!!!! Извращенец!!!! Бедный парень смущенно улыбается под хихиканье девчонок и откровенное ржание парней и, пробормотав, что опаздывает, спасается бегством. Наблюдаю за весело смеющейся и уже нырнувшей в толпу подругой: серебристо-пепельные локоны, как обычно, слегка растрепались, голубовато-зеленые глаза горят, тонкая фигурка, как будто танцуя, перемещается в ожившей с ее появлением толпе. Аня напоминает мне первый снег, праздничный фейерверк, звездопад, радугу. Я видела ее и печальной, и совершенно разбитой, и задумчиво спокойной, и озорной, и безудержно шальной, и взбешенной – разной, но даже, когда она замирает в темном углу, тихая, безмолвная, с каким-то странно решительным и безнадежным взглядом вникуда, подруга кажется мне факелом, внесенным в темную комнату. - По-моему она переспала со всем университетом, включая уборщиков и вахтеров. Разворачиваюсь на презрительно-шипящий голос, поддержанным угодливым хихиканьем и натыкаюсь на Янку со «свитой». Да, если б взглядом можно было убить, я б уже лишилась лучшей подруги! Словно услышав, Янкину реплику Аня поворачивается и с радужной улыбкой буквально подплывает к самодовольной сволочи по недоразумению являющейся нашей одногруппницей. - Привет, девочки, - подруга прямо мурлычет, как котенок, но, зная ее… Мне интересно, что за гадость она придумала? – Ян, ты сегодня так потрясающе выглядишь! Что это за духи? Черноволосая «девушка с веслом» возвышающаяся над радужно улыбающейся подругой, растерянно хлопает глазами и выдает: - Ультрафиолет. - Пако Рабан? Чудесно пахнешь! И черный тебе так идет! – голосом абсолютной и безоговорочной блондинки восторженно продолжает Аня. Щас что-то будет!!! Причем, судя по тишине и напряженным лицам, не одна я так думаю. -…Так оттеняет кожу! К тому же сразу видно… - подруга выдерживает театральную паузу, - ты давно в трауре по себе. Ну, не расстраивайся ты так! Подумаешь, страшненькая! Пару пластических операций и ты будешь почти симпатичной! – Янка, задыхаясь от злости, только рот разевает, а Аня продолжает все так же невинно – Кстати, тебе очень пойдет зеленый – во-первых, это цвет надежды, а она, как известно, даже в самых безнадежных случаях, таких, как твой, умирает последней; а во-вторых, будет хорошо гармонировать с твоим позеленевшим…хммм…лицом. В толпе кто-то начинает хихикать, Аленка с Танькой и Юлькой откровенно лопаются от смеха, Сашка увлеченно спорит с Максом, убьет Моторыгина Аньку или нет. - Ах, ты!... – и впрямь зеленая от злости девушка-гора наконец приходит в себя и вопит в спину удаляющейся с королевским достоинством подруге подробную нецензурную характеристику, включающую неразборчивость в связях, физические недостатки и ряд других захватывающих особенностей. - Деточка, я совсем не виновата, что ты не интересуешь даже уборщиков со стажем. И не моя вина, что при одном взгляде на тебя даже сексуальный маньяк навсегда станет импотентом. И я, конечно, понимаю, что из-за отсутствия мужского внимания ты совсем озверела и кидаешься на людей, но не надо мне так явно завидовать! – вихрь взметнувшейся пепельной гривы, и зеленые глаза впиваются в бледно-голубые. По сравнению с Янкой, Аня кажется хрупкой фарфоровой статуеткой, домашним котенком, но мелодично-насмешливое мурлыканье быстро превращается в сдержанное рычание, когда подруга уверенно добавляет: - Еще раз откроешь рот и что-то скажешь обо мне – пластический хирург тебе уже не поможет. Под прицельным взглядом опасно спокойных и темных глаз, Янка подбирает челюсть и, не выдержав, отводит взгляд. - Свободна, - в голосе подруги еще слышны нотки затихающего рычания. Она гордо и резко разворачивается, и на пол секунды даже я испуганно замираю. Что-то страшное есть в этом почти черном непробиваемым взгляде. Куда там Маторыгиной!!! Такими глазами точно убить можно! Глядя на наши побледневшие лица, Анька криво и как-то по-чужому усмехается и снова становится сама собой: - Эх, говорила мне мама: « Спрячь глаза, Читать далее...

Аааа!!!!! Черт!!!!!!!!!!!!! Черт! Черт! Черт!!!! Я все проспала!!!! Уже семь!!!! Подлетаю над кроватью, спихнув подушку и плюшевого пса. Аааа!!! Приземляюсь у зеркала, пытаясь сфокусироваться на собственном отражении, но выпученные от шока глаза упорно смотрят в противоположные стороны.
Черт!! Одного осмысленного относительно осмысленного и трезвого взгляда хватает, чтоб окончательно испортить мне настроение. Я похожа на Медузу Горгону!!!! Аааа!!!!! Где моя расческа?! Переворачиваю комнату вверх дном, чтоб в конце концов обнаружить драгоценную расческу на полке у зеркала. Собственно туда я вчера ее и положила.
«Милая, ты случаем не эстонка? Или в тебе слишком много тормозной жидкости?» - вкрадчиво интересуется внутренний голос.
Заткнись!!!!!
«Ооо!! А это уже шизофрения!!! Ты орешь сама на себя!»
Рррр!!!..
Заглянувший в комнату папа при виде мечущейся, рычащей и шипящей что-то малоцензурное дочки быстро закрывает дверь, стараясь не попасться мне под ноги, потому что я уже лечу в ванную, остервенело лишая себя лишних волос на голове.
Убью!!!! Опять Настя зубную пасту не закрыла!! И как ее выдавливать теперь?! Ногой?? Рррр…
Одной рукой чищу зубы, второй приглаживая ирокез на голове. Черт!!! Бесполезно! А, по фиг!
Вихрем врываюсь обратно в комнату, едва не снеся при этом дверь. Натягиваю первые попавшиеся джинсы и свитер, приглушенно поминая при этом, себя, будильник, университет, утро и просто все, что попадается на глаза, сгребаю в сумку пару ручек, какие-то лекции, кошелек... Выбегаю в коридор, и, резко развернувшись на полпути, с приглушенными руганиями возвращаюсь за сотовым. Черт!!!
Залетаю на кухню, хватаю нож и с видом одержимой маньячки приступаю к процессу приготовления бутерброда.
«Пилите, Шура, пилите!» - цитирует «Золотого теленка» нахальное подсознание.
С остервенением впиваюсь зубами в бутерброд, выскакивая в коридор и натягивая кисы и куртку.
«Девушка, я вас боюсь!»
С криком: «Я поела бутерброд с колбасой!» хлопаю входной дверью и выбегаю на общий балкон. Затем телепортируюсь в гардеробную и после 10 минут тягостных раздумий меняю старые джинсы на умопомрачительные джинсы от Speedway (вторую неделю о них мечтаю и черную кофточку из Vogue (первое, что я смогла вспомнить). Так… Что на ноги? О, точно те сапожки, что я смотрела вчера. И норковую шубку опять же из Vogue. Лаковые черные перчатки до локтя… Пожалуй надо сделать джинсы черными… Теперь самое оно! Последний взгляд в зеркало.
Ну, глазки, конечно маньячные, на голове взрыв, но в целом неплохо. Сколько там осталось? Черт, часы забыла! Ладно пусть будут Playboy, как у Машки. 7:40. У меня 20 минут до встречи с Юлькой. Куда бы так катапультироваться, чтоб никто не заметил? Кабинка в женском туалете в Макдоналдсе? А вдруг там будет… занято? Ближайшая к метро подворотня? Нет, не стоит. Подъезд одной из близлежащих девятиэтажек? Нет. Все не то! Черт!!!! Стоп! Знаю! Зажмуриваюсь и распахиваю глаза в темном повороте коридора рядом с университетской раздевалкой. 15 минут! Скользя по мраморному полу, вылетаю из здания высшего учебного заведения…
Чудом не убившись, пытаюсь отдышаться, прислонившись к стенке и жадно глотая воздух.
- Анька, ты? Потрясно выглядишь! – подружка восторженно чмокает меня в щечку.

Стягиваю кроссовки и одежду. Блин жалко это все уничтожать! Спрятать в шкафу? Неа! Рано или поздно либо Маська нароет, либо мама неожиданно обнаружит. Надо срочно придумать, где хранить новые шмотки, пока я не смогу носить их в открытую! А что если… В который раз за день телепортируюсь. На этот раз в свою СОБСТВЕННУЮ квартиру. Мдя… Единственный ее плюс – это то, что она принадлежит именно мне, а не моим родителям. Разочарованно оглядываю кривые стены с интригующими надписями на неизвестном языке. Нет, не на русском, потому что по-русски: « Стесь биль Ратмир» не поддается расшифровке. Под ногами толстенный слой пыли на ужасающе кривом бетоне пола вперемежку с мусором и кусками бетона. Дополняет картину романтичный ( особенно сейчас, при свете луны) аромат общественного туалета. Нет, не подумайте, я обожаю свою квартиру, только проблема в том, что ей срочно необходим первый за ее короткую жизнь ремонт. А денег у родителей нет. Я могу сама сделать ремонт прям сейчас, но… Как я это объясню родителям? – «Мам, пап, ну я колданула и сделала себе ремонт», - так что ли? Меня ж сразу потащат в Кащенко! Хранить вещи здесь, пока я их не легализую? Среди этой грязи? Неа!.. Куда ж ее деть-то?.. Черт, холодно!
Мдя…Только сейчас замечаю, что из одежды на мне трусы и тапочки. Укутываю окоченевшее тело в только что созданный бархатный халат и описываю круг за кругом по будущей гостиной. Одежда в руках мешается и начинает раздражать. А если… Зажмуриваюсь и спустя 2 секунды оглядываю чердак, оглушительно чихнув от обилия пыли. Блин, холодно! Стуча зубами, плотнее запахиваю черный бархат на груди. Нет, определенно здесь еще ужасней, но зато мало кто сюда полезет, и я спокойно могу отгородить себе небольшую комнатку и обустроить ее. Причем желательно сделать это побыстрее, потому что на улице зима, а чердак не отапливается!...

Вроде бы все. Присаживаюсь на белую медвежью шкуру у камина и греюсь, соображая, пропустила я что-то или нет. Комнатка вышла метров 18. Большое зеркало во весь рост, длиннющий ряд вешалок и полочки для обуви, небольшое трюмо с изящным пуфиком, душевая кабина (на всякий случай), небольшой диванчик в стиле Людовика Четырнадцатого, камин, теплая шкура, батареи, спрятанные за специальными панелями (черт знает сколько с ними провозилась!) – кажется все на месте. Получилось довольно мило: мебель вся из светлого ореха с позолотой, потолок сводчатый, стены обтянуты золотистым узорчатым шелком, обивка дивана на тон темнее и из тафты, паркет тоже светлый, вместо ламп – свечи (хватило мне возни с трубами, еще и с проводкой мучаться!!) Прям будуар придворной дамы! Цепляюсь взглядом за колоритный кожаный костюмчик на вешалке. Мдя… Ну и ночка выдалась! Мне через пол часа вставать, если я хочу в универ. Вернее даже не так: в универ я, само собой не хочу, но надо. Надо вспомнить, как выглядит моя тусовка, проверить, как прошла подделка ведомостей и, естественно, покрасоваться в новом прикиде. Зевая, возвращаю себя в постель, предварительно оставив халат, на пуфике. Зарывшись носом в остывшее одеяло, наконец засыпаю…

Открываю глаза у массивной двери деканата.
И что теперь? Естественно, дверь заперта! Стащить ключ на вахте? Но там наверняка сидит ночной сторож. Мдя… Надо было сначала думать, а потом действовать! Впрочем, как обычно. И что мешало мне перенестись прямо в деканат?
«Как что? Дурость конечно! Иначе ты б не стояла, как идиотка, перед закрытой дверью», - ворчит подсознание.
Мдя… А по цвету волос и не скажешь, что я блондинка! Закрываю глаза и открываю уже перед перегородкой, отделяющей столы секретарей. Поворачиваюсь, к входу в кабинет куратора и натыкаюсь на очередную дверь. Блин! Не могла раньше вспомнить! Секунда – и я в кабинете. С минуту оцениваю свое состояние: я сегодня часто использовала магию и хотя на уроках я делала и больше, кто знает, как это будет в моем мире. Вроде все в порядке, даже голова, как обычно у меня бывает при перенагрузке, не болит. Нетерпеливо подбегаю к столу своего куратора и декана университета, дергаю за дверцу, но та не поддается. Неужели и здесь заперто? Нахожу небольшой замочек под ручкой. Вот черт!... Отчаянно пытаюсь придумать выход из ситуации. А что если… Тоненьким ручейком стихия воздуха проникает в замок, заполняя его, хватаюсь затянутыми в кожу пальцами за силовую нить и превращаю воздух в железо – мгновенье и у меня в руках готовый ключ. Губы сами собой расплываются в нахально-счастливой улыбке.
«А ты прирожденная грабительница» - довольно ухмыляется внутренний голос.
А то! Поворачиваю ключ и достаю документы, судорожно листая одну папку за другой.
Стоп! Так я еще что-нибудь пропущу! Ну-ка займемся магическим поиском… Воображение рисует передо мной печатную строку: Малышева А. А. Распахиваю зажмуренные глаза и прищурившись смотрю на гору бумаг. Листья разлетаются, ровными рядами зависая в воздухе, и на нескольких ярко горит синим светом мое имя. Под моим взглядом найденные ведомости опускаются мне в руки. Так, все за этот год. Остальные документы плавно укладываются в папки в том же порядке, в каком и лежали. Итак, немного Воздуха и мои никудышные оценки исчезают без следов, добавляем чуть-чуть Воды и чернил и на тех же местах появляются свидетельства моей гениальности, точно копирующие почерк профессоров. Отличненько! Ведомости возвращаются на место, укладываются на свое место в стопке и скрываются в закрытом ящике стола. Ловлю зависший в воздухе самодельный ключ – вдруг еще пригодится – и сделав соседнее отделение прозрачным, ищу ведомости за первый и второй курс. Обшарив, весь стол, разочарованно плюхаюсь на стул декана, нахально положив ноги на стол.
Ну должны же где-то быть эти треклятые ведомости!!! Рассерженный взгляд мечется по тесному кабинету и натыкается на огромный уродливый шкаф… Вот оно! Сердцем чую – они там! Нервно смотрю на экран старенького мобильного – три сорок пять утра! Неплохо бы поторопиться! Убрав ноги со стола, подхожу к чудовищному представителю семейства шкафов. Интересно, кто сотворил такое уродство? С недавно приобретенным опытом ловко отпираю двери и сосредоточившись ищу нужные документы. Папок слишком много, чтоб разложить в воздухе, все что в них содержится и приходится пользоваться только собственными руками и логикой. Так, здесь у нас 2005 год, а на этой полке… 2006! Как раз то, что нужно. Судорожно копаюсь в папках… Не то… Не то… Не то!.. Нашла! Сдерживая радостный визг, исправляю оценки, не забыв о подругах… Ну зачем Юльке в дипломе тройка по информатике? Правильно, незачем! Возвращаю папку на законное место и принимаюсь за поиск ведомостей за второй курс…
Спустя десять минут я становлюсь круглой отличницей, девчонки хорошистками, а исправленные ведомости запираются в уродливом шкафу куратора.
Придирчиво оглядываю кабинет, чтобы не оставить улик и довольно улыбнувшись переношусь в свою постель.

Так на ноги любимые черные кроссовки… Что еще? А, перчатки! Чуть не забыла! Как же без них? Черные кожаные перчатки с металлическими заклепками и цепочками в сочетании с узкими кожаными брюками и так плотно сидящей курткой, что кажется она вот-вот лопнет в районе груди, делают меня похожей то ли на рокершу, то ли на порно-звезду. Наполовину расстегиваю молнию… Нет, так еще хуже! Или лучше?.. А у меня появилась грудь!.. Удивленно рассматриваю неожиданно соблазнительные выпуклости. Взгляд опускается вниз, отмечая, что бедра тоже стали пышнее… Изогнувшись изучаю в зеркале отражение своей тыльной стороны.
«А у тебя классная попка!»
Фи! Пошляк!!! Хотя, надо признать, попка у меня и правда ничего… Я и не заметила, что поправилась… А, это наверное сработали зелья Ирвен! Не зря же я пол года пила эту гадость шесть раз в день! При воспоминании об отвратительной зеленоватой слизи в изящном серебряном флакончике меня передернуло. Жаль волосы пришлось обрезать! С легким сожалением изучаю серебристо-пепельные вихри, упрямыми колечками прикрывающие уши и шею. А ведь у меня уже была коса до лопаток! Но, куда деваться, не могла же я уйти утром с короткой мальчишеской стрижкой, а прийти с длинными волосами! Я и так обрезала их чуть длиннее, да и благодаря бальзаму Наставницы, у меня на голове уже не те тоненькие прямые пряди, а…
«Настоящий бедлам!» - заканчивает за меня мой «обожаемый» внутренний голос.
Ну, бедлам! Зато волосы хоть на волосы похожи! Отчаянно пытаюсь пригладить непокорную копну на голове, но безуспешно. Я похожа на одуванчик!
«Тебе очень идет!» - издевательски хихикает подсознание.
Да уж! Совершенно идиотский видок! Придирчиво изучаю недовольно скривившееся лицо в зеркале, удивленно отмечая, что, несмотря на бедлам на голове и «естественную» красоту, то есть полное отсутствие макияжа, я впервые кажусь себе привлекательной. Придвигаюсь поближе. Нет, определенно, я себе нравлюсь!
«Да ну? И не будет истерик в стиле: « Что это за волосы?... Я похожа на не очень свежий трупик!... Господи, это не ресницы, а ужас визажиста!» и заявлений в духе: «Свет мой, зеркальце, заткнись!!! Я расчесаться подошла!»???»
Черт, я себе нравлюсь! Пытаясь понять, что же во мне изменилось, придвигаюсь так близко, что тыкаюсь лбом в зеркальную поверхность. Ой! Потирая несчастный лоб, не отрываюсь от зеркала.
Вроде все то же самое. Хотя, нет… Линия бровей стала тоньше и более изогнутой, глаза стали чуть-чуть больше и разрез глаз чуть выразительней; ресницы… Вот она мечта! Длинные и такие пышные ресницы, что даже в темноте, я вижу тени от ресниц на щеках… Хотя, все Стражники видят в темноте, как кошки… Нос всегда был моим пунктиком. У меня никогда не было профиля, как у слона, наоборот, у меня всегда был самый изящный носик в семье, но… Курносый!!! А я так хотела прямой! Чтоб не походить на обертку шоколадки «Аленка»! Теперь же, я судорожно вожу пальцем по переносице, пытаясь поверить, что чудо свершилось! И как я этого не заметила? Ведь смотрелась же в зеркало все это время!
«Это ты имеешь ввиду, когда, с трудом разлепив глаза, чистила зубы? Или когда судорожно заплетала косу?»
А ведь и правда! Мне просто некогда было на себя любоваться!..
И губы стали какими-то другими: вроде и не полнее и форма та же, но никогда не помню, чтоб у них был такой вызывающе соблазнительный изгиб. Прям аж неприлично! А вот, то что они стали чуть ярче мне нравится! И кожа вроде как посветлела… Да точно. У меня никогда не было такой светлой кожи! Почему же родители не заметили и Маська промолчала? У меня, что, галлюцинации?
«А может, они просто привыкли видеть тебя такой, какой запомнили? И им надо время, чтобы увидеть тебя новую?» - подкидывает свой вариант объяснения происходящего мой беспрерывный собеседник.
Ну, может…
«Девушка, вы что-то размечтались!» - резко атакует расшатанные нервы мое второе «Я»
Оторвавшись от зеркала, натягиваю маску на голову и, зажмурившись, переношу свое хрупкое тельце в темный коридор родного университета.

Ночь всегда была желанной гостьей в моей комнате. Ночь – это мое время. Я родилась ночью и лет до трех вся моя жизнь проходила под присмотром звезд. Ночью я ела и играла, мечтала и шалила. Наверное, поэтому мне никогда не было скучно одной – я рано научилась обходиться без помощи родителей…
Ужин прошел в полном молчании – в моей семье любят вкусно поесть, несмотря на то, что никто не отличается полнотой, а я и сестренка можем легко подменять вечно голодающих моделей. И все же заслуженные восторги я получила с лихвой. К тому же Маська даже без пререканий помыла посуду, поэтому я смогла уйти с кухни пораньше и запереться в своей комнате. У меня оставалось еще одно невыполненное дело, но сначала нужно было дождаться ночи. Смотреть телевизор не хотелось, в переполненной домашней библиотеке и моем личном книгохранилище не оказалось ничего прочитанного менее пяти раз, и, конце концов, я решила расстелить постель и просто полежать…
Глаза невидяще впиваются в потолок, пока мысли мечутся в голове, перебивая друг друга и сталкиваясь.
Сейчас в знакомой комнате, Междумирье, Хранитель, Наставники – все это кажется больным сном. Забираюсь на стоящий у окна стол, сдвинув ногой мышку от компьютера, и, подняв шторы, распахиваю окно, впуская в теплую комнату запах снега и зимы. Кутаясь в огненно-красный плед, прислоняюсь затылком к холодному стеклу, распахнутого окна, вытянувшись на широком подоконнике…
Мой мир изменился. В очередной раз и безвозвратно. И снова мне придется начинать все заново. И опять я буду мучительно пытаться остаться собой. Слез нет, но ведь от этого не легче. Скорее наоборот. Иногда мне мучительно хочется плакать, отчаянно размазывая соленые слезы по лицу – но слез нет. Перед глазами мелькает маленькая я: светлые серебристые туго заплетенные косички, большие серо-голубые глаза на смуглом личике куклы и тихо стекающие по щекам слезы. Мне запрещали плакать, и со временем я просто разучилась это делать. Лет в тринадцать, бунтующим подростком я почти возненавидела родителей за это: мне казалось, что у меня отняли последнюю возможность быть такой же, как все. Теперь я понимаю их: ребенком я плакала так отчаянно, что начинала задыхаться, и им просто было страшно. Нет, раз пять за свои двадцать лет, я все же плакала, но слезы не приносили облегчения – я ненавидела саму себя. Да и разве можно назвать то, что происходило со мной истерикой? Я либо скулила, как раненое животное, затыкая себе рот собственной ладонью и искусав до крови губы, либо не издавая не звука, застывала плачущей статуей. Все никак у людей.
«Во всяком случае, нормальных!» - за что я люблю свой внутренний голос, так это за то, что он умеет шутить даже, когда мне хочется выть от тоски.
Лет до пятнадцати я разрывалась между двумя желаниями: быть такой же, как все, и быть собой. Я отчаянно хотела бегать на свидания, шляться по подворотням и клубам, но… Парни, даже самые симпатичные и популярные, меня не влекли; бесцельно ходить по холодному северному городу было скучно и глупо; а один раз побывав с классом на дискотеке я разочаровалась и в дискотеках и (намного больше) в одноклассниках, бесцельно топчущихся на одном месте только потому, что все считают, что это круто. А потом была Москва. Мне кажется, я всегда любила этот город, с того самого первого момента, когда впервые еще малышкой гостила у бабушкиной подружки. Моих родителей возмущала толчея и бешеный ритм столицы, а я… Я влюбилась в яркую и бешенную жизнь, в яркий солнечный свет (для меня Москва всегда будет городом Солнца), в непривычную зелень тихих двориков, затерявшихся среди фонтанов Поклонной горы и потока иностранцев на Красной площади. Почти неосознанно, но странно уверенно, я ждала переезда в Город-Солнце лет с восьми, чувствуя себя затерянной среди снежно-белого тихого городка, где все друг друга знали, где каждый день на меня смотрели сотни глаз, где я не видела ничего для себя, где меня ни что не держало. Может быть я не чувствовала б себя, как в клетке, если б не папина семья…
Мой отец оказался предоставлен сам себе в четырнадцать лет, когда дедушка, бабушка и его младший брат Антон уехали покорять Север. А в восемнадцать он встретил мою маму. Три года спустя, он сделал ей предложение. У него не было ни машины, ни квартиры – только маленькая стипендия курсанта военной академии и он сам. Мама была красивой девушкой, куда красивее меня, сильной, гордой и острой на язычок, что и следовала ожидать от внучки атамана кубанских казаков и дочери подполковника, но, Слава Богу, она не гонялась за деньгами, а ее родители хотели, чтоб дочь была счастлива. Против оказалась папина мама. Она даже приехала отговаривать родителей от женитьбы, но светловолосая девушка с огромными раскосыми глазами цвета черного янтаря встала и решительно заявила:
- Мы любим друг друга и хотим пожениться.
Первое время молодая семья жила с родителями невесты. Ни разу отца не ни попрекнули куском хлеба, ни купленной одеждой (у него ничего не было) – бабушка Лена любила зятя, за то, что он любит ее Читать далее...

Глава третья.
«Ни дня без тусовки, ни ночи без загула!»
Итак, кофе допито, мороженое съедено, счет оплачен, чаевые оставлены. Чувствуя себя слегка разбитой, но довольной, покидаю насиженное место и выныриваю в холодные февральские сумерки.
«Ну и куда теперь?» - интересуется мой навязчиво-неизбежный собеседник.
Можно, конечно, по магазинам, но, во-первых, у меня уже ручки чешутся сотворить себе пару (а точнее полный шкаф!) потрясающих вещичек, помеченных галочками в моем собрании модных журналов. Да и надо будет придумать, как объяснить родителям новый гардероб. А вообще, неплохо было бы еще сделать ремонт в квартирке, и отгрохать себе приличное жилище в Москве, чтоб не таскаться по два часа в один конец. И еще машины. Мне просто необходим личный черный джип огромный, как танк, Додж, Ламбо, Феррари и Порш! И мне плевать, что все это не для московских пробок! Я хочу!!!!!! А еще…
«Деточка, может, тебе таблеток от жадности? И побольше, побольше!..» - ворчит ехидно мое второе «Я».
А еще мне бы поправить свои личные дела… Ухмыляюсь, чем вызываю нездоровый интерес встречных прохожих. Например, разобраться с сессией и сделать мне красный диплом, заодно можно девчонкам подсобить…
Да, решено, сначала учеба, а потом все остальное! Мои губы сами собой расплываются в довольной улыбке. Одновременно в голове вспыхивает гениальная идея и, загадочно хихикнув, я заворачиваю в ближайший переулок. Ныряю в ближайший ко мне подъезд, поднимаюсь на третий этаж и ,убедившись в отсутствии свидетелей, закрываю глаза. Воображение рисует знакомый творческий беспорядок моей комнаты, Сила течет по телу ровно, заполняет меня и слой пространства вокруг собой и…
Распахиваю глаза и с идиотически счастливой улыбкой плюхаюсь на темно-персиковый диван.
Странно, но головная боль не усиливается от частого применения Силы, а, наоборот, слабеет, кроме того, с каждым заклинанием Сила все больше переполняет меня, как река во время наводнения. Вскочив с дивана, выглядываю в коридор, быстро пробегаюсь по квартире и, не найдя следов присутствия ближайших родственников, приняв эффектную позу посреди коридора (руки широко разведены в стороны, ладонями вверх), вещаю:
- Время генеральной уборки!!!
Стихия ветра миниатюрным смерчем срывается с моих ладоней, разносясь по квартире, раскладывая вещи по местам, собирая пыль и мусор. Мне не надо бегать и следить за ней, потому что я чувствую каждую частицу мощного потока. Еще секунда, и, сплетаясь со своей предшественницей, стихия воды, приступает к влажной уборке, мытью ванн и поливке цветов. Пять минут и шестикомнатный кошмар уборщицы (объединили две квартиры в одну) сверкает чистотой. Обвязываю вокруг талии поднесшийся по щелчку пальцев фартук и приступаю к готовке.
«Что у нас сегодня на ужин?» - с людоедскими нотками в голосе плотоядно интересуется подсознание.
Итак. Сегодня на ужин у нас… Борщ с галушкой. Пусть это и обеденное блюдо, но все будут в восторге, тем более, что секретом приготовления владеет только бабушка Лена. Ну и я, теперь! Домашняя колбаса с картошкой, мясом и мелко нарезанным салом. От мелькнувшего перед глазами дивного виденья ароматно пахнущей, горячей колбасы, истекающей дивным мясным бульончиком, на душе потеплело. Как говорится, нет любви более искренней, чем любовь человека к еде. И заключают наш торжественный ужин болгарский салат и блинчики с маком.
Включаю плиту, следя за расстановкой кастрюль на плите, одновременно неглядя нарезая сочный кусок свинины, сало и молдавскую картошку. Кидаю в самую большую кастрюлю ощипанную и помытую тушку петуха, заливаю ее водой. Рядом смешивается будущее суфле. Удовлетворенно оглядываю режущую, мешающую и кипящую кухню и, удобно устроившись на стуле, взглядом включаю телевизор…

- С тобой все нормально? – заинтересованный голос Люца бьет по барабанным перепонкам ультразвуковой волной, эхом отражаясь в раскалывающейся голове.
- Да, - через силу улыбаюсь, - просто всю ночь кошмары снились: Даррен брызгающий слюной и вопящий: «Бестолочь!»
Мой Хранитель удовлетворенно хмыкает, не зная, что под «ночными кошмарами» - я подразумеваю ночь в обнимку с тяжеленными пыльными фолиантами и тяжкими раздумьями о способе взлома сковывающего заклятья.
Только бы сработало! Только бы сработало! Я повторяю это как заклинание.
Замираем перед одной из бесконечного множества точно таких же арок, и мой блондинистый друг дает последние наставления:
- Ты окажешься на стуле в кафе, откуда я тебя перенес.
Сосредоточенно киваю, чувствуя, что каменею от напряжения.
- А теперь я должен блокировать твою Силу.
Еще один затравленный кивок и Хранитель начинает плести заклинание. Аккуратно, не обращая внимания на сводящую с ума головную боль, вплетаю в каждую силовую нить Люцифера свою тонкую нить, делая узелки в местах их скрепления.
- Ну вот и все.
«Угу, вот и все» - обреченно-устало вторит улыбающемуся парню напротив обессиленное подсознание.
Улыбаясь, заглядываю в небесно-голубые глаза и шагаю в портал. Домой. Мгновение спустя устало тыкаюсь лбом в скрещенные на столе руки, радуясь наличию опоры под моим еле шевелящемся трупиком.
- Что будете заказывать?
Отрываю тяжеленную голову от стола и, сконцентрировавшись на улыбающейся официантке, заказываю:
- Капучино и мороженое, клубничное, шоколадное и фисташковое, с фруктами и шоколадным сиропом.
Ловлю еще одну радушную улыбку и дождавшись, пока девушка отойдет от столика, закрываю глаза и аккуратно дергаю за свободный конец нити, вплетенной в один из ключевых узлов «силовых оков». С третьей попытки, нить поддается, вытягивая за собой нить моего Хранителя. Облегченно вздыхаю и с мечтательно-идиотской улыбкой приступаю к следующему узлу.
Расплетаю последнюю нить и сжимаю пульсирующие виски, наслаждаясь привычным холодом вечно мерзнущих пальцев. Опускаю руки под стол и через 3 секунды с наслаждением перебираю пальцами толстенную пачку пятитысячных купюр.
«Вот теперь началась НАСТОЯЩАЯ жизнь!» - блаженствует внутренний голос.
Да, вот это, я называю жизнь!
- Ваш Капучино…