Глава восьмая.
«Есть вирус и страшнее СПИДа. Он распространяется воздушно-капельным путем, проникает в клетки, заменяет собой красные тельца крови и отравляет весь организм. Вызывает потерю сознания, галлюцинации, параною. Попытка бороться с ним приводит к ломке страшнее, чем у наркомана. Он не излечим. Он становится тобой.»
Справочник заболеваний. Определение любви.
Свет. Он повсюду.
Он играет радужными бликами на стеклах, растекается по клавишам рояля… Пальцы скользят, бегут по теплым пластинкам, спотыкаются…
Я не нахожу себе места. Мне тесно, душно, словно тому сгустку тумана внутри меня, который люди обозвали душой, вдруг стало мало меня и он разрывает меня изнутри, требуя свободы…
Стены, потолок, воздух, свет, мир давит на меня, зажимая в тиски… И я схожу с ума, мечась по комнате в странной, нелепой позе, намертво прикипев кончиками пальцев к инструменту.
Я ищу. Ищу выход. Но, охватившее меня безумие продолжает расползаться, полосуя душу острой до иступленного восторга болью.
«Ты мечешься, как обкормленный виагрой кролик в поисках любви и ласки!»- в своей любимой манере выдает внутренний голос и пристыжено стихает, растворившись в новом всплеске безумия…
Бессильно оседаю на пол, прислонившись к теплому дереву инструмента воспаленным лбом и пытаясь остановить завораживающий прыжок сознания вникуда…
Не помню, как я здесь оказалась. Хоть убей, не помню.
Помню, как внутри подымалась тугая, неуправляемая волна, как меня накрывал с головой безотчетный отчаянный страх, и я бежала, летела, все быстрей и быстрей… Бежала так, словно хотела обогнать ветер, солнце, собственную тень… Бежала до тех пор, пока легкие не обуглились от судорожно глотаемого воздуха, пока ноги не перестали слушаться, пока глаза не «споткнулись» на рояле, пока рука не потянулась к знакомым клавишам…
Моя душа кричит, захлебывается в беззвучном зверином крике… Он рвется наружу, разрывает грудную клетку… Хочется закричать в голос, да так, чтоб стекла разнесло в бритвенно острую пыль, но крик застревает в горле, сворачиваясь в тугой, холодный комок…
Медленно, боясь спугнуть напряженную тишину, сажусь за рояль, осторожно смахиваю пыль…


Я умер.
Умер, не сейчас, а в тот первый миг, когда увидел на любимых губах отблеск нежности. Тихой, тайной, нежеланной, и от этого еще более острой. Чужой, не принадлежащей мне.
Она всего на несколько секунд задержалась в бездонной глубине нефритовых глаз. И я умер. Умер, но отчаянно продолжал надеяться… Я просто отказался в это верить.
А потом… это повторилось снова. И вроде ничего не изменилось в ее застывшем лице, и так же полыхал камин, и мы говорили ни о чем… Но только Рин вдруг стала чужой и далекой, а мир вокруг опьянел от горьковатого дыхания робкой чужого чувства…
Я умер. Умер, когда понял, что она сбежала ночью, как преступница, нацарапав на листке: «Прости. Не могу остаться. Хочу побыть одна.»
И я умираю при звуках ее голоса, пронзающего насквозь не только небо, но и мою измученную душу, кричащего, умоляющего, плачущего, зовущего… Не меня.
Разворачиваюсь, оставив себя в саду у Рин. Куда теперь? Как теперь? Не знаю…

- Су’ир ар Лессер… - бесстрастно-ледяной голос разрывает наваждение и обрывается, удивленно и зло.
Еще бы!... Сегодня у меня что-то на редкость много посетителей!.. Даниэль Илмаррин по прозвищу Смерч склонился в безукоризненно вежливом и от того еще более презрительном поклоне, разглядывая меня с чисто профессиональным интересом убийцы. Да уж, осчастливил своим появлением!...
Не надо так на меня смотреть мальчик, не надо…
Потому что ты не знаешь, НАСКОЛЬКО СИЛЬНО Я хочу тебя убить.

Меня колотит. Черная полоса бешенства зависает перед глазами, а ноги не разбирая дороги несут меня… А черт знает, куда они меня несут!!! Собственно мне плевать.
Какого шсайна меня поперло к этому рыжему ублюдку, мать его?!.. За Ринни я переживал!.. Она-то не р’гхана не переживает!!!..
Черт!!!!..
- Дан, ты куда?? – голос Хранитель прорывается сквозь пелену бессильной ярости.
- Домой. Напиться. Потом найти девушку. А лучше двух-трех.
Не глядя на Люцифера, подхожу к порталу....
Домой. В Москву. Туда, где нет ее.
Шаг вперед и обволакивающий свет…

Люцифер бессильно опускается на холодный пол Галереи Перехода, наплевав на статус Хранителя и солидный даже по меркам Стражи возраст…
Когда-то он вот так же сбегал после очередной ссоры с Иррейн, думая что он никогда не вернется.
А не вернулась она…
И все остальное стало бессмысленным.

Твоя муза

Ваше имя Твоя муза Клио - муза истории. Клио изображалась с грифелем и папирусным свитком или со шкатулкой для свитков. [показать]

все гадания на aeterna.ru

[523x297]
А что подарят тебе на 8-ое марта, подруга? »»

[350x350]
А когда Ваши потомки станут Индиго? »»

[350x350]
Спасетесь ли вы от нападения зомби? »»

[382x300]
Расчитать стоимость своего трупа »»

Рваный пульс на три счета:
Я тебя люблю.
Смыты границы, стерты,
Развеяны на ветру.
Вдох-выдох расплавленной болью,
По венам горячая ртуть...
Казненные общей судьбою:
"Запомни и не забудь".
Ожог от касанья к коже.
Навек. Навсегда. Насквозь.
Ты чувствуешь это тоже?
Зачем же тогда мы врозь?...

Вы колитесь? Курите травку? Нет? Тогда вам меня не понять! Я мучительно пыталась противостоять соблазну, тело скрутило, глаза у меня горели, как у кошки, зрачки расширились... Я готова была поцеловаться с витриной... Я готова была царапать стекло и биться в истерике, оглашая собственными безумными криками Московский дом книг. Нет, я не увидела любимый фолиант в уникальном издании... Я готова была выть на КАРАНДАШИ!!!! А вот теперь смейтесь!!!! Пускай вас скрючит от смеха так, чтоб вы не разогнулись!!!!
Они были так близко, сияющие разноцветным лаком, на мягком бархате трехэтажной раздвижной коробочки из красного дерева с миниатюрными позолоченными замочками и тонким курсивом на крышке Fabier Castel... И они стоили ШЕСТНАДЦАТЬ ТЫСЯЧ!!!!!!!!!!! ШЕСТНАДЦАТЬ!!!!!!!! От этой цифры кружилась голова и перехватывало дыхание. И все же... Это были акварельные карандаши Fabier Castel!!! Вся цветовая палитра плюс целый «этаж» оттенков кожи от цвета слоновой кости до сепии!!! Мелькнула шальная мысль об ограблении... К несчастью приемами карате я не владела, а под рукой не оказалось ничего более опасного, чем моя сумка, весом с тонну.
Со слезами на глазах, прикусив от отчаянья губы, я гордо вскинула подбородок и, напустив на себя вид королевы в изгнании, скрепя сердце отвернулась от соблазнительной коробки... Чтоб тут же впасть в новое искушение.
Акварель. Питерская акварель, прозрачная и чистая, как пойманная радуга, разложенная по коробочкам...
БЛИН!!!!
Бумага для пастели теплого сливочного оттенка, такая бархатисто-шероховатая под моей рукой...
АААА!!!!!!
Пальцы жадно стиснули перевязанный атласной лентой альбом...
Черт, я как наркоманка!!!!!! Я помню название каждой краски, каждого тюбика; помню едкий запах растворитель и резервов; помню какие фирмы лучше, каким карандашом стоит начинать рисунок и каким лучше наводить тени; какая кисточка лучше подходит для масла, а какая для акварели и гуаши... Мне хотелось рисовать людей и цветущие деревья, дома и фонарные столбы, букашек и принцесс, мускулистых мачо и трогательных старичков.
Мне хотелось мучаться, высчитывая методом визирования угол наклона головы, долго кряхтеть над штриховкой и с точностью фотоаппарата ловить движения, выражения лиц, улыбки, взгляды...
Я судорожно искала выход в тупиковой ситуации из серии: « Денег нет, а уйти не могу!»
И он-таки был найден. От бумаги я отказаться не смогла и к тому же приобрела семь пастельных карандашей – черный, белый и пять оттенков коричневого. Из магазина я вышла с совершенно идиотской улыбкой счастья...

- Ты что, не мог выбрать что-нибудь получше?
- Чем она тебе не нравится? – я усмехнулся не отрывая взгляда от жертвы.
- Всем! Она костлявая, долговязая, плоская серая мышь! Причем сумасшедшая! – Кот неодобрительно сверкнул янтарными глазами и раздраженно фыркнул.
- Она не сумасшедшая, не костлявая и не плоская – она трогательная и изящная. – я хищно улыбнулся и, весело подмигнув другу, подобрался поближе к тоненькой фигурке в джинсах и вязанном платье до колен, затянутом под грудью.
Мдяя... Размер максимум первый – не для ценителей пышных форм. И все же... Что-то в ней есть. Взгляд невольно задерживается на чуть-резковатых изгибах моей жертвы. Смещаюсь, чтоб разглядеть лицо девушки. Она похожа на старинную фарфоровую куклу: бледная оливковая кожа, большие светлые глаза, маленький чуть вздернутый носик, пухлые губы... Не красивая, но симпатичная.
Словно почувствовав, моя жертва резко вскинула глаза, впившись неожиданно тяжелым пронзительным взглядом в пестрые упаковки фломастеров и широкий ассортимент ручек, перед которыми я маячил секунду назад...
Сквозь кукольность скуластого личика проступили неожиданно резкие и хищные черты: брови, слишком прямые и упрямые; гордо и дерзко вскинутый подбородок... Она уже не была трогательной – она была властной, дерзкой, опасно уверенной в себе: светлые глаза, хищно прищурившись, полыхнули зеленым, по-детски пухлые губы сложились в такую гримасу надменного презрения, что я восхищенно улыбнулся. У девочки есть потенциал! Несколько секунд моя жертва безрезультатно «пытала» шкаф взглядом, но никого не обнаружив, расслабилась, став снова мягкой, хрупкой, трогательно беззащитной.
Интересно, какая она на вкус?
Я невольно облизнулся, чем заслужил неодобрительный взгляд хмурой старушки и крайне заинтересованную улыбку фигуристой брюнетки с параллельного ряда.
Проигнорировав этих двух представительниц женской половины человечества, я обогнул стеллаж с тетрадями и оказался за спиной жертвы. Девушка растерянно скользила вдоль шкафов пока не замерла напротив красок, тонкие пальчики скользнули по почти одинаковым коробочкам и остановилась. Я увидел, как она закусила губку, ее пальцы гладили выбранную акварель, как котенка.
На бледном лице горело такое мучительное желание, что я растерялся... Обычно девушки так смотрят на бриллианты или шубу из шиншиллы. Может Кот не так уж не прав? Странная особа вдруг резко отдернула руку и решительно зашагала дальше с видом Читать далее...

- Я знаю, что вчера я видел, как тебя пытались изнасиловать, как ты умирала!!! Я не просто видел - я чувствовал тебя!! – Поднос с грохотом обрушивается на пол. Черные глаза Смерча впиваются в мои, пылая чем-то совершенно безумным. - Твой страх, отчаянье, упрямство, гордость, боль, омерзение!.. Ты ненавидела, но не их, а себя за слабость и за то, что ты убиваешь!! Ты едва не сошла с ума и готова была прирезать саму себя лишь бы не достаться им!!! Я видел, как у тебя перед глазами промелькнули лица, я видел его: белые волосы, серебряные глаза…
- Да что ты знаешь???!!! – Напоминание о Наставнике раскаленным лезвием режет душу, легко располосовав броню безразличности и прошедших лет. – Что ТЫ обо мне знаешь????!!! Красивые сказки, которые рассказывают новообращенным юнцам о красиво выигранных сражениях???!! Ты знаешь КАК я жила???!!!!
- Так расскажи!!!!!!! – Мой бешенный вопль сталкивается с обманчиво спокойным рычанием Дана.
- Зачем? – остываю так же быстро, как вспыхиваю, вот только легче от этого не становится. – Чтоб ты меня пожалел?

- Зачем? Чтоб ты меня пожалел? – голос Рин почти спокоен, но в нем столько боли и язвительной насмешки, что я ежусь под язвительно-усталым воспаленным взглядом.
- Нет. Чтоб я тебя понял, - присаживаясь, сжимаю тонкие холодные пальчики в своих ладонях.
Рин упрямо отводит глаза, но мне все же удается заглянуть в них на несколько очень долгих секунд. Напарница опускает ресницы, опять уйдя куда-то слишком далеко…
- Я не умею говорить себе… Тебе достаточно знать, что мы – напарники, большего мне не нужно. А вообще, ты еще можешь уйти и работать один.
Девушка устало оседает на кровать и, свернувшись клубочком, отворачивается.
- Объясни, почему?
Тишина становится вязкой, тягучей, сводящей с ума. В палатку неслышно проскальзывает Миф и, нахально запрыгнув на постель, ластится к Стражнице. Тонкие руки скользят по пепельно-серой шерсти, худенькое тельце прижимается к дикой кошке… Словно пытается спрятаться от меня…
Выныриваю из сумрака шатра…
Что не так? Почему она молчит? Почему не подпускает к себе? Почему???...
- Как Рин?
Оборачиваюсь на рокот Хиддина. Император цел и невредим, только вот в глазах за села бесконечная усталость и тревога за одну хрупкую, вредную и такую таинственную особу…
- Нормально. – ухмыляюсь – Уже даже ругается.
- Опять? – мужчина только удивленно и недовольно вскидывает брови.
- Я не могу понять ее.
- Может ты ее просто плохо знаешь? – Император смотрит тепло и понимающе. – Может тот, кто знает ее лучше, объяснит тебе, что не так?..
Люцифер, Ирвен… Вот кто должен знать, что произошло, что случилось с той двадцатилетней девчонкой, которую я случайно встретил на улице!
Словно прочтя мои мысли, Хиддин улыбается и уходит, на ходу отдавая распоряжения по лагерю…

Сердце в груди болезненно и счастливо сжимается, я отрываюсь от дла’мин под аккомпанемент жалобно вздохнувших струн чтоб увидеть, как на летнюю террасу врывается тоненькая легкая фигурка. Она застывает темным силуэтом в ярких солнечных лучах… Легкий радостный полувздох-полувскрик – и я уже сжимаю ее хрупкое тельце, наслаждаясь каждой крохой перепавшей мне нежности. Рин цепляется за мою рубашку, безбожно терзая тонкий шелк и шепчет знакомо-родное:
-Лесь… Радость моя… Я так скучала… Лесь… Ох, как я рада!..
Усилием воли заставляю себя оторваться от моего драгоценного палача. Если б это было так просто! Светлая владычица, за что мне это??!! Это наказанье… и это счастье…
От любимой пахнет утренней росой и чем-то еще, совершенно безумным, лишающим меня последних остатков воли. От нее всегда так пахнет. Даже когда она вываливается из перехода пропитанная чужой и своей кровью насквозь. Всегда…
- Ты переночуешь у меня?
Мне в который раз удается перебороть себя, затормозив на тонкой грани между любовью и дружбой.
- Если ты не возражаешь, - Рин озорно вскидывает брови.
- Конечно, возражаю! Опять уничтожишь у меня все запасы пищи, выпьешь два графина Росы и перероешь всю библиотеку! – в притворном гневе набрасываюсь я на девушку, которую в другой жизни не отпустил бы ни на минуту от себя.
- А если я угощу тебя завтраком? Например, блинчиками с шоколадом и брусничным соусом? – жарко шепчет Рысь, дотянувшись до моего уха и совершенно провокационно щекотя свои дыханьем шею. Один быстрый поворот, одно движенье – и я поймаю ее губы своими, сделав то о чем так мечтаю – свою самую большую ошибку в жизни…

Какое животное ты в душе [С картинками]

Ваше имя В душе вы Тигра [640x480]

все гадания на aeterna.ru

Она не кричала и не рыдала, как любая другая на ее месте, не просила о помощи… Стражница знала, что это бесполезно. Девушка отбивалась молча и яростно, с ненавистью загнанного животного. Рин должна была давно провалиться в бездонную темноту обморока от тупой вездесущей боли, скрутившей почти невесомое тельце, от потери крови и просто от смертельной усталости… Но упрямая девчонка все еще цеплялась за реальность. Из последних сил, назло всему... Длинные тонкие клинки, казались неподъемными, но она раз за разом отбивала уверенные, жестокие атаки… Стражница уже не знала сколько их… Искаженные яростью, похотью и издевательским смехом лица сливались в одно… Лицо озверевшего мужчины.
Голова кружилась… Ноги подкашивались… Если б Аэрин Рысь была уверена в том, что ее убьют, она бы уже упала… Но в окруживших ее глазах она читала совсем другой приговор, и страх помогал ей держаться…
Удар обрушился откуда-то сверху, девушка слепо и отчаянно подставила клинок, но тонкие пальцы предательски дрогнули… Дикая боль пронзила правую руку Стражницы насквозь, и ар’райн с жалобным звоном упал на темный от крови пол.
Рин отрешенно подумала, что именно так и умирают Стражи, от усталости… Не размышляя, она обхватила рукоять левого клинка обеими руками и в сотый, а может и в тысячный раз подняла оружие над головой, гордо и непримиримо вскинув голову… У нее еще остался шанс… Шанс самой выбрать между смертью и унижением…Перед глазами мелькнули лица родителей и сестры. А потом их заслонило смуглое лицо мужчины с ясными серебристо-серыми глазами… «Я иду к тебе, atah…»
Ярким росчерком в воздухе мелькнула серебристая сталь… Раздался жалобный звон клинка… «Я жива» Впервые за этот бесконечный день слезы подступили к глазам неудавшейся самоубийцы. А чужие руки уже перебрасывали тоненькое тельце от одного к другому, уже шарили по телу, срывали одежду… Рин отупело подумала, что в 34 уже смешно бояться изнасилования… Смех неправильный, звонкий, заразительный разлетелся по опустевшей деревне, отразившись в витражах церкви…
- Сумасшедшая…
- Бешеная…
«Они даже не представляют насколько они правы… Не надо загонять Рысь в угол…» Где-то внутри слабо, мутной болью отозвалась Сила, совсем немного, жалкие крохи... Но ей хватило и этого…
- Я первый! Не бойся, киска, тебе понрави…
Сколько надо Силы, чтобы остановить сердце?.. Совсем чуть-чуть… Надо только уметь ПРИКАЗЫВАТЬ…
У нее получилось, насильник посинел, мутные глаза в сетке кровяных сосудов закатились…
- Ну, Сыч ты уже все…
Мужчина захлебнулся смехом, поймав пронзительно зеленый, ядовитый взгляд жертвы, змейкой соскользнувшей с алтаря, и замертво упал на пол.
Они подались назад… Рин ощутимо шатало, но по разбитым губам расползалась безумная улыбка… Он присела у трупа, протянула руку и с омерзением втянула энергию Смерти, отозвавшуюся привкусом гнили на языке. «Сейчас не время брезговать…»
В воздухе ощутимо запахло страхом. Стражница вскинула глаза, и, чахоточный парень лицом хорька упал, забившись в предсмертных судорогах. Очень медленно Аэрин выпрямилась, расправила голые плечи и, звонко рассмеявшись, пошла вперед…
На пороге церкви лежала девушка. На светлой коже выделялись почти черные следы чужих пальцев. Ее наготу прикрывала лишь спутанная грива серебряных волос, кое-где черная от крови. Огромные светло-зеленые, родниковые глаза невидяще смотрели в небо… А в церкви лежало 13 трупов. У двоих торчали тяжелые боевые ножи из лопаток – они пытались убежать от нее… Один все еще корчился на холодном полу, все еще пытаясь собрать собственные кишки – он не ждал, что это шатающееся измученное создание со сломанными пальцами сможет двигаться так быстро… Еще трое пытались убить эту тварь с личиком ангела, но Рысь каким-то невероятным образом умудрялась уходить от ударов на подгибающихся ногах и только смеялась, безумно, заливисто, дико... До тех пор, пока не убила и их… Семеро запомнили только ядовито-зеленые глаза, волну ненависти и собственный страх, когда их сердца остановились…

Резко распахиваю глаза, пытаясь избавиться от ночного кошмара… Или видения? Рин вздрагивает всем телом, отчаянно цепляясь за мою рубашку во сне. Устав от слез она уснула, едва очутившись на кровати, а я еще долго всматривался в изможденное лицо с мокрыми дорожками на щеках, пока не уснул рядом, обняв тоненькую талию девушки.
- Рин! Ринни!
Я встряхиваю тоненькое тельце за плечи … Напарница распахивает шальные испуганные глаза и судорожно глотает ночной воздух. Ее взгляд растерянно мечется по палатке…
- Рин! Рин, это я.
Глаза Стражницы становятся осмысленными, она невидяще всматривается в мое лицо в темноте, отодвигается, убирая мои руки с плеч… В темноте палатке кажется, что ее кожа светится, настолько белым стало ее лицо. Рин обхватывает коленки тонкими руками, словно пытаясь удержать саму себя, не дать себе рассыпаться на тысячи маленьких осколков…
- Рин…
- Оставь меня… Пожалуйста… - тихий безжизненный шепот, так не похожий на обычную яркую, живую, страстную Рысь.
Нет. Не оставлю. Потому что я Читать далее...

Утро застает меня у подъезда, слегка потрепанную и с туфлями в руках. Как назло, Вовка выглядит свежим и отдохнувшим, еще и ухмыляется, глядя, как я одной рукой копаюсь в сумке в поисках ключа от домофона.
Что он делает в шесть утра у моего дома?
Э, ну кажется он вызвался проводить меня (а точнее «доставить») до дома. Отказаться не получилось. Меня просто не слушали.
Вылавливаю наконец-таки ключ из хаоса дамской сумочки размером с небольшой чемодан и гордо открываю железную дверь подъезда номер семь.
Воронов, картинно вздохнув и пробормотав что-то об отсталости некоторых представительниц женского пола, потративших пол часа на поиск ключницы, галантно пропускает меня вперед и ныряет в бетонную темноту подъезда.
С дверью собственной квартиры на шестнадцатом этаже я справляюсь на удивление быстро.
«Вот что значит практика и вовремя найденные ключи!»
Вот-вот, и я о том же.
Переступив порог своего «логова», стягиваю туфли и блаженно ковыляю на скрюченных ножках на кухню.
Раз уж притащила в дом мужика, надо его срочно покормить.
«Правильно, а то еще кусаться начнет! Инфекцию какую занесет или откусит чего-нибудь ненароком! Ты у нас и так девушка не слишком габаритная!»-мой внутренний голос, как обычно, вносит сой неоценимый вклад в дело разрушения моей хрупкой и вобщем-то детской психики.
«Тоже мне дите! – обиженно хмыкает подсознание – Вот из таких вот «деток» потом вырастают серийные маньяки.»
Разворачиваюсь, открыв рот, чтоб спросить, Вовку о его вкусовых предпочтениях и оказываюсь нос к носу с Вороновым. Теплые губы прикасаются к моим...
И я отпрыгиваю, как ужаленная.
«Могла бы хоть раз не выпендриваться!»
Нет. Я не хочу никакой любви.
«А ночью ты была непротив» - хихикает мое второе Я.
Ночью я была пьяной и... И мне был так нужен хоть кто-нибудь!..
Парень настойчиво притягивает меня к себе. Упираюсь руками в его грудь:
- Вов, хватит.
- Почему? – в серо-зеленых глазах читается явное непонимание всей проблемности наших отношений.
- Потому что ты меня не любишь – выпаливаю я, как обычно забыв для начала хоть чуть-чуть подумать.
Да уж, звучит глупо. Прям, детский садик «Сопелька», а не вполне себе зрелая девушка!
- Люблю, - Вовка крепче сжимает мою талию.
- И давно?
Сарказм в моем голосе мог бы и бронепоезд остановить! Воронов растерянно отпускает меня и обиженно всматривается в мое ухмыляющееся лицо.
«Все-таки, ты стерва.»
Вполне может быть. Хотя я бы назвала это честностью. Мне очень жаль, но...
- Любишь? А кого еще ты любишь? Ты всех помнишь? – на его месте я бы сама себя убила, но остановиться я уже не могу. – Я тебя нужна сегодня. А завтра ты встанешь и уйдешь к кому-нибудь. И ей ты точно так же скажешь, что любишь.
- Аня, за что? – в низком хрипловатом голосе слышится явное непонимание и неожиданно для меня боль.
- Прости. Но мне надоело быть твоей игрушкой. Захочешь – позовешь, и я, как последняя дура, приду, устанешь от меня – и исчезнешь на неопределенный срок. Мы расстались. Ты помнишь это?
- Я вел себя, как последний идиот. Ты это хочешь услышать? Мне встать на колени и попросить прощения? – светлые глаза так серьезны, что я понимаю...
«Он действительно готов это сделать»
Вот теперь мне по-настоящему плохо.
- Не смей этого делать. Ты потом не простишь себе. Вов, я была не нужна тебе тогда, что изменилось сейчас?
- Я поумнел. – Воронов проводит рукой по моей щеке, лаская кожу.
Прикосновенье кажется таким знакомым, что я почти сдаюсь, в последний момент очнувшись и сделав шаг назад:
- Возможно. Но меня больше нет. От меня ничего не осталось. Не думаю, что тебе нужен мой труп. Уйди. Пожалуйста.
- Аня...
Отворачиваюсь, чтоб не видеть этих ищущих серо-зеленых глаз и шепчу:
- Пожалуйста.
Слышу, как парень уходит, негромко хлопнув дверью.
Пустота наполняет меня изнутри. Выскользнув из платья, оставляю черный атлас валяться на полу кухни, и не глядя захожу в ванну. Открываю кран. Избавляюсь от остатков одежды...



Теплая вода наполняет ванну, скользит по коже, поднимаясь все выше... Вынимаю руки из воды, рассматривая белые полукружья шрамов на ладонях. Я могу их свести, легко, одним взглядом... Но зачем? Эти отметины – ничто по сравнению с тем, во что превратилось мое сердце после ТОЙ ночи...
Зеленоватые капли тяжело падают в воду, расходясь кругами, словно эхо, затягивая назад, в память...

Золотистый туман перехода расступается, пропуская напряженное лицо с белыми с белыми вихрами коротких волос и небесно-голубыми глазами... Люцифер.
«Он знает»
Да, это видно по глазам.
Хранитель что-то говорит, но я не слушаю.
Ирвен. Я должна ей... Я должна ей принести то... То, что осталось от Даррена.
Я должна это сделать.
Мир наставницы все так же безмятежно светел, как будто ничего не случилось. Но ведь МИР изменился!..
Тело не слушается, по шее стекает холодный вязкий пот. Мне страшно. Да, страшно. Так страшно, как никогда не было в жизни.
Знакомый привкус крови во рту и горячие капли, пачкающие пальцы – привычные спутники последних трех дней. Я должна Читать далее...

Страх. Боль. Сотни сомнений
В каждом шаге вперед.
Ни влево, ни вправо. Без колебаний -
- Никто тебя не поймет.
Друг, брат, мама, любимый...
- Тысячи тысяч лиц!
Такие близкие и ... чужие
С исписанных жизнью страниц.
"Кто я? Где я? Зачем? Почему?.." -
- Вопросы дождем по щекам.
Вдох. Выдох. Шаг в пустоту...
Бездна не верит словам.
Так трудно уйти и так просто остаться!
А может, наоборот?..
И странник однажды устанет скитаться
И ищущий обретет.
...Свет. Тьма. Кружев плетенье,
Тонкая вязь судеб...
Взгляд. Вздох. Пальцев сцепленье...
Может быть так и будет?..

На арене

Окончен бал, и в новом амплуа
Я выхожу на старые подмостки.
И пусть давно расписана игра,
А разгадать сюжет довольно просто,
Забитый до отказа Колизей
Шумит весь в ожиданье новой пьесы:
«Споткнись! Умри! Убей его! Убей!..»
Кто я сегодня? Нищенка? Принцесса?
Мой жребий брошен, сожжены мосты.
И снова я дерусь сама с собой.
Прильнуть. Достать! От лезвия уйти.
Блок! Выпад! Скрежет шпаг. Укол!
Отпрыгнуть! Стать, как сжатая пружина,
И жадным взглядом острие ловить.
Убить себя во всех явленьях мира!
На сотни отражений поделить!
А публика ликует благосклонно –
- Ей нравится жестокий этот спор.
Мир любит убивать своих героев!
Какая разница, кто прав, кто побежден?!
Окончен бал, и прожита игра…
И на арене два бескровных тела.
Жизнь – это беспощадная война,
Нетерпящая праведных и смелых.

Дикая ночь
Незаметно подкралась ночь,
Оглушила, лишила сил.
Мысли бешеной стаей прочь…
Не сбежать от себя, не уйти.
Тают звезды на наших губах,
Рысьи взгляды сплетаются в нить…
И, мечась в твоих нежных тисках,
Я пытаюсь тебя не любить.
Между нами цветной обман
И осколки былых надежд,
Застаревшие шрамы от ран
И обрывки чужих одежд…
Свет луны чуть колышет прибой
-В танце ветра сплелась трава…
Пусть сама я сражаюсь с тобой,
Но глаза мои шепчут: «Да..»
И не слыша моих угроз,
Не прочтя на губах мольбы,
Ты, как будто, шутя, не всерьез,
Разбиваешь оковы и льды.
Яркий свет растревожит меня –
- И покажется сказкой быль.
Только долго на пьяных губах
Будет горькой твоя полынь…

Прошу простить автору его бред!!)))

Туман расступается, пропуская размытые фигуры всадников. Десять... Двадцать... Тридцать... Пятьдесят... Три сотни. Вглядываюсь в серое небо и убираю оружие в ножны – холодный ветер терзает и треплет черный шелк на вышитых листьях и сиреневых цветах переливается серебряная роса.
- Шаны...

Ослепительно белое пламя костра с полубезумным рычанием взлетает к звездам. Яростно-жаркая волна разрезает ночную сырость, заставив отшатнуться и отойти от погребального костра всех... кроме Калем. Девчонка даже не вздрагивает под натиском раскаленного воздуха. Сухие лихорадочно-зеленые глаза не отрываются от костра, спина выпрямлена до отказа, на ледяном лице – ни намека на чувства... и только по сжатым кулакам тонкими струйками стекает кровь…

Глава шестая.
«Начать все сначала в тысячу раз труднее, чем закончить»
Хочется повеситься. Причем безотлагательно и по всем правилам литературного жанра, с патетической предсмертной запиской, дурацкими стихами собственного сочинения с пометкой: «Требую похоронить меня под березами на Новодевичьем», обвинениями в адрес одного из бывших парней с истеричными розовыми соплями в стиле:«Я ж тебя любила!..», веревкой намыленной непременно жасминовым мылом и кухонной табуреткой в качестве постамента.
Еще хочется кого-нибудь убить, чтоб не видеть безнадежно и беспочвенно счастливые лица вокруг. Но вместо этого... Вместо этого я весело смеюсь слегка туповатым шуткам, мило улыбаюсь с видом полнейшей идиотки и наивно хлопаю ресницами, скрепя сердца поддерживая образ тусовщицы и оторвы. А, кроме того, пользуясь преимуществами амплуа недалекой девочки-студентки, для которой весь мир – одна большая тусовка; пока никто не видит, смешиваю в бутылке из под «Туборга» нечто совершенно дикое, добавив в текилу, водку, шампанское и амаретто. Хорошо, что никто не в курсе, чем занимаются мои шаловливые ручки под столом. Взбалтываю адскую смесь, принюхиваюсь – пахнет... странно. Хотя как еще ЭТО должно пахнуть? Задержав дыхание, делаю глоток... То, что надо! Вопреки всем ожиданиям, это можно пить и, как я и надеялась, от яростно-горячей волны прокатившейся по телу – уши вспыхнули, волосы зашевелились, а в голове наступило долгожданное короткое замыкание.
И какого черта, я здесь делаю? Самодельный коктейль успокоительно действует на нервы и, откинувшись на спинку эффектно красного дивана, я кошусь на Ленку, упорно не смотрящую в мою сторону. Хмм... Мдя, кто ж знал, что она здесь тоже будет?
Надо было устроить Вовке тщательный допрос.
«Угу. Привязать к стулу и под угрозой, защекотать до смерти, выяснить имена, фамилии и личные привязанности, каждого, кто был приглашен на торжество!» - ехидничает слегка подвыпившее подсознание.
Мдя... Врятли б меня воодушевило досье на Семерикову Елену Александровну 1989 года рождения, где в разделе привязанности черным по белому напечатано: Воронов Владимир Николаевич 1987 года рождения, брюнет, рост 190 см., глаза серо-зеленые, программист, увлечения: самбо, музыка, кино, книги.
Конечно, не стоило накалять обстановку, но, по правде говоря... Вчера мне было все равно, куда и с кем, ну или почти все равно... Хотелось выпивки и громкой музыки, танцев на столе и ползанья под столом, чтоб Междумирье казалось диким бредом больного воображения, чтоб не вспоминать ничего!.. Вовка оказался, как никогда, кстати со своим предложением оторваться на день рождении его лучшего друга. И меня совсем не волновало, с чего это вдруг он меня туда позвал и кто еще там будет. Оказалось, что зря...
Зеленовато-голубые глаза подруги прицельно выстрелили осуждающим взглядом, что нисколько не помешало планомерно накачиваться спиртным, доводя себя до состояния, когда любое море кажется лужей, любой человек милым и понимающим, а любая лампочка Солнцем.
Наконец почувствовав, что серое вещество в нокауте, а внутренний контроль перешел на педаль газа, теряюсь в бешенном ритме пульсирующего танцпола.
Ля-ля-ля... Все будет зашибись! Кажись, меня слегка шатает! А, по фиг!!! Танцуют все!..
Задыхаясь от нехватки жизненно необходимого кислорода, немилосердно сожженного легкими в процессе зажигательной тряски и вилянии всем, что имеется в наличии, плюхаюсь за столик. Высокий процент алкоголя в крови делает свое черное дело: мелькнувшая в голове мысль: «Завтра тебе будет ОЧЕНЬ плохо...» не задерживается больше, чем на 3 секунды.
- Я не думал, что ты ТАК зажигаешь. – чуть хрипловатый, как будто спросонья голос, лениво растягивает слова.
Ну почему у него такая совершенно безбашенная улыбка, за которую можно простить даже изнасилование и убийство тринадцати старушек в момент достижения ими оргазма? И, черт возьми, почему от него так одуряюще пахнет «Ультрофиолетом», что я чувствую себя токсикоманкой?! Стараясь не слишком явно принюхиваться, задиристо заглядываю в бесстыдно насмешливые серо-зеленые глаза:
- Вов, радость моя, я же предупреждала, что зрелище не для слабонервных. Ты как? Боли в сердце, головокружения не ощущаешь? А то мало ли, я тебя еще до инфаркта или до обморока доведу!
- Читать далее...

Русалочка.

Город стоял на берегу моря. Каждый день солнце вставало из темной воды, разукрашивая белые стены усадьб и хижины бедняков в одинаковые цвета. Он не был принцем, его семья всего лишь была богата и благородна.
Она не была русалкой, хотя многие ее так звали. Девушка ловила рыбу в порту и торговала ракушками с жемчугом. Ее гибкое тельце юркой рыбкой ныряло в воду, пока один из пятерых маленьких братьев сидел на берегу. Вырученных денег едва хватало на шестерых, но Русалочка не сдавалась, снова и снова погружаясь на дно. Она могла утонуть или умереть от жестокой лихорадки, как ее родители, но не умерла. Над ней могли надругаться работники в порту и пьяные матросы, но им нравилась тоненькая девчоночья фигурка, мелькающая то и дело на пристани. Все было хуже.
Они столкнулись на пляже. Парень не тонул – он гулял с собакой, устав от бесконечных ба
лов и ночных похождений. Она не плавала в море и у нее не было хвоста – Русалочка вытаскивала расставленные сети, стоя по колено в соленой воде. Она не спасала его – это богатый избалованный ловелас решил развлечься. Ему понравилась хрупкая девушка в прилипшем к ногам мокром платье, как понравилась бы фарфоровая статуэтка ангела на рынке.
Он сразу сказал, что любит ее (Ведь не было никакой ведьмы и никаких заклятий) и сам почти поверил в это. А главное в это поверила она. Той же ночью (А это была ночь) парень привел Русалочку к себе домой. Ее смуглое тело вымыли в розовой воде, хрупкую фигурку затянули в роскошное зеленое платье в цвет искрящимся глазам, длинные русые волосы расчесали и уложили в высокую прическу.
На новом балу Ариадна (Так ее теперь звали) произвела фурор. Он был счастлив – его кукла покорила всех, а Русалочка не слышала и не видела никого кроме темноволосого парня нашедшего ее на берегу, только робко и нежно заглядывала в его бездонно-синие, как море глаза.
Парень не женился на другой – он отдал ее другому. Пожилой епископ с масляными болотистыми глазами и обрюзгшим животом купил его любимую игрушку за 300 золотых. В ту ночь Русалочка и лишилась голоса, забившись в уголок старинного сада и прорыдав там до рассвета. Утром она с сухими глазами и милой улыбкой вышла к своему новому хозяину – она не хотела расстраивать своего «Принца»(Так она называла его только во сне), она верила, что если откажется, ее синеглазого повелителя сожгут на костре (ведь так сказал ей он). Вдобавок куклы не имеют права на слезы.
Ночи стали ее кошмаром, ведь она и не знала, что бывает такая боль и такое унижение. Но по утрам она снова улыбалась, чтобы не расстраивать тайком навещавших ее братьев, которым доставалось все, что у нее получалось сэкономить на платьях и драгоценностях.
Богатенький мальчик так и не понял, что любит ее – просто ему стало невыносимо скучно без его Русалочки и он потребовал чтоб она вернулась. Разве могла его марионетка отказать?.. И бывшая рыбачка вернулась, сделав еще один шаг к концу...
Она не превратилась в духа и не растворилась в пене – девушка сгорела на костре по обвинению в колдовстве выдвинутом разгневанным епископом. Бездонные синие глаза ее «Принца» не проронили не слезинки – он был уверен, что найдет Русалочке замену. Но так и не нашел и в конце концов спился, промотав все состояние, а потом умер от руки младшего из братьев Русалочки, того кто чаще всех ждал ее на берегу...

Завтра выложу сказку!)) Да, сказку, но не такую, какими вы привыкли видеть сказки - это очень РЕАЛЬНАЯ сказка и потому очень грустная... Угадайте, что за сказка(подсказка -ее слышал каждый!))) )