Фотографии Валерия_Е405ОК :

Поездка в Орактой

Виктор ПЕЛЕВИН

БУБЕН ВЕРХНЕГО МИРА

Войдя в тамбур, милиционер мельком глянул на Таню и Машу, перевел
взгляд в угол и удивленно уставился на сидящую там женщину.
Женщина и вправду выглядела дико. По ее монголоидному лицу, похожему
на загибающийся по краям трехдневный блин из столовой, нельзя было ничего
сказать о ее возрасте - тем более что глаза женщины были скрыты кожаными
ленточками и бисерными нитями. Несмотря на теплую погоду, на голове у нее
была меховая шапка, по которой проходили три широких кожаных полосы - одна
охватывала лоб и затылок, и с нее на лицо, плечи и грудь свисали тесемки с
привязанными к ним медными человечками, бубенцами и бляшками, а две других
скрещивались на макушке, где была укреплена грубо сделанная металлическая
птица, задравшая вверх длинную перекрученную шею.
Одета женщина была в широкую самотканую рубаху с тонкими полосами
оленьего меха, расшитую кожаной тесьмой, блестящими пластинками и большим
количеством маленьких колокольчиков, издававших при каждом толчке вагона
довольно приятный мелодичный звон. Кроме этого, к ее рубахе было
прикреплено множество мелких предметов непонятного назначения - железные
зазубренные стрелки, два ордена "Знак Почета", кусочки жести с выбитыми на
них лицами без ртов, а с правого плеча на георгиевской ленте свисали два
длинных ржавых гвоздя. В руках женщина держала продолговатый кожаный
бубен, тоже украшенный множеством колокольчиков, а край другого бубна
торчал из вместительной теннисной сумки, на которой она сидела.
- Документы, - подвел итог милиционер.
Женщина никак не отреагировала на его слова.
- Она со мной едет, - вмешалась Таня. - А документов у нее нет. И
по-русски она не понимает.
Таня говорила устало, как человек, которому по нескольку раз в день
приходится повторять одно и то же.
- Что значит документов нет?
- А зачем пожилая женщина должна возить с собой документы? У нее все
бумаги в Москве, в министерстве культуры. Она здесь с фольклорным
ансамблем.
- Почему вид такой? - спросил милиционер.
- Национальный костюм, - ответила Таня. - Она почетный оленевод.
Ордена имеет. Вон, видите - справа от колокольчика.
- Тут вам не тундра. Это называется нарушение общественного порядка.
- Какого порядка? - повысила голос Таня. - Вы что охраняете? Лужи эти
в тамбурах? Или их вон?
Она кивнула в сторону двери, из-за которой летели пьяные крики.
- В вагоне сидеть страшно, а вы, вместо того чтобы порядок навести, у
старухи документы проверяете.
Милиционер с сомнением посмотрел на ту, кого Таня назвала старухой -
она тихо сидела в углу тамбура, покачиваясь вместе с вагоном, и не
обращала никакого внимания на скандал по ее поводу. Несмотря на странный
вид, ее небольшая фигурка излучала такой покой и умиротворение, что, с
минуту поглядев на нее, лейтенант смягчился, улыбнулся чему-то далекому, и
машинальные фрикции его левого кулака вдоль висящей на поясе дубинки
затихли.
- Зовут-то как? - спросил он.
- Тыймы, - ответила Таня.
- Ладно, - сказал милиционер, толкая вбок тяжелую дверь вагона. -
Смотрите только...
Дверь за ним закрылась, и летевшие из вагона вопли стали чуть тише.
Электричка затормозила, и перед девушками на несколько сырых секунд
возникла бугристая асфальтовая платформа, за которой стояли приземистые
здания со множеством труб разной высоты и диаметра; некоторые из них слабо
дымили.
- Станция Крематово, - сказал из динамика бесстрастный женский голос,
когда двери захлопнулись, - следующая станция - Сорок третий километр.
- Наша? - спросила Таня. Маша кивнула и посмотрела на Тыймы, которая
все так же безучастно сидела в углу.
- Давно она у тебя? - спросила она.
- Третий год, - ответила Таня.
- Тяжело с ней?
- Да нет, - сказала Таня, - она тихая. Вот так же и сидит все время
на кухне. Телевизор смотрит.
- А гулять не ходит?
- Не, - сказала Таня, - не ходит. На балконе спит иногда.
- А самой ей тяжело? В смысле, в городе жить?
- Сперва тяжело было, - сказала Таня, - а потом пообвыклась. Сначала
все в бубен била по ночам, с невидимым кем-то дралась. У нас в центре
духов много. Теперь они ей вроде как служат. На плечо эти два гвоздя
повесила, вон видишь? Всех победила. Только во время салюта до сих пор в
ванной прячется.
Платформа "Сорок третий километр" вполне соответствовала своему
названию. Обычно возле железнодорожных станций бывают хоть какие-то
поселения людей, а здесь не было ничего, кроме кирпичной избушки кассы, и
увязать это место можно было только с расстоянием до Москвы. Сразу за
ограждением начинался лес и тянулся насколько хватало глаз - даже неясно
было, откуда на платформе взялось несколько потертых пассажиров.
Маша, сгибаясь Читать далее...

И нет тебя, и все вокруг молчит
О скорбной и высокой жизни,
Лишь голос мой, как флейта, прозвучит
И на твоей безмолвной тризне.