Они сидели у костров
И песни пели,
Порой не находили слов,
Забыв о деле.

Когда то пафос был силен,
Слеза блестела.
Мир был, как провод, оголен –
И без предела.

Костры закиданы землей
И тянет дымом..
Владеет нами морок злой,
И рифмы – мимо.

Но на рассвете, не уснув,
Бывает – встанешь,
Строку спросонья облизнув,
Язык поранишь.


И кажется – звенит струна,
И - строчкой снизу –
Полузабытая страна
Поставит визу.

День начинается рано,
Будто зима не грозит.
В окна протяжно и странно
Синее небо сквозит.

Будто сосед незнакомый,
Город меняет листы,
И уплывают паромом
Вниз по теченью мосты.

В ритме едином и легком
Кружатся мир и листва,
Блики на чистые стекла
Неба кладет синева,

Вот облака разольются
Лужицей свежих белил
В мелкое темное блюдце
Озера старых чернил.

"В 1922 году в мире археологии произошло одно примечательное событие. Английский археолог Хоуард Картер близ древних Фив открыл гробницу фараона Тутанхамона. Изображения найденных в ней чудесных вещей - статуэток из золота, украшений, утвари - обошли весь свет, находки в разное время экспонировались в крупнейших музеях мира, в том числе и в Московском музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина. Но знаете, что больше всего поразило воображение Картера? Найденный им маленький венок из васильков. Высохли за тысячелетия цветы, но сохранили и форму, и синеву. Какая жизненная сила!"

 

Поэтому интерес к этим цветам - всегда не просто так:). Это всегда добрый знак, почти джедайское - "Да пребудет с тобой сила!" и отчасти даже оберег.

Ну, и главные герои репортажа, разумеется:) - вот они:

 

 

 

[699x473]

Фотографии dorothy_from_oz : Кавказ под/надо мною:)

Кавказская пленница:)

Я живу ожиданием снега –
Ты живешь ожиданием лета.
Я живу ожиданием неги,
Легких звуков и яркого света,

Ты живешь ожиданием славы,
И богатства, и легкого хлеба,
Я живу ожиданием слабым
Увидать итальянское небо,

И о нем вспоминать, и не верить,
Что со мной это было недавно,
И одежки старинные мерить,
И ночами грустить своенравно.

Ты мечтаешь о датах и вехах,
О печатном и каменном слове.
Я живу ожиданием снега
И осенней бесплотной любови…..

Глаза имеют память.
Они снимают стружку
И отпечатки пальцев снимали, не смущаясь,
И по следам пускали тихонечко наружку,
И плакали, но так, чтоб
Казалось – улыбаясь.

В предчувствии снега
Все утки с пруда улетели.
В предчувствии снега уютно,
Как в теплой постели.

В предчувствии снега
Дорога ровней и ровнее.
В предчувствии снега
Все дальше ты. И - все роднее.

Фотографии dorothy_from_oz : храмы

Италия. Храмы.

Пустая улица. Пустая.
Ни фонаря. Ни огонька.
О том, что ничего не знаю,
Еще не знаю я пока.

Мне восемь лет. Я засыпаю.
И я Тебя благодарю
За все, чего – тогда – не знаю,
За всех, кого – сейчас – люблю.

"Машина медленно продвигалась по Мясницкой. Был час, когда люди
возвращались с работы. Неумолчно гремели грузовики и трамваи. Но все это
нравилось Натке - и людской поток, и пыльные желтые автобусы, и звенящие
трамваи, которые то сходились, то разбегались своими путаными дорогами к
каким-то далеким и неизвестным ей окраинам: к Дангауэровке, к Дорогомиловке,
к Сокольникам, к Тюфелевой и Марьиной рощам и еще и еще куда-то.
И, когда, свернув с тесной Мясницкой к Земляному валу, шофер увеличил
скорость так, что машина с легким, упругим жужжанием понеслась по
асфальтовой мостовой, широкой и серой, как туго растянутое суконное Одеяло,
Натка сдернула синий платок, чтобы ветер сильней бил в лицо и трепал, как
хочет, черные волосы."

Да-да, вы не ошиблись, это действительно отрывок из моей любимой повести Гайдара "Военная тайна". Мне долго не удавалось сформулировать, что мне в ней так близко и дорого, несмотря на все "но", набросанные сменой всего - политического строя, убеждений, жизни вокруг, да и вообще сменой эпохи. А сегодня получилось так, что я откуда-то из глубины книжной полки потянула, и эта книжка выпала на свет, и мне вдруг стало ясно, отчего я так люблю ее в частности, и Гайдара вообще - от совершенно невероятного ощущения полноты жизни вокруг и близкого счастья впереди. Счастья, несмотря на все жертвы и потери. А еще в ней совсем иначе, чем сейчас, выглядит мой любимый город - именно в том куске, который мною здесь процитирован - и мне так грустно, что его, такого, уже нет...
[375x301]

В какой нибудь северный город
Хочу я уехать порою.
В какой нибудь северный город,
И к викингу - в общем, к герою.

Чтоб если еда - то со шпаги,
А если постель - то на шкурах,
И если уж петь - об отваге
Среди дочерей белокурых.

Чтоб море, и ветер, и скалы,
И шум не моторов - прибоя,
И чтоб бесконечного - мало,
И чтоб не гордиться собою,

И чтобы в конце - как в начале,
Чтоб даже и молча - согласно,
И чтобы тебя защищали,
Пусть даже в бою и опасно.

Что слезы наши вызывает,
То их порой и утирает,
И мы немножко ближе к краю,
И, может быть, чуть ближе к раю.

Я толком ничего не знаю,
Реву – но слезы утираю.

Фотографии dorothy_from_oz : Аптекарский Огород

Италия моими глазами

Иногда так бывает - беззвучная ночь,
И ни зги, и ни слова в поддержку твою.
Я не мать, не жена, не сестра и не дочь,
И не помню, не знаю, кого я люблю.

Все немеет вокруг - забивает эфир
Вековая, как в Арктике лед, глухота.
Я - чужая, неверная, будто кафир
И стучит в голове: я - не там. Я - не та.

Но с началом зари рассветает восток,
И ночное письмо распечатаю я.
И разбудит оно первый слова росток,
Я - не мать. Не жена. Не сестра. Но - твоя.

Заняться переводом. Чтоб вокруг
Тебя бы все и сразу понимали.
Не обижался чтоб далекий друг,
И чтоб души долой не вынимали

Те, с кем к согласью хочется придти
Ценой не слишком долгого пути.

Не от страха – отнюдь! – вдвойне
Люди старятся на войне,
А от чуждых, враждебных глаз,
И от писем, где пара фраз,

От холодных, далеких стран
И от старых, но грозных ран.
Потому и сдается мне –
Нет не раненых на войне.

Настроение сейчас - грустное

В предчувствии тебя я все открыла двери,
Расклеила окно, поставила цветы.
В предчувствии тебя мне не открыть Америк,
И все дела никчемны и пусты.

В предчувствии тебя не грустно и не больно,
Не шумно, не смешно, не хочется читать,
В предчувствии тебя всего вокруг довольно,
Но где же, где же ты? Тебя все не слыхать.

В предчувствии тебя я все открыла двери,
Расклеила окно, поставила цветы.
В присутствие твое так хочется поверить.
Но только сквозняком шевелятся листы….

Ночной разговор – это штука такая…
Как будто на елке, шурша и звеня,
Рисованных птиц разноцветная стая,
Уже улетая, коснулась меня.

Ночной разговор – это штука такая…
Как будто в подъезде, где смрадно и чад,
Стою вся в шелках и серьгами блистая,
А вдоль, на стенах, гобелены висят.

Ночной разговор – это штука такая…
То узкий застенок, то вольный простор,
То старую книгу впервые листаю….
Да, штука такая – ночной разговор….

Очень хочется снега – все больше и больше,
Чтоб засыпало пруд и тропинки у дома,
Чтоб с тобой говорили все дольше и дольше,
И чтоб мы, наконец, оказались знакомы,

Чтобы не объяснять – ничего и навечно,
Позабыть о нужде доказать, оправдаться,
Чтоб ты был и последним, и первым же встречным,
Чтоб прийти, угнездиться и вовсе остаться,

Чтоб причалить и якорь куда-нибудь кинуть,
У родного, знакомого, милого брега,
Чтоб не мимо пройти и впустую не сгинуть,
И дождаться бы снега – пушистого снега…..

Ночной эфир – коварная штуковина;
Так хочется считать, что все исправится,
Что будет все совсем-совсем особенно
Наутро, даже если не наладится

Семейный быт, и если не развеются
Те облака, что снегом завалили нас,
То все ж есть основания надеяться,
Что те, кого мы любим, полюбили нас.

Ночной эфир нам создает иллюзии,
Коварные, прекрасные, невечные –
И мы, хоть тяжелее всех контузия
От лет – мы все такие же беспечные