[472x307]
Есть такие чудесные девушки, которые одеваются в чёрное потому что это выглядит элегантно и загадочно. По утрам они пьют кофе, просматривая свеженький номер какого-нибудь iD и вырезая оттуда понравившиеся платья, чтобы заказать их потом у знакомой швеи (бывает ведь такое). У них всё время тысячи сообщений на телефоне, и им никогда не бывает одиноко. Они пишут письма на бумаге лучшим своим приятелям и по пути в университет не забывают их захватить с собой.
Ответы на их письма всегда приходят вовремя и лежат в куче вместе с лакироваными клатчами и огромной коллекцией музыки на лицензионных дисках.
Они красиво фотографируют, а на столе в рамочке есть нерезкая фотография с подпьсью снизу
"me and jarvis".
а ещё на вопрос "как дела" они всегда отвечают
"просто здорово, а ты-то как?".
зима. -25 стабильно.
она полностью нами обладает, эта чертова зима.
я тут решил сделать открытки к новому году. напишите свое мнение что ли...
С ним ужасно легко хохочется, говорится, пьется, дразнится;
в нем мужчина не обретен еще;
она смотрит ему в ресницы – почти тигрица, обнимающая детеныша.
Он красивый, смешной, глаза у него фисташковые;
замолкает всегда внезапно, всегда лирически;
его хочется так, что даже слегка подташнивает;
в пальцах колкое электричество.
Он немножко нездешний;
взор у него сапфировый, как у Уайльда в той сказке;
высокопарна речь его;
его тянет снимать на пленку, фотографировать – ну, бессмертить, увековечивать.
Он ничейный и всехний – эти зубами лязгают, те на шее висят, не сдерживая рыдания.
Она жжет в себе эту детскую, эту блядскую жажду полного обладания,
и ревнует – безосновательно, но отчаянно.
Даже больше, осознавая свое бесправие.
Они вместе идут; окраина; одичание; тишина, жаркий летний полдень, ворчанье гравия.
Ей бы только идти с ним, слушать, как он грассирует, наблюдать за ним,
«вот я спрячусь – ты не найдешь меня»;
она старше его и тоже почти красивая.
Только безнадежная.
Она что-то ему читает, чуть-чуть манерничая;
солнце мажет сгущенкой бликов два их овала.
Она всхлипывает – прости, что-то перенервничала.
Перестиховала.
Я ждала тебя, говорит, я знала же, как ты выглядишь, как смеешься, как прядь отбрасываешь со лба;
у меня до тебя все что ни любовь – то выкидыш,
я уж думала – все, не выношу, несудьба.
Зачинаю – а через месяц проснусь и вою – изнутри хлещет будто черный горячий йод да смола.
А вот тут, гляди, - родилось живое.
Щурится. Улыбается. Узнает.
Он кивает; ему и грустно, и изнуряюще;
трется носом в ее плечо, обнимает, ластится.
Он не любит ее, наверное, с января еще –
но томим виноватой нежностью старшеклассника.
Она скоро исчезнет; оба сошлись на данности тупика;
«я тебе случайная и чужая».
Он проводит ее, поможет ей чемодан нести;
она стиснет его в объятиях, уезжая.
И какая-то проводница или уборщица, посмотрев, как она застыла женою Лота –
остановится, тихо хмыкнет, устало сморщится –
и до вечера будет маяться отчего-то.
Вера Полозкова
[показать]Marion Cotillard
[показать]
[показать]
[показать]
Цвет моих глаз зависит от погоды. Когда на улице пасмурно, они серые, когда солнечно – голубые. Для одного фильма я перекрасилась в блондинку и оставалась ею целый год. Жизнь блондинки специфична. Блондинка эффектна, соблазнительна. Мне это нравилось до такой степени, что было страшно снова стать брюнеткой. Я думаю, этот опыт пошел мне на пользу. Но я все равно перекрасилась.
Меня никогда не узнают на улице. Просто потому, что я стараюсь не быть узнанной. Мне кажется, что это надуманная проблема: тебя никто не узнает, если ты сам не хочешь, чтобы тебя узнали. Я свободно езжу в метро. Конечно, приходится носить шапку и брать книжку, но все же я спокойно спускаюсь в подземку. А я по-другому и не могу. Я подпитываюсь от окружающих, иначе мне не о чем было бы рассказывать зрителю.
Когда я была маленькой, отец ставил спектакли для детей, которые я никогда не пропускала. А вот мама играла в экспериментальных постановках, и, честно говоря, мы с моими младшими братьями-близнецами Гийомом и Квентином в них мало что понимали.
Однажды мой лицейский учитель спросил меня, кем я вижу себя в будущем. Как всегда, когда мне задавали подобный вопрос, я ответила, что хотела бы стать актрисой. «Отлично, - ответил он. – Ну а профессию-то, какую выберешь?» Я попыталась ему объяснить, что это настоящая профессия. Но он поднял меня на смех и заявил, что лицедейство – удел маргиналов.
одна из прелестей моего нового телефона заключается в том, что в нем нет текстового шаблона "я люблю тебя" ||
что бы ты не говорил, голос у тебя прекрасен.
Ты знаешь, что я не вру.
влюбилась в него