Провожать Гуино полетел Гайл. Он хотел хотя бы с воздуха немного изучить страну, так как в душе упорно таил мысль остаться после дежурства еще на несколько лет, чтобы более активно содействовать успеху их маленькой группы. Пока он находился на посту, он не принадлежал себе, все его существование было подчинено строго ограниченным функциям. Но ему хотелось вздохнуть свободно, почувствовать себя человеком, как он часто повторял, то есть, обрести некоторую свободу действий и получить право на риск.

Гайл завидовал Гуино, потому что тому из-за его способности к языкам выпала роль первого разведчика и в какой-то мере позволен был риск. Деятельная натура Гайла влекла его к приключениям, к борьбе на открытом поле, но эту жажду он мог утолить лишь через семь лет. Пусть по сравнению с остальными он постареет на десять - пятнадцать лет, оставшегося срока жизни хватит, чтобы завершить экспедицию и вернуться на Землю. И это самое главное. Жизнь везде жизнь, на Земле, в космосе или здесь, на Орисе, где они совершили вынужденную посадку, но так и не сумели спасти корабль. Лишь бы жизнь эта была насыщенной и полнокровной.

Их корабль летел совершенно в другую звездную систему, но в пути возникли неполадки, и они кое-как дотянули до ближайшей планеты земного типа. Им повезло, что такая планета оказалась поблизости, повезло и в другом, они не вышли из зоны радиосвязи с космической станцией "Радий" и были уверены, что их сигнал бедствия дойдет до Земли. Но на этом везение кончилось. Они знали, что корабль обречен и спешили спасти все, что можно. В первую очередь - анабиотические ванны и аппаратуру, ибо без них они физически не могли дождаться помощи. По расчетам, спасательный корабль с Земли должен прибыть не раньше, чем через сто двадцать лет. На нем они могли бы продолжить путешествие. Но, когда произошло неизбежное и полыхнул ослепительным факелом гигантский взрыв, анабиотических ванн у них оказалось около сотни, а космонавтов всего двадцать пять. Остальные погибли при разгрузке, а вместе с ними почти вся техника, оборудование, продовольствие.

Создав базу и приготовившись к долгому ожиданию, они разбились на двенадцать групп по два человека. Каждой группе предстояло дежурить по десять лет. Один из дежурных следит за приборами, другой - добывает пищу, ибо без пополнения скудных запасов, спасенных с корабля, им не прожить. И один космонавт в резерве на случай непредвиденных обстоятельств. Но это все теория, практика с первых дней показала, насколько все сложней и опасней. Разведывательный рейд Гуино затянулся на три года и едва не закончился катастрофой.

Перед его группой стояла самая ответственная и трудная задача, пока на ходу вертолет, пока Гайлу можно рассчитывать на старые запасы, Гуино должен был проникнуть в город, который заметили еще с орбиты, и выяснить, есть ли смысл надеяться на помощь обитателей Ориса? Позволить себе роскошь действовать сообща космонавты не имели возможности по самой что ни на есть прозаической причине. Каждая банка консервов была на учете, и день, прожитый двадцатью, соответствовал двадцати дням одного. Да и для разведки и ознакомления с ситуацией не требовалось много лазутчиков. В случае крайней опасности они все как один могли по первому сигналу встать в строй, хотя перевод из состояния анабиоза в нормальное состояние и наоборот был связан с большими затратами энергии, источники которой у них были тоже весьма ограничены. Поэтому надо было стараться решать возникающие проблемы с минимальными затратами.

- Высадишь меня и сразу набирай высоту, - сказал Гуино, когда они пролетали над рекой в том месте, где он оставил лодку. - А насчет произношения консультируйся со мной по рации. Я подключу Дага.

По настоянию Гайла Гуино составил по памяти небольшой словарик языка батубе, где указал лишь транскрипцию слов. Ни алфавита, ни письменности он сам не знал, но надеялся изучить в самое ближайшее время.

- Проконсультируюсь, если ты снова не потеряешь рацию, хмуро отозвался Гайл. - Запомни, вертолета у тебя нет, и рация - единственная ниточка. Пешком ты вряд ли найдешь дорогу, да и не проберешься через горы. Не нравится мне твой вариант.

- Но в лесу нельзя оставлять вертолет... А ты знаешь, мне пришла отличная мысль! Давай-ка я тебе покажу нашу ферму. Это рядом. Как раньше не догадались! Если от меня долго не будет вестей, кто-нибудь из вас прилетит. Но это в крайнем случае. Нельзя выдавать себя по пустякам. Держись только как

Читать далее...

- Прежде, сам понимаешь, надо позаботиться о главном. У нас впереди еще семь лет, а ты уже строишь планы на будущее. Понятно, что тебе хочется помочь другим и самому развеяться, но рано об этом говорить. Мы ведь практически почти ничего не сделали. А положение сложное. Хуже всего, если мы заберемся высоко в горы и обезопасим себя от непрошеных гостей, то останемся без продовольствия, а если устроим базу поближе к обжитым местам, то поневоле подвергнем себя риску быть обнаруженными. Видел я там одного типа, живет за глухим забором. Чем он занимается, неизвестно. Можно ведь и нам создать собственную крепость под носом у батубе. На первый взгляд, вроде, рискованно, а если рассудить, то очень даже можно устроиться.

- Кстати, - произнес Марк, - можно ли рассчитывать на батубе, если у нас возникнет нужда в каких-либо материалах и приборах? На каком они уровне?

- Я так и не разобрался пока. Какая-то смесь средневековья с технократией. Всем, вроде, заправляет эта пресловутая компания. Простые жители живут убого, но у тех, кто побогаче, электрическое освещение. Есть в городе фабрики, много ремесленников. И в то же время эти идиотские превращения.

- Но ведь тут надо предполагать развитую науку. Подобное нам даже не снится. Это прямо-таки феномен.

- Не знаю, Марк, не пахнет у нас какой-то особой наукой. Может, компания - инородное тело, своего рода государство в государстве, у нее есть свои лаборатории и ученые, но на жизнь города это никакого влияния не оказывает. За исключением разве что тех сфер производства, где применяется труд мыслящих животных. Вообще, это жутко, но для батубе в порядке вещей. Не замечал я, чтобы они особенно возмущались. Даже те, кто подвергается самой жестокой эксплуатации. Считают, что подобная система весьма рациональна и эффективна. Я имею ввиду того парня, который спас мне жизнь. Правда, он утверждал, что недовольство все-таки существует, но не выходит за порог кабаков и пивных.

- Для кого-нибудь, возможно, и наша техническая цивилизация покажется чудовищной. У них развитие пошло не так, как у нас, и они просто не видят другого пути. Естественно, что для них это в порядке вещей.

- Нет, Марк, тут другое. У них есть зачатки промышленного производства. И все хорошо понимают разницу. Недаром, Дага так стремился купить ферму. Определенная группа батубе живет припеваючи, имеет особняки и загородные дома, им ничего не грозит. А в пустыню идут по нужде. Я подозреваю, что компания использует превращения не столько из-за экономической необходимости, хотя это играет свою роль, сколько для утверждения господства. Но пока ничего конкретного мне узнать не удалось. Жаль, вместо того, чтобы исследовать, изучать, нам приходится бороться за кусок хлеба.

- Давайте-ка вскипятим чайку, из трав, сказал Гайл. - Я теперь стал специалистом. Есть свои прелести и в дикарской жизни.

- Ставь, но мне сначала хотелось бы взглянуть на ребят.

- Идите с Марком, пусть заодно снимет показания приборов.

Ход, ведущий во второй зал пещеры, перекрыт мощной металлической дверью. Марк, посветив себе фонариком, открыл замок, и они двинулись дальше. Здесь было заметно прохладней, пахло чем-то кислым, как в погребе. Марк щелкнул включателем, и яркий электрический свет залил пещеру. С непривычки Гуино зажмурил глаза. Казалось, они попали в усыпальницу древних царей, ряды саркофагов на подставках тянулись вдоль стен. Это были анабиотические ванны.

Марк направился к пульту с контрольными приборами, а Гуино, стараясь не задевать провода и шланги, не спеша переходил от одной ванны к другой. Он вглядывался сквозь прозрачные крышки в бесстрастные, успокоенные лица товарищей, забывшихся в безмятежном сне, и со всей остротой чувствовал, насколько беззащитны и уязвимы они в этой чужой, незнакомой стране. Пройдет время, и он тоже будет одним из спящих, но сейчас он обязан охранять их покой и сделать все возможное, чтобы не потухла искорка жизни, неприметно для глаза тлеющая в каждом из двадцати двух.

Марк давно закончил со своими делами, но не решался потревожить Гуино, понимая, что тот неспроста заглянул сюда.

Продолжение вы можете прочитать сегодня на сайте Fantast.su или завтра на Странице 12

 

Костер разгорелся, и стало лучше видно убранство пещеры. Несмотря на странное, режущее глаз несоответствие грубых, неумелых поделок из дерева, палатей, табуреток, полок, с изящными, легкими вещами, уцелевшими после аварии, креслами, столиками, шкафчиками с зеркалами, светильниками, которые не горели и являлись лишь декоративным украшением, - все было устроено добротно и основательно. Первое впечатление у Гуино поослабло, а потом и исчезло вовсе, хотя он раза два или три оглянулся на стоявшее на земле у очага закопченное ведро, в котором варили пищу, и расписную вазу с драконами и птицами, предназначенную для цветов, но используемую, явно, не по назначению как сосуд для воду. Некоторые участки пещеры были отгорожены, там хранилась аппаратура. На широком верстаке из обтесанных жердей пылились сваленные в беспорядке приборы, инструменты, провода, какие-то каркасы и полуразобранные механизмы.

- Сначала пытались заниматься кое-чем, - пояснил Гайл,- а сейчас не до того. Ведем растительную жизнь.

- Можно где-нибудь соорудить ветряк, подключить к генератору. Был бы свет. К тому же скоро так и так понадобится заряжать аккумуляторы.

- Все было бы, если бы ты не исчез. Каждый день только и думаешь, что надо предпринимать какие-то шаги, искать выход. То ли посылать Марка, то ли самому идти. Но куда? Чтобы кануть в неизвестность, как ты? Кроме тебя ведь резерва нет.

- Зря, может быть, мы решили работать по сменам. Не лучше ли всем вместе организовать быт, найти источники, а потом уже назначать дежурства?

- Зачем ворошить старые споры! Решение принято. Сами виноваты. Что-то не учли, и все пошло комом. Ладно, чего это я? Отголоски старого. Вроде, теперь все налаживается. А насчет всех вместе мы и с Марком тут спорили. Когда тяжело, когда не знаешь, на что решиться, кажется, что все вместе нашли бы выход. Но это самоутешение, не больше. Все вместе мы за полгода, год использовали бы запасы продуктов. А что взамен? На сто двадцать лет ведь все равно не заготовишь продовольствия, сколько бы мы не трудились. В том-то и дело, что сложилась такая ситуация, когда каждый должен полагаться на себя, и от успеха каждого из нас зависит общий успех. Кроме того, чтобы самому продержаться, надо еще подготовить базу для следующей смены. Мы выиграем только в том  случае, если каждый оправдает себя и выполнит свою задачу. А так сейчас все вместе, потом все вместе, снова кому-то тяжело, кто-то встал в тупик - и все наше предприятие летит к чертям. Сто двадцать лет - не шутка, и нам надо через них пройти. Я держался до последней точки, не хотел поднимать Марка. И не поднял бы, если бы мы не были первыми и если бы это не соответствовало инструкции. Я говорил тебе, одному тут не сладко, но я бы выдержал свои десять лет и сдал смену. А потом я хотел, знаешь, что? Я бы отказался от анабиоза. Я имею ввиду, если бы ты не вернулся. Раз мы с тобой проиграли, раз не сумели подготовить почву для товарищей, надо как-то компенсировать. Снабжал бы их продуктами или еще что, лишний человек не повредил бы ни второй смене, ни третьей. Главное, я уже не был бы связан, не оглядывался бы, мог идти на риск. Возможно, отправился бы в город. Да и теперь, когда у нас все налаживается, эта мысль не выходит у меня из головы. Остаться еще лет на десять, на двадцать.

- Знаешь, Гайл, ты затрагиваешь серьезные вещи. Во-первых, тебе бы никто не позволил остаться. Условия для всех одинаковые. Почему кто-то должен принимать твою жертву? Наша цель - вернуться на землю всем вместе, а не за счет кого-то.

- Но необходимость всегда может возникнуть в лишнем человеке. Мало ли, что случится.

- Тогда другое дело. Тут и говорить нечего.

- И все-таки на несколько лет я задержусь. Думаю, каждый имел ввиду что-то подобное. Какая это жертва! Может быть, только для того, для кого дежурство в тягость.

- Но ведь и ты думаешь не о дежурстве.

- Конечно, хотелось бы не только сидеть здесь в пещере и караулить. Как-никак мы на новой, неизвестной планете.

Продолжение вы можете прочитать сегодня на сайте Fantast.su или завтра на Странице 11

 

Гуино рассказал товарищам свою историю.

- Что, что, а об этой идиотской компании ты должен был пронюхать сразу, - сказал Гайл, когда Гуино замолк. - Это твоя ошибка.

- Легко говорить, ошибка! Когда не знаешь языка, особенно не попляшешь. Я ведь только и слышал: компания, компания! Но даже представить себе не мог, за что ее так клянут. Для них все само собой разумеется, понимают друг друга. Кто же будет специально объяснять и разжевывать ни с того ни с сего. Но теперь я надежно внедрился как будто. Стал фермером. Правда, по пути сюда видел деревушку горцев, занимаются земледелием. Есть поля, огороды, скот, наверное. Можно попробовать договориться с ними.

- То есть, все начинать с начала? Нет, не пойдет. Опять риск. Как к нам отнесутся, неизвестно. Скорей всего, примут за шпионов города. Если у тебя надежно, лучше бить в одну точку.

- Конечно, можно расширить ферму, продумать доставку продовольствия. Но меня беспокоит компания. Я ведь до сих пор не знаю, что это за штучка.

- Не стоит связываться. Своих проблем хватает.

- Жить под пятой компании и не знать, что это такое, глупо, Гайл. В любое время можно снова попасть в ловушку.

- Ладно, это мы обдумаем. А что у тебя с рацией?

- Избавился еще в ночлежке во время облавы. Может, цела еще. Хотел заглянуть, когда был в городе, но боялся опять влипнуть в историю. Внешность нас здорово подводит. Все глаза пялят.

- Тут ничего не сделаешь.

- У вас дикари не появляются случайно? Я наткнулся ни их следы у вертолета.

- Крутятся время от времени, - ответил Марк. - Вынюхивают что-то, высматривают. Того и гляди, отравленную стрелу заработаешь. Да мы сейчас сами как дикари.

- Охотитесь?

- Понемногу. Очень опасно. Я вот что думаю, ферма - это хорошо, на первое время, ладно. Но вертолет не вечен. Когда-нибудь и он выйдет из строя. Да и горючего у нас почти нет. Не лучше ли сразу обосноваться прямо здесь. Завезти злаки, овощи, животных, инвентарь.

- И привлечь дикарей? А то и самих батубе, - проговорил Гайл. Нет, Марк, это не то. Дикари нам устроят веселенькую жизнь. К тому же, разве здесь, в горах, будет что-нибудь расти?

- В самом деле, Марк, ничего не получится. Если станут досаждать дикари, а это точно, надо будет перебираться еще выше, в горы. Искать новую пещеру. Но самое главное, рисковать нам нельзя. За эти три года, что я был в пустыне, я передумал всякое. Больше всего боялся, что вас обнаружили. Смерть даже одного человека создаст массу проблем. А начнем сеять, скот пасти, и пойдет. Нет, снабжение надо организовать либо через батубе, либо завязать контакт с горцами. Хотя Гайл прав, лучше бить в одну точку.

- Но дикари так и так здесь крутятся, - стоял на своем Марк. - В любой момент можно попасть в засаду. И вертолет? Это наше единственное средство. Вы не учитываете?

- Пока единственное. В будущем можно использовать животных. Часть наших временно придется поднять. Будем завозить продовольствие сразу на год или два. А вообще-то, как у нас со старыми запасами? - поинтересовался Гуино.

- Первый год я совсем почти не вылезал из пещеры, - ответил Гайл. - Не имел права. Да и с Марком мы не очень-то рисковали. Мы считали, что ты погиб. А допускать, чтобы погиб еще кто-то нельзя, сам понимаешь. Лимит исчерпан. Ну и, естественно, результат налицо. Запасы тают катастрофически. Лишнего, сам знаешь, мы не позволим себе. Теперь, раз с тобой обошлось все благополучно, Марку придется снова лечь. И не стоит метаться от одной крайности к другой. Тебе, Гуино, надо продолжать то, что ты начал. Иначе опять возникнут проблемы языка и прочие неожиданности. Если сорвется, тогда, конечно, будем искать другие пути. Горцы там или еще что. И связь, связь! Это самое главное. Ты обязан был предупредить нас. В любом случае. Еще одну рацию мы выделим тебе, но это все.

- Я попробую найти старую, немного освоюсь. Но шансов мало. Вертолет теперь лучше оставить вам. В лесу опасно. Забросите меня на место, а когда надо, свяжемся по рации. На всякий случай вам придется подготовить запасное убежище. Как раз вертолет пригодится. Меня все-таки беспокоят дикари. Любая случайность - и конец всем нашим планам.

- Неплохо бы найти подходящую пещеру повыше в горах, но пока об этом рано думать. А с вертолетом ничего не выйдет. Кто за тобой будет летать? Пещеру нельзя

Читать далее...

Целый день Гуино плыл на лодке вниз по реке. Ночь провел на берегу у костра, а утром, вытащив лодку на песок, привязал ее веревкой к дереву. Дальше он пошел пешком. Прошло три года с тех пор, как он был здесь первый раз, но основные ориентиры он держал в памяти и находил дорогу по едва заметным, потускневшим зарубкам. Наконец добрался до груды веток и небольших деревьев с пожухлой листвой и остановился. Сбросил с плеч мешок с продуктами, которыми его снабдил Дага, и принялся разбирать ветки. Однако сразу понял, что кто-то побывал здесь до него. Это встревожило Гуино. Хотя машина была на месте, но исправна ли она? Кто тут копался, дикий зверь или батубе?

Едва блеснул голубой корпус, Гуино заметил царапины и вмятины с отлетевшей эмалью. Похоже, что кто-то лупил камнем по корпусу. Гуино стал работать быстрей. Ветки просто отбрасывал в сторону, а деревца относил подальше. Неожиданно он наступил на камень. Поднял его. Камень был необычный. С острыми сколами, как орудия первобытного человека. "Дикари! - подумал он и выбросил камень. - Хорошо хоть не батубе".

Повреждения были незначительными, и это давало надежду, что машина цела. Открыв дверку, он забрался внутрь. Нажал подряд несколько кнопок - щиток с приборами засветился. Все в порядке! С легким сердцем он выскочил из кабины и пошел за мешком. На глаза ему попалось странное сооружение, которое раньше не заметил. Что-то вроде очага, обложенного камнями. Вперемежку с золой обугленные кости. Рядом на кусках коры сгнившие фрукты, высохшие корни, орехи. Он усмехнулся. Все выглядело так, как будто дикари устроили здесь святилище и приносили жертвы. И вероятно, его машина была каким-то образом связана с этим ритуалом.

Вертолет бесшумно взмыл ввысь, лишь струи воздуха от винтов резанули по кустам и траве, словно пронесся стремительный вихрь, и все стихло. До разговора с Дага Гуино ничего о горцах не знал и теперь решил обследовать по пути лесистые склоны и долины. На всякий случай надо позаботиться о втором варианте, если с его фермерством ничего не получится. Хотя, казалось бы, он внедрился в жизнь батубе достаточно прочно и надежно, он не очень уверенно чувствовал себя в новом положении. Если уж Дага считает его шпионом, что тогда говорить об агентах компании полиции, которыми наводнен город и его окрестности. Правда, до сих пор все шло благополучно, и он, возможно, преувеличивает опасность. Но еще свежи в памяти были годы, проведенные в пустыне, перечеркнувшие все планы и едва не стоившие ему жизни.

Первое, что он обнаружил с высоты, опять-таки относилось к городу, к батубе, к вездесущей компании. Он пролетал над лесоразработками, где трудились могучие животные. Они валили деревья, тащили их к реке, и там дровосеки обрубали сучки, ветки и составляли плоты для сплава.

- Заменят и этих со временем, - о горечью подумал Гуино о дровосеках.

Наконец он наткнулся на деревню горцев. Легкие хижины, разбросанные в долине, были окружены крохотными квадратами и прямоугольниками возделанных полей. Значит, горцы занимаются сельским хозяйством! А это как раз и хотел выяснить Гуино.

Он набрал высоту и прибавил скорость. Теперь все его мысли были поглощены тем, как его встретят и встретят ли вообще? Выбрав место для посадки, он некоторое время кружил над поляной, пристально вглядываясь вниз. Из кустов вынырнула человеческая фигура. Когда Гуино посадил машину, их было уже двое.

- Где ты пропадал, черт побери? - крепко сжав его в объятиях, проговорил Гайл. - Мы тебя давно похоронили.

- Рано, - широко улыбаясь, ответил Гуино и шагнул навстречу Марку. - Увас все в норме?

- У нас в порядке, но что случилось с тобой? - спросил Марк.

- Попал в рабство.

- Если ты склонен шутить, то нам не до шуток, - нахмурился Гайл. - Мы с ума сходили. Хуже всего, что нельзя было организовать поиски. Вертолет один. Я выдержал год. Все ждал тебя. Но пришлось поднять Марка.

- Честное слово, если скажу, не поверите. Это настоящее рабство, даже хуже. Влип на три года и едва не погиб. Чудом спас мне жизнь один парень.

Продолжение вы можете прочитать сегодня  на  сайте Fantast.su  или 

Читать далее...

Дом соседа был огорожен высоким забором, двор зарос деревьями, а участок выглядел так, словно его не возделывали несколько лет. Дага с сомнением остановился у ворот и взглянул на компаньона.

- Может, тут вообще никто не живет?

- Стучи, - сказал Гуино. - Увидим.

Дага постучал кулаком, ждали долго, никто не отзывался.

- Давай ногой.

- Не похоже, что это фермер. Участок заброшен. А нам ведь посоветоваться надо.

- Раз пришли, посмотрим, что у нас за сосед.

Гуино отстранил приятеля и стал барабанить носком башмака. Это возымело свое действие. Заскрипела входная дверь в доме, и кто-то подошел к воротам. Долго сквозь щель изучал не прошенных гостей; наконец лязгнул металлический запор, калитка, проделанная в воротах, отворилась. Перед ними стоял пожилой батубе с короткими седыми волосами, в теплой фуфайке без рукавов, в полосатых брюках и шлепанцах на босу ногу. Гуино невольно обратил внимание на его настороженный, пытливый взгляд; незнакомец его сразу заинтересовал.

- Здравствуйте, - смущаясь, проговорил Дага. - Мы вас побеспокоили, мы живем рядом с вами. Теперь мы соседи. Решили хозяйством заняться. Вот пришли посоветоваться. У нас опыта пока нет, так что поговорить...

- Видите ли, - ответил хозяин, - я тут вам вряд ли чем могу помочь. Я не фермер. Выращиваю только цветы, да иногда копаюсь в земле так, для здоровья. Заходите, что же вы стоите? - произнес он и освободил проход.

Дага нерешительно топтался на месте, но Гуино несколько даже поспешно, словно боялся, что приглашение отменят, шагнул вперед. Двор, в общем-то, был в порядке, все устроено со вкусом. В тени раскидистого дерева беседка, дорожки, посыпанные песком, небольшой водоем, обложенный камнями. Клумбы с цветами, две или три скамейки и даже какая-то статуя в глубине аллей, ничего фермерского, скорее поместье зажиточного горожанина.

- Присаживайтесь на скамейку, - сказал сосед и закрыл калитку. - Что я могу вам посоветовать? Сеять еще не поздно, самое время. А вот что? Этого никто не знает. Важно угадать, на что спрос будет осенью, иначе можно разориться. А вы что же, живете вдвоем? - он с любопытством взглянул на Гуино, словно приглашал его высказаться.

- Подорожали нынче дома, - сокрушенно ответил Дага, - пришлось брать на двоих.

- Я вот тоже не ужился в городе, хотя у меня есть квартира. Здоровье. А здесь я чувствую себя прекрасно.

- Места хорошие, - согласился Дага. - Особенно после пустыни. Да вам это неинтересно.

- Почему же, очень даже.

- Работка у нас была, я вам скажу! - уже вполне освоившись и войдя во вкус, говорил Дага. - Но заплатили хорошо. Жаль цены подскочили, иначе купил бы один. Но и вдвоем неплохо.

- Что же вы делали в пустыне?

- Охотились за скунами.

- Ах, вот в чем дело! Понятно. Да, работа не из приятных.

- Не из приятных, - подтвердил Дага. - Ну, вот и познакомились, - обернулся он к Гуино. - Соседи все-таки. А не подскажете, - он снова взглянул на хозяина, - прежний владелец, он что, разорился? Такую ферму продал! Очень даже интересуюсь.

- Как вам сказать? У него сын тяжело заболел. Сам он пожилой, тяжело было, не справлялся.

- Ну, у нас-то силенок хватит. Только бы разузнать насчет цен и всего прочего.

Распрощавшись и пообещав навещать друг друга, Дага и Гуино ушли. Дага безумолку болтал, строил планы, что-то прикидывал, к чему-то приценивался, но Гуино его не слушал, погруженный в свои мысли.

- В дом так и не пригласил, - наконец проговорил он задумчиво.

- Все время на меня поглядывал. Не очень-то он поверил нам, мне кажется.

- Ты о чем это? О старике? Деньги, видно, у него есть, раз не работает.

- Знаешь, Дага, я сегодня уеду.

- Куда? - недоуменно уставился на приятеля Дага. - Надо ведь пахать, сеять.

- Деньги у нас остались, справишься. Но я вернусь, через месяц вернусь. А ферма твоя, запомни.

- Все у тебя загадки. Дело твое, как хочешь. Хоть ты и шпион, мне наплевать. Боюсь только, что достанется мне из-за тебя. Но ты мне помог, без тебя шиш бы я купил, а не ферму.

- Я возьму лодку, которая в сарае. Потом верну.

- Ее чинить нужно. А так она мне не нужна.

- Починим. Если кто спросит меня, скажи, что уехал в город к родственникам

- У тебя разве есть родственники здесь?

- Неважно. Скажи, как я говорю.

Читать далее...

Ферма оказалась на удивление в хорошем состоянии и располагалась в живописном месте. Неподалеку протекала река, поросшая вдоль берегов густыми зарослями, поля и луга чередовались с аккуратными рощицами, чистый воздух, тишина, простор! Дага не мог нарадоваться.

- Теперь заживем, - приговаривал он. - Еще бы, три года отдал ради такого места.

Хотя ферма давно пустовала, окна, двери были заколочены, двор захламлен, а участок запущен, привести все это в порядок не составляло большого труда.

- Что ты собираешься выращивать? - поинтересовался Гуино.

- Не знаю. Надо посоветоваться с соседями. Главное, что деньги у нас остались, можно скотину завести. И лошадь нанять, покупать дорого.

- Это опять с превращениями которые?

- Да, вроде той, на которой мы ехали.

- Нет, Дага, обойдемся как-нибудь без лошади. Использовать такой труд не стану. Ты на своей шкуре испытал, что это означает.

- Участок большой, без лошади ничего не выйдет.

- Ну, тогда надо покупать настоящую?

- Откуда? Их нет теперь. Может и есть где, но так, для развлечения. Для забавы богачей. А для работы все лошади одинаковые.

- Ты ведь только что говорил, что покупать дорого?

- Как ты не понимаешь? Если нанимать, то это обычные батраки. Поработают, потом у них отпуск. А покупаешь, это которые раньше преступниками были.

- И таких лошадей продают?

- Конечно! Только дорого.

- Выходит, это рабство какое-то?

- Вон ты о чем! Так они же преступники, убийцы и воры. Чем казнить их, лучше пусть работают.

- А тюрем у вас нет?

Это понадежней любой тюрьмы.

- Да, ничего не скажешь, ловко придумано. Ни замков, ни решеток не требуется. Любишь травку щипать, пожалуйста, беги никто не держит. Ну и как, ты не слышал, убегают преступники?

- Всякое случается, только уж если деньги выложил, самому следить приходится? К тому же, умный не побежит, любой срок конец свой имеет. Лучше дождаться и не злить власти.

- Вот - вот, об этом я и говорю. Правда, я не вижу разницы между преступниками и обыкновенными батубе.

- Почему? Вот мы отработали свое, теперь ферму купили. А преступники денег не получат? Конечно, три года - немалый срок. Но это не десять, не пятнадцать.

- Насколько я понял, у некоторых и побольше выходит. Если не всю жизнь. Единственное - отпуск дают.

- Разве плохо - отпуск?

- Слабое утешение, если знаешь, что скоро снова в лошадях ходить.

- Так-то оно так, поэтому я решил ферму купить. Еще когда батрачил, насекомых собирал, вредителей всяких, у меня мечта такая появилась. Только не верил, что сбудется она. Да вот сбылась, оказывается. Не разориться бы, дело это серьезное, видишь, бывший хозяин продал ферму. Не от хорошей жизни. Наверное, в долги залез. А может, ленился. Кто его знает!

- Значит, ты птичкой уже побывал? Верно, я понял? Тоже ведь опасная работа.

- Чего опасного! Здесь места обжитые. Ястребов и прочей твари давно нет.

- Выходит, у вас кругом применяется подобная система?

- Где можно, там и применяется. Лес корчуют, бревна таскают, рыбу ловят, охотятся, почту доставляют. Всего не упомнишь. Компания этим занимается. Я здесь ни при чем.

- Да уж, я знаю, что компания. Хорошо бы всех их там хоть на годик в пустыню отправить да посмотреть, как они запоют.

- Пустые это разговоры, надо делом заниматься.

Когда на ферме навели порядок, подновили хозяйственные постройки, изгороди, загоны, Дага решил сходить к соседу познакомиться и посоветоваться. Стояла весенняя пора, и самое время было подумать о будущем урожае. Гуино отправился вместе с ним.

Продолжение на Странице 7

Город был немного знаком Гуино, он провел здесь два месяца, правда, почти не показывался на улицах из опасения, что его разоблачат. Жить приходилось в ночлежках вместе с бродягами и бездомными. Другого выхода не было, он не знал языка, не имел денег и не представлял, как их можно тут заработать. Больше всего его смущало, что он выглядит белой вороной среди батубе, однако в лохмотьях, грязный и нечесаный, он вполне сходил за своего. Отверженных, вроде него, не интересовали его голубые глаза, и он прошел хорошую школу. А главное - изучил язык, что было его основной целью, так как был послан сюда, как самый способный в этом деле. Гуино на лету схватывал смысл произнесенного кем-нибудь слова и уже никогда не забывал его и не путался в произношении.

Конечно, о компании "Сарфак" он много слышал и замечал другие необычные вещи в городе батубе, но разобраться до конца не мог. Поговорить ему было не с кем, он опасался сближаться с первым встречным, а бездомные в ночлежках менялись беспрестанно, поэтому у него так и не появилось надежного товарища. Одних ловила полиция, другие уходили на заработки, пока не наступил черед и для него самого. К тому же, недостаточное знание языка первоначально мешало ему уяснить смысл окружающей жизни. Но теперь он не был новичком и знал, что с деньгами не пропадет и во второй раз не даст себя провести агентам компании или еще кому-либо другому.

Знакомство и дружба с Дага его чрезвычайно обрадовали, наконец-то он нашел батубе, на которого можно положиться. Сейчас этому простоватому и добродушному парню еще рано открывать, кто он, Гуино, на самом деле, так что пришлось сочинять про несуществующую страну, откуда он будто бы сбежал. Но в дальнейшем, когда их дружба упрочится, без помощи Дага не обойтись. Желание нового друга стать фермером и уединиться благоприятствовало планам Гуино, теперь он мог жить у него, подальше от посторонних глаз, и спокойно заниматься своим делом.

Ехать пришлось долго, особенно в черте города. Вдоль пыльных и грязных улиц бесконечно тянулись однообразные коробки домов, похожие на бараки, уныло глядя немыми глазницами окон. Скверов, клумб и вообще зелени было очень мало, но к этому Гуино привык давно, как и к серости и убожеству кварталов для простонародья. Улицы выглядели пустынными, лишь дети играли у сточных канав, да женщины толпились у редких лавок. Зато в центре было гораздо оживленней и веселей. На каждом шагу магазины, трактиры, бары. Дома тоже понарядней, с лепными украшениями, колоннами и балконами.

Дага попросил остановиться у банка компании. Бросив пару монет в кошелек, прикрепленный к сбруе лошади, он обратился к приятелю:

- Может, прямо сейчас заплатить за дом? А то ведь не удержишься, начнешь тратить - и пропало!

- Надо хоть посмотреть.

- Чего смотреть! За мои деньги много не посмотришь, Хватило бы на самую плохенькую ферму. Эх, была, не была!

- Тебе видней. Ты лучше разбираешься. Только как бы не прогадать.

В конторе банка за столами сидело десятка два служащих. Посетители толпились тут же. Предъявив чеки, бывшие ави получили по пачке денег и по мешочку с мелочью. Гуино уселся на лавку у окна и стал ждать Дага, который ушел в соседнюю комнату узнать насчет фермы. Вернулся он бледным и растерянным, долго не мог ничего сказать вразумительного, только повторял:

- Вот и поработали. Поработали...

- В чем дело, Дага? - спросил Гуино.

- Все подсчитал, только одного не учел. Цены-то подскочили за три годика. Да еще как подскочили. Предложили за мои деньги лишь сгоревшую ферму. Участок, говорят, большой и некоторые сараи целы. Построишься, говорят, а на какие шиши строиться? Вот и думай теперь.

- Послушай, Дага, возьми-ка моих денег, сколько надо, и покупай хороший дом.

- Да ты что, спятил? Или опять хлебнул? Чем я рассчитываться буду? Думаешь, куплю ферму, обработаю участок, и денежки потекут рекой? Нет, не так все просто, как кажется. Первые два - три года нечего и надеяться на большой доход. Только в долги залезешь. Это уж потом, если повезет.

- Брось, Дага, я тебе так отдаю. Мне не нужны.

- Пойдем отсюда, - Дага испуганно оглянулся по сторонам. - Опять начинает чепуху молоть.

На улице Гуино крепко взял его за руку и сказал твердо:

- Вот что, отсюда мы не уйдем, пока ты не купишь ферму. На деньги, - он протянул пачку.

- Я сказал, мне не нужны.

- А как жить будешь? Снова в пустыню захотел, ящерицами питаться? Не нужны!.. Подумай, что городишь.

- Я подумал, Дага. Если ты не против, я бы у тебя стал

Читать далее...

Компания Сарфак

Страница 4

Когда им вручили чеки и небольшую сумму наличными, Гуино все-таки купил новую одежду, хотя заплатил за нее втридорога. Он не хотел привлекать к себе лишнего внимания.

До города они добирались на повозке, в которую было запряжено животное, похожее на лошадь. Дага и Гуино уехали первыми, поэтому, кроме них, на повозке сидел всего один рабочий. Гуино сперва принял его за кучера, но чем дальше они ехали, тем больше он недоумевал. Тот, кого он считал кучером, не обращал ни на лошадь, ни на дорогу не малейшего внимания и скоро вообще заснул, так как перед этим основательно причастился в баре. А животное между тем уверенно и бодро продолжало путь и, как заметил Гуино, не имело вожжей.

- Хорошая работка, - произнес Дага, видя, что его приятель с любопытством разглядывает лошадь. - Не то, что у нас. И заработок более - менее, и всего на три месяца. Потом отпуск. Отдохнул и снова. Только разве найдешь такую работу!

Теперь Гуино все понял, и ему стало не по себе. Раньше ему казалось, что пустыня с тысячами ави и омби - это нечто единственное в своем роде, как тюрьма или каторга, но на деле выходило, что и другие сферы жизни у батубе пронизаны странными и необъяснимыми превращениями.

- Я еще понимаю, Дага, - сказал он, - охотиться в пустыне за скунами тяжело. Нет воды, страшное пекло, песчаные бури, в облике ави это делать гораздо проще. Но в городе? Ведь можно взять простую лошадь и посадить кучера. Зачем еще здесь нужны превращения?

- Не знаю, - помолчав, ответил Дага. - Ты всегда задаешь какие-то необычные вопросы. Но если сделать, как ты хочешь, будет хуже. Потребуется сразу кучер и лошадь. Так экономней.

- Я побывал в шкуре ави. И ты тоже. Сам знаешь, не очень-то весело нам было.

- Ави другое дело, а здесь никакого риска. Что тебе не нравится? Я бы с удовольствием работал. Лошадь ведь надо учить, кормить, ухаживать за ней. А так она сама обходится. Гораздо выгодней.

- Смотря кому. Значит, у вас везде так?

- Ты как будто только что родился, - произнес Дага и посмотрел на него с недоверием.

Гуино, сообразив, что выдал себя окончательно, оглянулся на спящего рабочего и сказал заговорщеским тоном:

- Я давно хочу рассказать тебе о себе... А она понимает, о чем мы говорим? - Указал он на лошадь.

- Конечно.

- Ну и ладно, пусть понимает, - сказал Гуино решительно.

- Не стоит, у компании много шпионов, - предупредил его Дага. Он теперь побаивался своего странного друга, особенно его тайны, которую тот намеревался раскрыть.

- Ты думаешь?

- Ясное дело.

- Плевать мне на компанию!

- Что с тобой? Вроде не похоже, но так и есть, наверное...

- Ты о чем? - удивился Гуино.

- Да так, все-таки ты не удержался, видно, пропустил стаканчик, другой, когда ходил в лавку.

- Почему ты так решил?

- Потому что, когда выпьют, все начинают ругать компанию.

- И не боятся шпионов?

- Чего их бояться! Это всегда. На них внимания не обращают. Протрезвеют, снова молчат.

- Но я не пил, это ты зря. К тому же, ничего опасного нет в том, что я хотел тебе рассказать.

- Тогда можно. А то я было подумал… Он так и не договорил, о чем подумал.

- Я пришел к вам из другой страны, - выпалил одним духом Гуино и взглянул на Дага, словно хотел определить, какое впечатление произвело его заявление.

- Из другой страны? А где такая страна?

- Далеко отсюда. Еще дальше, чем страна горцев.

- А зачем ты пришел?

- Посмотреть, как вы живете.

- Шпионить? - невинно заключил Дага. Именно этого он больше всего опасался, и хотя Гуино стал его другом, наживать неприятности с властями города из-за него у Дага особого желания не было.

Гуино рассмеялся.

- Ну, скажешь. Я сбежал, меня хотели арестовать. Засадили бы в тюрьму на всю жизнь. Могли даже убить. Вот и пришел к вам, не к горцам же мне идти.

- Это другое дело. Но лучше все равно молчать. Я-то ладно, а другие могут за шпиона принять.

- Когда молчишь, скорее примут. Мне скрывать нечего. Какой из меня шпион? У меня и глаза, и кожа отличаются, шпион должен быть незаметным.

- Верно, - оживился Дага. - Как это я сразу не понял? А что ты натворил?

- Да ничего! Ругал чиновников и

Читать далее...

Внешность Гуино удивила Дага, особенно его белая кожа и голубые глаза, хотя одет он был в такие же лохмотья, как и все остальные рабочие. Дага первое время не решался спрашивать, из каких краев его друг, лишь присматривался к нему, с каждым разом замечая все новые и новые странности.

В ожидании расчета бывшие ави разбрелись по барам и пивнушкам, принадлежавшим компании, и отмечали в кредит конец ненавистной и опасной работы.

Пойдем, Гуино, пропустим и мы по стаканчику сампо, а то не останется свободного места.

- Стоит ли? Спустить свои денежки ты всегда успеешь, Дага.

- Проклятая работа! Хочется, наконец, почувствовать себя нормальным батубе и отбить вкус мелких ящериц, которыми питался три года.

- Успеем еще, Дага. Боюсь, что многие так и не вылезут из пивнушек, пока не останутся без гроша. А потом снова в пустыню?

- Нет, меня теперь туда не заманишь. Лучше подохнуть с голоду. В общем-то, я хочу купить себе домик и завести хозяйство, если получится. Но надо хотя бы перекусить.

- Это другое дело. Теперь я могу по - настоящему поблагодарить тебя. Ты ведь спас мне жизнь.

- Зачем вспоминать! Мне самому стало легче, когда появился ты. Последние месяцы я еле держался.

- Все-таки, Дага, я этого не забуду.

- Ну, вот еще! Что я такого сделал? Немного помог и все. С каждым бывает. Не надо об этом говорить, Гуино.

- Хорошо. Можно достать себе одежду поприличней, как ты думаешь? Надо бы переодеться.

- Если уж ты решил не бросать деньги на ветер, лучше подожди до города, здесь все втридорога.

- Я боюсь, что в таком виде мы попадем в лапы полиции, и нас снова отправят сюда.

- Как это? - удивился Дага.

- А так. Я ведь не мечтал быть ави. Меня поймала полиция в городе, приняли за бродягу, и передали агентам компании. Те особенно не церемонились, сказали, что через три года я получу большие деньги, и отправили в контору. Согласия не спрашивали, считали, видно, что делают благодеяние. Я не упирался, надеялся сбежать, да не тут-то было.

- Разве ты не знал, что такое компания?

- Кое-что слышал, но не понимал до конца.

- Странно. Ведь полгорода принадлежит ей. Любой скажет.

- Я в этом городе недавно.

- Ты говоришь так, будто есть какой-то другой?

- Я вообще не жил раньше в городе.

- Понятно! Значит ты из батраков? Или у тебя была своя ферма?

- Как тебе сказать? Когда-то у родителей была ферма, но они разорились.

- А я всю жизнь провел в городе. И отец мой тоже. Правда, один раз работал на ферме, но это было давно. С работой везде плохо. А жить-то надо, вот и решил наняться в пустыню. Соблазнился деньгами. Знать бы сразу - три раза подумал бы, прежде чем согласиться. Но нам повезло, теперь можно купить дом. Я все подсчитал.

Дага замолчал, поглядел на своего друга и неуверенно добавил:

- Знаешь, все-таки странно, таких, как ты, я не встречал раньше. Да и ребята, вижу, поглядывают на тебя с любопытством. Откуда ты?

Гуино замялся, заметно было, что ему неприятно отвечать. Дага поспешно проговорил:

- Да это не важно, я просто так спросил. Ты не думай. Я ведь нигде почти, кроме города, не был. Горцы тоже на нас не похожи. Но их мало в городе.

- Нет, я не горец, это я стал таким после одной работы. Был сперва нормальным, а потом раз - и все.

Дага с изумлением смотрел на него широко раскрытыми розовыми глазами, что было особенностью почти всех батубе. Кожа на его лице отливала желтизной и казалась чрезмерно пористой, как кожура лимона. Гуино отчетливо понимал, что любопытство Дага вполне обосновано. Слишком сильно он отличался от окружающих.

- Одним словом, долго рассказывать, - произнес он после некоторого молчания, видя, что его версия не особенно убедила Дага. - Надо, наверное, загримироваться, только глаза все равно выдадут.

- Вот еще не хватало, - попытался его успокоить Дага. - Кому какое дело? Когда мы были ави, никто на нас внимания не обращал, кроме орланов.

- А вообще-то мои предки были горцами.

- Понятно. Я слышал, что среди фермеров много таких, у кого течет горская кровь.

Продолжение на Странице 4

Компания Сарфак

Страница 2

Несмотря на радость, забыть о погибшем ави Дага не мог. Он сам не знал, почему вдруг у него возникло желание взглянуть на труп. Еще полгода назад он никогда бы не отважился ползти на незнакомый участок, который давно пустовал, так как у компании не хватало рабочих. Простаков вроде него не так уж много на белом свете, Да и терять попусту время в угоду чрезмерному любопытству не в его манере. Компания на последнем году предоставляла рабочим некоторые льготы, в случае перевыполнения плана срок работы сокращался, все зависело от количества добытых скунов. Дага таким образом выгадал целых два месяца. Еще усилие, и он наконец сбросит с себя ненавистное обличье. Так что бездельничать не было никакого резона. Но Дага бесшумно соскользнул из своего укрытия и пополз. Гибель ави прямо на глазах задела его за живое, и мелочные расчеты и выгоды отступили на второй план.

Он внимательно осмотрел труп, слизнул язычком копошащихся в лапках насекомых. Похоже, что это действительно новичок, больше того, Дага просто необходимо было, чтобы погибший ави был новичком. Иначе он не мог чувствовать себя в безопасности. Кто поручится, что и его самого в скором времени не постигнет подобная участь! Но неожиданно он обратил внимание, что рана от удара клювом находится немного в стороне от нервного центра, неужели орлан промахнулся? Просто невероятно! Значит, ави не был застигнут врасплох, значит, он защищался! А новичок вряд ли способен на настоящую борьбу с орланом. Дага взглянул на приоткрытый рот ави и увидел на клыках две крошечные капельки яда. Сомнений не оставалось, ави жалил орлана, но перья помешали добраться до плоти, это обстоятельство привело в замешательство Дага. Выходит, зря он рассчитывает на свою ловкость и опытность. Это иллюзия. Он просто утешает сам себя.

Дага охватила злость, он жалел, что приполз сюда. Лучше оставаться в счастливом неведении и работать. Надеяться, что все обойдется. Иначе не выдержать в этой раскаленной враждебной пустыне.

Но, несмотря на охватившую его досаду, он вдруг подумал, а что, если ави жив? Если орлан промахнулся и не поразил нервный узел, значит, не все потеряно. И, словно в подтверждение его мыслей, ави слегка шевельнулся. Дага мгновенно забыл обо всем: о работе, о страхе смерти, об испепеляющей жаре. Он стал думать о том, как помочь своему собрату, искалеченному и медленно умирающему. Но что он мог сделать? Только оберегать от насекомых и врагов, снабжать пищей и водой, вернее, капельками росы, которая осаждалась по ночам на камнях. Помощь весьма ограниченная, но без этого ави не выжить вообще.

Первым делом Дага натаскал сухих травинок и стебельков, столь редких в опаленной жаром пустыне, что пришлось собирать их со всей округи, и соорудил подобие гнезда. Раненый был надежно замаскирован. Затем Дага подтолкнул поближе к гнезду несколько гладких камней, чтобы ави сам мог утолять жажду, и наловил юрких ящериц, составляющих основной рацион рабочих компании. О другой пище, кроме подножного корма, нечего было и мечтать.

Труды Дага не пропали даром, его подопечный скоро стал поправляться. С каждым днем все больше и больше времени можно было уделять охоте, так как безнадежно было растеряно ранее заработанное. Дага не унывал, у него появился товарищ, которому он спас жизнь, и теперь вместе им легче будет продолжать тяжелую борьбу.

Когда ави окончательно выздоровел и набрался сил, Дага решил рассказать о нем Иху. Во-первых, он хотел порадовать омби, ведь и тот много сделал для спасения ави, а во-вторых, попросить его добиться разрешения, чтобы новому другу Дага выделили для работы пустующий участок по соседству.

Рабочие компании общались между собой на условном языке, выработанном в давние времена, и, в общем-то, неплохо понимали друг друга. Правда, беседовать им приходилось о самых обыденных вещах, в основном связанных с работой. Говорить о чем-нибудь более серьезном они не могли, для этого язык их не был приспособлен, и каждый оставался наедине со своими мыслями, заботами и переживаниями. И все-таки новый сосед заметно украсил существование Дага. Они подружились и работали сообща. Оба знали, что в случае необходимости можно надеяться на поддержку товарища. Да и перекинуться какой-либо пустяковой фразой, узнать, как идут дела у напарника, тоже было приятно. Спасенного ави звали Гуино. Но это стало известно Дага позднее, он называл его по-своему, тем набором шипящих и свистящих звуков, которые способен был издавать.

Гуино тоже работал третий сезон,

Читать далее...

Наемный рабочий компании ави Дага затаился среди камней и чуть приподнял голову, наблюдая зоркими глазками за воздушным боем. Его серая блестящая кожа с узорчатым рисунком время от времени вздрагивала, от головы к хвосту прокатывалась волной легкая судорога. Дага беспокоился. Раздвоенный розовый язычок то высовывался изо рта, то вновь скрывался. Подходил к концу третий сезон работы. Срок контракта с компанией истекал, поэтому столь болезненно Дага воспринимал драму, разыгравшуюся высоко в небе.

До сих пор Дага везло, ему удалось избежать и цепких когтей диких орланов, и зубов скунов, на которых он охотился по контракту, даже в схватках со змеями, истинными хозяевами этой жуткой, раскаленной пустыни, он неизменно выходил победителем. Однако опасность подстерегала всюду, каждый день был тягостным испытанием, несмотря на опеку омби - таких же наемных рабочих, как и он, только в обличии пернатых хищников - и погибнуть в конце срока было бы обидней всего.

Не каждый ави выдерживал все три сезона, и если бы сразу знать, сколько коварных ловушек ожидает в пустыне, он, Дага, не подписал бы контракта и плюнул на соблазнительный заработок. Но вербовщики компании ничего не говорили об опасностях, больше упирали на заработок и на то, что для ави время летит впятеро быстрей, чем для батубе, и успешно ловили в свои сети простаков, которым так и так некуда было деваться без гроша в кармане. Хорошо еще, если посчастливится стать омби, у них работа веселей и безопасней, пари себе в небе, подбирай убитых скунов и относи на ферму, где у них извлекают целебную печень и снимают шкурки. Дага всегда завидовал омби, но сейчас, наблюдая за схваткой, понял, что и небесным стражам живется не так уж сладко. Еще неизвестно, кто выйдет победителем в разыгравшемся сражении.

Орлан, по мнению Дага, вел себя глупо. Отражая яростные атаки противника, он не выпускал из когтей свою добычу, несчастного ави, вероятно, уже мертвого. Это сковывало орлана и лишало маневренности. Особенно интересовало Дага, кем был этот ави: неопытным новичком или таким же ветераном, как он сам? Конечно, новичкам тяжелей работать, гораздо тяжелей. Он испытал это на собственной шкуре, пока хорошенько не изучил свой участок и не расчистил с помощью омби от змей, весьма враждебно встретивших чужака. Они были мельче ави, но зато гораздо проворней, и яд их был во много раз сильней. На стороне ави, однако, были хитрость и сообразительность батубе. Древние инстинкты, необходимость борьбы за жизненное пространство делали змею бесстрашной, злобной, но опрометчивой. И ави этим пользовались. Выманивали змей из нор, отвлекали внимание, а бесшумно планирующие омби довершали дело.

Не всегда, конечно, стычки проходили так гладко, тем более что змеи приползали откуда-то снова. Здесь уже надо было рассчитывать на себя и постоянно держаться начеку. Охота на скунов тоже таила в себе немалый риск. Эти грызуны с рыжим красивым мехом, не очень поворотливые с виду, жили в глубоких норах, у выхода из которых ави их обычно подкарауливали. Стоило промахнуться в броске и с первого раза не прокусить кожу, скун начинал отчаянно защищаться. Пускал в ход лапы и длинные острые зубы, норовя вцепиться в то место, где голова переходила в туловище. Здесь был главный жизненный центр. Но сейчас Дага легко управлялся со скунами. Броски его были точны, укус смертелен. Промахнуться мог только новичок.

Борьба в воздухе не ослабевала. Дага пристально наблюдал, но не забывал посмотреть по сторонам, чтобы не поплатиться за праздное любопытство. Птицы сшибались телами так, что летели во все стороны перья, наносили друг другу удары мощными клювами и громко кричали. Неожиданно орлан выпустил из когтей добычу, и безжизненное тело ави грохнулось на соседнем участке. Видно, хищнику приходилось туго. Омби наседал на него все настойчивей. Орлан попытался спастись бегством и камнем нырнул вниз, чтобы уйти от преследования. Это была его ошибка, потеряв высоту, он стал беззащитен. Омби стремительно спикировал, впился в него когтями и принялся раздирать его тело клювом. Затем бросил врага на землю, покружил над ним и снова ринулся на него с высоты.

Дага был доволен. Он зашипел с легким присвистыванием, выражая свою радость, но омби не мог его слышать. Теперь Дага

Читать далее...

Петька разглядывал бинокль, поднес его к глазам, посмотрел вдаль озера и стал крутить окуляр, наводя на резкость.

– Слышишь?

Петька опустил бинокль, и на его измазанном лице расплылась довольная улыбка. Генка тоже улыбнулся и подумал, что Петька, наверное, очень хотел иметь этот бинокль, раз так легко забыл о своем разбитом носе.

– Обещаешь? – снова спросил Генка.

– Да, зачем они мне, раз там зародыши? Сам говоришь, что их нельзя есть. Бери и эти два, – он достал яйца из сумки, которую еще в самом начале драки бросил на траву, и положил их в гнездо.

Неожиданно для самого себя Генка ощутил неодолимое желание поделиться с Петькой своими мыслями, рассказать о Наташе, объяснить, почему ему так дорого это гнездо. И чтобы Петька не насмехался больше, чтобы все понял, ведь они дружили раньше. И, конечно, снова будут дружить.

– Это ведь меня, помнишь, Наташа попросила, чтобы я берег гнездо и написал, когда утята выведутся.

– Фи! – презрительно скривился Петька. – Еще драться из-за этой… – И прежняя обида на Генку за то, что он променял лучшего друга на девчонку, всколыхнулась в нем. Он помнил, что как только приехала Наташа, Генка перестал обращать на него внимание. Надуется, как индюк, и ни на шаг не отходит от нее. И не подпускает никого. А теперь вот избил.

– Ладно, домой надо, – зло проговорил Петька. – Пойду.

– Только умойся, а то мать отругает, – растерянно улыбнувшись, посоветовал Генка.

– Не бойся, – буркнул Петька и пошел, не оглядываясь. Сзади все штаны и рубашка на спине у него были мокрые.

Дома Генка сел писать первое в своей жизни письмо: «У нас очень жарко, но вода еще не нагрелась. Купаться холодно. Я каждый день хожу на озеро, смотрю за гнездом. Жалко, что у меня нет теперь бинокля. Но ничего. Скоро уже должны появиться утята…»

На другой день он как обычно пошел на озеро. Но все яйца были раздавлены, гнездо смято и втоптано в траву. Он сперва даже не поверил своим глазам, так все это было неожиданно, и недоуменно глядел на скорлупки, залитые кровянистым желтком, на перышки, разлетевшиеся по траве вокруг, и чувствовал, как на скулах у него стягивает кожу.

Низко опустив голову, он поплелся на полуостровок с тремя корявыми сосенками. Письмо Наташе было уже отправлено, и он не знал, что делать? Снова писать, все объяснять? Но он не хотел огорчать ее. И тут он вспомнил, как в прошлом году, когда они с Петькой принесли целую сумку яиц, отец начал ругаться. А дядя Прохор, их сосед, сказал:

– Чего ворчишь-то? Им не убудет от этого. Утка, она свое дело знает, через недельку новое гнездо совьет. Она без детенышей не останется, не бойся. Думаешь, воронье всякое меньше пожирает. Ишь ты! Она свое дело знает.

Тогда Генка не обратил на эти слова внимания, главное, что отец перестал ругаться. Но как ему хотелось теперь, чтобы все было так, как говорил дядя Прохор, чтобы утка забралась куда-нибудь подальше в болото и свила себе новое гнездо.

Конец

– Я давно их видел.

– А чем докажешь?

– Ничем! – зло проговорил Генка, едва сдерживаясь.

– Ну, так вот. Ладно, я отдам, а ты мне что?

Генка долго молчал, все крепче и крепче сжимая кулаки. Но пускай, раз Петька оказался таким гадом, драться он с ним не будет, но и дружбе всякой конец. Только уже давно конец, еще после той первой ехидной улыбочки. Остается одно – торговаться. Главное – спасти гнездо, а там видно будет.

– Хочешь, отдам тебе лук? И стрелы?

– У меня свой есть, – покачал Петька головой. – А бинокль отдашь? – спросил он неуверенно, сам чувствуя, что Генка не пойдет на это.

Но тут Генка не выдержал и, рванувшись вперед, ударил Петьку в лицо. Тот даже и шевельнуться не успел, как, запнувшись о кочку, полетел на траву. Генка насел на него сверху и колотил без разбору, в лицо, грудь, по рукам, которыми Петька старался закрыть лицо.

– Бинокль, гад, захотел. Вот тебе бинокль!

Он остановился, когда у Петьки из носа пошла кровь, но  не отпускал его, крепко прижимая к земле, будто опасался, как бы тот ни вскочил и ни бросился на гнездо. Что угодно, но бинокль Генка не мог отдать.

– Пусти, хуже будет! – извивался под ним Петька, тяжело дыша и шмыгая носом. – Все равно разобью твои яйца. Ночью разобью.

– Попробуй только! – проговорил Генка хрипло. Он уже не знал, что ему делать дальше? Ясно было, что силой ничего не добьешься, хотя, казалось бы, он победил, подмял Петьку под себя, но разве тот откажется теперь от мести. Наоборот, теперь он во что бы то ни стало исполнит свою угрозу. День и ночь охранять гнездо невозможно.

Из последних сил прижимал он Петьку к земле, тянул время. И неожиданно подумал, что даже бинокль не спасет его. Ведь сам он разве согласился бы взять какую угодно вещь в награду за унижение. Да, разве можно это равнять! Какой-то бинокль… Нет, он теперь не имел никакой цены для Генки, потому что сохранить ему надо было нечто гораздо более значительное, чем эта игрушка. Отдать скорей бинокль, отдать, да еще просить, уговаривать, чтобы Петька взял. Только бы он согласился!

Генка отпустил приятеля и быстро поднялся на ноги. И еще не успел даже прийти в себя Петька, еще, растерянный и вялый, стоял и размазывал по щекам кровь, как Генка, торопливо вытащив из кармана бинокль, резко протянул его, да так, что Петьке показалось, будто на него снова набрасываются, и он, дернувшись всем телом, отскочил в сторону, инстинктивно закрывая лицо руками.

– На, бери! Чего ты? Я правда отдаю. Честное слово.

Но Петька не шевельнулся, он никак не мог сообразить, почему Генка вдруг ни с того, ни с сего решил отдать бинокль. Ведь из-за него и началась драка.

– Бери, бери. Чего стоишь?

И вдруг с лица Петьки как рукой сняло плаксивое выражение, какая-то догадка промелькнула в его глазах, и усмешка скривила губы.

– А то бы разбил ночью. Ладно.

Он взял бинокль, потом, взглянув на Генку, спросил с недоверием:

– Точно? Насовсем?

– А как же! Отдал – все. Только обещай, что не тронешь.

 

 

Окончание далее...

Генка двинулся напрямик, не разбирая дороги, то и дело проваливаясь по колено в воду. Едва он отошел от полуостровка, как потерял Петьку из виду. Но, выбравшись на сухой берег, снова увидел его. Петька шел, раздвигая рукой траву и маленькие кустики, и время от времени наклонялся. Но вот он остановился, все еще не замечая, что за ним следят, и поставил сумку. Потом присел на корточки. Из травы торчала лишь его лохматая голова.

Генка догадался, что Петька нашел гнездо.

– Эй, ты! – угрожающе закричал Генка и рванулся вперед.

Петька выпрямился и, обернувшись, растерянно и удивленно поглядел на него.

– Чего ты? – спросил он, отступив в сторону и пытаясь загородить от Генки гнездо. Но, сообразив, что он уже заметил, сказал:

– Это мои, я первый нашел, – и потянулся к яйцам.

– Не тронь! – двинулся на него Генка, сжав кулаки.

Петька не послушал его и, взяв два яйца, сунул в сумку.

– Положи на место, лучше положи!

Внутри у Генки все закипело, он уже готов был наброситься на Петьку, но, вдруг почувствовав в нем какую-то нерешительность, готовность отступить, сдержал себя.

– Ага, так я и положил! – несмотря на испуг, храбрился Петька. – Целый день по болоту лазил, первое гнездо нашел.

– Я уже неделю назад его нашел.

– Чего ж ты не забрал тогда? Так я и поверю, – усмехнулся Петька.

– Не твое дело, говорю, лучше положи!

– Я нашел, мои яйца. Или сейчас раздавлю все. Ни тебе, ни мне.

– Дурак, их есть сейчас нельзя. Они с зародышами. Они уже давно здесь лежат. Надо было раньше собирать. Теперь поздно.

– Больно ты знаешь, – с сомнением проговорил Петька.

– Говорю тебе!

– Давай лучше вместе искать, потом поделим?

Генка покачал головой, соображая, что делать, как спасти яйца? Ведь стоит сделать шаг, Петька и правда может раздавить их ногой.

– Оставь эти и ищи, сколько влезет.

– Эти тебе оставь, а сам снова ищи, хитер.

– Понимаешь, их нельзя трогать…– попытался объяснить Генка, но тут же понял, что не может доверить Петьке свое самое сокровенное, не может даже найти слов, чтобы рассказать о том, что сам еще очень смутно ощущал в себе. Сохранить целым утиное гнездо – это значит сделать что-то доброе и хорошее для Наташи. А ведь только об этом он и мечтал весь месяц, но доказать ей свою преданность ему так и не довелось. И вот хоть теперь, пусть даже Наташа  и не узнает, он должен спасти гнездо. Сказать прямо Петьке об этом – тот сразу разнесет по всей деревне. Но даже и не это останавливало Генку, а ухмылка Петьки, гаденькая ухмылка, которая неизменно появлялась на его лице, когда он встречал Генку и Наташу, гуляющих по деревне.

– Понял, нельзя! – только и добавил он, чувствуя, что Петька начинает брать верх в споре.

– Почему это?

– Говорю тебе!

– Меня не надуешь.

– Больно мне надо надувать. Просто, они нужны мне. Правда, нужны…

– Зачем? – спросил Петька, насторожившись.

– Нужны! – сказал Генка твердо. – Лучше оставь! – насупившись, он с такой злостью поглядел на приятеля, что тот невольно отступил на шаг, будто опасался, что Генка ударит его.

– Только подойди – раздавлю

Читать далее...

На другой день снова пошли на озеро. Тихонько подкрадывались к гнезду, чтобы не вспугнуть утку. Наташа даже ползла на коленках и промочила рукава и полы своего пальтишка и чулки. Неожиданно Генка повернулся к ней и приложил палец к губам. Утка была на месте, но Наташа никак не могла разглядеть ее в траве.
– Да, вон она, смотри, вон, вон! – шептал он и показывал рукой в сторону гнезда.
А Наташа чуть ни плакала от досады, что ничего не видит. Она боялась, что утка вот-вот улетит или спрячется в траве, и тогда все пропало.
Когда подкрались еще ближе, Наташа, наконец, увидела утку.
– Вижу, вижу, вон она!
Утка почувствовала опасность и, вытянув шею, стала медленно поворачивать голову то в одну, то в другую сторону, словно прислушивалась. Она была вся пестрая, ее густые светло-коричневые перышки были испещрены темными продолговатыми крапинками. На крыльях поблескивала зеленая полоска.
Перед отъездом Наташа попросила Генку написать, когда выведутся утята и какие они будут из себя? Он знал, что увидеть их не так-то легко, но вот уже несколько дней подряд ходил на озеро, стараясь не пропустить нужный момент. Наблюдал он за уткой в бинокль издали, чтобы не тревожить ее и не пугать.
Бинокль подарил Генке дядя два года назад. Подарком этим Генка очень дорожил, такого не было ни у кого в деревне. Даже на улицу брал его редко, так как мальчишки все время приставали, просили посмотреть, предлагали меняться, а однажды чуть было не отобрали. В общем-то, это был не бинокль, а только половинка от него. В нее можно было смотреть одним глазом, как в подзорную трубу.
Так и сегодня после неудавшегося футбольного матча Генка зашел домой, взял свой бинокль и отправился на озеро. Сперва он решил искупаться. Купался он теперь не там, где все деревенские мальчишки. У него было свое место, на первый взгляд, казалось бы, совсем не подходящее для купания. В болотистой пойме озера среди кочек и зарослей камыша и осоки возвышался небольшой полуостровок, на котором стояли три кривых и хилых сосенки. Чтобы попасть сюда, надо было пройти несколько метров по узкому перешейку, перепрыгивая с кочки на кочку. Пожалуй, какой-нибудь заядлый рыбак мог еще облюбовать это место, но купаться здесь было плохо. Генка, однако, был доволен и потому, что никто ему не мешал, и самое главное, что до гнезда отсюда рукой подать.
Добравшись до места, он разделся и вошел в воду. Дно было илистым, ноги по щиколотку вязли в жирной, еще более холодной, чем вода, жиже. Он отплыл подальше, окунулся раза два с головой и быстро выбрался на берег. Когда стал одеваться, то вдруг увидел, что кто-то ходит по болоту. Он еще не знал, кто это, что ему надо, но какое-то недоброе предчувствие охватило его. Он торопливо стал натягивать одежду на мокрое тело, но, так и не одевшись до конца, не вытерпел, вытащил бинокль из кармана и навел на фигуру незнакомца.
Как и подозревал Генка, это был Петька. В руках он держал сумку. Ясно, зачем он пришел сюда. Как и в прошлом году решил, видно, набрать яиц. Сам толком не понимая почему, Генка неожиданно почувствовал ненависть к своему бывшему приятелю.





Продолжение следует...

Утиное гнездо

Лучше бы он вообще не соглашался играть, не было бы так обидно. Он издали послал мяч в девятку, в верхний левый угол под самую планку. Какой это был удар! Хотелось кричать, прыгать от радости, обниматься с товарищами. Но тут словно ледяной водой окатили – начался спор. Сашка Карась и еще двое дружков принялись доказывать, что мяч прошел мимо ворот. Генка был настолько возмущен несправедливостью, что не стал спорить и отстаивать свою правоту. Он поднял с земли рубашку и перекинул ее через плечо.
– Идем, ребята, ну их. Играть не могут, только языком трепятся, – проговорил он с досадой и пошел, ни на кого не глядя.
Никто из команды не последовал за ним, хотя еще минуту назад товарищи его чуть ли ни лезли в драку и требовали, чтобы гол был засчитан. Но теперь все как-то сразу остыли и сникли и злились уже не на Карася, затеявшего этот спор, а на Генку, оставляющего их в невыгодном положении. Кое-кто попытался его вернуть; закричали:
– Генка, постой, куда ты?
– Подожди!
Но он словно не слышал.
– Чего его звать, зазнался! У него ведь невеста, ха-ха!
Генка стиснул зубы, но ничего не ответил. Так как на воротах не было сетки, довольно часто возникали споры, попал мяч в ворота или нет? Но впервые Генка отступил без боя. Неприятно было сознавать это, но с другой стороны, он чувствовал, что любимая игра, футбол, теперь его почти не интересует. Первое препятствие, и он ушел с поля. И даже насмешки друзей его мало трогали. «У него ведь невеста, ха-ха» – повторил он про себя чей-то язвительный выкрик. В том-то и дело, что «невеста» эта уехала два дня назад, и еще неизвестно, увидит ли он ее когда-нибудь или нет? Если даже она приедет на следующее лето, то ждать надо целый год.
Хотя она приходилась ему двоюродной сестрой, никогда до этого они не встречались. Он не знал даже, что у него есть двоюродная сестра, и, когда он ее увидел впервые, она произвела на него странное впечатление. Она была совсем не похожей на деревенских девчонок. Всегда нарядная, с ярко-желтым бантом на голове, в пестром коротком платье, в красных туфельках, она походила на бабочку, и он сперва не знал, как обращаться с этой бабочкой, о чем с ней говорить. И вообще, с девчонками он не привык разговаривать, просто не обращал на них внимания. Но на нее невозможно было не обратить внимания.
В деревне она была первый раз, и все здесь вызывало у нее любопытство. Она не могла спокойно пройти мимо козы, поросенка или стайки гусей. Обязательно останавливалась, разглядывала, говорила им что-нибудь и тянулась погладить. Генка ко всем этим гусям и козам был равнодушен, просто не замечал их, и его удивляла заинтересованность Наташи. Но тем не менее он гулял с ней по деревне, все показывал и объяснял, и покорно дожидался, пока ей ни надоест возиться с каким-нибудь брыкающимся и не дающимся в руки козленком.
Однажды в заболоченной пойме озера, на берегу которого была расположена их деревня, он нашел гнездо дикой утки. Выпорхнула она у него почти из-под самых ног, он даже испугался от неожиданности, и принялась кружить вокруг, то садясь на траву, то снова поднимаясь на воздух, стараясь отвлечь его внимание. Но он знал, что гнездо должно быть где-то рядом. Прошлым летом с дружком Петькой они обыскали всю пойму, не раз вот так же вспугивали уток, и принесли домой целую сумку яиц. Теперь в гнезде было всего одно яйцо, и Генка решил подождать несколько дней.
Когда он рассказал о своей находке Наташе, ей захотелось самой посмотреть на утку. И он повел ее на озеро. Утки в гнезде не было, зато яиц стало уже четыре штуки. Они лежали чуть зеленоватые на перышках, которыми было устлано гнездо, свитое из травы. Наташа осторожно потрогала одно из них пальцем и сказала:
– Тепленькое!
Потом отошла на шаг и смотрела, улыбаясь и повторяя:
– Какие они красивые, какие красивые!





Продолжение следует...

Память – это параллельный мир, который существует рядом с нами. Когда нам плохо или же, наоборот, хорошо, или, когда с нами происходят необыкновенные вещи, а чаще всего, просто так устроен человек, мы вынуждены обращаться к своей памяти...
Память… из нее мы достаем все свои светлые и сокровенные воспоминания, чтобы вновь насладиться пережитым и порадоваться за самого себя,..а грустное и печальное (а еще все обиды!) мы стараемся зарыть поглубже и не вспоминать, чтобы, наверное, не омрачать настоящее. В нашей памяти живут и давно ушедшие от нас дорогие нам люди, те, кого мы будем помнить всегда. Выходит, что память – это то, что остается о человеке даже тогда, когда его уже нет. Не зря же говорят: «Светлая память!...»
Светлой памяти посвящены и все наши труды по созданию сайта, который собирается по «кирпичикам» день за днем и растет, хоть не час от часа, но медленно и верно. Надеюсь, наш программист не пошутил, когда сказал, что, возможно, на ближайшей недели сайт уже будет совсем готов.

Проснулся Коля от табачного дыма, от которого щекотало в носу. Даже не позавтракав, отец обычно курил утром по две-три папиросы, чтобы прийти в себя, как он говорил. Теперь он сидел с угрюмым и злым лицом на своей кровати, жевал во рту папиросу и время от времени поглядывал на часы.
Коля знал, что он дожидается десяти часов, когда в магазине станут продавать водку.
Встретившись взглядом с сыном, Василий Тимофеевич оторвал зубами кусочек мундштука от папиросы и сплюнул на пол.
– У-у, черт, придумали с десяти часов, теперь мучайся, – проговорил отец со злостью в голосе. – Жди вот – голова раскачивается. И вчера в восемь закрыли, – добавил он, словно оправдываясь, – в ресторане пришлось брать. Все деньги просадил. Пра-а-вила…
– Папка, ты чего дверь не закрыл ночью. Знаешь, замерз как!
– А-а, – махнул отец рукой.
И только теперь в голове Коли отпечатался четко смысл этих слов: «Все деньги просадил».
«Неужели?..» – подумал он и уставился на отца во все глаза.
– Папка, взял?
Отец покривился, снова сплюнул кусочек мундштука и отвернулся, так как ему стало не по себе от Колиного взгляда, в котором были и мольба, и страх, и слезы уже навертывались на глаза, затуманивая их.
– Взял, папка! – крикнул он каким-то плаксивым криком. Сунул руку под подушку, заглянул под кровать и заревел, будто его прорвало. Так жалко вдруг стало этих денег, такое горестное чувство непоправимой утраты охватило его, что все на свете перестало для него существовать и пропал всякий страх перед отцом. Коля вскочил с кровати и полураздетый, в своей давно нестиранной, прохудившейся майке и трусах, побежал по холодному полу, схватил отца ха рукав и стал трясти.
– Отдай, зачем взял! Ты же мне дал. Отдай! – говорил он взахлеб, заглушая всхлипыванием свои слова, и так неистово продолжая трясти за рукав, что Василий Тимофеевич недоуменно глянул на сына, поднялся на ноги и попятился от него.
– Пошел, пошел. Ты чего?
– Отдай, папка. Отдай!
Отец вырвал свою руку и молча двинулся к двери, на ходу захватив с вешалки пальто и шапку.
– Не уходи, подожди, подожди, папка, – повторял Коля, чувствуя, что если он выйдет из комнаты, то все пропало.
– Пошел, черт. С получки дам.
– Не надо с получки. Сейчас отдай.
Но уже хлопнула дверь и через минуту открылась снова.
Когда отец вернулся, Коля сидел на полу перед открытой дверью, всхлипывал и стучал зубами. Увидев отца, он не пошевелился, только скосил глаза на оттопыренный карман пальто, где, явно, была бутылка.
– На, вот, – бросил отец на колени ему маленький кулек с шоколадными конфетами. – Замерз тут, как цуцик. Чего сидишь?
Он подхватил сына подмышки и хотел отнести на кровать, но едва он коснулся его руками, как Коля снова заревел и замолотил кулаками по отцовскому животу и стал болтать ногами, извиваясь всем телом, чтобы вырваться. Василий Тимофеевич все-таки донес его до кровати и опустил на постель.
– Сиди тут. И без фокусов чтобы. А то всыплю.
– Ну и бей, бей лучше. Зачем давал тогда?
– На конфеты свои, – подобрав с пола, протянул ему отец.
– Не надо, – проговорил Коля и так тряхнул рукой по кульку, что тот порвался, и конфеты разлетелись по всей комнате.
– У-у…заморыш, – замахнулся отец, но сдержался и не ударил. – Хоть из дома совсем уходи, – пробурчал он и пошел к двери, наступая на рассыпанные конфеты и раздавливая их в лепешку.
А Коля забрался под одеяло и плакал, уткнувшись лицом в подушку. Перед глазами его стояла непроглядная черная пелена, и время от времени в этой черноте шевелились, как живые, раздавленные на полу конфеты.





Конец...

Когда он пришел домой, отца не было. На столе стояли пустые бутылки и грязная посуда, кругом валялись объедки. Даже в стаканах были куски колбасы и окурки. Коля на все это не обратил внимание, картина была слишком привычная. Он сильно проголодался и подошел к столу. Придвинул банку с остатками рыбных консервов, взял несколько кружочков колбасы, и стал есть с огрызком черствого, почти как сухарь, хлеба. Потом потянулся за бутылкой, в которой еще оставалось несколько капель водки, и приложился к горлышку. Водка чуть пощипала язык – Коля поморщился, засмеялся и взял вторую бутылку.
– Во! – сказал он гордый собой и снова принялся за колбасу и рыбные консервы.
Затем он лег в постель, зажав в кулаке пять рублей. Забравшись под одеяло, подтянул коленки к самому подбородку и закрыл глаза. Сразу вспомнилось то необыкновенное настроение, с каким он шел из школы, яркие солнечные лучи и зернистый искрящийся снег. Из темноты стали выступать витрины магазинов с блестящими колпачками авторучек и перламутровыми перочинными ножами. Коля плотнее зажмурил глаза и, согревая горячим дыханием свои руки и колени, подумал о волшебном зеркале, будто оно находилось где-то рядом и так же, как светлый солнечный пар днем, все преображало: авторучки – в черных жучков со светящимися крапинками, ножи – в стрекоз с прозрачными крылышками и блестящими бусинками – глазами. И было ли это волшебное зеркало теплотой, разлившейся по телу, одеялом, которое спрятало его от всего мира, оставив наедине с самыми лучшими мыслями, его горячим дыханием или чем-то другим, этого он не знал. Но оно было.
Он почувствовал, что мысли его расплываются, и словно провалился куда-то. Вялым движением, через силу он засунул деньги под подушку и тут же уснул.
Ночью сквозь сон он слышал, как пришел отец, как чиркал спичками и гремел стульями, даже как будто упал или уронил что-то очень грузное и большое. Но, несмотря на шум, Коля не просыпался, только беспокойно ворочался. А утром, когда стало рассветать, он проснулся от холода. Одеяло сползло на пол, и он сильно замерз, даже посинел. Все его тело покрылось гусиной кожей. Коля сразу понял, что дверь на лестницу открыта и, встав с постели, прямо босиком побежал закрывать ее. Если отец приходил домой сильно пьяным, он не запирал дверь на ключ, и она сама собой открывалась.
Вернувшись, он закутался в одеяло и свернулся калачиком. Так было теплее, и он вскоре согрелся. Потом он вдруг вспомнил о деньгах, и словно электрический ток пробежал по телу. Коля отбросил одеяло, встал на колени и сунул руку под подушку. Пять рублей лежали на месте, и он, успокоившись и улыбнувшись счастливо, снова закутался.





Окончание рассказа далее...