Этот день ребенок ждал давно и часто спрашивал: когда да когда...

И вот, наступило 9 Мая. И мы поехали на площадь смотреть долгожданный парад, но не тут-то было...

Вначале еле-еле втиснулись в переполненный вагон на станции метро, потом, отстояв большущую очередь, поднялись на экскалаторе, но самое удивительное было на поверхности - куча, нет, толпища народа... Но и как мы увидем парад, - возник вопрос, - если за 50 метров до огороженной брющатки стоят люди, а за ними еще, и еще, а у них на шеях дети, на случайных деревьях и то зрители.

Ребенок стал расстраиваться, что ничего не увидит. Что делать, ума не приложу? Слышу из толпы, что кто-то аж за 2 часа пришел и место удачное забил, чтобы парад посмотреть. Ну, что ж, на следующий год будем умнее: придем за 3 часа. Кое-как протиснулись в какую-то толпу, мне видно только множество затылков впереди стоящих, а Севе только...  Какая-то девочка лет 7-8 хотела между ног пролезть поближе к тротуару - ее не пустили. Ребенок стал проситься на шею, я пытаюсь объяснить, что мне его не поднять, вот если бы кто-будь посадил мне его на шею, а так я не смогу. Рядом стоял нерусский мужчина (как сейчас говорят, гастробайтер из южной республики), у него бедного сердце не выдержало, он помог посадить мне сына шею, но меня на долго не хватило (все-таки 30 кг. - это тяжело), когда я уже не могла держать ребенка, этот дяденька (спасибо ему большое!!!) посадил его на свою шею! Надо сказать, что для ребенка парад состоялся, все что он хотел посмотреть, увидел, а я довольна, что не зря сводила сына!

P.S. Вечером пойдем смотреть салют, на этот раз возьмем папу!!!

Поздно ночью, уже засыпая, он услышал приглушенный шум за дверью спальни. Вошла жена и включила свет. Вслед за ней появились Ямдан и еще двое неизвестных. Гуино медленно приподнялся на локтях, недоуменно уставясь на незваных гостей, щуря глаза от яркого света. Он не мог даже возмутиться, настолько наглым и бесцеремонным было вторжение посторонних. Но по их сосредоточенным, угрюмым взглядам он понял, что если бы и стал возмущаться, это никого не смутило бы.

“Но где охрана? Что стало с охраной?” - мелькнула запоздалая мысль.

- В чем дело? - произнес он, наконец, посмотрев на жену.

- Я тебя предупреждала, - сказала она. - У тебя один шанс спастись, если ты согласишься завтра публично разоблачить Пелло и Чагду.

- Вы и меня хотите потянуть за собой? Глупцы! От чего спастись?

- Вот видите, что они с ним сделали? - Обратилась жена к своим спутникам. - Он давно не в своем уме.

- Тем более, мы не можем полагаться на его обещания, если даже он их даст, - проговорил Ямдан.

- Но он еще пригодится для разоблачения этой шайки.

Гуино сообразил, что разговор идет о его жизни, и усмехнулся, глядя на жену:

- Не трудись защищать меня, особенно после того, как предала. Никого разоблачать я не намерен. Если вы хотите отделаться от меня, это вам ничего не даст. Я не играю никакой роли в правлении. Ни пользы, ни вреда я не могу принести ни вам, ни им.

- Вреда ты нам принес достаточно, - сказал Ямдан. - А вот мотивы твоего поведения мне чрезвычайно любопытны. Я не согласен с Ашкалой, ты не похож на сумасшедшего. Но что тебя заставило вылить на меня столько грязи?

- С женой, я вижу, вы прекрасно спелись. Но, может, вы позволите мне одеться?

- Одежда тебе уже не потребуется.

- Что ж, в таком случае разговаривать с вами я не намерен.

- Тем хуже для тебя. У нас сегодня достаточно хлопот. Уговаривать тебя у нас нет времени.

- Опомнись! - произнесла жена, подойдя ближе к кровати. - У тебя еще есть шанс. Почему ты упрямишься?

- Шансов нет ни у меня, ни у вас. Кстати, ты свой отвергла сегодня вечером. Вы все обречены.

- Безумец! - произнесла жена вполголоса, пристально глядя не него. - Они с ним сделали что-то ужасное.

- И это говоришь ты, которая пригласила сюда наемных убийц?

- Безумец! - повторила она и вышла из спальни.

Сперва Гуино решил, что это был сон, жуткий кошмар, игра его расстроенного воображения. Но, увидев, что лежит под прозрачным колпаком, опутанный проводами и датчиками, догадался обо всем, что с ним произошло. Сдвинув колпак и освободившись от датчиков, он поднялся на ноги. Тусклый синий свет освещал небольшую узкую комнату без окон, которая лишь по счастливой случайности не оказалась его могилой. У стены стояли еще два ложа со стеклянными колпаками, похожие на то, откуда он только что выбрался, но пустые. Напротив них располагались стенды с приборами. Дверь в комнату была закрыта массивным стальным листом на болтах. Гуино хотел было подойти к ней, но почувствовал головокружение и слабость во всем теле. Потом словно какое-то смутное воспоминание промелькнуло у него в голове, он прислонился к стенду, поспешно закатал рукав рубашки и осмотрел то место на руке, куда ему сделали укол. Вернее не ему, а тому постороннему, чьими чувствами и инстинктами он вынужден был жить последнее время. На коже отчетливо проступал бугорок, как от комариного укуса. Это было удивительно, ведь укол делали не ему. Почему же он тогда остался жив? Скорей всего, только потому, что Чагде не удалось полностью слить воедино две личности, где-то в самой глубине души он, Гуино, ощущал себя самим собой и не утратил этого чувства, хотя многие его действия и поступки были строго запрограммированы. И если физически он не мог отторгнуть чужеродное тело, то в душе он всегда почти различал эту грань. И хотя смерть двойника нанесла ему тяжелую травму, все-таки каким-то шестым чувством где-то в недрах подсознания он сознавал, что покушаются не на его жизнь, а на жизнь того, кто по праву должен был занимать место директора компании. И это, быть может, его спасло.

Продолжение вы можете прочитать сегодня на сайте Fantast.su или на

С этой мыслью Гуино отправился домой. Конечно, он хорошо понимал, что его план не так-то легко осуществить. Избавиться от опеки Чагды не просто, так же, как и укрыться от его соглядатаев. Но здесь он уже принял твердое решение, которое разом покончит со всеми проблемами. Он просто - напросто убьет Чагду, как только представится такая возможность. Убьет, потому что доктор никогда не вернет ему его истинный облик. У доктора обширные планы, великолепные идеи! Нет, хватит! Благо он ничего не подозревает, и они довольно часто встречаются наедине. Чагда исчезнет без следа, уж об этом он сумеет позаботиться, и никто о нем никогда не услышит, а возможно, не вспомнит и не пожалеет. Что он из себя представляет? Простой выскочка, изгой, добивающийся власти сомнительными экспериментами. Кто после Чагды возглавит компанию, это уже мало интересовало Гуино. Скорей всего, Пелло, но и он не будет особенно переживать об исчезновении доктора, внесшего столько смуты в тихую спокойную жизнь города. Пелло, наверное, уже и сам не рад, что связался с Чагдой. Их объединяла лишь общая ненависть к Ямдану и только. Но с ним и его сторонниками покончено, они обречены. Лишь жена по глупости делает на них ставку. Надо ее во что бы то ни стало отвратить от Ямдана. Если не помогут уговоры, увезти силой на ферму.

Едва Ашкала увидела мужа, она сама начала разговор о Ямдане и интригах в правлении.

- Как странно, - произнесла она с ядовитой улыбкой, - все было прекрасно, а тут, на тебе, оказывается, в правлении одни воры и растратчики!

- О чем это ты? О сегодняшнем голосовании? Ну, да, хоть это должно на тебя повлиять. Прихвостням Ямдана не место у нас.

- Ты думаешь, может быть, что твои дружки стараются ради тебя? Не будь наивным простачком. Ты им нужен до поры до времени. А потом и тебя вышвырнут на свалку как ненужный хлам.

- Ты хочешь сказать, как вышвырнули Ямдана? Кстати, тебе стоит позаботиться, чтобы он не потянул тебя за собой. Дело гораздо серьезней, чем ты предполагаешь. Но ты упрямишься, а расплачиваться придется детям. Песенка Ямдана спета. Если бы он сидел тихо, никто бы его не трогал.

- Его никто не тронет, а вот над тобой, скажу тебе прямо, сгущаются тучи.

Он вздохнул, с усталым видом посмотрел на жену.

- Оставим этот разговор. Мы только и делаем, что пугаем друг друга. Каждый воображает, что на его стороне сила, что он знает нечто такое, что никому неизвестно. Мне это надоело. И признаться, вся эта грызня в правлении меня не волнует. Пусть ей занимаются те, кому надо.

- А что тебе надо? Ты меня удивляешь, такое впечатление, что тобой играют как игрушкой. Ты пляшешь под чужую дудочку, нисколько не заботясь о нас, обо мне, о детях.

- О них я и думаю как раз. Знаешь, хорошо бы нам купить уединенную ферму где-нибудь и поселиться в тишине, на природе. Подальше от склок, интриг и прочей чепухи.

- Ферму? - она с любопытством взглянула на него, инстинктом чувствуя, что он говорит серьезно.

- Да, ферму. С компанией покончено. Не совсем пока, но долго мне там не продержаться. Я не хочу сам, я там лишний теперь.

Уловив его минутную слабость, его потребность излить душу, она насторожилась, сообразив, что при умном подходе можно вытянуть из него кое-что важное. Но он сам выложил ей все.

- Одним словом, нечего скрывать, завтра выбирают нового директора. Она вспыхнула, губы ее задрожали от гнева и презрения.

- Вон как ты заговорил! Почему же ты не послушал меня раньше? Я тебя предупреждала. Как ты мог допустить?

- Я ничего не допускал. Это было предрешено с самого начала. И я прекрасно все знал. Никто меня не обманывал.

- Но почему ты молчал?

- Так нужно было. Ты многого не знаешь. И не узнаешь никогда. Я должен был открыться тебе сейчас, что бы ты, пока не поздно, порвала свои связи с Ямданом. Он обречен, понимаешь, обречен. Ты только погубишь себя.

Она молчала, бледная, плотно сжав губы и погрузившись в свои мысли. Он понял, что его надежды на тихую, мирную жизнь на лоне природы нереальны и невыполнимы. Надменное, холодное выражение в глазах Ашкалы оттолкнуло его и заставило внутренне сжаться. Переубедить ее ему не удалось. Остается одно, увезти ее силой. Отказываться от своих планов из-за ее прихоти он не намерен. Со временем она поймет, как жестоко ошиблась, а сейчас лучше прекратить разговор.

Продолжение вы можете прочитать сегодня на

- За кого вы боитесь, собственно, за жену или за себя? - спросил Чагда, выслушав его.

- За детей, - ответил Гуино. - Ашкалу надо изолировать как-то, пока она совсем не погрязла в интригах Ямдана.

- Какое вам дело до этих детей! Хотя, впрочем, - Чагда усмехнулся, - так и должно быть. Вы достаточно глубоко вошли в образ. Как жаль, если бы не дела... У меня появилось  столько  новых идей!   Но  мы  еще  с  вами поэкспериментируем. А я, грешным делом, подумал, что вы опасаетесь, как бы они не ухлопали вас.

- Но разве они посмеют? - удивился Гуино. Подобная мысль ему не приходила в голову.

- Утопающий хватается за соломинку.

- В таком случае никто не застрахован.

- Поэтому мы и решили покончить с Ямданом и со всей его шайкой, прежде чем они получат возможность что-либо предпринять.

- Значит, вам что-то известно о заговоре? Он на самом деле существует?

- Не пугайтесь. Заговоры существуют всегда, но не всегда они удаются. Но впредь советую вам постоянно иметь при себе телохранителей.

- Меня и так кто-нибудь сопровождает, куда бы я ни пошел.

- Ну, и прекрасно. Сейчас напряженное время. На полицию не во всем можно положиться. Воздерживайтесь от ночных прогулок. Вы мне еще нужны. У меня не было времени вплотную заняться своим открытием и проанализировать его результаты. Сейчас довольно и того, чего мы добились на первом этапе. Но впереди необъятные возможности. Изобретение доктора Бура - детская забава по сравнению с тем, что мы уже сделали и что нам еще предстоит. Мы пойдем дальше, гораздо дальше. Сила в наших руках, а это дает нам неограниченные полномочия и средства.

- Значит, наше положение достаточно прочно? Жена уверяет меня, будто бы я сам себе копаю яму.

- Вот как?! - произнес Чагда, внимательно взглянув на собеседника. - Вы правы, надо прекратить всю эту салонную болтовню. Убрать Ямдана да еще парочку крикунов, и остальные сами заткнутся.

- Надеюсь, к моей жене это не относится?

- Что именно?

- Она не входит в ту парочку крикунов, которых необходимо убрать?

- Помилуйте! Она здесь ни при чем. И тем не менее, вам с ней следует на некоторое время уехать за город, куда-нибудь на уединенную ферму. Об охране я позабочусь сам. Кстати, вам, наверное, уже известно, что завтра меня выбирают новым директором?

- Поздравляю! Компания только выиграет от этого. Пришло время решительных действий...

- Вы действительно рады? - с некоторым недоумением спросил Чагда. - И вас ничуть не волнует ваше будущее?

- Конечно. Вы сами заверили меня, что я останусь вашим помощником. К тому же, фактически уже давно вся власть в ваших руках. Пора бороться в открытую.

- Ну, что ж, лишний раз убеждаешься, что мой опыт великолепно удался. В общем-то, ничего удивительного тут нет, иначе бы из нашей затеи ничего не вышло. Прекрасно! Да, мне нужны верные помощники. На очереди городской совет. Вам предстоит бросок именно туда. Но об этом пока еще рано говорить. Попытайтесь в самое ближайшее время уехать из города. Я вас не ограничиваю в выборе места, но уже завтра я должен конкретно знать, на чем вы остановились. Ах, заботы, заботы, как они мешают мне заниматься главным, наукой! Прощайте, мне пора...

Гуино не кривил душой, радуясь, что с его директорством покончено. Он давно был к этому готов и испытал даже некоторое облегчение, словно гора свалилась с плеч. Двусмысленное положение, в котором он находился последние дни, тяготило его и лишало душевного равновесия, в любую минуту он мог сорваться и выдать себя с головой. Однако, новые замыслы и авантюры Чагды встревожили его не на шутку. Причем здесь городской совет? Какие еще эксперименты? Что за новое испытание ему готовит Чагда? Нет, отныне он должен противодействовать всеми способами. Хватит! Намеки доктора на какие-то новые эксперименты его отнюдь не воодушевляли. Ему достаточно и того, что он пережил. Чагда доволен, что его опыты великолепно удались. Как бы не так! Ему, Гуино, на себе пришлось испытать благотворное действие опытов Чагды. Почему тогда ему так неуютно и мерзко в чужой шкуре? Зачем все это? Нет, хватит! Пусть его оставят в покое, он согласен стать простым фермером, лишь бы его больше никто не трогал, доктор сам подал идею об уединенной ферме. Прекрасно! Надо посоветоваться с женой и купить ферму. Уехать не временно, а - насовсем, чтобы о городе, о компании, обо всех этих переворотах и перевоплощениях больше не слышать.

Продолжение вы можете прочитать

Утром он проснулся совершенно разбитым и измученным. Всю ночь ему снились кошмары. Он вздрагивал, беспрерывно ворочался, порой вскрикивая, потеряв представление, где явь, где сон. Выхода из западни, в которую он попал, не было. Он не мог примириться со своим вторым Я, с тем ненавистным ему существом, место которого занимал и с которым вынужден был делить одно тело, одну семью, одни и те же заботы и опасения. Чагда не удалось до конца вытравить в нем прошлого, смутно, но он все-таки сознавал свое истинное Я и не утратил его, хотя оно было задавлено глыбами враждебного и чуждого мировосприятия. Крохотная искорка человеческого, земного теплилась в нем, и нельзя было дать ей потухнуть. Сейчас он не видел возможности борьбы, но главное не в этом, главное не потерять волю к ней.

Эта мысль принесла ему некоторое облегчение. Он поднялся с постели, натянул халат и отправился в ванную. Но тут, словно преступник, пойманный с поличным, остановился в нерешительности, со всех сторон его окружали зеркала. Он вертел головой, и десятки затравленных физиономий мелькали перед ним. На мгновение он ощутил жалость к тому, кого столь ненавидел, и усмехнулся с горечью. Что бы он не думал, ему оставалось одно: играть как ни в чем ни бывало идиотскую роль, сколь отвратительной она не представлялась бы ему. Хорошо еще, что Чагда не заподозрил в нем тайного врага; пока он слепо уверен, что полностью подавил его волю, подчинил своим прихотям, еще есть шанс на освобождение.

Утренний туалет доставил Гуино массу хлопот, трижды он порезался при бритье и едва унял кровь.

Завтракали они вдвоем с Амей. Пинг спал, жена не желала показываться. Дочь, казалось, специально поджидала его, обычно она, как и Пинг, не спешила вставать. После сна лицо Амей слегка припухло, но глаза весело поблескивали. Она то и дело поглядывала на отца, как будто была прекрасно осведомлена о всех его бедах. Гуино неловко себя чувствовал под взглядами Амей, хорошо себе представляя, какой у него нелепый вид с крестиками пластыря на щеке и подбородке.

- Ты так пойдешь на службу? - спросила она.

Гуино пожал плечами, сосредоточенно ковыряя вилкой в тарелке.

- Что делать, не с той ноги встал, - наконец произнес он.

- Мама тебе устроила взбучку?

- Мы с ней не сошлись во взглядах на некоторые вещи.

Постепенно Гуино входил в роль главы семейства, от ночных кошмаров и внутренней борьбы почти ничего не осталось. Казалось, говорил и думал за него кто-то другой, а он лишь послушно открывал рот. Он с удивлением обнаружил эту перемену в себе и решил, что Чагда усилил свое воздействие на него.

Слова дочери неприятно кольнули его, напомнив о вчерашней сцене, устроенной Ашкалой. Она отчитала его как незадачливого школяра, мало того, еще угрожала ему. Вероятно, ее вовлекли в какой-то заговор, а это не предвещало ничего хорошего ни ему, ни ей. И так его положение слишком шатко и неопределенно, не хватало еще хлопот с женой.

- В каких же взглядах вы не сошлись? - не унималась Амей.

- Ах, не впутывайся еще ты во все эти дрязги! - проговорил он с чувством. - Займись своими делами. Мне пора...

С каждым днем дела компании и закулисная возня Пелло и Чагды все меньше интересовали его. Он сделал первый шаг, помог свалить Ямдана, остальное его не касалось. Теперь он должен сойти со сцены и был этому рад, так как надеялся, что Чагда, взяв на себя руководство компанией, оставит его, наконец, в покое. Он рассчитывал по меньшей мере на почетную отставку, как-никак должны оценить его заслуги.

Если Чагда теперь почти не обращал на него внимания, жена, как будто позабыв о недавнем конфликте, неоднократно делала попытки сблизиться и вызвать на откровенность. Он окончательно убедился, что она втянута в заговор и поделился своими подозрениями с доктором. Сношения с Ямданом, которого, как он узнал, в самое ближайшее время должны были ликвидировать, могли дорого обойтись его семейству. Он действовал скорее инстинктивно, так же, как, например отдергивают руку от горячего, не испытывая при этом каких-то особенных чувств. Исключение тут составляла Амей, к ней он был искренне расположен. Он и сам не знал, успел ли он к ней привязаться или это было отголоском эмоций ее настоящего отца?

Продолжение вы можете прочитать сегодня на сайте Fantast.su или завтра на

Он подошел к буфету, открыл застекленные дверцы и с удовлетворением отметил, что там стоят две целые бутылки и еще одна, почти полная.

- Что это сегодня с тобой? - она взглянула на него с любопытством, когда они выпили. - Неприятности?

- Заваруха в правлении. Полетела одна головушка. И не последняя, надо думать.

- Вот как? - она спустила платок на плечи и закуталась, скрестив руки на груди. - Кто же это?

- Ямдан.

- Ямдан? - удивленно вскинула брови Мица. - Вот не подумала бы. А ты? Тебе ничего не угрожает?

- Пока ничего. Я его сам спихнул. Он затеял двойную игру, на город и на нас. Правда, голосование прошло не очень гладко. Но все-таки его свалили.

Гуино с опаской следил за Мицей, чем дольше они сидели, тем больше она оживлялась. Казалось, зуб перестал ее мучить. Но его это совсем не устраивало.

- Мне пора домой, - сказал он решительно.

- Почему? Может, останешься у меня?

- Нет, я две ночи не ночевал дома. Назревает скандал.

- Две ночи? Где же ты пропадал?

- Да все по этому делу...

Она была расстроена, но ничего не сказала, лишь нахмурилась и снова накинула платок на голову.

На обратном пути Гуино с удовлетворением отметил, что выдержал и это очередное испытание, хотя сам напросился на встречу с Мицей. Но здесь он был не властен над собой, какая-то неодолимая сила влекла его к ней. Зато теперь, пожалуй, никаких особенных осложнений в его новой жизни не предвидится. Все встало на свои места. Он почувствовал себя уверенней, однако, тут он отчетливо понял, что внешние причины лишь оттягивают тот момент, когда ему придется остаться наедине с собой. Тогда уже ничто не заслонит от него главное, и он в полную меру испытает те муки, на которые его обрек Чагда.

От жены ему так и не удалось скрыться в этот день. Она ждала его в кабинете в вечернем халате, сидела на его месте, поставив на письменный стол зеркало, и занималась прической, укладывая волосы перед сном. Он со смущенным видом, словно нашкодивший мальчишка, молча прошел к креслу, где беседовала с ним Амей, и расположился в нем, готовый к долгому неприятному разговору.

- Что у вас произошло? - не замедлила начать его жена, продолжая заниматься своим делом, лишь на минуту удостоив его недовольным, злым взглядом.

- В каком смысле? - спросил он, хотя прекрасно понимал, что имеет в виду жена.

- В самом прямом. Кто тебя надоумил? В каком грязном притоне пришла к тебе эта идиотская идея?

- Ямдам затеял двойную игру, -  вяло оправдывался Гуино, повторяя заученную фразу, внушенную ему советником. - И к тому же проворовался.

- Но ты же знаешь, что это неправда.

- Я вижу, твои информаторы более компетентны, чем мои, с ненавистью произнес он, так как почувствовал себя загнанным в угол.

- Твои информаторы - это те, с кем ты пьянствуешь по ночам?

- А твои - те, с кем ты развлекаешься по вечерам? - отпарировал он. - У Ямданов ты не должна больше появляться.

Она усмехнулась, отложила гребень в сторону и взглянула ему прямо в глаза. Он не отвел взгляда и с любопытством рассматривал ее, как будто видел в первый раз. И подметил черточку, ускользавшую от него ранее и роднящую ее с Пингом, слегка оттопыренную верхнюю губу, которая теперь слегка дрожала от гнева. Но это ей, как не странно, очень шло, как и все остальное: маленький заостренный нос, маленький подбородок и круглые выразительные глаза, обрамленные густыми ресницами.

- Ты копаешь под себя яму, - проговорила она, обволакивая его пристальным взглядом своих немигающих глаз.

- На моей стороне большинство, не пугай меня, пожалуйста. Лично я ничего не имею против Ямдана. Но он сам вильнул в сторону.

- Неправда! Он тебе этого не простит.

- Почему ты так печешься о нем?

- Потому что он ни в чем не виновен.

- И только?

- А что тебе еще надо? Кто тебя подбил на это дело?

- Ты выступаешь его поверенным? Что он тебе еще поручил выпытать? Выходит, ты с ним заодно?

- Я хочу тебя предупредить, ты встал на неверный путь. Ничего, кроме неприятностей, ты не добьешься. А мы вовсе не собираемся страдать из-за твоей глупости.

- Кто это вы?

- Я и мои дети.

- Так о ком ты, в конце концов, печешься, о Ямдане или о

Амей прошла к кожаному креслу у стола и забралась на него с ногами, она была в брюках и блузке с короткими рукавами, Гуино невольно залюбовался ее миниатюрными пальчиками на ногах, ногти на которых были покрашены перламутровым лаком. Глаза Амей оживленно блестели, она сидела с таким видом, словно специально хотела показать свои ногти.

- Ты что, уже красишь ногти? - спросил отец.

- Правда, красиво? - произнесла Амей, очень довольная, что ее косметические притязания не остались без внимания. - Жаль, у нас такая грязь на улицах, не пройдешь в босоножках. От тебя ведь тоже зависит, неужели вам безразлично?

- Да, в городе у нас скверно, надо подумать.

- Целыми ночами заседаете, а такой простой вещи не поймете, - она покосилась на благоухающий конверт. - Мама на тебя очень сердится.

- В самом деле, за что же? - стараясь казаться равнодушным, спросил Гуино. Он перехватил взгляд дочери и несколько смутился.

- Она ведь знает, что ночных заседаний не было.

- Она знает только то, что знает госпожа Ямдан, а последней кое-что не положено знать, - резко, с достоинством ответил Гуино.

- А что не положено знать госпоже Ямдан?

- Тебе еще рано вникать в дела компании. Неужели это тебя интересует?

- Очень даже. Я ведь неспроста говорила про грязь на улицах, меня это очень интересует.

- Смотри-ка, кто бы подумал! Ты у меня совсем взрослая. Но грязь - это мелочи, знаешь, мне показалось, что Пинг какой-то пришибленный сегодня, - произнес он, стремясь перевести разговор на другую тему.

- У него растут усы, и он стесняется. Считает, что слишком рано для его возраста. В усах он весь пошел в тебя, - засмеялась Амей.

- А в остальном?

- В остальном? - она задумалась. - Не знаю, - наконец проговорила она, хотя явно чувствовалось, что у нее на это есть определенное мнение.

- Ты опять уйдешь? - неожиданно спросила она после непродолжительной паузы.

- С чего ты взяла? - он даже вздрогнул слегка, столь был шокирован ее вопросом.

- Просто спросила.

- Сегодня я долго не задержусь.

- Ладно, не буду мешать, - она спустила с кресла ноги, нащупала босоножки и ушла.

Гуино с раздражением разорвал письмо на мелкие клочки, идти к Мице ему уже не хотелось, но по-прежнему хотелось напиться. Даже еще сильней, чем раньше. Но в каком-нибудь кабачке на публике ему показываться нельзя, слишком он заметная фигура. В заведение для высшего круга тоже идти не стоит. Во-первых, там не напьешься, а во-вторых, там сейчас кипят страсти. Остается только Мица.

Гуино был доволен, что проницательная Амей ничего не заподозрила. Вероятно, Чагда в самом деле хорошо поработал, и он, Гуино, только зря треплет себе нервы. Ко всему прочему домашняя обстановка подействовала на него благотворно, он даже забыл о своих пухлых волосатых пальцах, которые так ненавидел, успокоившись окончательно, он выпил рюмку сали, убрал в бар бутылку и пустую рюмку и только тогда вышел из кабинета.

Мица встретила его в пуховом платке, прижимая правую руку к щеке, лицо ее было осунувшимся и злым. Глаза выглядели впалыми, больными.

- Так и знала, что сегодня ты обязательно придешь, - проговорила она язвительно.

- Но ты же писала, - растерялся Гуино.

- Как будто это на тебя действует. Я без конца пишу. Вчера было все нормально. А утром проснулась, и началось. Ужасно больно.

- Что, зуб?

- Неужели не видно!

Она уселась на диван, прижав обе руки к щеке, и принялась слегка раскачиваться.

- Врач был?

- А что толку! Ничего не помогает. Вырывать я боюсь и не хочу. Хорошо хоть заглянул. Я чуть не умерла с тоски. Когда болит что-нибудь и никого нет рядом, так остро чувствуешь одиночество. Умри, и никто не вспомнит.

- От зубов еще никто не умирал, - несколько грубовато произнес Гуино. Он был чрезвычайно рад, что у Мицы болит зуб, и за грубостью хотел скрыть свою радость. Иначе бы она почувствовала. Теперь он зависел только от ее жалоб, нытья, болтовни, а это можно пропустить мимо ушей, главное, она не будет допекать его своими ласками. На всякий случай он неуклюже посочувствовал ей, заключив многозначительно. - Но что такое зубы - каждый знает.

- От тебя дождешься сочувствия... Ты не против, я лягу? - И не дожидаясь ответа, она прилегла на диван. Но не прошло и минуты, как снова поднялась.

- Хоть плачь, - сказала она уныло.

Ему стало ее жаль.

-

Отвращение к своему телу еще больше возросло в нем, когда после заседания правления он поехал домой. Стоило ему на миг представить жену, детей, как в нем поднималась глухая злоба против Чагды. Он скрипел зубами, сжимал кулаки, посылал безмолвные проклятия, клялся отомстить своему мучителю, хотя прекрасно понимал, что это невозможно. Что за пытку уготовил ему Чагда? Даже обличье ави не казалось ему столь ужасным по сравнению с нынешним положением. Тогда его сознание, словно сжалось, втиснулось в узкую щель примитивных инстинктов. Это было унизительно, грубо, но понятно и определенно в своей унизительной простоте. Он испытывал страх, недоумение, горечь, будто обездоленный, выброшенный за борт калека, которого лишили слишком многого, чтобы думать о мелочах. Теперь же целый ворох противоречивых ощущений обрушился на него, и любая мелочь, на которые в обычном состоянии не обращают внимания, заявляла о себе и мстила ему. Он запутался в своих эмоциях, ему казалось, что организм его расстроился, словно пришедший в негодность музыкальный инструмент, из которого невозможно извлечь ни единого верного звука. Его бесила едва ли ни каждая складка или морщина на коже, короткие завитки волос на пальцах, вздувшиеся жилы на руках. Невольно всю ненависть он перенес на руки, так как они постоянно были перед глазами. Наконец, чтобы немного успокоиться перед встречей с семьей, он догадался надеть перчатки.

Новое испытание ему предстояло встречать одному, даже Пелло теперь не было с ним. Неужели и жена ничего не заметит, как не заметили ничего члены правления, секретарь, служащие компании, с которыми он встречался и говорил? Конечно, она должна заметить, только, возможно, ничего не поймет. И, может быть, со временем его отвращение к самому себе пройдет или хотя бы ослабнет? Может, он привыкнет? И хотя, с другой стороны, ему нисколько не хотелось привыкать, он готов был искать утешение в чем угодно, лишь бы ослабить пытку. Кто знает, может, в конце концов он и к жене привыкнет, а она привыкнет к нему?..

Гуино усмехнулся. Похоже, он не прочь надежно и надолго устроиться в чужой шкуре! Стоило подумать об этом, как сразу захотелось напиться до беспамятства. Сбежать из дома и напиться. Но он вовремя спохватился и решил действовать не как взбалмошный гуляка, а вполне респектабельно, как и подобает столь важным сановникам его возраста. Прежде надо появиться в семье, а уж затем, сославшись на дела, уехать.

К счастью, жены дома не оказалось. Служанка сказала, что она отправилась навестить госпожу Ямдан. Это, значит, надолго, обрадовался Гуино. Госпожа Ямдан содержала нечто вроде великосветского салона, у нее собирались избранные гости и засиживались допоздна. Со злорадным удовлетворением Гуино подумал, что сегодня гостям будет не очень весело, скоро всем станет известно о падении мужа содержательницы салона. А так как Ашкала на счету самой близкой подруги госпожи Ямдан, то и ей будет не сладко. Что ж, это хорошо, интриги в правлении притупят ее наблюдательность, и она не сразу заметит, что у нее теперь новый муж.

Поднимаясь по лестнице в кабинет, Гуино заметил сына. Он был старшим из детей. Предшественник Гуино его не особенно любил, и поэтому, быть может, он неожиданно вдруг испытал нечто похожее на теплое чувство при виде сына. Его узкая мордочка - с оттопыренной верхней губой, из-под которой резко выступали передние резцы, тонким заостренным носом и округлыми глазами - своими чертами напоминала что-то крысиное и не была симпатичной. Но он был аккуратен, послушен, исполнителен, и это с лихвой перекрывало его физическую непривлекательность. Так и сейчас он почтительно склонился и кротко проговорил:

- Здравствуй, папа.

- Привет, Пинг, - весело ответил Гуино, стремясь подбодрить не то его, не то самого себя. Больше ему нечего было сказать сыну, и он пошел дальше.

На столе в кабинете накопилось много почты. Гуино принялся перебирать конверты, пока не наткнулся на один, сильно пахнущий духами. По почерку и духам он сразу догадался, от кого письмо, и торопливо разорвал конверт. Текст был предельно откровенен, хотя и завуалирован ничего не значащими фразами. Мица приглашала, скорее, даже требовала, чтобы он навестил ее. Сперва Гуино нахмурился. Хорошо, что жена не имела привычки проверять его корреспонденцию, хотя и догадывалась о том, что у него есть любовница. Но затем Гуино подобрел. Отлично! На сегодняшний вечер у него есть убежище!

Пелло слушал его с интересом.

- Что ж, произнес он, - подобную иллюзию ему можно внушить. Оставить некоторую надежду. Но нынешняя ситуация складывается не в пользу города. В управлении большинство за нашими сторонниками. Все это знают, и тем более восстанут против Ямдана из-за его двойной игры. Близок день, когда компания окончательно проглотит город. Нас не должны смущать средства. Я утверждаю открыто: то, что мы припасли для Ямдана - это удар в спину. Другого выхода нет. Он единственный серьезный противник Чагды.

- Кому удар, ему или нам? - заметил Гуино с иронией.

- Он готовит против нас, но ударим мы. Однако, я вижу, вы еще способны шутить? Прекрасно! По крайней мере, ваша жена не скоро догадается, что ей подсунули другого батубе в облике ее благоверного муженька.

- Давайте не будем затрагивать мою жену. А в отношении Ямдана нужны достоверные факты. Если их не будет, мы только подскажем ему идею защиты. Он с полным основанием перейдет во враждебный лагерь, и интересы компании пострадают.

- Не успеет, не беспокойтесь.

- Ну, хорошо, а сами вы уверены, что я стану действовать так, как нужно? - спросил вдруг Гуино. - То есть, я хочу сказать, вы верите в аппарат Чагды?

Пелло рассмеялся:

- Теперь верю. Были некоторые сомнения, но теперь верю.

- А как бы я себя повел, если бы ничего не получилось?

- Вы не сидели бы сейчас со мной в одном экипаже.

- Ладно, я ознакомлюсь с докладом. Вы нагородили за моей спиной такого, что не сразу разберешься. Боюсь одного, как бы не выглядеть полным идиотом перед правлением.

- Это исключено, - сказал Пелло и прикрыл глаза, откинувшись на мягкую спинку сидения.

Дороги на окраинах города были скверными. Экипаж ехал медленно, осторожно пробираясь по рытвинам и лужам. Гуино, не обращая внимания на тряску, углубился в бумаги. Потом, поудобней устроившись на сидении, глубоко задумался.

Перед самым Домом правления он снова забеспокоился и ощутил нечто похожее на страх. Справится ли он? Ведь предстоит иметь дело не с друзьями и сообщниками, как раньше, а с врагами. В противоположность настроению, охватившему его во время разговора с Пелло, теперь он ясно осознал, насколько шатко его положение. Ко всему прочему усилилось чувство вины, что он незаконно, может быть, путем обмана влез в чужую шкуру, присвоил себе чужой пост, чужую семью. Даром это не должно пройти. Удивительно, что Чагда, да и Пелло, как будто вполне уверены в нем. Но почему он сам не уверен в себе? Или, может, это Чагда играет его настроениями, покручивая ручки своего аппарата, играет, как кошка с мышкой, позволяя ему поартачиться в меру, пофилософствовать, а в нужную минуту заставит его сказать или сделать то, что требуется? Но зачем ему это? Неужели он не способен был отлить из него, как из бронзы, истового директора, без сомнений и колебаний, без посторонних мыслей, надежного проводника своих планов? Нет, скорей всего, Чагда не ставил такой цели перед собой. Похоже, что он как раз и рассчитывал на все эти колебания, ведь они постепенно, но неотвратимо погружают его в атмосферу мелочной борьбы и интриг, он должен быть не просто рупором или марионеткой Чагды, а изворотливым и хитрым политиком. Его двойственное положение, страх перед разоблачением вызовут в нем новую энергию, выработают железную хватку, которыми его предшественник, возможно, и не обладал.

Нет, все это чепуха, вдруг решил Гуино! Чагда не мог заранее знать всех нюансов его поведения в новой роли, не мог с полной достоверностью предвидеть результат своего эксперимента. Вероятно, он догадывался, что полного слияния двух личностей не произойдет. И только. Но означает ли это, что он, Гуино, способен действовать независимо? И кто в конце концов победит в нем?

Он испытывал брезгливость к своему телу, к пухлым пальцам, которыми слегка барабанил по коже папки, и это было невыносимо. Невыносимо, потому что он вынужден оберегать то, что ненавидел. Реакции чужого тела не подчинялись ему. Закусив до боли нижнюю губу, он разжал зубы и слизнул солоноватую отвратительную кровь. Нет, самому себе он ничего не способен сделать. Он должен подчиняться, выбраться из ненавистной оболочки он не мог.

Продолжение вы можете прочитать сегодня на сайте Fantast.su или завтра на Странице

Советник Пелло встретил Гуино на окраине города. Пересев в другой экипаж, он впервые почувствовал беспокойство и неуверенность. Чагда действовал на него успокаивающе, но теперь доктор был далеко.

- Как моя жена, Пелло?

- Все в порядке, она, конечно, подозревает кое-что, - советник сделал паузу, и на лице его промелькнула усмешка, которую он тут же подавил, - но это к делу не относится.

- Что именно? - насторожился Гуино.

- Нет, нет, все в порядке. Она не сомневается, что у вас важные дела.

- Как бы не так, - хмуро произнес Гуино. - Она уверена, что эти две ночи я провел у любовницы.

Пелло промолчал, личная жизнь директора его не касалась, он размышлял о предстоящем заседании правления и в отличие от Чагды испытывал некоторое сомнение в том, что новоявленный глава компании сумеет повести дело так, как нужно. Первое впечатление, однако, оказалось вполне благоприятным, манеры директора, по крайней мере, остались прежними. Но что произойдет с привычками и вкусами? Как он поведет себя в семейной жизни? Внешне он, естественно, не мог измениться. Правда, то, что он вспомнил о жене, обнадежило Пелло. То есть, новый директор остался самим собой и в тоже время должен стать игрушкой в их руках и проводником их политики. Сомнительный эксперимент как будто удался. Но как отнесутся остальные члены правления к решительной перемене курса, заподозрят ли подвох? Кое-кого из самых надежных он, Пелло, уже подготовил; секрета, конечно, не раскрыл, но они проголосуют против Ямдана, если этого потребует глава компании.

И все же затеянные Чагдой перестановки и перемены представлялись советнику не очень надежной вещью. Хорошо иметь послушного, как собачку, директора, но лишь до поры до времени. Вдруг произойдет непредвиденное, выйдет из строя аппарат Чагды или еще что-нибудь, и все рухнет? Поскорей бы провести предварительные процедуры, выбрать директором Чагду и уже не зависеть от случайностей и всяких экспериментов!

- Вот, ознакомьтесь с вашей речью, - Пелло протянул Гуино кожаную папку с металлическими застежками.

- Да, да, - рассеянно проговорил Гуино, - но я не представляю, в чем можно обвинить Ямдана?

- В присвоении средств и доходов компании. Банальное обвинение, но надежное.

- Ямдан не рядовой акционер, нужны факты.

- Об этом я позаботился. Документы в папке.

- Он на самом деле в чем-то замешан?

- Так, слегка. Как любой из нас. Но кое-что пришлось передернуть.

- А если он разоблачит?

- На это потребуется время. К тому же главный пункт обвинения, на который следует упирать особо, его шашни с городскими властями.

- Насколько я знаю, он самый ревностный защитник независимости компании, никто этому не поверит.

- Его роль поборника наших интересов - всего лишь ширма. Он агент города и хочет сделать компанию придатком городского управления.

Пелло сам был членом городского управления, и Гуино подумал, что у него есть веские доказательства. Тем не менее, он переспросил:

- Агент города?

- Именно.

- Вы затеяли серьезную игру, - проговорил Гуино задумчиво. В нем заговорил вдруг истинный директор, словно и не было никаких метаморфоз. - Очень серьезную. Оскорбленный Ямдан будет апеллировать к властям. Добьется, чтобы с него сняли обвинение в растрате, зачем нам борьба на два фронта? Мы лишь усилим позицию города, если Ямдан станет их явным сторонником. Ему известны многие наши тайны, и вряд ли он станет скрывать их, когда поймет, что мы его разоблачили или предали. Не знаю, что здесь верней. Нет, я против этого пункта, в любом случае против. Ямдан должен остаться нашим. Пусть в опале, но нашим.

Продолжение вы можете прочитать сегодня на сайте Fantast.su или завтра на Странице 24

Садовник вывел из сарая крытый экипаж, запряженный парой лошадей и, забравшись на козлы, стал насвистывать что-то себе под нос. И только теперь Дага насторожился, каким-то шестым чувством он почувствовал, что разгадка тайны близка. Ясно, что экипаж приготовлен для Гуино, его собираются куда-то увозить! Но то, что он увидел через минуту, потрясло его настолько, что он едва не свалился с дерева. Руки и ноги не слушались его и сделались ватными, предательская слабость подкатила под коленки. Он прижался всем телом к стволу, обняв его вялыми руками, с трудом сохраняя равновесие. Прямо перед собой, всего в нескольких метрах, он увидел директора компании. Обознаться он не мог, портреты последнего красовались повсюду в городе. Его пышные черные усы, глубокие залысины, золотое пенсне были знакомы любому мальчишке. К тому же, он был в кителе военного покроя, с металлическими пуговицами и крупной шестиугольной звездой у стоячего ворота. Именно в этом кителе его обычно изображали. Не меньшее впечатление произвело на Дага, что Чагда и Дгех, которые вышли провожать директора, держались с ним запросто, как с приятелем. Чагда даже посмеивался и похлопывал его по плечу.

Когда директор забрался в экипаж, Дгех открыл ворота, и садовник щелкнул кнутом.

Едва хозяева скрылись в доме, Дага не стал больше искушать судьбу. Мигом соскользнул он с дерева, не обращая внимания на сучки и ветки, и задами, через сад, побежал к забору. Он был слишком напуган, чтобы думать об осторожности. Поскорее убраться отсюда, и делу конец. Играть в прятки с приятелями директора компании у него не было никакой охоты. А он еще хотел заявлять в полицию!

Лишь дома Дага немного пришел в себя. Стало ясно, что о Гуино он должен забыть. Уже то, если беда минует его самого, большое счастье. Теперь он понимал, что не золото было причиной исчезновения Гуино, а что-то совсем другое. И что-то очень важное, связанное с компанией и городскими властями. А в дела подобного рода лучше не совать свой нос. Никому он не поможет, только погубит самого себя.

Гуино не сразу понял, что с ним произошло, и сперва даже растерялся, глядя на свои пухлые руки с короткими толстыми пальцами и на странное одеяние, в которое был облачен, одеяние, похожее на военную форму. Но тут же с удовлетворением подумал: он же директор компании и вполне естественно, что одет, как положено. Да, да, он директор, и в его руках, пухлых, словно подушечки, сосредоточена большая власть. Непроизвольным движением он сжал пальцы в кулак, как будто хотел сам себя убедить, что править теперь будет твердой рукой, и увидел Чагду. Тот улыбался, в его позе не было никакой почтительности. Гуино сразу сник и разжал пальцы. Как он мог забыть, ведь директором его сделал Чагда, и он должен исполнять его волю! И Дгех! Тот тоже смотрел на него без всякой почтительности, может быть, лишь с некоторым любопытством.

- Как самочувствие, господин директор? - с явной иронией произнес Чагда.

- А где Пелло? - забеспокоился Гуино, желая свести разговор к деловым вопросам, чтобы притупить боль от своего унижения.

- Советник встретит вас в пути, вы пересядете в его экипаж и вместе поедите на заседание правления. Мы управились вовремя. Надеюсь, и вы не подведете нас. Вы готовы?

Теперь Гуино окончательно вошел в новую роль. Неотложные дела и нерешенные вопросы, связанные с деятельностью компании, обуревали его.

- Да, я готов, - ответил он.

- Думаю, надо немедленно проводить в жизнь наши планы, - продолжал Чагда. - Прямо на сегодняшнем заседании. Если свалим Ямдана, остальное пойдет как по маслу. Он мой первый враг. Пока он среди членов правления, склонить в мою пользу совет не удастся.

- Понятно, - согласился Гуино. - Но он считает меня своим лучшим другом. И все так думают.

- Тем лучше, значит, он не ждет удара с этой стороны. Судя по всему, наш эксперимент великолепно удался. Не так ли Дгех?

- Похоже, что так. Да я и не сомневался. Главное, что мы сумели заманить сюда его, - он кивнул в сторону Гуино.

- Это целиком заслуга Пелло.

- Да, без него наш план ничего не стоил бы.

- Ну, что ж, в таком случае, в бой! Давно я ждал этой минуты. Тебе, Дгех, придется пожить первое время в городе. Благо, у нас есть теперь передатчик. Будешь меня информировать. А я послежу за нашим пришельцем. Очень кстати подвернулся он нам под руку. Я ведь на место директора метил тебя, Дгех. Но ты мне больше

Дага был не на шутку обеспокоен исчезновением компаньона. Несмотря на все свои таинственные дела, Гуино не мог не предупредить, что ему надо уходить. Тем более, если бы он собирался надолго, то во всяком случае припрятал бы подальше деньги. А они лежали на самом виду, на полке: один мешочек с золотом, который он, Дага, вернул Гуино, и другой - побольше, туго набитый и весьма тяжелый. Дага не решился его развязывать, было ясно и так, что там целое состояние.

Под подушкой на палатях, где спал его друг, он нашел блестящий предмет необычной формы, назначение которого Дага не знал. Это обстоятельство еще сильней его насторожило, он испугался, что с Гуино произошла беда. Скорей всего его схватили сыщики компании и увезли в город.

Дага спрятал понадежней золото, все вещи товарища и приготовился к самому худшему, что можно было ожидать от компании, то есть к пожизненной каторге в пустыне. Он всегда чувствовал, что из-за Гуино попадет в какую-нибудь неприятную историю, и теперь его опасения как будто оправдывались. Если Гуино совершил что-нибудь противозаконное, то и его, Дага, не пощадят, так как он жил с преступником под одной крышей. Но как ни странно, на друга он нисколько не обижался, он знал, что ничего плохого тот не способен совершить, преступником его могла считать компания, но не такие простые батубе, как он сам.

Однажды вечером, когда Дага покончил с делами и сидел за ужином, он услышал стук в дверь. Сердце его похолодело, он заметался по комнате, словно искал лазейку, через которую мог бы выбраться на улицу, но тут же сообразил, что бежать бесполезно. Чему суждено произойти, того не избежать. Стук между тем повторился. Помедлив еще минуту, Дага пошел открывать.

Перед ним стоял Дгех, тот самый детина, родственник соседа, который навещал его в первое исчезновение Гуино. Дага несколько успокоился и пригласил гостя в дом. Дгех извинился и сказал, что пришел за книгой.

- Да, да, сейчас, - засуетился Дага и принялся искать книгу, которую ни он, ни Гуино так и не открывали.

Отдав книгу, Дага больше не вспоминал об этом случае, но дня через два неожиданно обнаружил сложенную вчетверо записку под ведром, с которым он ходил за водой. Дага мог поклясться, что никакой записки ни вчера, ни позавчера, ни неделю назад там не было, и невольно связал ее появление с визитом Дгеха. Крупными печатными буквами на бумаге было выведено три слова: "Скоро вернусь. Гуино". Сперва Дага обрадовался. Значит, с другом все в порядке. Но потом задумался: почему Дгех подкинул записку, а не отдал прямо в руки? И как она к нему попала? Может быть, они встретились в городе? Нет, это не походило на правду. Дгех явно хотел создать впечатление, что записку спрятал сам Гуино, иначе не стоило бы разыгрывать всю эту комедию с книгой. Но зачем? Конечно, только затем, чтобы он, Дага, не беспокоился и не искал друга. И не поднимал шума. Но не тут-то было! Именно это он и сделает! И чем быстрее, тем лучше? Ясно, что Гуино прячут где-то поблизости, если он вообще жив. Но зачем его друг потребовался соседям? Что они хотят от него? И тут Дага вспомнил о золоте. Вот оно что! Значит, они пронюхали о золоте! И начали за ним охоту!

Открытие это поставило его в тупик. Он понимал, что не может идти в полицию, так как происхождение золота ему самому неизвестно, но не может и сидеть, сложа руки. Что-то для своей зашиты необходимо было предпринять.

Однако проходили дни, никто Дага не тревожил? Он усомнился в своих выводах. Тем не менее, он продолжал следить за усадьбой соседа. И однажды наткнулся на топор у лазейки в заборе. Топор был его собственный, он уже давно его искал, и только Гуино мог воспользоваться им. Сомнений больше не оставалось, его друг был схвачен обитателями подозрительной усадьбы. И если нельзя подключить к этому делу полицию, значит, он должен сам спасать Гуино.

Воспользовавшись лазейкой в заборе, рано утром, еще до рассвета, Дага пробрался в сад к соседу и залез на дерево, росшее у самого дома. Он рассчитывал, что его наблюдательный пост поможет выяснить что-нибудь о судьбе друга.

Сидя на дереве, Дага натерпелся страха и несколько раз порывался спуститься вниз, чтобы убраться восвояси, но что-то удерживало его, и он ждал. Когда наконец рассвело, и во дворе появился садовник, путь назад был отрезан. Примирившись с мыслью, что сидеть на дереве придется целый день, Дага несколько успокоился.

- Что ж, если вам интересно... Вы знаете, рабочий ведь находится в состоянии гипноза, и когда, например, он в облике ави, для него это реальность, в которую он верит. Знал ли он раньше или догадывался о чем-либо - для него это не имеет значения. Знание нисколько не облегчит его участи во время работы, только внесет сумятицу и разлад в его мысли, когда он вновь станет обычным батубе.

- А так, выходит, не вносит? - язвительно заметил Гуино. - По-вашему, обращение в змею или лошадь просто счастье для батубе?

- К этому давно все привыкли.

- Ну, хорошо, а как все-таки возникает симбиоз? За счет чего? Почему животные подчиняются воле батубе?

- Тут дело в одном изобретении. Сделал его доктор Бур. Он был сыном владельца цирка и, хотя больше интересовался чистой наукой, проводил эксперименты над животными, наблюдал их повадки. Он знал, каких трудов стоит дрессировка. В старинных книгах он нашел сведения о колдунах и знахарях, которые добивались большой власти над животными. Разыскал рецепты снадобий, какие готовили колдуны из печени скунов. Она и сейчас у нас в большой цене, вы должны знать. Из нее делают многие лекарства и препараты. Бур занялся исследованием знахарских снадобий, изучил их влияние на нервную и психическую деятельность батубе. Таким образом он разгадал многие загадки древних колдунов. Оказалось, что препараты из печени скунов сильно повышают телепатические возможности. Животные подчинялись даже мысленным приказам. Но Бур на этом не остановился. Он создал аппарат, который сделал общение батубе и животного настолько тесным, что творил в цирке своего отца просто чудеса. Однако Бур не был дельцом. Когда отец умер, он продал цирк, а заодно и свое изобретение компании. Она, естественно, воспользовалась идеями доктора в своих целях. Компания и раньше вела добычу скунов, держала целый штат охотников, снабжала их оружием и продовольствием. Но охота в пустыне сопряжена с большими трудностями, и печень скунов стоила очень дорого. Охотники гибли от жары, жажды, от укусов ядовитых змей. Теперь же препараты из печени доступны любому, они нашли применение во многих областях нашей деятельности. Правда, эмблема компании осталась прежней, в честь знаменитого охотника прошлого Сарфака. Кстати, книга, которую вам давал Чагда, рассказывает о его приключениях в пустыне. Это наш народный герой.

- Что ж, в ловкости и изворотливости деятелям компании не откажешь, - произнес Гуино задумчиво. - А вы сами были когда-нибудь знакомы с доктором Буром?

- Нет, он давно умер. Но я его родственник.

- Понятно. Меня сперва удивило, откуда Вы знаете так много. Ведь это тайна компании, как вы сами утверждали.

- Да, немногие из батубе знают историю доктора и его изобретения. Зато историю Сарфака знают все, - усмехнулся Дгех.

- А что стало с цирком?

- Его закрыли. Сейчас ведь никого не удивишь умными животными.

- Конечно, теперь, когда любого можно превратить в животное, надо удивляться умным батубе, а не животным, - с горечью проговорил Гуино. - Неужели никого не возмущает подобная практика?

- Для нас она стала частью жизни, своего рода нормой, так что нет причин для беспокойства. Кроме преступников, никого насильно не заставляют работать. Есть, правда, нарушения, но тут ничего не сделаешь.

- Нарушения! - язвительно произнес Гуино. - Я на себе испытал эти нарушения!

- Отсюда, может быть, ваша неприязнь. Лично я всегда с любопытством и интересом воспринимал воплощения в различных животных. Ничего плохого в этом не замечал.

- Вам тоже приходилось работать на компанию?

- Не совсем, - Дгех замялся, словно потерял всякий интерес к разговору. - В общем, мне это знакомо.

- А не могли бы вы подробней рассказать об аппарате доктора?

- Это тайна компании.

- Но ведь вам известны многие тайны. Вы же родственник доктора. У вас должно быть есть такой аппарат?

- С чего вы взяли? - Дгех насупился и запыхтел. Он был явно смущен и раздосадовал, что наговорил лишнего.

- Мне так показалось. Но если не желаете говорить, не надо. Никакого значения это не имеет. Боюсь только, что для того вы меня и держите здесь, чтобы вновь превратить в какую-нибудь ползучую тварь. И если у вас нет пока аппарата, то скоро будет.

- Вы ошибаетесь, мы работаем совсем над другими проблемами. -  Дгех овладел собой и теперь говорил спокойно.

- И, однако, проводите опыты над побасо?

- Это не имеет отношения к аппарату Бура.

- Зачем же все-таки я вам нужен?

- Вы нам уже помогли. Подали

Компания Сарфак

Страница 19

С противоречивыми чувствами думал о разговоре с Чагдой Гуино в своей каморке. Ощущение, что он помимо своей воли втянут в какую-то авантюру, не покидало его. Мог ли он положиться на Чагду и помочь ему одолеть вездесущую и таинственную компанию? Да и хотел ли этого сам Чагда? Может быть, он просто сумасшедший, который в своем бессилии принимает желаемое за действительное? Нет, на сумасшедшего он не похож. Скорее, на одержимого. Но на что он рассчитывает? Может быть, в его руках какое-нибудь ужасное изобретение, и это дает ему силу и уверенность? Им движет неудовлетворенное честолюбие, и неизвестно, что станет с компанией под его контролем? По крайней мере, ему, Гуино, он вряд ли когда поможет, несмотря на все свои обещания. Да и неспроста Чагда держит его под замком. Возможно, хочет использовать в роли подопытного животного, вроде того побасо с проводами?..

От этой мысли Гуино стало не по себе. Он жалел, что столь неосмотрительно попался в ловушку, из которой не так-то просто теперь выбраться. Если бы удалось незаметно похитить рацию и позвать на помощь Гайла! Но для этого надо чаще посещать лабораторию и помогать Чагде. И проникнуть заодно в тайны его кухни, чтобы разобраться наконец, с кем он имеет дело, с другом или врагом?

Несколько дней подряд его посещал лишь Дгех. Чагда куда-то исчез, Гуино понимал, что ему не удастся склонить на свою сторону этого великана, слишком преданного шефу, но надеялся выудить у него побольше информации об их планах и намерениях. Однако Дгех оказался крепким орешком, едва Гуино задавал какой-нибудь провокационный вопрос, он замыкался в себе и глядел насуплено и мрачно, словно давал понять, что ничего хорошего от этих попыток не следует ждать. И скоро Гуино убедился, что беседовать с ним можно лишь на отвлеченные темы. Волей-неволей пришлось примириться с этим.

Как-то у них зашел разговор о скунах и бывшей работе Гуино, о которой он не мог вспоминать без негодования.

- Неужели, Дгех, нельзя разводить этих чертовых зверьков на фермах, чтобы не подвергать рабочих риску? - спросил он.

- Пустыня - это и так ферма. А держать в клетках скунов бессмысленно. Ценность печени зависит от естественных условии, в которых скуны обитали испокон веков. Другое дело - ави, их разводят.

- Как это разводят? - удивился Гуино.

- Очень просто. Что тут особенного?

- А как же рабочие? Я думал, их обращают в ави. И все так считают.

- Это почти одно и то же. Тут своего рода симбиоз батубе и змеи. Для отличия от обыкновенных змей их называют ави. Сам рабочий находится в состоянии глубокого гипноза, и его сознание проецируется и накладывается на мозг ави. Рабочий воспринимает мир органами чувств змеи, но в то же время подчиняет ее себе, контролирует ее поведение. Змея не теряет своих природных инстинктов, некоторые, правда, видоизменяются, но действия ее становятся   осмысленными. Этим добивается необходимый эффект: животные, в данном случае пресмыкающиеся, в полной мере служат батубе и компании.

- А рабочие? - воскликнул Гуино растерянно.

- Они получают вознаграждение за свой труд, не столь, кстати, опасный, как вы считаете. И не столь уж тяжелый. На любом производстве никто не застрахован от несчастного случая. И если кто гибнет, семьям выплачивается компенсация. Больше того, отнюдь не обязательно смерть ави приводит к смерти рабочего. Только когда потрясение слишком велико. А если гибель пришла неожиданно, незаметно, рабочий просыпается, так как симбиоз нарушен. Конечно, испытывается страх, волнение, но это как от дурного сна. Рабочего снова гипнотизируют и подключают к новому ави.

- Но почему же об этом никто не знает? Хотя вся эта система представляется мне унизительной, гораздо лучше, если бы рабочие были в курсе дела. Для них ведь работа в пустыне - каторга. Да и компании выгодней, легче вербовать новых рабочих.

- Недостатка в рабочей силе компания не испытывает и без того. Деваться некуда, идут и так. А иначе нарушится мера ценностей. Работа, которая сейчас считается трудной и опасной, покажется легкой. Все побросают свои места, захотят лежать и ничего не делать. Впрочем, дело даже не столько в том, что начнется неразбериха и путаница. На этой тайне держится многое в нашей жизни. Вы пришелец, и вам можно открыться, но за это у нас строго карают. Знание тайны -

Компания Сарфак

Страница 18

- Запоздалое предупреждение, я уже начал. Вы пришелец, вам не понять тонкостей нашей жизни. Очевидные вещи представляются вам нелепыми. В конце концов, я ученый, но у нас никакая научная работа немыслима вне стен лабораторий компании. Понимаете? Я провожу свои исследования тайно и многим рискую. Мое счастье, что я предварительно обеспечил себя оборудованием и приборами еще в те времена, когда имел вес и влияние. И самое главное, что никто об этом не пронюхал. Компания никому не намерена уступать свое монопольное право на научную деятельность. В этом залог ее могущества и власти. Любое открытие или изобретение она использует в своих интересах и по своему усмотрению. Ученые подчинены жесткому контролю и не смеют помышлять о самостоятельных изысканиях. Они рабы, телом и душой рабы компании. А я не хочу быть рабом, даже рабом в золотых наручниках. Парадоксально, но чтобы иметь возможность заниматься самыми невинными исследованиями, не испросив разрешения у компании и не получив ее одобрения, ученый вынужден бороться за власть и становиться диктатором. Не больше и не меньше. Не каждый способен на это, не каждый отважится на столь огромный риск, но я посвятил всю жизнь этой цели. И только победа даст мне право на дальнейшее существование. Пути назад нет, на карту поставлена моя жизнь и жизнь моих единомышленников и друзей. А вы говорите, не стоит начинать! Я бы не пустился в столь пространные рассуждения, но вы разозлили меня своим сюсюканьем. Именно сюсюканьем, так я воспринял ваши предостережения. Обиды,  неудовлетворенное честолюбие! - произнес он с презрением, взглянув на Гуино. - Что вы в этом понимаете? Я вижу, вам незнаком вкус истинной борьбы, которая захватывает целиком, борьбы не на жизнь, а на смерть, со всеми ее перипетиями и страстями. Влачить полурабское состояние, опасаться каждого шороха за стеной или стать властителем, хозяином своей судьбы?! Бросьте! Не городите чепухи!

Казалось, его запал прошел, он выдохся, однако все еще победно глядел на собеседника, в высшей степени убежденный, что доводы его неотразимы. Гуино некоторое время молчал, словно ждал продолжения монолога, затем улыбнулся и сказал:

- Насколько мне известно, властителям живется тоже не очень-то сладко. Ночные шорохи порой пугают и их. Но это не важно. У нас действительно слишком разные представления. Мне чужды как рабская, так и господская психологии. В конце концов, первая - это ничто иное, как зеркальное отражение второй, и наоборот. Все это давно изжито на нашей планете. Мы все свободные люди, и никому не придет в голову пользоваться своей свободой за чужой счет. В этом нет необходимости. А что такое борьба, что такое риск, мы знаем. Поэтому ваше обвинение беспочвенно. Но это, опять-таки, не имеет особого значения. Важно другое - во имя какой цели борьба? Ведь вы не помышляете о том, чтобы освободить ученых, хотя бы только ученых от власти компании. Так я вас понял? - он сделал паузу и снова продолжал. - Ведь вы думаете только о себе, вы хотите стать диктатором, властелином, то есть намерены столь же жестоко, как компания, подавлять всех и вся и заниматься при этом самыми невинными научными изысканиями. Парадоксально, не спорю, но вы только что утверждали, что обеспечили себя приборами и оборудованием. В чем же дело? Занимайтесь на здоровье своими опытами и не трогайте никого, что вас побуждает лезть в диктаторы? Честное слово, не вижу никакой логики.

- Что вы от меня добиваетесь? - С раздражением проговорил Чагда. - Вы перетасовали мои слова как колоду карт и пытаетесь меня учить. Но я не намерен перед вами отчитываться. И ни перед кем другим. Хватит, я уже достаточно потел здесь в подвале, прятался от чужих глаз, я хочу работать открыто, иметь солидную базу и ни на кого не оглядываться. У меня назрели проблемы, которые ждут неотложного решения и проверки, иначе весь мой труд пропадет напрасно. Все связано воедино: месть врагам, захват власти и мои исследования. Вам этого никогда не понять, и прошу вас, не суйте нос, куда вас не просят.

- Ну, хорошо, последний вопрос. Вы упомянули о каких-то реформах, что вы имели в виду?

- Странно, почему вас беспокоит наш образ жизни, вы ведь, как утверждаете, пришелец с другой планеты? Неужели вам не безразлично, во имя чего и зачем я хочу совершить переворот?

- Не скрою, хотелось бы увидеть в вашей затее нечто положительное. С моей точки зрения, естественно. Как-никак вы ведь пытаетесь вовлечь меня в свои дела.

- Чтобы рассуждать о реформах, надо сперва захватить власть. Вам, однако, эта идея не нравится, поэтому бессмысленно говорить и о реформах? Да и вообще говорить о чепухе. Мы потеряли слишком много

С первого взгляда Гуино оценил, что лаборатория оборудована на уровне примерно конца девятнадцатого века, хотя назначение приборов и аппаратов, которыми были уставлены столы, ему было нелегко сразу определить. Но то, что многие из них изготовлены кустарным способом, не вызывало сомнений.

- Где же ваши подопытные побасо? - не удержался он от вопроса, так как знал уже точно, что Чагда занимается опытами над животными.

- Их здесь нет, - кратко ответил Чагда.

- У вас есть другое помещение?

- И не одно. Но это не важно. Мы тут ломаем голову над рацией. Пробовали даже включать ее.

- Ну, и что? - насторожился Гуино.

- Да ничего, - отозвался Чагда и вытащил рацию из кармана. - Могли бы вы достать еще одну такую?

- Зачем вам?

- У нас получаются слишком громоздкие аппараты. К тому же, мы столкнулись с рядом трудностей. А рация нам нужна. Конечно, услуга за услугу. Вам необходимо продовольствие, не так ли?

- К сожалению, после аварии у нас почти ничего не осталось. И вряд ли мои друзья согласятся отдать последнее. Лучше я помогу вам усовершенствовать ваши аппараты, если это возможно. Тут ведь дело не только в знаниях, сколько в технологии. А она у вас совершенно не развита.

- Жаль, - сказал Чагда, - я думал, вы ухватитесь за эту идею, чтобы повидаться со своими.

Неожиданно он включил рацию, и Гуино услышал голос Гайла, словно тот специально сидел и ждал сигнала:

- В чем дело, Гуино? Почему ты молчишь? Вызов проходит нормально, но я тебя не слышу.

Не успел Гуино опомниться, как Чагда прервал связь.

- Что он вам говорил?

- Он ничего не успел сказать, так, общие слова. Беспокоятся обо мне, собираются лететь на поиски. Они знают, что я поселился на ферме у Дага.

- Но ведь никто не знает, что вы перебрались ко мне.

- Пока. Скажите, вы уже пытались связаться с ними?

- Перед самым вашим приходом. А почему вас это интересует?

- Просто меня удивило, что мои друзья наготове. Ответили без промедления.

- Понятно, что они беспокоятся. Ну, так что же, если вы не в состоянии нам помочь, будем действовать самостоятельно. И надеюсь, не станем ссориться из-за пустяков. Пока я не могу вас отпустить. Или дать знать вашим друзьям, что вы у меня.

- Теперь вы как будто уверены, что я не шпион?

- Почти.

- Чего же боитесь тогда? Я могу жить у Дага и с тем же успехом помогать вам.

- Пока вы у меня, дело надежней. Не буду скрывать, вы мне нужны. Для борьбы с компанией. Придет время, и я вас отпущу. Пришельцы, - он усмехнулся, - нам не нужны. Для нас это слишком абстрактная категория. Естественно, мы вас снабдим продовольствием, сколько необходимо. Но для этого надо прежде свернуть шею компании.

- Вы собираетесь объявить ей войну?

- А что вас тут удивляет?

- Но как? Разве возможно в одиночку рассчитывать на успех? Я считал, что компания достаточно могущественна, и с ней не так-то легко справиться.

- Все правильно. И тем не менее. Я собираюсь назначить вас директором компании. Как вы на это смотрите?

Чагда рассмеялся.

- Не верите? И правильно делаете. Это шутка. Поживем, увидим. Вы мне все равно нужны. Когда я возьму дела компании в свои руки, я вам отплачу с лихвой. Открою неограниченный кредит.

- С какой целью вы хотите установить свой контроль над компанией?

- Цели самые определенные, если вас это интересует. Во-первых, я должен отомстить врагам, которые выбросили меня за борт. В свое время я занимал высокий пост в компании. А во-вторых, я хочу подчинить компанию себе одному. Сейчас там все дела решает общий совет членов правления. К тому же, надо произвести некоторые реформы. Но это долгая история. Честно сказать, меня больше привлекает сама борьба. Приятно представлять, как я буду водить их за нос.

- Значит, вас волнуют лишь старые обиды и неудовлетворенное честолюбие? И это все?

- А чего вам еще не хватает? Смотря, чьи обиды, чье честолюбие, - заключил он многозначительно.

- Все равно, тогда не стоит и начинать.

Продолжение вы можете прочитать сегодня на сайте Fantast.su или завтра на Странице 18

- Вы забрали у меня рацию, то есть прибор для переговоров на большом расстоянии. Я могу связаться со своими товарищами, они прячутся в горах. Вы сами поговорите с ними, если чего опасаетесь. Я им составил словарик языка батубе, так что кое-что они должны понимать. Кроме того, можно вызвать их, и они хоть сейчас прибудут сюда на летательном аппарате. Насколько я знаю, у вас нет подобной техники, и это доказывает, что я пришелец.

- Значит, это переговорное устройство? - спросил Дгех насуплено. - Эта штука нам показалась занятной. Мы в ней не разобрались. Да и остальное тоже. Но где гарантия, что это не какое-то новое изобретение компании?

- Да, да, Дгех, верно. Если это переговорное устройство, тем хуже. И еще летательный аппарат! Может, ваши друзья прячутся не в горах, а в городе? И вы надеетесь обвести нас вокруг пальца? Вам подготовили удобную версию, снабдили диковинными приборами для правдоподобия, и думают, что мы развесим уши?

Гуино с удовлетворением отметил, что убежденности в словах Чагды не было, он еще сопротивлялся, но его враждебность уступила место любопытству.

- Ну, если с вашей точки зрения это возможно, то я не настаиваю. Хотя надо быть круглым идиотом, чтобы заниматься такой чепухой. Впрочем, не мне судить о методах работы агентуры компании. Но почему вы так уверены, что шпион обязательно должен быть в облике батубе? Гораздо удобнее, по-моему, послушать, о чем говорят, какому-нибудь зверьку под полом, да подглядеть в щелку, кто чем занимается.

- На таких зверьков у нас есть управа. Ну, что, Дгех, позволим ему поговорить по рации? Хотелось бы мне взглянуть на эту штуку в действии.

- Пусть сначала объяснит принцип работы. Тут уж он нас не проведет.

Гуино принялся излагать принципы радиосвязи, с трудом подбирая подходящие термины. Дгех и Чагда подсказывали ему, помогая разобраться в научных представлениях батубе, и в конце концов они нашли общий язык.

- Мы стояли на пороге этого открытия! - воскликнул Дгех, когда Гуино замолк, и лицо его прояснилось. В глазах вспыхнул живой, любознательный огонек. Теперь Дгех совсем не походил на того мрачного  и тупого исполнителя, каким выглядел еще некоторое время назад.

- Да, Дгех, теперь мы, пожалуй, сами сумеем изготовить похожий прибор, - произнес Чагда.

- Было бы здорово. Переговорное устройство весьма помогло бы нам в недалеком будущем...

- Это мы обсудим с тобой наедине. Сдается мне, что так называемый пришелец, кем бы он ни был, еще пригодится нам. И все же, я не уверен до конца, что свой прибор он привез со звезд, а не из лаборатории компании.

Гуино усмехнулся.

- От того примитивного передатчика, который вы способны изготовить своими руками до моей рации огромная дистанция. В этом вы убедитесь, когда проведете первые опыты.

- Так или иначе, но вам предстоит неопределенное время жить у нас, - сказал Чагда. - Мы не намерены ставить себя под удар. Условия поприличней мы вам создадим.

- Но как же Дага? Он будет меня разыскивать.

- Вы утверждали, что он немного знает грамоту. Напишем записку, что вы снова ушли к родственникам, и подбросим ему. Он не будет особенно удивляться.

- С какой же целью вы намерены держать меня здесь?

- Пока не разберемся. Вы ведь сами стремились завязать с нами контакт. Надеюсь, будем друг другу полезны. Читать мы вас научим скорей, чем Дага. Познакомитесь с нашей историей и наукой. Ведь вас именно это интересует?

- Заманчивое предложение. Особенно, когда нельзя от него отказаться. Но мне еще надо переправить запас продовольствия в горы моим друзьям. Деньги у меня есть. Если вы мне поможете и в этом, то я с радостью останусь у вас до поры до времени.

- Не будем спешить, у нас слишком много невыясненных вопросов.

Если не считать того, что приходилось жить взаперти, существование Гуино сделалось более - менее сносным. Ему ни в чем не отказывали, у него была чистая постель, хорошая еда, книги. Выключатель провели прямо в чулан, и можно было по своему усмотрению зажигать свет. Часы ему вернули, и он не терял представление о времени. Чагда и Дгех навещали его каждый день, они подолгу беседовали. Затем Дгех оставался с ним наедине и давал уроки.

Пока Гуино узнавал

Оправившись после удара, он снял мешок и накидку, но это не помогло ему определить, где он находится. Было очень темно и тихо. Наверное, в каком-нибудь чулане. "Доигрался!" - с горечью произнес он про себя.

От каменного пола тянуло холодом, и Гуино встал, задев что-то головой. Подняв руки, нащупал лампочку на коротком проводе. До потолка он легко доставал рукой. Обследовав стены и углы, не нашел ничего, ни нар, ни лавки, ни табуретки. Пришлось снова сесть на пол. "Долго не продержат, им ведь интересно", - подумал он. И, в самом деле, вскоре загорелся свет и загремели металлическое засовы.

Первым вошел, низко наклонив голову и впоследствии так и не распрямляя ее, рослый батубе, видно, тот самый детина, о котором упоминал Дага. Вслед за ним появился Чагда, на губах его играла презрительная усмешка, глаза оставались холодными и безразличными. Тем не менее, лицо выражало непоколебимую решимость.

Он обволок ледяным непроницаемым взором пленника, и Гуино передернуло от его взгляда, не предвещавшего ничего хорошего. В то время как медвежья фигура великана с приподнятыми плечами и чуть расставленными в сторону локтями и колющие, глядящие исподлобья глазки, горящие ненавистью и злобой, оставили его равнодушным и нисколько не пугали. Приговор ему вынес Чагда, в детине он видел лишь готовность исполнить его, может быть, готовность слишком уж откровенную и ничем не замаскированную, но не более. Поэтому бороться надо было не с ним, а с его хозяином.

- Ну, как ваши успехи? - произнес Чагда. - Книга вам, вероятно, очень понравилась, и вы пожаловали за следующей? Но я, к сожалению, не люблю, когда мне досаждают.

- Если вы думаете, что я шпион, то ошибаетесь, - ответил Гуино спокойно. Он вполне овладел собой и понимал, что у него один выход. Надо открыть себя, иначе нечего ждать пощады. - Я легко могу доказать вам это.

Он хотел было сослаться на свою внешность, но только теперь заметил, что глаза у спутника Чагды очень похожи на его собственные, хотя и не столь голубые, как у него, а сероватые, блеклые, но без тени розовинки. Лицо, правда, как у всех батубе, с пористой желтоватой кожей.

- Вы, оказывается, еще надеетесь выбраться отсюда? - с наигранным удивлением вскинул вверх брови Чагда?

- А почему не надеяться? Я вам не опасен. Могу даже быть полезен, если вы узнаете, кто я. И если вы действительно враждуете с компанией.

- Я враждую с компанией? - повторил он. - Откуда у вас этот вздор? А если я с ней дружу?

- Тут, в первую очередь, все-таки играет роль, кто я такой, - замялся Гуино. Я никому не говорил пока. Но вам не покажется это полной нелепицей. Тем более, легко проверить. Я не имею никакого отношения ни к компании, ни к городу, ни к вашей стране вообще.

- Но ко мне и к шпионству за мной вы имеете самое прямое отношение. А это решает дело, кто бы вы ни были. Что вам от меня нужно? И не пытайтесь вилять. Это вам не поможет.

- Если вас действительно интересует, вы должны выслушать меня. Убить вы всегда успеете. Я не знаю, в какой степени у вас развита наука, какие представления вы имеете о других обитаемых мирах и о своей собственной планете, но я прилетел сюда с другой звездной системы, с другой планеты.

Чагда расхохотался.

- Неужели вы хотите сказать, что моя особа столь знаменита во вселенной, что шпионить за мной присылают со звезд? Недурно придумано. Очень даже недурно.

- Я прилетел не шпионить, чего вы, в самом деле? Аппарат, на котором мы прибыли сюда, взорвался, нам необходима помощь. Поэтому я хотел изучить, что собой представляет ваша страна, и найти батубе, которому не показалось бы диким то, что я говорю, и который помог бы нам. Вот почему я интересовался вами. По воле случая я стал фермером, но сразу понял, еще в тот раз, когда мы приходили знакомиться, что вы образованный батубе. Не могу же я вслепую открыться первому встречному. Меня сочтут за сумасшедшего. А меня ждут товарищи.

- Значит, Дага тоже пришелец со звезд? - усмехнулся Чагда.

- Причем здесь Дага! Я с ним познакомился в пустыне. Он ничего не подозревает. Едва я попал в ваш город, меня схватила полиция, так как я жил в ночлежках с бродягами, и передала вербовщикам компании. Они

Чагда усадил гостя в кресло, предложил рюмочку сампо и спросил:

- Чем могу быть вам полезен?

Ясно, что он не обращался так с простыми фермерами и вряд ли приглашал их к себе. Судя по их отзывам, он относился к окружающим с подчеркнутым пренебрежением, и Гуино забеспокоился, не сделал ли он ошибку, явившись сюда, и не выдал ли себя с головой? Он путано стал объяснять, что зашел на минутку, хотел попросить книжку какую-нибудь, потому как сосед будто бы произвел на него впечатление батубе образованного, у которого должны иметься книги. Сказал, что они скучают по вечерам, и Дага собирается обучить его грамоте. Чагда понимающе кивал, словно только и ждал его визита, и когда Гуино наконец выговорился, произнес:

- Ваша просьба весьма необычна. Фермеры - народ грубый. Ко мне никто не обращался за книгами. Но я вам подберу что-нибудь подходящее для начала.

Гуино рассыпался в благодарностях, однако хозяин не спешил его отпускать.

- У вас, я слышал, неприятности с родственниками?

- Да, мне пришлось срочно уехать, - неопределенно ответил Гуино, почувствовав, куда клонит его собеседник.

В это время в гостиную забежал маленький белый зверек с длинными ушами, похожий на кролика. Гуино и Чагда уставились на него. За зверьком волочились провода, прикрепленные пластырем к голове, шее, туловищу.

- Вы что, разводите побасо? - спросил Гуино, не без удовольствия глядя на злое лицо хозяина.

- Нет, я лечу. Мне принес один мой знакомый.

- Вы врач?

- А почему вас это интересует?

Теперь уже Чагда не был настроен столь благожелательно, как сначала; он едва сдерживал раздражение и злость оттого, что постороннему стало известно нечто запретное. Гуино сразу догадался, что Чагда занимается опытами над животными.

- Что вы, меня нисколько это не интересует, - невинно ответил он. - Я спросил просто так.

- Раньше я немного занимался практикой, а сейчас оставил. Подождите меня, сейчас я вернусь.

Он поймал зверька, взял его за уши и отнес куда-то в другую комнату. Вскоре вернулся с книгой в руках.

- Вот вам, это как раз подойдет.

Гуино стал прощаться, радуясь, что по чистой случайности избежал расспросов; ведь Чагда легко мог уличить его во лжи, наведя справки о несуществующих родственниках. Да и сам хозяин теперь не задерживал его,  торопясь поскорее выставить за дверь.  Он хмурился и был, явно, не в духе. Ко всему прочему, похоже, что он окончательно уверился, будто Гуино шпион, специально подосланный к нему.

Эпизод с побасо заставил Гуино задуматься, однако без дополнительной информации нечего было и пытаться понять, в чем же суть запретных опытов Чагды? А разобраться Гуино очень хотелось.

- Чагда - богатый батубе, - сказал он своему компаньону, когда вернулся домой, - как же он обходится без прислуги?

- Почему же, у него есть экономка, есть садовник. И этот детина, он или сын, или родственник.

- Что-то я не видел никого. А где он покупает продукты?

- У фермеров, у кого еще!

- И животных тоже?

- Конечно, он любитель побасо. Уинджи специально для него разводит. Чагда платит хорошие деньги.

- Понятно.

Поздно вечером Гуино снова отправился к соседу, но на этот раз захватил с собой топор, чтобы сделать в заборе потайную лазейку. Он решил понаблюдать, не предпримет ли Чагда каких-нибудь действий после его визита. Дождь все еще моросил, и он надел непромокаемую накидку. Больше всего Гуино беспокоил садовник, о котором говорил Дага, он мог сторожить дом по ночам. Поэтому Гуино старался работать бесшумно. Оторвал две доски от забора в самом глухом углу, затем закрепил их так, чтобы в любое время можно было сдвинуть их в сторону. Забравшись в сад, долго прислушивался. Дом, казалось, был погружен в сон, ни единая полоска света не пробивалась сквозь ставни. Гуино подошел ближе и заглянул в щель, но ничего не мог различить в кромешной темноте.

"Неужели спят?" - подумал он. Вдруг услышал сзади какие-то шорохи. Хотел оглянуться, однако не успел, почувствовав, что ему накинули на голову мешок. И тут же кто-то ударил кулаком в живот так, что перехватило дыхание. Сознание он не потерял, но не мог ни сопротивляться, ни кричать. Его подхватили под руки и потащили. Он слышал, как открываются какие-то двери, лязгают запоры, и ощущал полное безразличие к своей судьбе, настолько все произошло неожиданно и быстро. Так с мешком на голове его бросили на пол и обыскали карманы. Забрали складной нож, компас, часы, рацию. Он вспомнил о

Дага обрадовался, вновь увидев своего компаньона, однако от Гуино не ускользнуло, что он чем-то смущен.

- Что, Дага, не рад моему возвращению?

- Ну, скажешь! - еще больше смутился Дага. - Наоборот. Работы полно, один не справляюсь. Насадил овощей, а с ними хлопот хоть отбавляй. И поливай, и окучивай, и к колышкам подвязывай. Но, говорят, в прошлом году спрос был хороший.

- Как тут, никто не удивился моему отъезду?

- Спрашивали, - вздохнув, произнес Дага.

- Кто?

- Чагда приходил с кем-то. Сын, вроде. Здоровенный детина.

- Кто такой Чагда?

- Да вот ходили мы тогда знакомиться.

- Ах, этот темный типчик! Понятно! Что он хотел?

- Кто его знает. Выспрашивал, что у тебя за родственники в городе, где живут? Очень уж он, по-моему, испугался, как ты уехал. Считает, наверное, тебя шпионом компании.

- Вот как? Ты уверен в этом? Значит он с компанией не в ладах. Занятно!

- И другие спрашивали. Соседи. Как это, говорят, самая пора, а он уехал.

- Ну и пусть, посмотрим, что они осенью запоют. Я решил серьезно заняться хозяйством. Денег еще достал. Развернемся мы теперь с тобой во всю.

- Где же ты достал, если не секрет?

- Боишься, что украл? - рассмеялся Гуино.

- За это по головке не гладят, - уклончиво ответил Дага.

- Я ведь в самом деле у родственников был. Тайно, конечно. Они и помогли, рады за меня, что я хорошо тут устроился. Тебе очень благодарны. Вот и подарок переслали, - Гуино достал из кармана маленький мешочек и протянул. - Взгляни-ка.

Дага с опаской оглядел мешочек, развязал и заглянул. Затем высыпал на ладонь несколько желтых слитков.

- Золото! - прошептал он ошеломленно.

- Оно самое.

Дага взвесил на ладони слитки.

- Да тут, знаешь, на сколько потянет? Больше, чем мы с тобой заработали вместе. Нет, я не возьму. Я и так тебе должен. Не возьму!

- Не беспокойся, у меня еще есть. Это подарок, отказываться нельзя. Родственники обидятся.

- Ну, один слиток я еще могу взять, никогда у меня не было золота. Никогда.

Заметно было, что в нем борются противоположные чувства. Желание обладать сокровищем и в то же время сомнение, вправе ли он брать то, чего не заработал своим трудом?

- Нет, только один слиток. Или вообще не возьму.

Гуино понял, что его не переубедить и сказал:

- Ладно, на общее дело пойдет. Значит, по-твоему, это больше, чем мы с тобой заработали?

- Конечно! Можно еще одну ферму купить.

- Так мы и сделаем со временем.

Известие о том, что сосед за высоким забором спрашивал о нем, а особенно то, что он принял его за шпиона компании, весьма заинтриговало Гуино. Работая с Дага на участке, он не раз возвращался к этой теме, стараясь выведать подробности о занятиях Чагды. Но Дага больше занимали те соседи, у которых можно было почерпнуть полезные сведения и практические советы, поэтому скрытная жизнь Чагды его ничуть не интересовала. Ничего стоящего Гуино не удалось выудить у напарника, и он решил заняться этим вопросом сам.

- Ты учился когда-нибудь грамоте? - спросил он как-то у Дага.

- Давненько это было. Отец учил меня читать. Но с тех пор я в руках не держал книгу.

- А что, если нам заняться с тобой? Чтобы не скучать по вечерам.

- Наработаешься, оно и не скучно. До постели бы поскорей добраться.

- Ну, это в горячую пору. Дело, однако, твое. А я попробую.

Он специально выбрал дождливый день и отправился к соседу. Долго барабанил в калитку, и, наконец, ему открыли. Узнав гостя, Чагда вынужден был пригласить его в дом. Но, как показалось Гуино, причиной был здесь не только дождь. Из-под капюшона с неприкрытым любопытством блеснули розовые глазки, так прямо и впились, словно когти. Похоже, что Чагда сам не прочь побеседовать с ним.

Гостиная была обставлена богато, сравнительно с тем, что довелось видеть Гуино. Чагда явно принадлежал к привилегированному сословию. А его уединение и боязнь шпионов по всей вероятности объяснялась тем, что он либо важный сановник, впавший в немилость властей, либо оппозиционер, ждущий своего часа. Но ни прошлые, ни нынешние затруднения, а они, надо полагать, были у него, не повлияли на его материальное положение. По стенам висели ковры, портреты в тяжелых золоченых рамах, полки и шкафы набиты книгами, увесистыми фолиантами в кожаных переплетах. Кресла обтянуты шелком, в буфете хрустальная и серебряная посуда. В огромной люстре из разноцветных стекляшек горело несколько электрических лампочек,