Так с чего же все началось, по вашей версии?

С композитора и изобретателя Арсения Авраамова это совершенно забытая у нас «глыба», сравнимая по масштабу со Львом Терменом или Павлом Флоренским. История почти библейская: Авраамов «породил» Бориса Янковского, своего лучшего ученика, который в 1930-х годах занимался спектральным синтезом звука. Янковский очень сильно повлиял на Мурзина, которому в 1938 году пришла в голову идея синтезатора «АНС». Ну а вокруг синтезатора «АНС» возникли фигуры Станислава Крейчи, Эдуарда Артемьева и других, но это уже наш, известный период.

А что сделал Авраамов?

Проблема в том, что даже объяснить, чем занимался Авраамов (и чем мы сейчас занимаемся в «Термен-центре»), обычному россиянину совершенно невозможно, при том что после него осталось огромное количество теоретических работ писать он начал где-то с 1912 года. Авраамов одновременно был выдающимся теоретиком музыки, прекрасным акустиком, хорошим конструктором и замечательным литератором. Поэтому, чтобы оценить его вклад, необходимо не просто знать теорию и историю музыки, но знать акустику на уровне хорошего физика и современные технологии синтеза и обработки звука на уровне инженера-технолога. Не разбираясь во всем этом, невозможно объективно оценить его гениальные идеи 1916 года. Потому что он уже тогда открытым текстом формулировал те концепции, которые были изобретены в 90-е. Он даже привел математические формулы, по которым можно было смоделировать звук струны, возбуждаемой смычком, т.е. предложил технику синтеза методом физического моделирования. Он описал метод синтеза звука, построенный на сложении обертонов, то есть реализовал современный аддитивный синтез. И это в 1916 году задолго до изобретения первого электронного музыкального инструмента.

П4. «Пространство Фридмана».

Научный трактат на тему «деньги липнут к деньгам». У Пелевина этот парадокс объясняется сжатием и утяжелением сознания человека, у которого завелись большие суммы. Аналогия «деньги гравитационные массы» прослеживается вплоть до гравитационного коллапса: участник списка «Форбса» есть черная дыра, и о том, что происходит в его мозгу, мы ничего знать не можем. Однако передовая наука взяла эту преграду. Вживленные в мозг экспериментатора-«баблонавта» чипы показывают, что перед внутренним взором миллиардера всегда стоит одна и та же неподвижная картинка: тюремный коридор, который ведет прямиком в ад.

Когнитивный диагноз: набрав много денег, человек тем или иным образом исчезает, сохраняя свою внешнюю оболочку. Интуитивно закон кажется верным: каждый видел его проявления для сравнительно небольших сумм среди своих знакомых.

Вывод: выхода там нет.

в: Теперь про обложку. На ней красуется фраза: "Книга написана с применением технологий боевого НЛП". Приемы НЛП в России были в моде в 1990-х во времена сексуальной революции. Тогда тренинги рекламировались как способ затащить понравившуюся девушку в постель. Почему вы сейчас заговорили о нейролингвистическом программировании?

о: Нет никакой моды и трендов, есть только разговоры о моде и трендах, с помощью которых некоторые хитрожопые граждане делают вид, что они хорошо разбираются в том, чего не существует. Это практически беспроигрышный метод. Поскольку того, о чем эти граждане говорят, нет нигде за пределами выстраиваемой ими фразы, они всегда будут разбираться в предмете намного лучше собеседника и выглядеть продвинуто и умно. Это, кстати сказать, одна из технологий боевого НЛП.

Кроме того, именно на этом приеме строится гламурная журналистика и такая ее разновидность, как антигламурная проза. На самом деле то, что называют "нейролингвистическим программированием" или, к примеру, "постмодернизмом", не имеет никакого отношения к моде и трендам. Это практически вечные явления, им столько же лет, сколько пирамидам и Трое. Просто их раньше так не называли.

Экклезиаст говорил, что на земле нет ничего нового. Он был не прав, новое есть. Это терминология и упаковка. Но в ее постоянной новизне тоже есть нечто неизменное. Возьмите, например, женскую красоту - яркий фантик, в который природа заворачивает детородную функцию. Как вы думаете, она из века в век одна и та же или все время разная? Это очень непростой и интересный вопрос.

[...]

Теперь о наркотиках. В молодости со мной всякое бывало - как, например, и с Биллом Клинтоном. Только он не вдыхал, а я не выдыхал, а так очень похоже. Но я уже давно не употребляю наркотиков. Единственный стимулятор в моей жизни - это китайский чай. Я научился ценить простое, ясное и трезвое состояние ума. Мне никуда из него не хочется уходить, это мой дом, мне в нем хорошо и уютно. Я много лет не пью и не курю. Для меня принимать наркотики или психотропы - это примерно как зимой раздеться догола, выйти на улицу и побежать куда-то трусцой по слякоти. Теоретически говоря, можно такое проделать, организм выдержит, но ничего привлекательного в такой прогулке я не вижу и никаких озарений от нее не жду.

Состояния, которые я описываю в книгах, посещают меня безо всякой химии. Если мои герои принимают какие-то фантастические вещества, это просто сюжетный ход, который позволяет мне рационально объяснить возникновение подобных переживаний у них. Вы же не спрашиваете, например, Акунина или Маринину, сколько старушек они мочат в неделю - хотя по их книгам уголовный розыск вполне может решить, что они хорошо знакомы с технологией убийства или даже занимаются его пропагандой. А вот меня почему-то постоянно спрашивают, употребляю я наркотики или нет. Нет, не употребляю, никому не советую и где купить, тоже не знаю.

Священник из Кимр Алексий Шевчук в свое время точно охарактеризовал джедаизм как «мистический материализм» («мистмат»). Идеи джедаизма оказались широко востребованы в компьютерных играх, где зачастую нет религии, но есть магия, которая обычно исчисляется в единицах маны. Немалое влияние «Звездные войны» оказали и на развитие такого литературного жанра как техномагия, который допускает прямой синтез магии с высокими научными технологиями - например, пулемета с магически пополняемым боезапасом, или звездолета, приводящегося в движение выдрессированным демоном.

Джедаизм внес значительный вклад в развитие культов группы «Нью Эйдж», которые позиционировали себя как «золотую середину» между «мракобесным» христианством и светским гуманизмом. В основе идей «Нью Эйджа» легли монизм, пантеизм, вера в реинкарнацию и карму, а также стремление создать универсальную религию. На практике это привело к появлению сотен религиозных групп с ярко выраженным уклоном в восточные эзотерические практики. Естественно, что джедаизм стал ядром «Нью Эйджа», а фильмы, книги и комиксы о джедаях оказались главным пропагандистским инструментом этого движения. В итоге общая численность джедаистов и нью-эйджевцев достигает сейчас нескольких миллионов человек, которые активно влияют на формирование современной культуры западного общества. Впрочем, не только культуры.

Существует мнение, что «Звездные войны» повлияли и на политику Белого Дома. Борьба Рейгана с Империей Зла в лице СССР завершилась победой «светлых» сил, которые, как и дальнегалактический Совет джедаев теперь проводят миротворческие операции с неизменно печальным для мира итогом, бесконечно ловят террористов-ситхов во главе со зловредным «владыкой» Бен Ладеном и подыскивают новых кандидатов на роль Империи Зла, без которой жить им как-то неуютно.

Так или иначе, в современном русском языке под джедаями понимают не столько рыцарей из Далекой, Далекой Галактики, столько американцев, чему, кстати, немало поспособствовал автор смешных переводов Дмитрий Goblin Пучков. Также слово «джедай» созвучно с аббревиатурой GI («джи ай»), которой обозначаются рядовые армии США, хотя сам Лукас утверждал, что ему просто понравилось японское слово «дзидай» («время», «период»).

Таким образом, следует признать, что религия Джорджа Лукаса оказалась не столь наивна, как это кажется на первый взгляд. Истории о благородных и подчеркнуто толерантных джедаях Далекой, Далекой Галактики оказались очень удобным и многофункциональным пропагандистским проектом, которым благодаря Голливуду охвачено почти все население Земли. И проектом, нужно заметить, антихристианским.

Добавлю к этому, что если вы хотите узнать, как будут работать ракеты в гипотетическом будущем, обратитесь к Ларри Нивену и Роберту Хайнлайну; если вам нужна литература истории, пользуясь словом Джека Финнея о том, что может ждать нас в будущем, вы должны читать Рэя Брэдбери и, может быть, Курта Воннегута. Что движет ракетами это тема «Популярной механики». Тема писателя что движет людьми.

Утром на месте строения в грудах обгорелых бревен и золы, залитых пеной, суетились запоздалые пожарные. Калкин тогда сказал себе, что у обреченных вещей прежде их физической гибели разрушается образ, матрица, по которой налеплены молекулы вещества. Иногда можно случайно подсмотреть, как колышется образ: так проявляются предвестники скорого распада. И еще, так можно понять о близкой смерти человека. Или самого себя. Если начинаешь замечать дыры в своей собственной тени или встаешь перед зеркалом, а отражение появляется не сразу. И подрагивает, как если бы амальгама была водой, потревоженной слабым ветром.

СПИРАЛЬ И ПРЯМАЯ

Крахт автор двух романов Faserland и «1979», благодаря которым он и считается (является) выдающимся писателем современности.

Faserland история молодого небедного человека, который мечется по Германии и отчасти Франции в разнообразных транспортных средствах, избывая, как сказали бы в середине прошлого века, «экзистенциальную тоску», что означает: много воспоминаний о нежном детстве, поиск здесь и сейчас любви и ласки, желание простой и верной дружбы. Мешает ему обрести все желаемое обилие алкогольной продукции разных пород, образ жизни товарищей, любящих свальный грех и препараты, изменяющие сознание, а также идея упаковки. Мир он ведь как супермаркет! Он упакован в бренды, нельзя сказать слово «часы», надо сказать «ролекс», реальность исчезла, людьми правят образы, социолог, встреченный в поезде, создал целый институт для нащупывания общественных моделей, а модели все индивидуальные... ну, тематика ясна.

Много блюют в этом романе: и герой, и друзья, и случайный человек на автостоянке.

«1979» история о том, как два гомосексуалиста, утомленные кокаином, мраморным мясом и шелковыми платками, попали на вечеринку на виллу в Иране (бывает: любой тусовщик подтвердит, что занести спьяну может куда угодно). За стенами виллы начинается исламская революция, а тут вечеринка. Ну, шелка опять же, кокаин, павлины. Революция дело небезопасное, спутник рассказчика погибает. Рассказчик же оказывается в Китае с мистической миссией: обползти вокруг какого-то озера. Его хватают местные эфэсбэшники и пакуют в концлагерь, который описан весьма убедительно.

На мой вкус, это один сюжет.

В Faserland «европейский» человек спускается в ад по спирали, длинными кругами, поначалу неспешно, но скорость-то возрастает и круги сужаются. Этот роман примерно «не закончен», финального сужения нам не показано.

В «1979» тот же самый «европейский человек» валится из рая в ад, примерно как из окна камень. Вся разница в декорации и скорости.

Действие этого романа-антиутопии происходит в вымышленном Мировом Государстве. Идет 632-й год эры стабильности, Эры Форда. Форд, создавший в начале двадцатого века крупнейшую в мире автомобильную компанию, почитается в Мировом Государстве за Господа Бога. Его так и называют «Господь наш Форд». В государстве этом правит технократия. Дети здесь не рождаются оплодотворенные искусственным способом яйцеклетки выращивают в специальных инкубаторах. Причем выращиваются они в разных условиях, поэтому получаются совершенно разные особи альфы, беты, гаммы, дельты и эпсилоны. Альфы как бы люди первого сорта, работники умственного труда, эпсилоны люди низшеи касты, способные лишь к однообразному физическому труду. Сначала зародыши выдерживаются в определенных условиях, потом они появляются на свет из стеклянных бутылей это называется Раскупоркой. Младенцы воспитываются по-разному. У каждой касты воспитывается пиетет перед более высокой кастой и презрение к кастам низшим. Костюмы у каждой касты определенного цвета. Например, альфы ходят в сером, гаммы в зеленом, эпсилоны в черном. [продолжить чтение > > >]

Образ Семен Семеныча -- воплощение того послушного интенциям власти «простого советского человека», который был предметом многолетних исследований Юрия Левады и который, по его словам, составил ресурс дешевого труда, став «винтиком» государственного механизма[3]. «Бойцами невидимого фронта» Семен Семеныч используется лишь в роли наживки, что отражает основное призвание «маленького человека» -- быть средством в скрытых играх защитников существующего порядка. Он демонстрирует характерное принудительно-покорное доверие и готовность следовать за хитроумным поводырем. Но именно этот послушный и массовидный «простой советский человек», воплощенный игрой Юрия Никулина, становится исполнителем насыщенной двойными смыслами песни про зайцев[4]. Зайцы, хотя и живут в постоянном страхе, но по ночам -- в теневом пространстве -- они все-таки «косят» свою «трын-траву», отправляя таким образом практики собственного выживания. Эти механизмы нередко расходятся с формальными требованиями системы. Но на эти требования у «маленького человека» есть типичный ответ: «А нам все равно!» Власть, ставшая к концу 1960-х годов менее кровожадной, требовала теперь лишь имитации надлежащего поведения. Фиктивного участия в официально признаваемых практиках было вполне достаточно для маскировки подлинной жизни, которая далеко не всегда совпадала с декларируемой. Характерное двоемыслие создавало в повседневной жизни особые топосы, свободные от взглядов «волка и совы». Образ совы читается как намек на «мудрых руководителей коммунистической партии и советского государства», легитимирующих единственно правильные нормы, а волк, которого особенно боятся зайцы, очевидно, символизирует систему насилия, обеспечивающую всевластие принятых норм.

[...]

Теневизация советского общества, которая далеко не всегда носила криминальный характер, является результатом утраты легального посредника между человеком и обществом, между структурами повседневности и властью. В западных обществах первичным пространством конструирования легальной солидарности является пространство соседского взаимодействия, которое в современных демократиях разрастается в дифференцированные структуры гражданского общества. Советское общество развивалось в ином направлении. Не став местом построения горизонтальных идентичностей, промежуточное пространство подъездов и дворов неизбежно превращается в маргинальное. В позднем советском обществе это пространство «заселяется» уже не активистами домкомов, а ведущей ночную жизнь молодежью, лишенной альтернативных пространств неформальной самоорганизации, а также алкоголиками и прочими персонажами теневой стороны нашего «светлого советского прошлого». Это пространство до сих пор с огромным трудом возвращает себе (если вообще возвращает) свои прямые функции -- функции реализации локальной гражданской солидарности.

Формализация и антисоциальный характер легальных посредников между человеком и обществом вынуждали советских людей разворачивать процессы самоорганизации в теневых пространствах. В результате, в позднем Советском Союзе сформировалась разветвленная система теневых неформальных связей, включающих в себя не только криминалитет и некриминальное участие в функционировании теневого рынка («блат»), но и развитие многообразных, легально не признанных, внеэкономических сообществ (от «кухонной» культуры до андеграунда и многочисленных «неформалов»). Теневые социальные пространства, таким образом, вовсе не пронизывались функционированием некоего универсального сквозного механизма, каким являются, например, товарно-денежные отношения. И поэтому вопрос о вышедшей из-под контроля тени невозможно свести к отдельным дисфункциям существовавшей системы.