мятая влажная простынь, и расфокус в центре твоих, мне хочется петь победную, но стая умирает. мы оба знаем это, и потому песнь звучит так, как никто не смог её спеть.
- Выпей, Вик.
Я всё знаю. Знаю, что будет потом.
У меня в заднем кармане два магазина, бери мои пули.
Мне было четырнадцать, когда я впился в прозу Цветаевой. Из-за одного стиха.
Смерть — это нет,
Смерть — это нет,
Смерть — это нет.
Нет — матерям,
Нет — пекарям.
(Выпек — не съешь!)
Смерть — это так:
Недостроенный дом,
Недовзращенный сын,
Недовязанный сноп,
Недодышанный вздох,
Недокрикнутый крик.
Я — это да,
Да — навсегда,
Да — вопреки,
Да — через всё!
Даже тебе
Да кричу, Нет!
Стало быть — нет,
Стало быть — вздор,
Календарная ложь!
<Июль 1920>
Я теперь понимаю её. Всю.
Он всегда приходил такой, что пах каким-то другим миром. Его глаза ещё привыкали к реальности, в которой были мы, и он снаружи был холодный, а внутри, если суметь под панцирь - горячий. Будто кипящая машина с человеческими глазами.
Я всегда подбегала к нему, каждый раз боясь не увидеть в нём того, кто был рядом всю мою жизнь. Не знаю, что это было бы, мне было около двух, но... я всегда ЗНАЛА, что это он. Как бы ни боялась.
Он выпрямлялся и оттаивал.
- Какая неожиданная встреча!
Он был удивлён, это подкупало.
- Где же я оказался, маленькая принцесса? - и брал меня на руки. Он пах деревьями, гарью и дорогой. Какой ужасно приятный зверь.
Бодает меня щетиной, мне смешно и щекотно. И, конечно, страшно, но я так смеюсь, что, пожалуйста, повтори.
- Ты - папа! - говорю ему я, указывая пальцем для точности. Он верит. Я - принцесса, а он - победил драконов, о которых я даже не знаю ещё. И он - мой папа, он всегда рядом и страшно красивый.
Он садится передо мной.
- У тебя такие чудесные глаза... Как у твоей мамы. - и переводит взгляд на неё. Мама давно уже стоит, облокотившись на угол, наблюдая с едва улыбкой очередное чудо возвращения. Её глаза так же тихо мерцают.
Он берёт меня на руки, подходит к маме и целует её. Обнимает каждую. Я лежу у него на плече, во рту вкус тёплого молока с мёдом, и очень хочется спать. Прямо на этой щетине.
Ты бываешь честным сам с собой до первой попытки суицида. У меня было в восемь. Потом, мне кажется, дальше что-то вроде компромисса, и это твой единственный способ оставаться жить. Ты - уже не ты, миришься с тем, что хуже, не с собой, ни в руки чьи-то, ты бешеный клубок изо всяких "нет", "нельзя". Отдельным мотком - "не ты".
Это вообще пиздец. Как кредит доверия, как кредит объятий, а ты такой уже с хуёвой репутацией в этом банке - бля, да во всех банках! - и дают тебе так сомнительно, что единственное, что в тебе осталось настоящего - чувства - уже сами не верят. Кажется, хотят вытянуть последнее. Озлобленность, бег в несовместимые с жизнью места, обманы-предательства-смерть... Что тебя остановит в такой момент?
Знакомый голос по имени. Ладонь на голове. Отсутствие страха. Ты воешь, как самое плохое на свете, о боже, как тебе страшно, ты же знаешь, сколько сейчас будет боли...
но никогда такое не укусишь.
Кусаешь потом, спустя годы в тебе говорит животное - укуси. Хочешь убедиться, что это настоящее, что человек из плоти и крови. И ты кусаешь.
В этот момент
...ты дурак.
Мальчикам нельзя ныть, сдаваться и выёбываться.
Безлюдные фото в инстаграме, зато с людьми - кошмары по ночам, в которых нельзя проснуться прежде, чем они не покажут тебе всё, что умеют. Холодный ветер с мокрым снегом на ебале и под майкой, зато есть фото пустой дороги ночью. Утром в зеркале замечаешь, что скоро появятся морщины там, где их не было.
Сидишь в постели, куришь три подряд, успокаиваешь себя тем, что это просто сны. Успокаиваешься на том, что всё равно не можешь ни с кем спать, отключаешь будильник и просто лежишь до утра.
Ну... ничего, ничего. Скоро же внутри снова будут холод, кошмары и фото, на которых нас всё ещё нет.
Я никогда не целовался в кино.
Когда хочется целоваться, можно целовать свою руку, сделав из пальцев что-то наподобие чужих (своих?) губ. Где-нибудь под душем, когда никто не видит.
Самому себе писать смс - и отвечать на них. Вы все знаете эти слова.
Охуевать от холода на крышах и мечтать о тепле. Ты тоже знаешь.
Миллионы людей стремятся друг к другу, но кто-то из них придумал невозможность.
За что. За что это (во) мне?
Любишь всегда безумствием своим. Самым невероятно-классным, идеальная Алиса, Шляпник. Даже Соня.
Но кому-то не нравится книжка, и человек хлопает страницами.
А ты открываешься. Только что читай.
Я знаю, какой самый хуёвый наркотик, знаю его составляющие. После него никто не захочет спать с тобой, и тебе не будет места ни с кем. Он даст тебе новую жизнь, которую ты никогда не сможешь прожить. Воплотит любые твои мечты и фантазии, которые ты так и не переживёшь - воплотит прямо рядом с тобой, за стеной. Ты будешь слышать и, возможно, видеть.
У каждого свой ад на этой земле. Почему мне хочется вобрать ад любого из людей, всех по возможности? ведь нет боли больше, если больно, почему я не могу за всех это сделать? Я точно не Иисус, который страданиями искупал чужие грехи, и рядом мне не быть; я знаю. Именно поэтому делаю это. А возможно ли счастье в жизни, кроме такого исхода? Возможно ли стать другим? Ведь был же совсем не таким, искал и находил, и мышцы мои крепки даже сейчас, и пусть время идёт, но мне не по пути с ним.
" - Вик, да когда же ты успокоишься?"
Да никогда. Никогда, блять, я не успокоюсь. Общество, все эти тренды, мода, социум, принципы - это для меня стадо. Для каждого ты будешь изгоем, дураком, да кем угодно - только не собой. Никто тебе не скажет - ты единственный. Есть уникальные люди, которые гнут свою линию, и она в тренде - вот они заебись люди. Цой, блять, жив. Бодров, сука, брат. А Вик - долбоёб, потому что он один.
Так вот я проживу, видимо, единственный из вас жизнь свою. Мне похуй на законы, похуй на все правила. Вы зависимы, а я нет. Дети-семья-работа? Охуенно, вы же счастливы. Пишите по правилам, вас научили, это работает.
Я учился сам. Не ставлю себя выше или ниже других, я знаю своё место. И знаю, что никто из вас не способен на то, что делаю я. Несогласны? Подписывайтесь, ставьте лайки, пишите комментарии- ну и что там принято говорить.
Вы отдавали бомжу все свои деньги? Обнимали блядскую бабку в автобусе, которая вот-вот расплачется? Кололи внутривенно наркоту подруге, которая просила это сделать? Убивали, может быть?
Так вот - я не убивал.
Спокойной ночи.
Если бы я был той мифической кошкой с девятью жизнями, и память сохранялась, а первую жизнь я прожил долго и счастливо, а остальные не помню - скажи, сколько жизней должно пройти после тебя?
(...играет нежная песня про хвосты комет)
задыхаешься
в переливах электронных клавиш
в пустых переходах
в ушах отдаёт, но бежишь
огни под ногами
огни под ногами
нет сил, но бежишь
кто ты такой, чтобы жить
или кто ты такой, чтобы смерть
на бордюрах сидеть и мечтать, чтобы "эй"
онемевшие пальцы
непутёвый твой лист
перечёркнутый с силой
<разрыв>
ты бежишь
задыхаешься
будешь молчать до последнего
кровь пропахла пожаром
не смотри на меня
Самое страшное для мужчины - когда она говорит "нет". Это может быть любой вопрос. Так вот, она мне сказала "нет". Я понимал это два блядских года. Три человека удосужились обнять меня за это время.
Я хочу убивать. Убивать. Руками, потому что я кинестетик. Не их, нет. Я только хочу дать понять, насколько будет сложно кому-то проникнуть в меня.
Зима, я иду в соплях и слезах, как девочка, по дороге. Звоню непонятному номеру, где-то на севере. Иду с желанием ебануться с новостройки, там такой красивый кран со светящейся надписью.
Надо убить себя. Эмоции свои либо себя физически. Я же пару раз хотел физически, потому что эмоции - это я сам. Как убить себя так? Никак. Спасали случайности.
Ну вот я выжил. Эмоции остались, память осталась. Я - остался. Куда мне теперь? Всё поменять, место-работу-людей-привычки-смысл? Смысл есть ли в этом?
Я поменяю. Не чтобы ты, и не ради тебя. Просто. Просто нет места.
Твоё одиночество всегда другого пола. Она видит силу в твоей слабости, и знает силу текущую. Без неё ты - хаотичная ядерная реакция в холодном космосе, и миллиарды твоих лет никто не увидел. Бы. Если бы не она. Дружок, я дам тебе бесплатный совет. Если уж горишь (а мы все взрослые уже люди и горим) - так гори столько, сколько сумеешь. И будет тебе счастье. И, может, мне хоть немножко - конечно, в самом конце.
Они снова стали навес золота. Просто так. И от тех, кто взаимен.
Спасибо тебе. Отдавай всю себя, и я буду наградой тебе.
Он её кружит и кружит, ноги её над землёй, руки за шеи - в замок у обоих. Ослепительно светит сверху, она не хотела кружиться. Но ты улыбаешься. Так, что она тоже начинает улыбаться. Потом ты говоришь: "Я скоро упаду." Она смотрит в тебя, улыбаясь. Падай со мной, как хочешь.
.
Обнимаешь её всю и закапываешься в листья. Чуде... осень, покажи мне правду.
Кажется, что живёшь не в том мире.
Стерлись границы и имена,
Свет оставляя в пустой квартире,
Свежими шрамами на все времена.
Много мыслей, пусть будет как черновик.
Сумасшедшие кричат о том, что не сошли с ума. Смертельно больные - о вечной жизни. Любая мысль - словно болезнь; и опухолью наружу она через зло выходит - наверное, единственный плюс его. Если понимаешь. Люди имеют свойство предупреждать об эгоизме, о честности, о том, что не умеют любить.
Я знаю, почему.
Так что же заставляет сходить с ума тебя?
______________________________________
Upd: нахуй я это кому вообще пишу
"С днём рождения, Вик, с новым годом" - письма шлёт десять лет МотоФан. Ноунеймы и грустные клоуны мерещатся в башке иной раз, когда едешь домой ночью в полупустом автобусе. Прямо-таки на себе ощущаешь все эти мотиваторы, демотиваторы - вот, блять, упал, а ты встань, хуярь. Вставать сложнее, если пизданулся с высокой колокольни, когда лез класть на неё хуй. В чужом монастыре. По крайней мере, я так выгляжу в глазах многих, кто участвовал непосредственно. Да, косяк, да, мой. Да, осознал, каюсь, но это никому неинтересно. Тем не менее, не ползать я рождался. Хочу, чтобы мне завидовали. Чтобы восхищались и любили. Чтобы я входил - и все улыбались и хотели обнять меня. Как раньше. Только круче.
Я нихуя не буду стареть.