Я строен, высок и весел.
Я такой талант, что зубы сводит.
Держите меня, господа, если вас семеро,
По двум сторонам моста, когда его разводят.
У меня есть харизма и легкость шага,
Верной дорогой идёте, товарищи.
Я вам расскажу, что делать надо -
Сжигать на кострах таких, и почаще.

[600x414]

"...Мне нравится, вставая утром, обнимать тебя, стоящую у плиты. Ты режешь фрукты и иногда даёшь кусочки через плечо. Мне нравится встречать тебя после работы и приглашать на неизменный кофе, будто только недавно знакомы. Мне нравится, что можно ходить за руку с тобой, ни о чём не думая, о стольком говоря. Мне нравится тот детский восторг, и голос нравится, когда ты рассказываешь о чём-то, восхитившем тебя.
 Ты отстукиваешь пальцем музыку у меня на колене, у нас наушники, твои губы подпевают проносящемуся мимо пейзажу. Мы знаем все уголки домов и улиц. Мне нравится, как ты выбираешь мне одежду. Как ты не пускаешь меня в ванную, если я задержусь. Как в середине своей фразы я понимаю, что ты на меня смотришь, но уже не слышишь, потому что засмотрелась на мои слова. Люблю вспоминать тот момент, когда мы случайно сделали друг другу одинаковые подарки. Люблю, как мне работается, если ты сидишь рядом. Как фотографируем из окна парад и кричим людям внизу. Как от твоего движения от моей рубашки отскакивают две пуговицы. Мне нравится устраивать игрушечный пожар с театральным тушением, приготовив тебе подгоревший поп-корн..."

[600x412]

[600x398]

Если море - то киты выбрасываются сейчас на берег. В кино на последнем ряду твоё сердце жуёт стеклянную крошку, по горлу тупыми ножами весь ужас скользит, невозможно дышать; вот сейчас бы нажать посильней. Вцепиться в тебя, чтоб костяшки белели, но я не могу сделать больно. Чтобы хотя б на секунду ещё вместе побыть - только бы билось. Только бы дышалось.

В зале часы - тик,
В комнате - полумрак.
Сколько ещё идти?
Сердце - замок - звяк.
Ночью дожди - всхлип,
Не отводи - взгляд.
Фото на солнце - блик,
Только тебе - я.

As if through a wall from bullets,
As if neverdying horses,
Running side by side across
The open time,
The burning sky, and I -
I crave for you, my screaming heart and mind.
And I will try
To stay with you till dawn,
But we rush to the sunset, advancing our sun.
I live for every single beat
My heart inflicts on me,
In every single beat - you live,
I love you with each look to the distance - with "we"
Which maybe
Never will be.

Как это бывает в фильмах - ты стоишь посреди торгового центра в наушниках, не зная, куда идти. Мимо тебя ходят люди, некоторые смотрят. Я бы закурил, прямо сейчас и здесь. Музыка прекрасна. Я прекрасен. Третьи сутки без сна, ты похож больше на дерьмо, но и это прекрасно.

Мой маленький проектор в голове никогда не выключается. Я сижу у больничной кровати, в которой лежит бабушка, и меня просят поговорить с ней. Чувствую, что сейчас заплачу, если произнесу хоть слово. Да что тут говорить... Я купил полный пакет еды знакомому, которому нечего есть, но, запутавшись в этих днях, совершенно забыл числа и что у папы был день рождения. Кто я теперь? На углу дома некрасивая проститутка в возрасте целуется с каким-то мужчиной. Меня никто не обнимал уже давно, я немного завидую. Чему? Кто я теперь? Останавливаю велосипед на мосту полюбоваться закатом.

Знаешь, это похоже на  теребить в руках телефонный провод и молчать. < - Вик, пофотографируй меня.> Это у меня в крови, ты у меня в крови, сродни тому, как вспоминаешь чей-то голос, и временами она будто тоже что-то вспоминает. Я люблю это чувство. У меня тоже теплеют губы и я думаю, что ты сейчас мысленно меня целуешь.

Так далеко, но ближе тебя у меня никого нет. Не даёшь свихнуться окончательно... Спасибо тебе. Плохое кончится.

Есть слова, что нитки: их в клубок - и спрятать в ящик для вязки.
Есть слова, что спицы -
пронзают тебя до самой развилки; и в каждой истории есть развязка.
В этой же - столько лирики, что даже думать о ней - опасно.
Есть слова, что угли: их сказать бы - да слишком говорить больно.
Есть слова, что ветер -
задохнуться можно, как они сИльны; и каждое такое сердце - огненное.
За таким пойти - умереть, и не пойти - умереть всё равно.
Есть слова, что песня: их бы петь - вот настолько они прекрасны.
Есть слова, что кисть -
открыв рот, как в детстве; и только бы хватило в мире красок.
В этих же словах - столько "вместе", что уже никогда - "разные".
Есть слова, а есть молча - друг с другом связаны.
 

С утра встаёшь, умываешься и чистишь зубы.

Телефон, кухня, кофе, гладильная доска,

Улица, где окурок давится от твоего мыска,

Имя, которое плотно вжато в губы,

А хочется - навылет, от виска до виска.

...Я так никого ещё не искал.

Я хожу в бар напиваться к знакомому бармену:

"Мне покрепче, с колой и чтобы не было комы".

Позже бросаю на пол все вилки в доме,

И ложусь в постель, думая: "Какого чёрта я пьян".

Мне кажется, мы были с тобой знакомы

До того, как остановилась Земля.

Стремление во времени.
Вдоль трассы, покрытой снегом, оставляет следы лисица. О чём она думает?

если бы я был электричеством, я бы мог к тебе придти по проводу

Она не знает о том, что она лисица, но её что-то манит там. Она пугливая и предпочтёт убежать голодной, чем взять еду из рук. Но там, куда она бежит, есть нечто другое.

есть мизерный шанс, что молекулы воздуха, которым ты дышишь, могут попасть в мои лёгкие, и мне нравится дышать поэтому
 

Останавливается и смотрит вперёд. Нет ни ветра, ни звуков, кроме рыжего хвоста и звенящего снега. Даже лисам иногда хочется, чтобы их гладили.

О чём она думает?

я иду домой - ну вот когда шёл - и говорил чуть вслух. говорил, что мне хочется говорить с тобой на языке, которого я не знаю. которого никто не знает, нет такого языка, а я столько чувствую и хочу тебе сказать, что нет таких слов и придумать невозможно

...

Ночами ей нравятся те штуки на небе.

Если спросить, откуда у меня такие глаза,

Закрывая их, не зная, говорить ли, и что сказать,

Сложив пальцы с дымом, что виноградная лоза -

Я увижу, как отсюда, за столько от меня лиг,

За столько их, что если не с ума, то сорвёшься в крик... 

Я думаю, рельсы всё-таки сходятся. Там

 где вместе Атланты скучают по своей Атлантиде,

там, где память свою выжимаешь до долей, в каких это было,

на фонарном на каждом столбе повисая белёсыми тканями, чтобы знали -

мы есть, место занято нами. 

Кто-то вдвоём, а кто-то, мой милый, не очень.

В глазах отражается свет от окна этой ночью.

И вроде бы гладко, но нет у тебя этих "хочешь?",

И не с кем напиться, хотя ты не пьёшь, но так проще.

И где-то тепло, а где-то взрывается лампа.

Пальцы роняют ключи и, дрожа, поднимают их.
 

1.

Он сидит на краю ванны, смотрит на работающую стиральную машину. Свет. Крутящийся барабан, одежда его. Глаза.

Когда слушаешь пластинку, то слышны шорохи, потому что игла цепляется за дорожки. Вот когда пластинка заканчивается, на старых проигрывателях игла не убиралась сама, пластинка не останавливалась, и тогда шорохи не прекращались тоже.

<обжёгся>

- Чёрт.

2.

"Если ты куришь, то как тебе курится?

Шёлковый шарф твой мелькает ли где-то на улицах?

Если ты пьёшь, то чьими словами обнята?

Если не я - календарь замечает ли даты?"

- Здравствуйте. Американо?

- Да. Две чашки.

<откинулся. два щелчка. ручка отражается на стекле столика. дым.>

Издали:

- Саш, два американо за одиннадцатый, ага?

<звяканье посуды, звуки кофе-машины, гул.>

3.

Твоё письмо - ты долго его писала, ходила по комнате, пила кофе... и боялась отправить. Оно называлось "Это всё".

Моё письмо родилось через полчаса. "Я нахожусь в пыльном дымном Липецке..."

- Что-то изменилось, тебе не кажется?

Я крал тебя. Я крал тебя, фотографируя исподтишка, давая затянуться (уже не только своей) сигаретой, крал, специально давая тебе в ванной любимое полотенце, крал твой почерк в свой блокнот, пару слёз на палец и язык. Крал твой бег - вдруг убежишь? Я обвился вокруг твоей шеи, вокруг запястья; в последнее время необходимо обвить всю планету; я так жаден, что даже места преступлений также хочется присвоить.

4.

 "A ya...liubliu tebya, znaesh?.. Znaesh))"

<ААААААААААААААААААААААААААААААА>

5.

Мне кажется, я знаю, зачем живу.

Угу (:

Я могу пересадить тебе своё сердце. Большое, потому что в нём ни капли горечи. Оно уже не помнит, как надо биться, но помнит, когда нужно замирать. Рядом.

Я всё время теперь ищу Солнце на небе. И я не нахожу его там, потому что оно оказывается во мне самом. Я чувствую.

Я даже носил тебя на руках, лежал в ногах, узнал, когда идут дожди - кратковременные и ливни. Я даже - сны. Я тебя - в губы.

Я уже даже не вижу, что я пишу... Но это счастье, этого хочется. Не вытирай с лица.

Если не нахожу рядом - значит, я ничего не терял. Да и как это может произойти, если я могу обнять в любой момент? Всегда?

Люблю то, что любят твои глаза, люблю то, что любят твои уши, люблю то, чего ты касалась. У меня есть это. Ты показала.

Важнее, чем всё остальное, важнее, чем остальные все - не обманывают даже случайности, крайности; и впервые целовать - только с разбегу. Только в щёку. Только бы...

Мы разговариваем, а у нас раздетые руки, и это сводит с ума. Раздетые руки твои. С ума сводят.

Насколько же это чудесно...

Пиздец. Стреляйте из винтовки.

Я же вам вытащу душу и попрошу добавки.

Как шавки - брешут из подворотни:

- Это пиздец! Стреляйте! - и валяются на травке.

Вот они.

Да, я пиздец. Ростовщик, оборотень,

Мальчик-а-иди-ты-на-хуй, и список неполон.

Стреляйте, ну что же вы смотрите. Вот он.

Из "Аврор" стреляйте, всю ночь и весь день.

Бронебойными.

Жаль, у меня одна голова, а не десять.

Вам бы повесить их на ворота, и самим пугаться.

Нате. Хоть двадцать. Желаю не обосраться.

Вы же такие смелые, аж тошнит потом.

Месяц.

Ты встречаешь холодные всполохи рассвета,
словно художник, раскрашивая их глазами в запомненные цвета;
словно маяк, направляющий на главный путь большое судно, стараешься не чувствовать ветра
и пустого пространства,
живя этим целые минуты.
Тебе двести лет,
в этих развалинах давно нет людей, давно нет света,
но редкие осколки окон
там, наверху, по памяти
встречают рассвет красками,
и ослепшие камни делают вдох, сохраняя в себе до самой смерти тот воздух,
в котором впервые взошло для него

самое тихое

и самое громкое

Солнце. 

Ты будешь клавишей с нотой "соль" в октябре, оставаясь на мокрых клочках афиш, пряча в ладонь сигареты и скалясь стегающим каплям навстречу. В октябре ты - струна, постоянно звучащая "ре",  с сырыми ладонями и побледневшей кожей. Ре. Перерезающая назавтра в тот момент, когда утром, сонный, ты подойдёшь к окну полить цветы. А в окне такой пристальный октябрь, такой, как влажная труха из старой тумбочки, ждёт тебя; и такая любовь недоступна человеку. Твоя сильная нота застаёт вас врасплох. "Ре" - говоришь ты ему, "соль" - рисует он тебе падающими на холодную землю монетками. Октябрь целует долго, оставляя внутри шрамы. Входная дверь закрывается с убегающим по ступенькам коротким эхом.

В кафе пепельница и горячая чашка. Телефон беззвучно светится, а ты, размешивая сахар, пишешь ложечкой в кофе: "люблю тебя". Потом закуриваешь и ждёшь, пока остынет.

"Ре" - произносишь ты тихо. "Соль" - роняет он на землю монетки за окном.