Лучше бы молчать.

смогу, смогу, смогу

 

мечту вырезают из сердца

точь-в-точь

волос в волос

вырезать каллиграфией

 

сколько звуков в этом голосе –

столько лезвий

будет протанцовывать насквозь

обнимая

 

дышится только лёгкими

лёгкими

словно пёрышко

днями

 

мечту вырезают из сердца

посмотри

разве оно

каменное?

спасибо Саше за: Аквариум - Сокол

спасибо Ане за: The Kooks - Louby Loo (Shine on single)

спасибо группе Tricky за Car Crash

спасибо Ксюше за то, что есть.

Луна чередуется с солнцем, ночь-день, день-ночь.
Ночами люди плохие, а днём, кажется, лучше.
А в каждом мужчине есть слёз целые лужи,
Но о них почему-то - так, будто это внебрачная дочь.
Боль меняет всегда, но как - угадать невозможно:
Ты становишься злей, либо истекаешь любовью в небо.
И в каждом мужчине есть бог, какой бы он ни был,
Но о нём говорит лишь самый последний безбожник.

Некоторых людей, которые набивались ко мне в лучшие друзья больше десяти лет (и уже, наверное, преуспевшие в этом нелёгком деле, потому что у меня больше никого нет), я довольно неплохо знаю. Даже то, чего, как они думают, я не могу знать, потому что я люблю прикидываться дурачком для легкости общения. То, что они вполне могут в определённые моменты не посчитаться с близким человеком или даже обидеть его ради личной выгоды - это чёрт с ними. Люди разные бывают, я не идеализирую. Они уж точно не идеальны. Но - я не могу понять, что заставляет их делать эти вещи без малейшей для себя выгоды и в такие моменты, когда я отказываю себе в чём-то важном ради них? Я как девочка, даже написал недавно смс, что я знаю, как тебе тяжело сейчас и что ты сам себе в этом не признаешься, но знай, что можешь на меня рассчитывать в любое время и в любом вопросе. Мне не жалко выйти ночью в дождь пешком проводить их до дома - просто так, чтобы не скучно было (иногда мне невыносимо одному сидеть), или принести им пожрать, или подарить что-то нужное, что у меня есть. А в итоге человеку сложно просто сделать один телефонный звонок и спросить о месте встречи. А у меня срывается всё в этот момент. Я сам срываюсь.
 Даже не накручивал, я нормально относился к тому, что они врут в мелочах (зачем-то), что опаздывают и не приходят вообще куда-то, что говорят одно, а делают другое. Просто я не понимаю, насколько надо быть либо им ленивыми похуистами, либо мне последним козлом, что не захотелось даже нажать две кнопки и задать один вопрос? Это, дорогие мои, дерьмо.

И что, в конечном итоге останутся те, кто должен быть рядом? Я так не думаю. Я думаю, в конечном итоге хуйня с косой в капюшоне будет.
И больше ничего. И все эти фотоаппараты, мобилки, велики, контакты, поебаться и мировая экономика - всё будет таким же далёким, как и эти люди от меня. Вам не кажется, что это всё похоже друг на друга? Мне только до сих пор не по себе от того, что не знаю, кто для кого умер. Идеалист хренов.

 

Я чувствую в себе силы что-то изменить. Изменить, может, даже больше, чем свою жизнь или чью-то ещё - мне кажется, я готов менять реальность вокруг себя. Вещи. События... Всё, что я могу почувствовать. Я бы хотел создавать красоту, кроме того, чтобы просто уметь её замечать. Нет, не красота спасёт мир, и даже не любовь; но - это я мир, и - я бы хотел спасти красоту и любовь для себя. Это живёт во мне, что бы ни происходило, мне только оттуда силы и только в этом нет смерти. Именно поэтому я с неистовой силой хочу притягивать в себя - в мир этот внутри - то, что я люблю и что для меня красота естественная, именно поэтому я не умею разлюбить или разрушить что-то, именно поэтому чужая боль порой вызывает боль у меня. Хочется внутрь, хочется закрыть собой, своим хотя бы телом всё прекрасное, что вокруг меня есть. Я так обнимаю, наверное, иначе не выразить. Обнимаешь любовь, целуешь - красоту. <...> Осознание того, что я существую, что я - весь, со всеми своими чувствами - здесь, в этой реальности. А вокруг меня - всё хорошо.

Дарить чувство влюблённости, словно запах - ни с чем не спутать ничей, кроме - так могут единицы, но даже не это заставляет меня нуждаться в тебе, а то осторожно-стеснительное чувство, которое я испытываю каждый раз, когда хочу обнять и/или поцеловать тебя - всё кажется, что ты рассыплешься в волшебную пыльцу и улыбку чеширского кота, добрую и, наверное, пушистую. Касаться тебя - самое любимое моё удовольствие. Ты настолько мне нравишься, что я сам себе в этом часто отказываю, ведь ты тоже, я знаю, имеешь свой мир и свою красоту <и они ведь тоже прекрасны мне> - так как я могу желать иметь себе так много?

 

*  *  *

 

Передо мной - бутылка пепси, пачка сигарет, пустая пепельница и двадцатидвухдюймовый экран монитора. Играет музыка.

Периодически переключая слои, накладывая фильтры и маски, отодвигаясь назад, прищуриваясь, рисуя тени или блики на лице, я сравниваю текущий результат работы с исходной картинкой. С каждым новым слоем она меняется, и в самом конце можно узнать не только человека, изображённого на ней, но и попробовать представить, о чём думал человек за монитором.

Приходится приближать отдельные части фотографии, чтобы быть точным; одни твои ресницы не умещаются на этих дюймах. Я знаю каждую неровность твоей кожи, просматриваю каждый выбившийся волос из причёски - на месте ли он?, я знаю, какой узор в твоих глазах. Я вижу складки и мелкие сосуды, поправляю уголки губ, немного меняю форму лица пластикой или создаю тёмной кистью тень для иллюзии объёма. Так хорошо не знаешь даже собственное лицо. Я сижу с твоей фотографией почти три часа, несколько раз работая над каждым штрихом, не позволяя себе быть неидеальным. Я хочу то, что я хочу.

Когда ты видишь фотографию, об этом не думаешь, она просто нравится или нет; мои же пальцы касались каждого её сантиметра. Мне хочется, чтобы фото можно было рассматривать хотя бы минуту, иначе в ней нет смысла. Хочется, чтобы его смотрели снова и снова, иначе смысла в нём будет всё столь же мало.

И я не умею этого ещё - заставлять людей быть моими глазами, вкладывать образами, выходящими из моей головы, чувства и мысли в головы других людей. Но я вижу прекрасное.

*  *  *

 

...а и я же - не по мановению волшебной палочки могу появляться и исчезать в твоей жизни. Никто не может.

 

*  *  *

Очень хочется научиться разговаривать с тобой о том, что на обратной стороне луны.

*  *  *

Было так, что живя с кем-то рядом, миришься с различными несостыковками другого. Есть у тебя для него, и у него - для тебя. Или не миришься. Какого чёрта? Было и так, что во мне не видели недостатков (в то время, как я сам их видел), и тогда я понимал, что с этим человеком мне нечего наживать. Никакой мудрости, и - какого - чёрта? Бывает наоборот - я всё недостатки списываю на "интересные черты характера" и что-то подобное, меняясь сам с поразительной скоростью. Какого. Чёрта.
До сих пор никто не видел меня наедине с собой, неслышно подглядывая откуда-то, никто не знает, какие у меня глаза, когда я издали

Читать далее...

Я хочу подарить тебе интересную жизнь. Отдай мне себя.

Когда мы играем в твою игру,
Когда я чуть угадаю правила,
Ты говоришь, что я обманул,
Что я подглядывал.
Ты говоришь, будто я над тобой -
Когда я смеюсь - "неужели удача?!."
Но много ли смеха глотать твою боль?
Я так плачу.

Я стою намного больше, чем мой страх перед чем-то. И поэтому я буду поступать честно со своими желаниями.

Остановить хоть что-нибудь - пулю рукой, птицу взглядом - любое движение ненавистно; хочется перестать думать: я камень, камень, тёмный коридор в луче света, и деревья - не растите, и земля - замри, и только чердаки и талая вода во мне; это так же сложно, как объяснить необъяснимое, падайте, упадите все и не шевелитесь, потому что от любого движения можно взорваться всеми своими атмосферами внутри, этими внутренними - другими - мирами, но хоть бы один оставался без движения, а ты держишь за крыло трепыхающуюся ночную - вытащить в окно, а она снова на свет внутрь...
И нет, эти чувства так человечны, так только мы можем, ведь и пули не остановить, и машина собьёт же, и никто не падает, кроме тебя; но лопается стекло, лопаешься, все твои атмосферы в воздух и жадные чужие вдохи, в деревья, растущие глухими, в чёртовы чёртовы чёртовы движения мыслей... В ничьи.

Я бегу по коридору, бьюсь о двери и стены и кричу. Так, как не кричал до этого никогда. Всё, что во мне копилось целую жизнь, что я переживал, что так и не смог пережить - всё это умрёт в длинном пустом коридоре. Я умираю сейчас в нём, бегу, кричу и бьюсь о стены.

*  *  *

Две одинаковые чашки. Из одной пьют двое, из другой не пьёт никто. Две одинаковые?

*  *  *

Пепел моих сигарет остался в том городе, и остались... <зачёркнуто, недописано>

*  *  *

Твой голос не принадлежит ни мне, ни моему языку. Стараюсь скрыть дрожь, стараюсь скрыться в себе. Солнце сжигает. И мне холодно всё равно.
Играют в догонялки, а потом стоишь за спиной.
Я хочу вытянуться в струну, и звучать так, чтобы закладывало уши, чтобы разорваться, чтобы вверх-вверх-вверх!.. И чтобы недолго, потому что больно так.

*  *  *

<неотправленная кому-то смс, не помню:>
"Стою в аэропорту. Курю. Я здесь."

 

*  *  *

<входящие:>
"Бросай всё. Приезжай, ты тут нужнее. Без тебя дожди..."
<после:>
<после я пил вино в пустой тёмной комнате отеля и курил в окно.>

*  *  *

Крыша новой высотки, ночь, полная луна, два велосипеда на привязи внизу, музыка, сигареты. "Какой у тебя размер?" - "Сорок два, эс. Время подарков!"
Оно было белым и с открытыми плечами. Наверное, красивое, я не видел даже...

*  *  *

Закат у моря. Старый замок, пушки, волны. "У тебя есть кто-то?" - "Нет."
"Не нужна я тебе больше. Ничего хорошего я тебе уже не принесу."
Временами мне кажется, что я не могу умереть...

*  *  *

...Я бегу по коридору.

Окно нараспашку, и музыка на всю, на улицу. Прямо сейчас.
Скучаю по тебе. Увидеть и обнять так, чтобы... чтобы всё.
Ты только жди меня. И только ты.

Я неживая,
и соткана я плавниками.
И так нежива, что горчит моё имя -
там,
Между нёбом и кончиком языка.
Неспроста
я такая.
Расскажи мне, как снег опускается
Ниже и ниже,
Как будто
Я тоже твоя.

Они не ждут и бросаются из-за угла,
В магазинах у касс, из-под птичьего высоко крыла,
Среди улиц, вокруг разговоров чужих; смотри -
С каждым днём почти каждая - как в живот отравленный кукри.
Ты железный, но в такие минуты всегда - умереть.
В каждой клетке - "да", не знающее про смерть.
Хотя бы строчку, и: "Говори со мной, говори..."

В крови у тебя - железо,
И руки твои железные - в крови.

- Ничего особенного, - продолжала разливать чай Рита, - я вообще за особенности принимаю другие вещи.
Алина категорически пыталась подкурить плохой зажигалкой, как полная уверенности муха билась бы в стекло.
 - Ну вот чё она... - сказала Алина с сигаретой в зубах. Рита продолжала:
- Это как будто в берлогу забираешься и чувствуешь большого и сильного зверя там. Вот такие чувства он должен вызывать.
- Лёх, а ты зверь? - занятая добычей огня Алина обратилась к Лёхе. Он привык помалкивать в женской компании, и ему нравилась Рита, особенно когда она говорила метафорами, и немножко Алина, потому что она "ваще нормальная", по её словам.
- Ну я могу... Заступиться за девушку или друзей, если что.
Рита вздохнула.
- Лёш, я же не об этом. Ты когда-нибудь обнимал... - Она не договорила. Муха пробила-таки стекло и вырвалась наружу язычком пламени.
- Сука, - удовлетворённо прошептала Алина и смачно затянулась.
- ...Ты когда-нибудь обнимал так, будто целый мир сейчас у тебя в руках?
Леха задумался на секунду и уточнил:
- Девушку?
- Девушку.
Алина икнула и закашлялась.
- Лёх, ну ты ваще. Мы хотим узнать, можно ли из мужика сделать мужика, а ты чё-то не в ту степь.
Рита села за стол и сделала недоумённое лицо.
- Алин. Лёш. Я пытаюсь объяснить свои чувства, а не что-то общее. На примере Лехи.
Алина закинула ногу на ногу и выпустила дым.
- Я вот нравлюсь Лёхе, и я хочу узнать, может ли он быть зверем или нет.
Леха удивился и открыл было рот, но Алина скорчила гримасу:
- Ой, да ладно уж. А то я не знаю.
Рита вздохнула ещё раз.
- Давайте по-другому. С чем у вас ассоциируются любимые люди?
- У меня с внешностью и разговорами. Ну, алкоголь, парки, чё там ещё бывает... - Алина подвинула пепельницу.
- У меня - с запахами, словами, прогулками, приставаниями, музыкой.
- Ого! - Алина цокнула языком. - Приставания, ага...
- А вот у меня, - Рита склонила голову, - с природой вокруг. Со временем суток. С воздухом. Это же более глобально, это везде. И чувствуешь больше, и вспоминается легче.
"А она красивая", - подумал Лёха. - "Интересно, она..."
 - Ну-ка, объясни. - уголки Алининых губ чуть приподнялись в скептической усмешке.
- Самое простое (и можете считать меня романтичной) - это дождь. Если бы его не было, то не запомнилось бы ничего, как гуляли в непогоду, как капли падали, как бежали под крышу и ждали там. Это же приключение. А со мной рядом - тот самый большой зверь, которому всё нипочём и он только ради меня бежит со мной от дождя. Понимаешь? Лёш? Понял?
Лёха кивнул. Алина, богатая на мимику, сделала изумлённые глаза.
- Пиздец, Марго. Книги не пишешь, а?
- Боюсь, что нет, Алин. Я сама как книга. Любой человек как книга, на своём собственном языке. И не всякий сможет прочесть всё, что там есть.
Лёха пил черносмородиновый чай и мучался от того, что сейчас не идёт дождь, который превратил бы его в зверя. Он бы хоть с ними двумя убежал бы.
- Ты чё, имеешь в виду, что единение с природой помогает найти общий язык?
- Хм... ну пусть так, хотя я немного другое хотела сказать. Ох, неужели это так для вас сложно?
- Нееее, - оторвался от чая и радужных мыслей Лёха, - Я тебя очень понимаю.
Рита посмотрела на него.
- Приведи свой пример.
- С девушкой?
Алина застонала и запрокинула голову назад. Рита улыбалась, как учительница в младших классах.
- А есть другие варианты?
- Нет, что ты, - засуетился Лёха, - Я просто спросил. Ну это... В снежки играть хорошо, валяться. Ээээ... на закат смотреть и целоваться тоже.
- С девушкой? - не удержалась Алина.
- Алин, ну чё ты...
- А чё я? - развеселилась Алина и потушила сигарету. - Я просто так спросила.


...За такими разговорами неспешно протекал один из летних вечеров. Рита, оставшись дома одна, разобрала постель и смотрела на неё какое-то время. Назавтра обещали дождь, ну они всегда обещают... Рита даже не представляла... а хотя нет, она чуть ли не каждый раз представляла себе, как в ней растёт то самое чувство, большое и сильное, как будто с ней рядом кто-то есть, кроме подушки, которую она стеснялась обнимать.
Она подошла к окну. На лавочках сидели поздние гуляки, кое-где в домах горел свет. Наверное, у них там всё хорошо, подумала Рита. И у меня будет. Вроде обещали что-то...
- Может быть, завтра. - тихонько произнесла девушка.


Ночью был самый сильный ливень за этот год.

В небе ни движения, ни печали. Только облака - перелётные. С места на место. Под этим - мы с тобой встречались, помнишь? А под этим... Его грусть - как медленный электрический стул. Он говорит себе в зеркало: "Я не уйду", зацелованный в самое сердце самым горьким вином. Он курил, стоя под твоим окном.
 Всей нежности - по берегам метаться, маленькой свечой горя, встречая каждый день тремя словами: "Я..."

<жарко. день. маршрутка. чек за последний кредит, ручка.>

как парашютисты
человек триста
к земле приближаясь
без жизни для риска
о камни разбиться
солёные ветры молчат...
потом мне приснится
как

<остановка. выйти срочно.>

когда ты спишь
свернувшись калачиком и уткнувшись между стеной и подушкой
когда ты вдруг медленно дышишь
самых неподходящих местах, типа туалета где-нибудь, и таращишь глаза, потому что щипет и поплакать бы
выходишь
в этом не жалко, нет, не жалко ничего
и ведь тебе не за двадцать
а только восемь минуло
признайся,
признайся себе, что
ах, войди сюда, обними, дай мне спрятаться в твоих руках
а вокруг люди с тележками, в платках и шляпах
ты уже спишь, и от этого просыпаешься
калачиком, в углу лицом, неровно вздыхаешь и зажмуриваешься
злишься что холодно, и специально раскрываешься, чтобы мёрзнуть так
злишься, что холодно, и заворачиваешься с головой
уже не злишься, вспоминаешь, что ты ребёнок и
столько вообще начинаешь вспоминать
потом на кухню пить холодную воду, налить кружку, а отпить два глотка, и не хочется больше
а может, это у всех так
а может, так и надо
но если ты не сможешь придти
то приду я

Каждая мысль - вот, и вот она, и вот она.
 Не спишь, а стекаешь по простыни, как волна,
Смотришь фото, в которых ты, будто из сна,
Любишь дрожью такой, что не держит ни одна стена.
Сколько стоит жизнь, в которой так, будто она одна?
Я ненавижу эти расстояния и поезда.
Что нужно сделать, чтобы быть раз и навсегда?
Купить билеты во все твои города...
Разбить зеркало и резаться им все года.

В эту ночь, по обе стороны окна,
Там - дожди, а с другого фронта - просто я,
Льём друг другу изнутри, как из жестяного ведра.
Здравствуй, милая...

За окном уже пять утра.