Глава 2


Аннушка помогала сестре подготовиться к первой исповеди. В Лавре она специально
для сестры купила книжечку "Как подростку готовиться к исповеди"; в конце этой
полезной книжечки был напечатан "примерный список грехов, наиболее часто
совершаемых подростками".

- Ага, это у нас, выходит, образец для подражания, - хихикнула Юлька, но, начав
читать, посерьезнела, притихла и скоро погрузилась в пучину покаяния.

- Ужас какой! - шептала она, читая перечень грехов и загибая пальцы, что-то
отмечая на полях и снова возвращаясь к началу списка.

Вдруг она подняла голову и заявила трагическим голосом:

- Аннушка, знаешь, что я тебе скажу, сестрица? Я решила на исповедь не ходить.

- Она это серьезно, брат Юлиус? - озабоченно спросил Хранитель Иоанн.

- Очень даже серьезно, слава Богу! - ответил Юлиус, и вид у него при этом был
донельзя лучезарный.

- Да ты никак рад? - изумился Ангел Иоанн.

- Конечно, и даже очень рад: это же прекрасно, брат, что Юлия так чистосердечно
сокрушается о своих грехах. А на исповедь она пойдет - соберется с силами и
пойдет!

- Это почему же ты не хочешь идти к исповеди, Юля? - спросила Аннушка, писавшая
что-то в блокнотике.

Юлька сделала большие глаза и прошептала:

- Понимаешь, Ань, я грешна почти во всех грехах!

- У меня тоже грехов хватает, вот смотри, я уже исписала два листка.

- Дай списать! - оживилась Юлька.

- Да ты что, сестричка? Это ж не задача по математике! И задачки списывать
нехорошо, а уж это... Ты понимаешь, Юля, ты будешь в своих грехах каяться батюшке,
а Господь будет невидимо стоять рядом с вами и все слушать. Разве можно Его
обманывать?

- Его обманешь, как же... Не-е, Ань, ты как хочешь, а я на исповедь не могу
явиться с таким вот списком!

- Юля, скажи мне честно, ты хочешь от своих грехов избавиться?

- Да как тебе сказать, - покусывая кончик карандаша, задумчиво ответила Юлька.
Потом она снова прошлась глазами по списку. - Если честно, то с некоторыми
грехами я бы могла преспокойно жить и дальше.

- Например?

- Вот, например, "пристрастие к модной одежде".

- А ты носи модную одежду без всякого пристрастия к ней - вот и не будет греха.
Есть - хорошо и спасибо нашему папе, а нет - и не надо. Сможешь так?

- Ну, если потренироваться, может, и смогу.

- Вот и с остальными грехами так же: потренируешься и избавишься с Божьей
помощью.

- Но как же я отцу Георгию весь этот список-то зачитаю? Стыдно!

- Юлька! Вот ты всех уличных кошек норовишь перегладить. Представь себе, что ты
подхватила от них стригущий лишай, волосы у тебя лезут. Ты что же, от стыда не
пойдешь к врачу и будешь лысеющую голову под платочек прятать?

- А в церковь и надо ходить в платочке, сама говорила, ага!

- И в лицей в платочке пойдешь?- Ну, это уж нет! В общем, с лишаем, конечно,
придется пойти к врачам. Но стыдиться-то лысины я все равно буду!

- Вот так и с грехами: стыдись, а к врачу духовному все равно иди, и отец
Георгий тебе поможет от греховных лишаев избавиться.

- Красиво говоришь, сестрица! Ладно, уговорила, пойду я на исповедь.

А за ужином девочек ожидала хорошая новость.

- Аннушка, теперь ты можешь звонить бабушке, - сказал Дмитрий Сергеевич. - Она
прислала телеграмму с номером своего телефона. Держи! Однако, как они там
затянули это дело - целый месяц не могли обыкновенный телефон поставить!

Аннушка обрадовалась, а Юлька ревниво заметила:

- Между прочим, папа, это и моя бабушка!

- Конечно, и твоя тоже, - поспешила ее успокоить Аннушка.

- Тогда дайте же и мне телеграмму почитать!

- На, читай, пожалуйста!

Юлька схватила телеграмму и задушевным голосом пропела:

- Телефон подключили зпт номер 4 23 15 тчк целую девочек зпт бабушка. Ба-буш-
ка! - и Юлька звучно поцеловала телеграмму.

- Фу, как негигиенично, Юлька! - скривилась Жанна. - Ты представляешь, через
сколько рук прошла эта телеграмма?

- Жанна, а у тебя есть бабушка?

- Нет.

- Ну, так ты ничего в бабушкиных телеграммах не понимаешь! - И Юлька
демонстративно еще раз поцеловала телеграмму. - Мы сразу после ужина позвоним,
можно, папка?

- Звоните, когда хотите и сколько хотите.

- Аннушка, ты, конечно, захочешь первая с бабушкой говорить? - вдруг жалобно
спросила она сестру.

- Я только скажу, что у меня все в порядке, а потом ты, Юля, говори сколько
хочешь.

 Спасибо тебе, сестрица!

- Только не забудь сказать бабушке, что это ты заставила меня косу обрезать!

Юлькин восторг сразу утих, и она возмущенно уставилась на Аннушку.

- Что, вот так прямо сразу и сказать? С этого начать знакомство с родной
бабушкой?!

- Юля! Ты мне это обещала, когда уговаривала меня волосы резать.

- Да, обещала, было дело... А вдруг бабушка не захочет со мной после этого
разговаривать?

- Бабушка все поймет и все простит.

- Ладно, посмотрим, - вздохнула Юлька. Жанна фыркнула, отставила недопитый чай и
вышла из-за стола.

Аннушка и Юлька встали, повернулись лицом к иконе Спасителя, и Аннушка громко
прочла благодарственную молитву. Папа тоже встал - он быстро привыкал к
православному порядку, и, похоже, порядок этот ему даже нравился.

Телефон у Юльки был со всяческими, как она говорила, "прибамбасами", и Аннушка
все эти хитрости еще не успела освоить, поэтому дозваниваться до Пскова
принялась Юлька. Она нажала какую-то кнопку, и гудки стали раздаваться громко,
на всю комнату.

Аннушка слушала их, склонив набок голову.

- Что-то долго никто не отвечает, - сказала Юлька. - А вдруг бабушки дома нет?

- Может, она во дворе. Подождем еще.

И вот раздалось громкое, на все комнату: "Я слушаю!". Мгновенно струсив, Юлька
сунула трубку Аннушке.

- Бабушка, это я, Аня. Здравствуй, бабушка!

- Здравствуй, Аннушка. Как хорошо тебя слышно, милая, будто ты рядом.

- Как ты себя чувствуешь, бабушка? Ты здорова?

- Все слава Богу, дорогая, все слава Богу. Ну, рассказывай, как ты там живешь?

- Хорошо живу.

- Папу слушаешься?

- Слушаюсь. Это совсем не трудно, бабушка, он такой добрый!

- Балует он там тебя, наверно, сверх всякой меры?

- Еще как балует, бабушка!

- Вот я ему задам при встрече!

Девочки засмеялись.

- Это там Юленька рядом с тобой смеется? - спросила бабушка. - Дай-ка мне с ней
поговорить. Сколько уж лет я ее голосок не слышала!

Юлька ахнула и запрыгала на месте, протягивая обе руки к телефону. Сестра,
улыбаясь, передала ей трубку.

- Бабушка, здравствуйте!

- Здравствуй, Юленька!

- Ой, бабушка, я ужасно рада, что у меня теперь есть и Аня, и вы! Это так
здоровско!

- Мне это очень приятно слышать, детка.

- Бабушка, а вы меня помните?

- Конечно, помню. Только ты не кричи, дорогая, я ведь совсем не глухая и даже
еще не очень дряхлая. И говори мне, пожалуйста, "ты".

- И на "ты" можно?!

- Нужно, Юленька! Ведь это ты меня не помнишь, ты совсем маленькая была, когда
папа увез тебя в Ленинград, а я-то тебя, проказницу, очень даже хорошо помню.

- А какая я была маленькая?

- Ты была такая юла, что все смеялись: "Ну и имечко подобрали!".

- Ой! А еще что-нибудь про мое счастливое детство?

- У нас тогда был пес Дозор, и ты очень любила спать у него в конуре.

- Класс! Бабушка, а может быть, это была Аня, а не я?

- Ты, ты! Я-то вас никогда не путала. У тебя, между прочим, есть отличительный
знак.

- Какой, бабушка?

- На левой лопатке маленькое родимое пятнышко.

- Ань, срочно подними мне сзади майку - есть там что-нибудь?

- Есть, есть! Маленькое пятнышко как раз посредине лопатки.

- Левой?

- Левой!

- Ура! Бабушка меня помнит!

- Конечно, Юленька, я тебя помню и люблю. Я за тебя молюсь каждый день, а
молитвенная память у людей самая крепкая.

- Ясное дело: если каждый день твердить Богу про какого-нибудь человека, так и
не захочешь, а запомнишь его... Бабушка! А вот если вы... если ты взаправду меня
любишь, то обещай не сердиться за один мой страшный-страшный грех.

- Какой еще такой "страшный-страшный грех"? Что ты там выдумываешь?

- Бабушка, я Аньке косу отрезала!

Аннушка сделала страшные глаза и отчаянно замотала головой.

- Юленька, нехорошо сестру Анькой звать... Погоди, как это косу отрезала? Это еще
зачем? Кто разрешил?

- Так уж получилось. Понимаешь, бабушка, у меня-то волосы короткие, а тут
приезжает моя сестра с длиннющей косой! Представляешь, какой ужас?

- Не понимаю, какой ужас! Такая прекрасная была коса...

- Ну как же ты не понимаешь, бабушка? Мы ведь оказались неодинаковые: лицо одно,
а прически разные. А тут еще папа пообещал меня выдрать как егорову козу.

- Сидорову, наверно?

- Точно, Сидорову!

- А почему это папа собирался тебя выдрать? За дело поди?

- За дело, бабушка, за дело, Читать далее...

После исповеди Акоп Спартакович отвез девочек домой, и они потом целый день
ходили как по струнке, стараясь ни в чем не согрешить, чтобы назавтра достойно
причаститься. Юлька была само благонравие, что отметила даже Жанна, но, узнав
причину, поджала губы и презрительно процедила: - Какое мракобесие!

За что и получила невидимый щипок от когтей Жана:

- Выбирай выражения, хозяйка! Бесовский мрак-то тут при чем?

Ангел Юлиус до самой ночи не отходил от Юльки ни на шаг, всячески стараясь
уберечь свою отроковицу от искушений. На ночь он встал на страже у дверей
комнаты сестер. Ангел Иоанн был, конечно, рядом с ним, но он-то был безмятежно
спокоен и только радовался: для Ангелов Хранителей каждая исповедь подопечного
праздник, а уж причастие так и вовсе именины сердца и пир духовный, как говорили
в старину.

Именинным утром Юлька вдруг ни с того ни с сего начала капризничать.

То есть это они с Аннушкой думали, что ни с того ни с сего, а на самом деле это
Прыгун ночью как-то исхитрился впрыгнуть через открытое окно в комнату сестер,
забрался под Юлькину половину кровати и до самого утра покалывал ее снизу через
матрац рогами и шептал-нашептывал... Только когда с рассветом в комнату вошли
Ангелы Хранители, Прыгун сиганул из-под кровати в окно и скрылся в саду.

- Я в церковь пойду в джинсах, - вдруг заявила Юлька.

Аннушка ничего на это не ответила, она уже причесывалась.

- Разве Богу так уж важно, как я одета? - вздорным голосом продолжала Юлька. -
Ему важно, что у меня в сердце делается! Вот возьму и нарочно надену джинсы с
дырьями на коленках...

- Надевай что хочешь, только не спорь - не греши перед причастием.

- Я и не буду спорить, а надену что захочу! - И Юлька потянула из шкафа джинсы с
разорванными коленками.

Аннушка нахмурилась, но ничего не сказала. А Юлька натянула драные джинсы и
начала вертеться перед зеркалом.

- А сверху надену еще красную майку с Микки-Маусом! - заявила она, косясь на
сестру.

Микки-Маус Аннушку доконал.

- Юля, а что ты наденешь на праздничный обед в честь своих именин? - спросила
она.

- Белое кружевное платье.

- Чудно! А мне дашь надеть вот эти твои джинсы?

- Ты что, собираешься на мои именины явиться в драных джинсах?

- Если будет не очень жаркий день. А если будет жарко, надену купальник.

- Ты с ума не сошла, Ань? - озабоченно спросила Юлька и даже потрогала Аннушкин
лоб.

- Да почему же это я с ума сошла? В жаркий день купальник - самая удобная
одежда.

- Но не за праздничным же столом! Я обижусь, если ты явишься в купальнике на мои
именины!

- Что для тебя важнее - мой внешний вид или моя любовь? Тебе, Юля, должно быть
важно, что у меня в сердце делается. А в сердце у меня сплошная любовь к тебе!

- Твой наряд как раз и должен выражать твою любовь!

- В таком случае я надену свой новый купальник.

- В купальнике на пляж ходят, а не на именины! Никакого рванья и никаких
купальников, пожалуйста! Это неприлично!

- Хорошо, тогда я для приличия надену сверху новый халатик.

- Не-е-ет! - закричала Юлька и затопала ногами. - Это неуважение ко мне, к моим
гостям и к нашему папе! Он тебе накупил столько хорошей одежды, а ты явишься как
чучело! Хуже чем из Пскова приехала!

- А ты чего волнуешься, Юленька? Ты же на литургию хочешь одеться не как принято
одеваться в церковь, а как тебе вздумалось, так? Ну, а я на твои именины
оденусь, как мне хочется.

Юлька задумалась.

- Так, сестричка-лисичка, с тобой все ясно: опять воспитываешь! А ты забыла, что
моя душа - дело тонкое? Вот я бабушке на тебя пожалуюсь! И больше не воспитывай
- я и так все поняла.

Аня подошла к Юльке и поцеловала ее.

- Умница!

- Вообще-то надо будет сшить специальные платья для церковной службы и никуда,
кроме церкви, их не надевать.

- Хорошая мысль, Юля. Но сейчас надевай поскорей голубое платье, как собиралась.
А на твои именины мы с тобой, конечно, наденем наши белые платьица и туфельки к
ним. Если хочешь, мы еще пришпилим на головы по бантику.


- Точно, так и сделаем!

У Юльки взгляд вдруг стал отрешенный, и она начала что-то шептать, глядя на
икону Ангела Хранителя.

- Ты что, Юленька, еще помолиться решила?

- Нет, молиться на сегодня хватит. Это я с моим Ангелом советуюсь, не прицепить
ли нам бантики прямо сейчас и какой мне выбрать - розовый или желтый?

- Ну, и что тебе советует твой Ангел Хранитель?

- Мне кажется, он советует желтенький.

- Ты, наверно, плохо расслышала. По-моему, Читать далее...

Сопровождавшие Юрика, Гулю и Киру личные бесы Нулёк, Брюха и Барби тащились с
ними до самой площади Александра Невского. Гнусная троица не стала
препятствовать поездке ребят в Лавру, опасаясь конфликтовать с Иоанном и
Юлиусом. По дороге бесы еще держались неподалеку, ехали в соседнем вагоне, но,
выскочив из метро на плошали Александра Невского, так и остались околачиваться
на противоположной от Лавры стороне, блуждая между неопрятными киосками со
всякой всячиной и с опаской поглядывая на бронзовый памятник святому князю
посреди плошали. Бесы знали, что князь Александр Невский охраняет город, и на
всякий случай осторожничали.

В храме Юлька все делала как Аннушка: ставила свечи перед началом службы,
кланялась и крестилась во время литургии. Она только не пела, когда все люди в
храме, и Аннушка с ними, запели хором. Это было торжественно и красиво, и ей
было немножко обидно, что она не поет вместе со всеми.

- Спиши мне слова! - попросила она сестру, когда пение кончилось.

- Они есть в молитвослове, - ответила та шепотом.

А потом Юлька пошла вслед за Аннушкой, и они долго-долго шли за другими людьми,
скрестив руки на груди. Юлька очень волновалась, но внимательно следила за
сестрой и делала все как она.

- Юлия! - взволнованно и даже, пожалуй, слишком громко сказала она, подойдя к
Чаше, и открыла рот.

А потом с нею случилось нечто чудесное. Отец Георгий накануне как будто все
объяснил ей про причастие, и ей казалось, что она все поняла. Но когда она
проглотила то, что было в золотой ложечке, ей показалось, что изнутри ее
охватило теплом, а снаружи - неземным ярким светом, и внутри у нее ликующе запел
голос. Это был ее собственный голос, хотя пел он что-то ей неведомое. "Может,
это моя душа поет? " - подумала она, замирая от восторга.

- Поздравляю, брат! - сказал растроганный Ангел Иоанн. - В первый раз, а так
хорошо причастилась Святых Христовых Тайн твоя отроковица.

- Благодарствуй, брат, - прошептал Юлиус и утер счастливую слезу.

Кира, Гуля и Юрик стояли в уголке. Они не кланялись, не крестились и даже не
двигались, а только смотрели по сторонам, но церковная служба им понравилась.
Они так и сказали сестрам, когда обедня кончилась, и все они вышли из храма.

- Это хорошо, что служба вам понравилось, - важно кивнула Юлька. - Жаль только,
что вы пока не воцерковились и вам многое еще непонятно.

- Так, гордынька новоначальных появляется, - улыбнулся Ангел Иоанн.

- Сегодня не в счет! - сказал ликующий Ангел Юлиус.

А бесы Барби, Брюха и Нулёк, приглядевшись к своим подопечным, когда те вышли из
ворот Лавры, решили сегодня на всякий случай держаться от них подальше. Они даже
от метро отказались и отправились на Крестовский остров своим лётом.

За праздничным обедом собрались друзья Юльки и все домашние, кроме Жанны: она
извинилась и заранее ушла к себе, сославшись на головную боль. А Дмитрий
Сергеевич все еще не догадывался, что ее головную боль зовут Юлианной!

Присутствовали, конечно, и все Ангелы: уже знакомые нам Димитриус, Юлиус, Иоанн
и Акопус, а также Павлос - Ангел Хранитель начальника мишинской охраны Павла
Иоанновича Орлова. А бесы крутились за окнами, даже не пытаясь проникнуть в дом.
Кроме Жана и Михрютки, разумеется: эти, как обычно, ошивались в комнате Жанны -
единственном неосвященном помещении мишинского особняка.

Юльке принесли подарки, как на день рождения, и заставили ими весь стол возле
именинницы. Аннушка подарила ей маленькую книжечку с крестиком на обложке -
детский молитвослов, а папа, который заранее догадался с нею посоветоваться,
протянул дочери небольшой футляр. Открыв его, Юлька ахнула и кинулась целовать
отца: в футляре лежал серебряный крестик с эмалевыми цветочками. Крестик был с
цепочкой, и Юлька сразу же его надела. Акоп Спартакович еще в лавке у Лавры
тайком от девочек купил "Евангелие для детей" со множеством ярких картинок и
теперь преподнес его имениннице. (Заметим, кстати, что голова у него уже не
болела - прошел у него "летний грипп"!) Конечно, Юлька понимала, что Аннушка и
Акоп Спартакович подарили ей молитвослов и Евангелие для маленьких, но она не
обиделась - надо же было с чего-то начинать!

Зато удивил и обрадовал ее Павел Иоаннович: он положил перед именинницей
солидную книгу в кожаном переплете с золотой надписью "Закон Божий".

- Скоро понадобится! - коротко сказал он.

Кира, Гуля и Юрик не знали толком, что положено дарить в день Ангела, и потому
Кира подарила Юльке французский журнал мод, Гуля - роскошный двухэтажный
шоколадный набор, а Юрик просто поднес цветы.
Читать далее...

На речке Крестовке есть два островка: один побольше, и с него на соседний
Каменный остров перекинут мостик, а другой совсем крохотный, круглый, и попасть
на него можно зимой по льду, а летом только вплавь. Юлька с друзьями "открыли"
его давным-давно. На островке ничего не росло, кроме травы, бурьяна и редких
кустиков, но у него было громадное преимущество перед всеми невскими островами -
он был необитаем. Как только Аннушка под руководством Юльки научилась плавать,
друзья стали брать ее с собой на Пятачок - так они называли свой островок. На
Пятачке можно было спокойно говорить о своих делах, не боясь, что кто-то тебя
услышит.

Путь на необитаемый остров шел через Таинственный остров: так горожане прозвали
Каменный остров за роскошные дачи партийных боссов в прошлом и за бандитское
гнездовье, возникшее тут в бурных девяностых годах, - в общем, тот еще был
островок! Сначала ребята перешли на него по Мало-Крестовскому мосту, миновали
самую красивую на острове и самую охраняемую Голубую дачу, дошли почти до
заросшего ряской канала и тут перешли с Каменного острова на больший из двух
островков по узкому пешеходному мостику. Там они погрузили сумки на надувной
матрасик и, толкая его перед собой, вплавь перебрались на свой Пятачок.

На островке в кустах у ребят был вырыт тайничок, а в нем лежали некоторые
необходимые на необитаемом острове вещи: небольшой запас топлива, зажигалка в
пластиковом пакетике, постоянно обновляемый запас кока-колы, Кирина сумочка с
косметикой и Гулина жестяная коробка с конфетами. Хотя после именинного застолья
никто, даже Гуля, голодным не был, друзья все равно развели костерок и стали
жарить на прутиках сосиски - что за пикник без угощенья? Они поели-попили и
улеглись вокруг догорающего костра на травке.

Юлька принялась жаловаться.

- Скоро папа с Аннушкой поедут к бабушке. Я тоже хочу ехать в Псков! А эта
противная Жанна говорит, что надо готовиться к школе...

- Ты еще совсем недавно была в восторге от своей красавицы мачехи, - заметила
Кира.

- Ну, в общем-то она ничего, только много на себя берет. А папа уж слишком часто
делает так, как хочет Жанна.

- Погоди, вот они поженятся, так он у нее и вовсе под каблучком окажется! -
пообещала Кира.

- Так ты вместе с Жанной летишь в Англию? - спросил Юрик, уводя девочек от
опасной темы: ему нравился Мишин и не нравились сплетни.

- В Ирландию, - поправила Юлька. - Правда, сначала мы летим в Лондон, а уже
оттуда в Дублин. Но от Дублина до школы Келпи надо еще добираться на машине.

- А тебя уже приняли в эту школу? - спросил Юрик.

- Конечно! У Жанны там подруга преподает что-то вроде медицины.

- Так это что, какая-то особая медицинская школа?

- Нет, но в Келпи преподают такие предметы, которых в других школах нет. Они
послужат хорошей стартовой платформой на будущее. Так Жанна говорит.

- Например? - поинтересовался Юрик.

- Например, психоуправление.

- Это что, психотренинг какой-нибудь?

- Да нет, психотренинг - это когда ты учишься собой управлять, а психоуправление
- это когда ты управляешь другими.

- Ух ты! Это гипноз, что ли?

- Пока не знаю. Вот приеду на зимние каникулы и расскажу

- Я и не знала, что бывают такие школьные предметы! - удивилась Аннушка.

- Это ведь особая школа для девочек с большими духовными дарованиями, - скромно
сказала Юлька.

- Непонятки какие-то, - зевнула Гуля - Чего только эти взрослые не выдумают,
чтобы мучить детей и забивать им голову! У нас от одной информатики завянуть
можно.

- Как же, завянешь ты, - усмехнулась Кира - Даже не похудеешь, хоть двойками
тебя завали!

- Это зачем же мне худеть? - удивилась Гуля, доставая из потухшего костра
последнюю сосиску. - Русская красавица должна быть статной и величавой.

- Это ты-то у нас величавая? - с усмешкой спросила Кира. - Ты ленивая и толстая,
а не величавая.

- Я думаю, это как бы синонимы, - невозмутимо парировала Гуля, хрустя
поджаристой корочкой сосиски. - Вот ты, Кира, воображаешь, что у тебя конкретно
хорошая фигура, а ведь у тебя ее, фигуры-то, как бы нет ни спереди, ни сзади.

- Такой вид и должен быть у топ-модели, она должна быть сплошная стройность и
грация.

- Ага, вид у тебя стройный, но уж очень голодный. Хочешь конфетку? - Гуля
достала из общего тайника свою личную коробочку, потрясла ее, открыла и стала
выбирать конфету.

Кира отвела глаза и сглотнула слюну.

- Спасибо, не хочу!

- Удели мне конфетку, величавая, - попросил Юрик и протянул руку.

- Ща! Перебьешься, - Читать далее...

- Да ладно... Вы все думаете, что если я толстая, так и бесчувственная как пень.
Толстые тоже плачут!

- Ну прости меня, дурака! Хочешь шоколадку?

- А у тебя есть? - Гуля взглянула на Юрика искоса, но с интересом.

- Нету. Я просто хотел узнать, хочется ли тебе сейчас шоколаду.

- Всегда хочется, на то он и шоколад, - вздохнула Гуля. Но плакать перестала -
какие уж могут быть слезы после такого признания.

Кира мрачно глядела вдаль, швыряя в воду мелкие камешки. Потом она сказала тихо,
ни к кому не обращаясь:

- Чушь какая-то. Сидят две девицы Мишины и в голос рыдают из-за того, что обе не
хотят ехать учиться за границу. А тут способный и одаренный подросток, почти
девушка, можно сказать, должна прозябать в обычном лицее в Санкт-Петербурге.
Какая жестокая несправедливость! Да чего там хорошего-то, в этом Пскове?

- Там бабушка! - в один голос сказали сестры. Теперь они обнялись и плакали уже
вместе, плакали тихо, а это значит - плакали по-настоящему горько. Остальные
сидели молча, не зная, чем их утешить.

Молчали и Ангелы, с жалостью и тревогой глядя на своих подопечных.

А бесы молчали, потому что издали, с берега, им было никак не разобрать, о чем
там идет разговор на Пятачке, хотя они и догадывались, что происходит там что-то
необычное.

Но дальше случилось нечто уже совсем неожиданное. Аннушка достала из кармашка
носовой платок, утерла сначала свое лицо, а потом принялась вытирать лицо Юльке,
приговаривая:

- Не плачь, сестренка, не надо. Мы что-нибудь придумаем...

- Ни мамы у меня не было, ни бабушки не будет! - пожаловалась Юлька сестре.

- Будет, будет тебе бабушка, только не плачь. Ладно уж, поеду я вместо тебя в
эту самую Ирландию. Ты только не расстраивайся так, а то у меня прямо сердце
разрывается. У тебя же сегодня день Ангела!

Юлька еще крепче обняла сестру и еще сильнее заплакала - теперь уже от радости,
а следом за ней снова прослезилась и Аннушка. А Гуля, естественно, поддержала их
своим задушевным басом. Юрик пошарил в карманах, но платка не нашел.

- Я сколько раз говорил, что надо держать на нашем острове запас бумажных
салфеток, - сказал он Кире. - У тебя есть платок?

Но Кира не ответила, продолжая сердито швырять в воду мелкие камешки.

Ангелы тоже молчали. Они, честно говоря, растерялись.

Когда вечером сестры улеглись, Юлька сказала:

- День Ангела мне понравился даже больше, чем день рождения.

- Вот и правильно. Рождаются ведь и котята, а крестятся только люди.

- Крещение[[9] - Таинство Крещения - первое и наравне с Таинством Евхаристии или
Причастием важнейшее из Таинств, установленное Самим Господом нашим Иисусом
Христом. Крещение есть Таинство, в котором человек, родившийся с наследственным
первородным грехом, но уверовавший во Христа, при троекратном погружении его
тела в воду, с призыванием Бога Отца и Сына, и Святого Духа, умирает для жизни
плотской и греховной и возрождается Духом Святым в жизнь духовную. Он становится
сыном Божиим и наследником Царствия Небесного. В этом Таинстве действие
благодати Божией на крещаемого состоит прежде всего в оправдании или очищении
его от грехов, как от первородного, так и от всех личных, содеянных до крещения.
(См.: Прот. Н. Малиновский. Очерк Православного Догматического Богословия. М.,
2003. С. 143-145.)] этим отличает нас от животных?

- И от язычников, и от тех, кто не верит в Христа Спасителя.

- Ясно. Значит день Ангела - это мой личный христианский праздник. Буду
гордиться!

- Лучше спи!

- Сейчас усну, сейчас... А знаешь, Аннушка, кто мне сегодня сделал самый лучший
подарок?

- Кто?

- Ты! Подумать только, я скоро увижу нашу бабушку. Какое счастье!

Аннушка в ответ только вздохнула.

- А еще я увижу дом, в котором жила наша мама, увижу все ее фотографии, ее вещи,
может быть, с ее учениками познакомлюсь... Но первым делом я схожу к ней на
могилку и отнесу ей цветы.

Аннушка обняла сестру.

- Так все и будет, Юленька.

Поцеловав и перекрестив на ночь сестер, Ангелы Хранители Иоанн и Юлиус оставили
их под присмотром Димитриуса, Акопуса и Павлоса, а сами полетели на очень важную
встречу в центр города.

Петрус, могучий и прекрасный Ангел Хранитель Санкт-Петербурга, уже поджидал их
на балюстраде Исаакиевского собора в окружении бронзовых Ангелов Хранителей.

- Приветствую вас, братия!

- Благослови, Градохранитель!

- С чем пожаловали, Хранители?

- Беда у нас!

И они поведали Петрусу о своей беде.

- Аа, задали вам задачку сестрички! И чего Читать далее...

Глава 3


Жанна собиралась повезти Аннушку на такси осматривать Лондон, съездить на
Бейкер-стрит, где согласно туристической рекламе журнала "Домовой" находилась
музей-квартира Шерлока Холмса, а самой ей хотелось взглянуть на королевский
дворец. Но в самолете у Жанны настолько испортилось настроение, что когда они
приземлились в аэропорту Хитроу, она забыла про все достопримечательности и
заявила, что они первым же самолетом летят в Дублин. Аннушка не спорила. Она
вообще ничего не говорила, а только плакала, приводя этим Жанну в негодование,
доходящее до ярости.

- Юлия! Ты можешь вести себя прилично на публике? - шипела она.

Но Аннушка ничего не отвечала и только всхлипывала. А дело было в том, что во
время полета она узнала ужасную новость.

Как только самолет поднялся в воздух, Жанна принялась вслух мечтать о том, что
их ожидает в Лондоне. Аннушка сидела у окна и любовалась облаками под крылом
самолета. Жанна, не переставая болтать, листала иллюстрированный журнал, который
ей принесла стюардесса, и Аннушка ее почти не слушала. И вдруг Жанна спросила:

- Ну что, ты уже больше не скучаешь по своей сестре?

- Скучаю. Жаль, что мы не можем вместе жить и учиться.

- К сожалению, скоро придется, - вздохнула Жанна.

- Что придется? - не поняла Аннушка.

- Придется Мишину забирать Анну в Петербург насовсем. Скоро псковская бабулька
помрет, так что надо будет решать судьбу твоей сестры.

- Почему это наша бабушка вдруг помрет? Она совсем не старая и не болеет! -
возмутилась Аннушка.

- А я тебе говорю - помрет, - убежденно и равнодушно проговорила Жанна, листая
свой журнал.

- Да почему же это она вдруг помрет?!

- Да потому, что у бабульки рак в последней стадии, и долго она не протянет.

Аннушка так и ахнула.

- А папа об этом знает?

- Знает, конечно, иначе откуда бы я узнала? Она сама об этом Мишину написала и
просила позаботиться об Анне.

Тут Жанна соврала: не от самого Мишина она узнала о болезни Анастасии
Николаевны, а из выкраденного Жаном письма, которое бабушка еще в начале лета
написала Дмитрию Сергеевичу.

- Поэтому Мишин и притащил твою сестричку в Петербург, чтобы она привыкала к
будущему дому, - пояснила Жанна.

- Почему мне об этом никто ничего не говорил?

- Мишин не велел.

Аннушка заплакала, а потом сказала:

- Жанна, пожалуйста, давай, как только прилетим в Лондон, купим обратные билеты
и вернемся в Петербург. Я хочу в Псков, к бабушке!

- Не выдумывай! Да и какое тебе дело до какой-то псковской старухи? О себе
думай, дорогая. Ты едешь учиться в лучшую и самую дорогую школу для девочек!

- Но если бабушка...

- Всё! Не желаю больше ничего слушать про эту псковскую бабушку! - резко
оборвала ее Жанна. - Замолчи, пожалуйста, и перестань причитать. Ты мне мешаешь
читать журнал и беспокоишь других пассажиров. Смотри, на тебя уже люди смотрят!
Аннушка отвернулась, уткнулась в окно и заплакала.

- Ну, с меня хватит! - прошипела Жанна, увидела впереди свободное место и
пересела туда. И журнал с собой прихватила, конечно.

Ангел Иоанн летел рядом с авиалайнером, держась за обледенелое крыло, смотрел
сквозь подернутое инеем окно на Аннушку и шептал ей слова утешения:

- Бабушка не умрет, Аннушка! Бабушка просто откроет дверь и войдет в другую
жизнь. Молодая и здоровая, побежит она вот по таким облакам прямо к Господу в
Его объятия! - говорил Иоанн. А сам тоже плакал, и слезы, срываясь с его ресниц,
мгновенно замерзали и стучали по дюралевой обшивке самолетного крыла.

Никогда и никому Аннушка не рассказывала потом, о чем она думала и плакала,
глядя на снежные поля облаков, но к концу полета она решила, что устраивать
скандал и требовать возвращения в Петербург она не станет ради сестры. Она,
Аннушка, всю жизнь прожила рядом с бабушкой, бабушка ее так любила! Так пусть и
Юленька хоть напоследок побудет с нею, узнает, что это такое - бабушка. А она
поедет в Келпи и постарается уж как-нибудь продержаться до зимних каникул. Но
зато потом сразу из Петербурга - в Псков! И они будут с Юлей вместе ухаживать за
бабушкой до самого конца. Она все объяснит папе, и папа, конечно, все поймет и
отпустит их в Псков.

Когда они приземлились в Лондоне и прошли паспортный контроль и таможню, Жанна
посадила почти ослепшую от слез Аннушку в кафе, поставила возле нее дорожные
сумки и Аннушкин чемодан, велела сторожить и отправилась узнавать, когда будет
ближайший рейс на Дублин. Рейс был через два часа, и все это время Аннушка
просидела в кафе, уже не плача, а просто глядя на высокий бокал с кока-колой,
который ей принесла официантка по заказу Жанны.

Хранитель Иоанн стоял позади Аннушки, гладил ее по голове и что-то ласково
нашептывал. Не забывая, однако, и по сторонам поглядывать: аэропорт - место
людное, а люди всякие случаются.

Сама Жанна все время до объявления посадки провела в бутиках аэропорта, ничуть
не беспокоясь об оставленной в кафе Аннушке. Потом она, нагруженная яркими
пакетами, забежала за нею, и они едва-едва успели на дублинский рейс. Теперь
Аннушка тем же грустным и отрешенным взглядом смотрела в окно на проплывавшую
внизу зеленую Англию, а потом еще более зеленую Ирландию.

Ангел Иоанн сидел на крыле, обняв колени, и тоже задумчиво смотрел вниз: что-то
их ждет в этой Ирландии!

В Дублине их должна была встречать преподавательница из Келпи, старая знакомая
Жанны. Получив багаж, они вышли в зал.

- Мисс Кребс!

- Это меня, - сказала Жанна, вглядываясь в небольшую толпу встречающих. Аннушка
удивилась: она знала, что фамилия Жанны была Рачок.

Жанна увидела свою знакомую и быстро направилась к ней.

- Сирона, дорогая моя, как поживаешь? - воскликнула она, протягивая руки к
стройной блондинке в элегантном синем костюме. Они расцеловались. Аннушку
поразили глаза блондинки. Они были так прекрасны, будто существовали на лице не
для зрения, а только для красоты: в них не было никакого выражения, они просто
сияли, и всё. Красавица поглядела на Аннушку и улыбнулась, показав
неправдоподобно ровные жемчужные зубы.

- Девочка плохо себя чувствует?

- В самолете укачало, - небрежно пояснила Жанна, украдкой сделав Аннушке
зверскую гримасу.

- Бедняжка. Давай знакомиться, Юлия Мишина! - сказала красавица и протянула
Аннушке белую руку с длиннющими голубыми ногтями. Рука была холодная как лед. -
Меня зовут Сирона Морген, я школьный врач. А еще я преподаю факультативный курс
целительства.

- Меня зовут Юлианна, - сказала Аннушка, поскорее убирая свою руку после
ледяного пожатия мисс Морген.

- Это домашнее имя, - пояснила Жанна. Аннушка с Юлькой заранее решили, что после
"размена" они будут обе зваться Юлианнами, чтобы нечаянно не запутаться в
именах.

- Пусть будет Юлианна Мишина, - кивнула мисс Морген. - Тем более что в школе уже
есть одна Юлия - Юлия Борджиа из Италии.

- Неужели из тех самых Борджиа? - удивилась Жанна. - Я полагала, они все
вымерли.

- По крайней мере так она утверждает.

Они вышли из здания аэровокзала и направились к автостоянке. Мисс Морген подвела
их к маленькому синему автомобилю, на дверце которого была нарисована
симпатичная белая лошадка, взмахнула рукой, и обе дверцы и багажник гостеприимно
раскрылись. Аннушка увидела, что половину багажника занимает большая клетка, в
которой сидят четыре коричневых длинноухих зверька. Приглядевшись, она поняла,
что это кролики, и очень удивилась: до сих пор коричневых кроликов ей видеть не
приходилось. Мисс Морген поставила дорожные сумки, пестрые пакеты Жанны и
Аннушкин чемодан рядом с клеткой и захлопнула крышку багажника.

- Не возражаешь, если я сяду впереди? - спросила Жанна. - Мы давно не виделись с
Сироной и хотим поговорить.

- Мне все равно, - ответила Аннушка и стала пролезать через откинутое переднее
сиденье, но в нерешительности остановилась: на заднем сиденье лежал зверь,
которого она сначала приняла за собаку.

- Не бойся, Юлианна, садись! Мой котик подвинется. Дай место девочке, Брауни! -
прикрикнула мисс Морген на зверя, оказавшегося и вправду котом невиданного
размера и окраса - шерсть у него была коричневого цвета, почти того же оттенка,
что у кроликов. Кот нехотя привстал и чуть-чуть подобрался, оставив Аннушке
примерно треть сиденья. Она села и протянула руку, чтобы погладить кота и
подружиться с ним, но он протянул ей навстречу толстую коричневую лапу с
растопыренными когтями, и Аннушка свою руку тотчас отдернула. Кот поглядел ей
прямо в глаза, широко зевнул и отвернулся.

- Ну и пожалуйста! - сказала Аннушка и тоже отвернулась к окну.

Мисс Морген села за руль, Жанна устроилась рядом, и машина тронулась.

Аннушка не слышала, о чем впереди переговаривались Жанна и мисс Морген, она
устала от горя и слез и теперь просто смотрела в окно. Несмотря ни на что,
Ирландия ей нравилась: даже у них в Пскове не было такой зеленой травы и такой
чистой листвы на деревьях. Понравились ей веселые уютные домики вдоль шоссе и
множество нешироких речек, через которые они то и дело переезжали. На пастбищах
паслись стада чистеньких коров и овец, издали их фигурки казались игрушечными на
фоне яркой зеленой травы, а сами пастбища были перегорожены невысокими каменными
стенками. Вскоре она поняла, почему ирландская трава такая свежая и зеленая, а
животные такие чистые: пока они ехали, на небо несколько раз набегали облака и
поливали землю легким дождичком, а затем все снова заливало солнцем. Зеленые
живые изгороди вдоль дорог были усыпаны красными ягодами боярышника и шиповника;
ягоды были тоже промыты дождем и оттого казалось, что они покрыты свежим лаком.
"Какая у них тут природа веселая", - подумала Аннушка, и на сердце у нее
полегчало.

Они миновали небольшой уютный городок с красной кирпичной ратушей и часами на
башне, переехали по старому каменному мосту неширокую речку, потом совсем
недолго ехали по грунтовой дороге сквозь сплошные заросли терновника и наконец
остановились перед темно-зеленой стеной леса. Здесь от основной дороги прямо в
лес уходила узкая лесная дорога, перекрытая ржавыми железными воротами. От ворот
в обе стороны отходила замшелая и местами обвалившаяся каменная стена, почти
скрытая терновником и куманикой[[10] - Куманика - разновидность ежевики,
кустарник семейства розовоцветных; плоды его пригодны в пищу.]. Мисс Морген
вышла из машины и своим ключом открыла ворота. Она развела половинки ворот в
стороны, потом вернулась за руль, и они въехали на лесную дорогу, казавшуюся
совсем заброшенной и малопроезжей. Мисс Морген снова остановила машину,
вернулась и аккуратно затворила и заперла ворота. Дальше ехали по лесу,
дремучему и сумрачному. Деревья тут росли огромные и старые, с длинными бородами
лишайников и серо-зеленой плесенью на черной коре, с большими как тарелки
грибами-трутовиками на стволах, а земля вдоль дороги была завалена непроходимым
буреломом.

Проехав через мрачный лес, они оказались на берегу озера, а потом дорога стала
медленно подниматься в гору, и Аннушка увидела впереди три холма на плоской
каменистой равнине. На вершине среднего, ближайшего к озеру холма что-то
ослепительно сияло. Когда солнце на минуту забежало за тучку, Аннушке удалось
разглядеть, что это стеклянная пирамида, которая то ли стояла на вершине холма,
то ли возвышалась за ним. Рядом с пирамидой на фоне голубого неба вырисовывалось
большое мертвое дерево: оно наклонилось с холма, подняв к небу две черные
корявые ветви с длинными голыми прутьями на концах - будто великан угрожающе
поднял руки. А когда они подъехали еще ближе, она разглядела под мрачным деревом
стройную и тонконогую белую лошадку, как две капли воды похожую на ту, что была
изображена на дверцах их автомобиля. Лошадка не двигалась, и Аннушка решила, что
это скульптура. "Мы подъезжаем к Келпи", - сообразила она и с облегчением
вздохнула: из-за кота Брауни, который так и не подумал подвинуться, ей пришлось
сидеть на краешке сиденья, и у нее от неудобной позы уже ныла спина.

- Вот мы и добрались, - сказала мисс Морген, заглушая мотор. Все вышли из
машины. Аннушка огляделась. Холм был высоким и зеленым, но кроме травы на нем
ничего не росло. Лишь у подножия, возле самой дороги стояли два дерева: старая
рябина, вся покрытая гроздьями рубиновых ягод, и древний дуб, кряжистый,
узловатый и замшелый. На его нижней ветке сидела крупная ворона с каким-то
неопрятным седоватым опереньем - видно, тоже очень старая. Выйдя из машины, мисс
Морген помахала вороне рукой, а ворона, будто отвечая ей, взмахнула крыльями и
коротко каркнула, но улетать и не подумала.

Именно возле этих древних деревьев, рябины и дуба, начиналась невидимая стена, о
которую с разлета ударился грудью Ангел Хранитель Иоанн. Он затрепетал крыльями
и, не удержавшись в воздухе, упал на землю. Впрочем, он тут же вскочил на ноги и
схватился за меч. И услышал позади негромкий глумливый смех. Ангел оглянулся и
увидел на толстой нижней ветке дуба страшенного беса в образе огромной то ли
вороны, то ли гарпии: на первый взгляд ворона как ворона, только величины
неправдоподобной, а приглядишься - гарпия.

- Ты откуда тут взялся, птенчик лучезарный? - спросила страхолюдина.

- Я сопровождаю мою подопечную, отроковицу Анну, - ответил Иоанн, не отнимая
руки от рукояти меча.

- Да не держись ты за свой ножичек, Ангелок! Меня не напугаешь, - усмехнулась
гарпия. - Ты лучше по сторонам погляди.

Ангел оглянулся и ужаснулся: бесы так и роились за невидимым ограждением.
Впрочем, теперь Хранитель уже различал это ограждение, казавшееся ему куполом из
мутного стекла, накрывшим весь огромный холм. Он увидел, как машина с Аннушкой и
обеими ведьмами въехала внутрь купола через открывшийся в нем ход. Он с плеча
замахнулся мечом и со всей мощи ударил по мутной преграде. Но ничего не
произошло - меч отскочил и померк.

- Понял теперь? - спросила гарпия.

- Понял, - ответил Иоанн, вложил меч в ножны и глубоко задумался.

- Ну, а если понял, так и лети отсюда, не отсвечивай, - равнодушно сказала
бесиха и зевнула во весь свой огромный то ли рот, то ли клюв, усеянный острыми
зубами, уж конечно не вороньими!

- Никуда я не уйду. Я имею право находиться возле своей подопечной! - заявил
Ангел Иоанн.

- Имеешь, кто спорит? Но не здесь, не в наших владениях.

- Везде! - упорствовал Ангел. - Вечером моя девочка станет на молитву и призовет
меня, и тогда меня никакая преграда не остановит.

- В самом деле? Как интересно, - равнодушно просипела гарпия. - Я бы поглядела,
как это ты войдешь в сид[[11] - Сид - или сидх. Означает курган или холм. В
мифологии ирландских кельтов особые места, в которых обитают различные волшебные
существа.].

- Что это еще за "сид"?

- Эх ты, сияющее невежество! Я имею в виду холм, перед которым ты стоишь, и в
который тебе не войти. В нем живут и

учатся маленькие ведьмы, и твоя девчонка жить будет, - и, злобно хохотнув,
добавила: - Там еще много кто живет...

- Так школа Келпи находится в этом холме?

- Угу. И тебе в него не войти.

- Я же сказал: войду, когда моя девочка позовет меня.

Гарпия пожала костлявыми плечами и принялась зубами чистить неопрятные черные
перья.

Хранитель отвернулся от нее. Он встал между дубом и рябиной, опершись на меч, и
принял позу терпеливого ожидания. Он ждал вечера: перед сном Аннушка станет на
молитву и призовет его; и вот тогда он беспрепятственно войдет в этот холм-сид -
по праву, данному Богом всем Ангелам Хранителям. Надо просто подождать, думал
он.

Аннушка увидела, как лошадка, которую она приняла за скульптуру, повернула
голову в их сторону и подняла одну ногу.

- Келпи, Келпи! - закричала мисс Морген. - Скачи сюда, я привезла тебе подарки!

Келпи звонко заржала и вскачь понеслась вниз с холма. Через мгновение белая
лошадка уже стояла перед ними, переступая тонкими ногами и с любопытством
оглядывая Жанну и Аннушку. Вблизи она была еще краше, чем казалась издали:
шерстка на ней была блестящая, будто шелковая, и ослепительно белая, а короткая
грива и волнистый хвост вблизи оказались цвета крем-брюле. Но удивительнее всего
были ее глаза - большие и синие, почти васильковые.

Кот выпрыгнул из открытой машины, потянулся и легкими плавными прыжками
подскочил к лошадке Келпи. Она игриво отбежала в сторону и остановилась. Кот
начал подкрадываться, стараясь обойти лошадку, но она была начеку и
поворачивалась за ним, косясь на него синим глазом. Они покружились немного, а
потом Брауни уселся перед лошадкой и уставился на нее. Тут она сама подошла к
нему, изящно склонила головку на гибкой шее и принялась обнюхивать кота: со
стороны казалось, что они разговаривают.

- Брауни докладывает Келпи, что привез новую ученицу, - со своей лучезарной
улыбкой сказала мисс Морген. - Они очень привязаны друг к другу: оба они
шотландского происхождения, как и я.

- А можно мне вашу Келпи погладить? - спросила Аннушка. - Я не боюсь лошадей.

Мисс Морген и Жанна переглянулись, и обе засмеялись. Ворона на дубу переступила
когтистыми лапами и дважды хрипло каркнула. И это у нее прозвучало очень похоже
на "ха ха!".

- Похвально, что ты не боишься лошадей, но гладить Келпи нельзя. Даже я не
осмелилась бы на такую вольность, хотя мы с ней и старые подружки.

- Она что, такая строптивая? - спросила Аннушка.

- Можно сказать и так.

Мисс Морген открыла багажник, достала оттуда клетку с кроликами и поставила ее
на землю. Кролики в клетке засуетились и начали тыкаться розовыми носиками в
прутья. Увидев клетку со зверьками, Келпи бросила играть в гляделки с котом и
подошла поближе.

- Сейчас, Келпи, сейчас, дорогая! - сказала ей ласково мисс Морген, разматывая
проволоку, которой для верности была прикручена дверца клетки. Наконец дверца
была отворена, но кролики не желали выходить: они испугались лошадки и забились
в угол.

- Вы с Брауни отошли бы пока в сторонку, - сказала мисс Морген лошадке и коту.

Келпи, прядая остроконечными ушами, послушно отошла от клетки и замерла, не
отводя любопытных глаз от кроликов. Кот фыркнул, прямо с земли запрыгнул на
крышу автомобиля и там улегся, демонстрируя полное равнодушие к зверькам-
трусишкам.

Мисс Морген подняла клетку за кольцо и отошла шагов на двадцать от машины; там
она поставила ее на землю и снова отворила дверцу: на этот раз кролики один за
другим выкатились из клетки и стремглав полетели длинными скачками вверх по
зеленому холму.

Кот мягко спрыгнул на дорогу и помчался за ними, а вслед за котом по склону
поскакала лошадка Келпи. Кролики удирали от них сначала по прямой и все вместе,
потом они вдруг разделились по двое и побежали в разные стороны, и Брауни
бросился за одной парой, а Келпи за другой. Потом разделились и эти пары, и
лошадка с котом должны были выбирать, кого из кроликов им догонять. Оба
остановились в раздумье, и вид у обоих был растерянный и немного глуповатый.

Аннушка засмеялась и захлопала в ладоши, видя растерянность чудесных животных; в
данный момент ее симпатии были, конечно, на стороне преследуемых кроликов - ведь
те не знали, что им нечего бояться лошадки и котика, и убегали в страхе за свою
жизнь.

- Тебе нравится эта погоня? - спросила мисс Морген, внимательно глядя на
Аннушку.

- Конечно, нравится!

- Похвально. К сожалению, в этот раз мы не увидим ее окончания - нам пора.
Садитесь в машину!

- А как же котик? Он не потеряется?

- Пусть погоняется за кроликами: у него в последнее время повысился холестерин,
и ему полезна разминка. Не беспокойся, Брауни не потеряется, ведь мы уже дома.

Аннушка оглянулась, но никакого дома поблизости не увидела. Она решила, что
школа скрывается за холмами.

Мисс Морген закинула в багажник пустую клетку, снова села за руль и пригласила
Аннушку с Жанной занять свои места. Машина вплотную подъехала к холму, и тут в
нем открылся проход; Аннушка и не заметила, как это произошло. Они въехали в
темный проем и оказались в большом подземном гараже, где стояло несколько
легковых машин и синий автобус со знакомой эмблемой на боку - белой лошадкой
Келпи. И на дверцах всех легковых машин были нарисованы такие же белые лошадки.

- Берите вещи Юлианны и пойдемте, - сказала мисс Морген.

Свои вещи Жанна оставила в машине, подхватила Аннушкину сумку, а ей предоставила
чемодан. Заметив, что Аннушке трудно вытащить из багажника тяжелый чемодан, мисс
Морген молча взяла его и понесла сама. Они прошли через весь гараж и
остановились перед большим темным проходом в каменной стене.

- Дорогие, в нашей школе много древних традиций. Они, может быть, уже и не имеют
особого смысла, но мы стараемся без особой необходимости их не менять. Вот по
традиции мы и войдем в школу Келпи через древний лабиринт. Это его портал.

По бокам прямоугольного прохода стояли приземистые круглые колонны, а на них
лежала массивная каменная балка; в глубине портала находилась железная дверь с
ручкой в виде когтистой лапы, сжимающей хрустальный шар; каменные колонны и
балка были украшены резным орнаментом из переплетающихся спиралей. Они прошли
через портал и оказались в узком коридоре, который уже через пять-шесть шагов
начал разветвляться и поворачивать под разными углами. Это был настоящий
лабиринт, и в нем царил сумрак. Стены были невысоки, примерно в полтора
человеческих роста, а выше была черная, уходящая ввысь пустота. Аннушка поняла,
что одна она в этом лабиринте заблудилась бы ровно через пять минут, но, следуя
за мисс Морген, они прошли его довольно скоро и остановились перед кованой
железной дверью в стене. Узоры на двери повторяли тот же рисунок, что был на
каменном портале, - пересекающиеся спирали, только на сей раз они были выкованы
в металле.

- Лабиринт мы прошли, а теперь мы должны пройти сквозь огонь и воду, окружающие
Келпи. Одно из древних правил гласит, что ученицы проходят их с завязанными
глазами, - сказала мисс Морген. Из сумки она извлекла большой старинный ключ и
черный шелковый платок. - Тебя, Жанна, это не касается, ты моя гостья. Подойди
ко мне, Юлианна!

Аннушка послушно подошла к мисс Морген, и та завязала ей глаза. Повязка
получилась не тугая, но такая плотная, что Аннушка не видела ни искорки света и
лишь на слух Читать далее...

Теперь они стояли в цветущем саду. Перед ними лежала вымощенная белыми
известковыми плитами дорожка. Дверь, через которую они вошли, находилась в стене
удивительного здания: его стены, плавно изгибаясь, уходили вправо и влево от
входа, а впереди замыкались в кольцо. Проще говоря, сад находился внутри
кольцеобразного здания. Необычным было и то, что стены здания стояли не прямо, а
довольно заметно наклонялись внутрь круга, занятого садом. Но эти наклонные
стены совсем не затеняли сада и сами были почти сплошь увиты вьющимися
растениями. Солнце как раз стояло в зените, и его лучи, падая сверху, освещали
серую каменную кладку и сверкали на блестящих листьях дикого винограда и плюща,
на лиловых и розовых цветах клематиса, на красных и белых плетистых розах, кое-
где добиравшихся до второго этажа. Аннушка хотела по окнам сосчитать, сколько
этажей было в этом странном здании, но не смогла, потому что окна шли не рядами,
а как попало: они плясали по всей стене, не соблюдая ни этажей, ни вообще какого
бы то ни было порядка. Были окна высокие и широкие - дворцовые, было множество
старинных окон с частыми переплетами, некоторые совсем крохотные или узкие, как
бойницы; были окошки с полосатыми ставенками и с резными ставнями, были высокие
готические окна и окна-витражи, были и полукруглые, а в одном месте шли в ряд
круглые корабельные иллюминаторы. Аннушка поняла, что, если она будет и дальше
разглядывать эти сумасшедшие окна, у нее закружится голова. Но тут мисс Морген
пригласила их следовать за ней через сад:

- Поспешим, дорогие. Наша директриса леди Бадб уже ждет нас.

Вдоль дорожки росло множество самых разнообразных цветов, и росли они так пышно,
что не помещались в куртинах и ложились пышными грудами на дорожки сада. Сразу
за грядами цветов поднимались кусты, многие в цвету, несмотря на середину
августа, а еще дальше на ровных зеленых лужайках стояли редкие большие деревья,
и некоторые из них тоже цвели, а на одном деревце росли аккуратные букеты
оранжевых тюльпанов: Аннушка даже остановилась и открыла рот, когда увидела это
тюльпанное дерево. "Прямо райский сад!" - подумала она. Где-то неподалеку
журчала вода, через дорогу перелетали крупные бабочки, а на ветвях деревьев
сидели большие яркие птицы. Впереди дорожку начал неспешно переходить павлин.
Заметив людей, он остановился и начал было распускать хвост, но вдруг передумал:
изящно изогнув сверкающую зеленую шею, он склюнул что-то у себя из-под ног и
важно скрылся в кустах на другой стороне дорожки.

В просвете между деревьями Аннушка увидела голубую воду: там лежало круглое
озеро, а посередине его бил высокий фонтан.

- Какой сад, какое озеро, какой фонтан! - громко восхищалась Жанна. - Я завидую
тебе, Юлька, ты будешь жить в этом великолепии!

- Это наш маленький садик для отдыха, - скромно сказала мисс Морген. - Сейчас
каникулы, и потому здесь пустовато, а вообще наши ученицы очень любят свой
садик. У нас тут лето круглый год.

- Как здорово, - сказала Аннушка и тут же решила, что она будет приходить сюда
не только отдыхать, но и учить уроки.

Идя через сад, они увидели перелетавших с дерева на дерево крохотных белых
обезьянок, стайку колибри в цветах и большого пестрого попугая, который
приветствовал их криком: "Дуррочки! Дуррочки!". И уж совсем очаровала Аннушку
оленья семья, втроем объедавшая какое-то невысокое деревце - гордый олень-отец с
ветвистыми рогами, кроткая олениха и чудесный олененок, настоящий Бемби. Малыш
стоял на задних ногах, одной передней опирался на толстую ветку, а вторую,
согнутую, держал на весу: он осторожно и пугливо тянул мордочку, объедая мелкие
листики. Бок олененка был весь в светлых круглых пятнышках величиной с монету,
будто в солнечных зайчиках.

Еще поворот дорожки, и Аннушка увидела альпийскую горку из камней, земли и
разнообразных невысоких растений. На горке были установлены движущиеся фигурки
гномов: одни копали землю между камнями и сажали в нее цветы, другие их
поливали, третьи перетаскивали камни с места на место.

Если бы Аннушка пригляделась к гномам, она бы увидела недобрые лица, а если бы
остановилась и прислушалась, то услышала бы, как они переругиваются между собой
писклявыми голосами. Гномы были настоящие.

Они пересекли сад и снова очутились перед стеной шедшего по кругу здания. Затем
они прошли сквозь большие, как ворота, деревянные двери и оказались в холле, у
подножия широкой беломраморной лестницы. Они поднялись на площадку второго
этажа. Тут Аннушка увидела высокую двустворчатую резную дверь и двух железных
рыцарей по бокам от нее. Из-под блестящих стальных нагрудников рыцарей Читать далее...

- Гости по приглашению леди Бадб, - сказала мисс Морген, и они молча отвели свое
грозное оружие и отступили, пропуская гостей. Вслед за мисс Морген Жанна и
Аннушка вошли в удивительный зал. Он был весь словно выкован из красноватой
меди: медными были стены и стулья, стоявшие вдоль стен, паркет пола и большие
вазы на полу, наличники и переплеты окон; даже камин в зале был медным. И вся
эта медь была начищена до ярчайшего блеска. Мисс Морген попросила их присесть на
стоящие вдоль стены и не слишком удобные на вид медные стулья, а сама прошла в
следующую дверь.

Через несколько минут сидения на холодной и жесткой меди и разглядывания
сверкающего интерьера у Аннушки начали слезиться глаза, хотя сегодня она,
кажется, уже выплакала все слезы. Она перевела взгляд на окна, за которыми
виднелись верхушки деревьев, хотела встать и подойти к окну, но Жанна резко
дернула ее за руку:

- Сиди спокойно! Успеешь еще наглядеться на обезьян и попугаев.

Вообще-то Аннушка хотела еще раз взглянуть на семью оленей, но не спорить же
было с Жанной! Да уже и некогда было.

- Леди Бадб просит посетителей войти! - торжественно произнесла вышедшая из-за
двери мисс Морген.

Кабинет директрисы школы Келпи, в отличие от пышной приемной, был довольно прост
и отделан темным дубом, но резьба, покрывавшая стены и высокие старинные шкафы,
была замысловатой и тонкой. Шкафы были забиты книгами и разными непонятными
предметами - может быть, здешними учебными пособиями? В одном из шкафов Аннушка
заметила полку с обыкновенными школьными глобусами: она улыбнулась им, как
старым знакомым.

Стол директрисы стоял напротив двери, в дальнем конце кабинета, и когда она
поднялась из-за него и пошла им навстречу, Аннушка успела хорошо ее рассмотреть.
Темноволосая и смуглая женщина была одета во что-то красное и разлетающееся при
ходьбе; ее шея, уши и обнаженные до локтей руки были унизаны драгоценными
камнями, а один камень был даже подвешен на цепочке посередине лба. Она шла к
ним, протянув руки и радостно улыбаясь.

- Дорогие мои, я просто не верю своим глазам! Это в самом деле случилось - к нам
прибыла первая ученица из далекой России! Какая радость, какая честь для нас...
Ах, малышка, дай же мне поскорей обнять тебя!

Аннушка с растерянным видом шагнула ей навстречу. Впрочем, объятие было чисто
условным: леди Бадб просто слегка сжала ладонями ее плечи и тут же отпустила.
Потом она провела всех в угол, где вокруг небольшого стеклянного столика стояли
мягкие кресла, и предложила присесть.

- По рюмочке келпинского ликера с дороги, дорогие дамы? А для моей будущей
любимой ученицы - бокал сока моего собственного приготовления.

Не дожидаясь ответа, леди Бадб подошла к висевшему в уголке настенному шкафчику,
достала из него небольшой золотой поднос, поставила на него бокал и три
маленькие рюмочки, два кувшина, большой и маленький, и все это из голубого с
золотыми мушками стекла; мушки в стекле двигались, взлетали и опускались. Перед
Аннушкой был поставлен бокал, и леди Бадб собственноручно налила в него сок,
оказавшийся необыкновенно душистым и сладким. Аннушка пила и чувствовала, как с
каждым глотком этого волшебного сока уходит прочь дорожная усталость,
отодвигается тревога и какая-то непривычная легкость появляется в теле, в мыслях
и в сердце: все на свете вдруг стало казаться не слишком важным, а жизнь
представилась чем-то вроде веселой игры и забавы.

- Ну, Юлианна, нравится тебе у нас?

- Да, очень нравится, леди Бадб.

- И что же тебе понравилось больше всего?

- Ваш сад и ваши животные: олени в саду, и коричневый котик мисс Морген, а
больше всего лошадка Келпи.

- Вот это прекрасно, что тебе с первого взгляда понравилась наша Келпи. Надеюсь,
что и мы с мисс Морген тебе нравимся?

Аннушка смутилась: она не привыкла к таким прямым вопросам и не знала, что
ответить. Но, подумав, решила сказать правду.

- Я вас еще почти не знаю.

Жанна свирепо на нее глянула, а мисс Морген чуть-чуть нахмурила тонкие брови.

- Малышка устала с дороги, - примиряюще сказала леди Бадб.;- Налей себе еще
сока, Юлианна, он тебя взбодрит и поможет веселей глядеть на мир!

Аннушка не отказалась. И пока пила, уже раскаялась в своей невежливости: как же
она сразу не поняла, что обе женщины не только красивы и умны, но также добры,
заботливы и справедливы? Это же видно с первого взгляда!

- Ну вот и отлично, - удовлетворенно произнесла леди Бадб, когда Аннушка
поставила на стол пустой бокал и улыбнулась. - Значит, ты с охотой остаешься у
нас в Келпи?

- Конечно! - правда, про себя Аннушка Читать далее...

- Папочка! Тут так интересно... Только мне так грустно, папа, - прошептала Аннушка
сквозь набежавшие слезы.

Леди Бадб уже успела налить в бокал своего сока и сунула бокал Аннушке:

- Какая нервная девочка! Ну-ка, сделай глоток и перестанешь волноваться.

- Я тебя не слышу, Юлька! Куда ты пропала? Алё, алё!

- Тут классно, тут здоровско, папа! - сказала Аннушка, глотнув чудодейственного
сока.

- Да? Ну вот и славно. Я очень рад, Юлька. И что ж тебе там понравилось, в твоей
новой школе?

- Все, папочка! - Дальше пошло легче, она вздохнула и продолжала: - Тут такой
сад, а в нем такие олени, такие птицы! А знаешь, почему школа называется Келпи?
Ее так назвали в честь хорошенькой белой лошадки...

- Очень интересно. А учителя тебе тоже нравятся?

Аннушка поглядела на леди Бадб и мисс Морген: они о чем-то тихо говорили между
собой и к ее разговору с отцом не прислушивались: из этого она поняла, что
русского языка они не знают. Прислушивалась Жанна, хотя и делала вид, что с
любопытством разглядывает корешки книг в шкафу.

- Я пока видела только директора и учительницу по медицине. Они очень добрые и
веселые, а еще они обе просто замечательные красавицы.

- Красивее нашей Жанны?

- Конечно, - ответила Аннушка. - В сто раз!

- Не жалеешь, что поехала учиться в Ирландию?

- Не жалею. Папочка, а как там бабушка?

- Бабушка бодра как всегда. Ты бы видела, как она обрадовалась Аннушке! Она от
нее три дня глаз не отводила.

- А потом?

- Что потом?

- Потом бабушка отвела от сестры глаза? - в разговоре с папой Аннушка не могла
назвать Юльку своим именем - не хотела врать. Да и Жанна, похоже, все-таки
подслушивала - уж очень напряженная у нее была спина.

- Потом я уехал обратно в Питер, так что не знаю.

- Я рада за них, - вздохнув, сказала Аннушка и поспешила закончить разговор. -
Папа, я напишу тебе потом большое письмо, про все напишу подробно, ладно? А ты
мне ответишь, хорошо?

- Конечно, отвечу. А если я в это время буду за границей, мне твое письмо Жанна
перешлет по факсу. Ну, целую тебя, котенок мой.

Аннушка положила трубку и отошла к окну.

- Вы хотите еще побыть с Сироной? - спросила леди Бадб Жанну, когда та закончила
разговор с Мишиным и повесила трубку.

- Конечно! - сказала Жанна. - Ты ведь отвезешь меня в Дублин, Сирона?

- С радостью, если позволит леди Бадб. - И мисс Морген вопросительно глянула на
директрису.

- Поезжайте, милые, и повеселитесь там хорошенько. Я сама отведу Юлианну в ее
комнату. Ах да, чуть не забыла! Мы не позволяем нашим ученицам носить
драгоценности, привезенные из дома: девочки резвятся, могут потерять свои
украшения, а потом родители будут недовольны. Есть у тебя золотые или серебряные
вещи, Юлианна, или драгоценные камни?

- Нет, у меня ничего такого нет.

- А что это за цепочка у тебя на шее?

- Ой, простите! Это мой крестик - я и забыла про него. Разве я должна его снять?

- Конечно.

- Он не золотой, он серебряный.

- Тем более. Сними его и отдай мисс Кребс.

Аннушка прижала руку к груди.

- Ну, в чем дело? - нетерпеливо спросила Жанна.

Леди Бадб смотрела на Аннушку пристально и выжидающе. Аннушка медленно сняла
цепочку с крестиком. Она подумала: хорошо, что Жанны не было на Юлькином дне
Ангела, а то бы она могла сейчас заметить, что это другой крестик, не тот, что
папа подарил Юле. А еще она подумала, что скажет бабушка, когда узнает, что она
по первому требованию безропотно сняла и отдала свой крестик? "Ну, он ведь не
крестильный, - успокоила она себя, - мой крестильный крестик остался в Пскове".

Леди Бадб достала из ящика стола картонную коробочку величиной со спичечный
коробок, раскрыла ее и протянула Аннушке.

- Положи сюда свой талисман своей рукой, Юлианна. Заберите это, пожалуйста, мисс
Кребс.

- Да-да, конечно, - сказала Жанна. - Не волнуйся, Юлианна, я отдам это твоему
папе.

- Ну вот, теперь все в порядке, - сказала леди Бадб.

- Давай прощаться, Юлианна, - сказала Жанна и, подойдя к Аннушке, быстро клюнула
ее в щеку. Как только она отвернулась, Аннушка тут же стерла со щеки ее поцелуй.

Мисс Морген и Жанна покинули кабинет, а леди Бадб подвела Аннушку к небольшой
двери, почти незаметной на деревянной панели.

- Мы поднимемся на лифте, - сказала она, нажав на деревянный завиток. - Между
верхними этажами у нас нет лестниц, только лифты.

Дверь отъехала в сторону, и перед ними оказалась кабина с зеркалом в золоченой
раме и бархатной скамеечкой. Леди Бадб села на нее, нажала кнопку на доске,
дверь закрылась, и лифт со скрипом тронулся. Аннушка осталась стоять. Лифт
двигался очень медленно, кабинка на ходу заметно раскачивалась и остановилась
только через несколько минут. Они вышли из лифта и оказались в большом, но очень
уютном помещении: это был длинный зал с низким потолком, с коврами на полу и
гобеленами на стенах. Длинные стены в этом зале были изогнуты двумя плавными
дугами, одна чуть короче другой. Окон в зале не было, а вместо них по обеим
стенам шли ряды больших зеркал в широких резных рамах. В торцевых стенах Аннушка
увидела большие камины из дикого камня: в одном камине горело целое бревно, а в
другом догорала горка углей. Верхний свет был выключен, но по всему залу, словно
грибы после дождя, стояли группками и порознь лампы на ножках: низенькие и
высокие, с круглыми стеклянными абажурами разных цветов. Больше всего было
оранжевых и желтых, и лампы выглядели, как грибы-лисички. Лампы отражались в
зеркалах, и света в зале хватало.

- Это общая гостиная наших келпинок, - сказала директриса.

В зале было не меньше сотни девочек разного возраста. Аннушка догадалась, что
это ученицы школы Келпи. Некоторые келпинки сидели за столиками и разговаривали,
целая компания лежала на тигриной шкуре перед камином, а одна ученица сидела с
ногами в кресле и держала перед собой книгу: из-под книги торчали две голые ноги
с красными ногтями, а над книгой мерно двигался справа налево зеленый хохолок.
За одним из столов несколько девочек играли в карты, но когда в зал вошла леди
Бадб, они даже не попытались их спрятать. В общем, обстановка в зале была самая
непринужденная.

При виде леди Бадб некоторые девочки вскочили на ноги, другие остались на своих
местах и только подняли головы.

- Добрый вечер, леди Бадб! Посидите с нами!

- А вы зачем вскочили, зайчата? Сидите, отдыхайте. Я вам привела новую подружку.
Это Юлианна Мишина из России, из города Санкт-Петербурга. За ужином вы с ней
познакомитесь поближе, а сейчас я веду Юлианну в ее комнату. Никто из вас не
знает, где сейчас Дара О'Тара?

Девочки переглянулись, зашушукались, кто-то громко хихикнул. Наконец одна
белобрысенькая пропищала:

- Леди Бадб, а Дара отправилась в оранжерею воровать персики! Мы ее
отговаривали, но она нас не послушалась.

- Ах, какая же у нас Дара озорница, - покачала головой леди Бадб, но Аннушка
поняла, что директриса на эту Дару ни капельки не сердится. Леди Бадб провела
Аннушку через всю гостиную, открыла дверь между двух зеркал, и они оказались в
коридоре, который шел снаружи вокруг всей гостиной. По коридору шли двери, и
какие двери!

- Здесь находятся комнаты наших воспитанниц, в каждой живут по две ученицы.
Новеньких мы селим к старшим келпинкам, чтобы старшекурсницы их опекали. Комнат
много, но перепутать их невозможно, потому что девочки вытворяют с ними все что
хотят: они таким образом проявляют свою индивидуальность. Вот здесь, например,
живет девочка из Индии, она тоже прибыла сегодня.

Перед белой дверью комнаты индийской девочки находилась сплошная золотая
решетка, впрочем, очень красивая, а возле нее стояло чучело или скульптура
сидящего леопарда. Но когда они поравнялись с дверью, леопард вдруг повернул к
ним голову и широко зевнул, показывая пасть с ослепительными клыками.

- Он... не может напасть на нас?

- Не может, он на цепи.

На всякий случай Аннушка далеко обошла леопарда, держась поближе к леди Бадб.
Зверь молча проводил их зелеными глазами, а потом улегся под дверью.

Некоторые из дверей были вполне обыкновенные, только залепленные постерами
актеров и певцов. Но были тут и арки, задрапированные дорогими тканями, были
узкие стрельчатые проходы, были двери как в старинных замках и двери как в
звездолете, а одна зеленая дверь была и вовсе круглая - хоббичья, очень уютная
на вид. Аннушке она больше всех понравилась. И вот надо же было такому
случиться, что именно к ней и направилась леди Бадб.

- Вот здесь ваша с Дарой О'Тара комната. Я вижу, твои вещи уже принесли.

Действительно, возле дверей стояли чемодан и сумка Аннушки. Леди Бадб что-то
прошептала, и круглая дверь гостеприимно распахнулась. Они внесли в нее
Аннушкины вещи. Комната была большая, но с низким, косо уходящим к
противоположной стене дощатым потолком. В этой стене было круглое окно с частым
переплетом в виде паутины: стекла шли по кругу, в центре совсем мелкие, а по
краям крупнее, некоторые из стекол были цветные, и от них на каменные плиты пола
падали разноцветные блики. Слева от окошка стоял низкий и очень длинный стол, и
чего-чего только на нем не было! Книжки, мягкие игрушки, тарелки с остатками
засохшей еды, ваза с наполовину увядшим букетом, ручки и карандаши, какая-то
одежда... Не было только порядка. Возле стола стояли два низеньких стула на кривых
звериных ножках, спинки у них были в форме кошачьих голов с торчащими ушами, а
обиты забавные эти стульчики были коричневым бархатом.

Возле правой стены был камин, сложенный из красных кирпичей, скорее даже не
камин, а пристенный очаг, а перед ним на полу лежала шкура бурого медведя с
лапами и головой, с маленькими стеклянными глазками. Возле левой стены стояли
два старинных резных шкафа, огромных, под самый потолок, со множеством больших и
маленьких дверец, а между ними была втиснута трехэтажная деревянная кровать: на
нижней была свалена одежда, на втором этаже была аккуратно застеленная постель,
а с верхней свешивался край стеганого одеяла из шелковых лоскутков; все три
постели имели каждая свой полог - красный, зеленый и желтый. "Светофор какой-то,
а не кровать", - подумала Аннушка.

Леди Бадб отворила дверцу в шкафу слева от кровати, и оттуда выглянул кролик.
Леди Бадб слегка стукнула кролика по носу и затворила дверцу.

- Я полагаю, это шкаф твоей соседки. Посмотрим, что в другом.

За дверцами другого шкафа ничего не было, кроме пустых полок и отделения с
вешалками для одежды.

- Ты можешь занять этот шкаф.

- Спасибо.

- В общем, распаковывайся и располагайся, я не буду тебе мешать. Если Дара не
вернется до ужина, тебя отведет в столовую кто-нибудь из воспитанниц. За ужином
увидимся. Не скучай, Юлианна!

- Я постараюсь, леди Бадб.

Директриса улыбнулась и скрылась за дверью.

Аннушка подошла к приоткрытому круглому окну, распахнула его и осторожно
высунулась наружу, но почти ничего не увидела: как раз напротив окна стоял
огромный раскидистый каштан, весь в цвету. Странно, ведь уже почти осень, а этот
каштан цветет...

За спиной раздалось какое-то глухое сипение. Аннушка испуганно оглянулась, но
сразу же успокоилась: звук шел из больших деревянных резных часов, висевших на
стене возле очага. Стрелки показывали семь часов. На часах открылась дверца, и
оттуда выскочила кукушка размером с настоящую. Кукушка прокуковала семь раз, а
потом вдруг взлетела на крышу часового домика и принялась охорашиваться,
поглядывая на Аннушку то одним, то другим любопытным глазом. Аннушка стояла и
смотрела на нее до тех пор, пока кукушка не нырнула обратно в свой домик.

Аннушка почувствовала, что проголодалась: когда в самолете ей принесли завтрак,
она ничего не могла съесть, кроме одного кекса, а с тех пор прошел уже почти
целый день. Правда, она выпила два стакана сока леди Бадб, но его бодрящее
действие уже кончилось. Развешивая и раскладывая свои вещи в шкафу, она стала
проверять карманы - не завалялась ли в каком-нибудь шоколадка или хотя бы
конфетка? Она даже оглядела тарелки на столе, но не обнаружила на них ничего
аппетитного.

В комнате стало прохладно. Только тут Аннушка обратила внимание, что не только
пол, но и стены в комнате каменные - от них и шел холод. Пришлось открыть
чемодан, вытащить и надеть свитер.

Свет за окном стал розовым. Сам собой вдруг вспыхнул огонь в закопченном зеве
очага. Аннушка подошла к окну и закрыла его, потом села на медвежью шкуру,
поближе к огню и стала ждать, когда за ней придут. Время шло, кукушка
прокуковала еще один раз в половине восьмого, а за ней все не шли... Она вспомнила
про бабушку и опять принялась плакать. От слез и усталости она сама не заметила,
как уснула, положив свою голову на огромную медвежью.

Проснулась Аннушка от стука в окно. Она поглядела в его сторону и ужаснулась:
страшная черная рука с неимоверно длинными узловатыми пальцами настойчиво
скребла и колотила по стеклу. Ей почему-то сразу вспомнилось мертвое дерево на
вершине холма с двумя руками-сучьями.

- Ошкрой окно! Вшушши меня! - приглушенно прозвучал за окном глухой и мрачный
голос. - Шейшаш же ошкрой окно!

Сразу начинать кричать и звать на помощь или сначала подойти к окну и
взглянуть? - в страхе размышляла Аннушка. Вдруг она завизжит, позовет на помощь,
а девочки прибегут и станут над ней смеяться? Нет уж, лучше сначала все выяснить
самой. Она глубоко вздохнула, сосчитала до трех и подошла к окну на резиновых от
страха ногах.

За окном, держась одной рукой за плющ, висела девчонка. В другой руке у нее была
ветка, которой она колотила по стеклу: эту сухую ветку Аннушка и приняла за
костлявую черную руку. Во рту девчонка держала веревку - она-то и мешала ей
говорить.

- Сейчас, сейчас я открою! - крикнула Аннушка.

Пока она возилась с запором, девчонка бросила свою ветку, выхватила изо рта
веревку и начала с такой скоростью и с такой злостью браниться по-английски, что
Аннушка почти ничего не поняла, а потому и не обиделась. "Это и есть Дара
О'Тара", - догадалась она.

- Давай руку! - сказала Аннушка.

- Держи лучше веревку и тяни понемногу. Да не дергай ты так - на том конце
персики!

Дара мигом забралась в комнату и стала помогать Аннушке тянуть веревку: через
несколько секунд они вытянули наверх довольно большую корзину, наполненную
отборными персиками.

- Ставь корзинку на пол и закрывай скорей окно, я совсем замерзла из-за тебя!
Кто тебя просил его закрывать?

- В комнате стало холодно.

- Вздор! Как только в комнате становится холодно, в очаге сам собой загорается
огонь.

- Он и загорелся. Но я хотела поберечь тепло, не отапливать сад.

- Еще один вздор: сад тоже обогревается. Мы тут, видишь ли, на отоплении не
экономим. - Дара плюхнулась на медвежью шкуру перед очагом и хлопнула по ней. -
Садись.

На вид Дара была года на два-три старше Аннушки, она была крепкого сложения,
жутко рыжая и усыпанная веснушками до самых пяток: Аннушке еще никогда не
приходилось видеть, чтобы у человека ноги и руки были настолько покрыты
веснушками, что казались загорелыми. Но вблизи было видно, что на свободных от
веснушек местах кожа у Дары, как раз наоборот, ослепительно белая.

Дара тоже с минуту оценивающе разглядывала Аннушку, а потом приказала:

- Рассказывай!

- Что рассказывать?

- Кто ты и зачем забралась в Норку?

- Куда?

- Сюда, балда! Это моя комната так называется - Норка. Ну, откуда ты взялась?

- Меня привела сюда леди Бадб и сказала, что я буду жить в этой комнате.

- А меня, значит, спросить не догадались? - Она еще раз оглядела Аннушку. -
Ладно, я согласна, чтобы ты жила здесь. Могли подсунуть что-нибудь и похуже. Ты
откуда приехала?

- Из России. А ты?

- Я ирландка, настоящая айриш, так что ты у меня во всех смыслах в гостях.
Понятно тебе?

Аннушка кивнула - чего ж тут не понять?

- Как тебя зовут?

- Юлианна Мишина. А тебя Дара О'Тара, мне уже сказали.

- Понятно. Акцент у тебя какой-то... непонятный! - Она покрутила головой. - Ты
хоть все понимаешь, что я говорю?

- Конечно. Я давно учу английский, у меня только разговорной практики не было.

- Теперь будет, - успокоила ее Дара.

Аннушка не знала и знать не могла, что Ангел Иоанн все ночи после их заговора на
острове Пятачок, стоя над ее изголовьем, читал ей вслух "Хроники Нарнии" на
английском языке: вот почему она понимала почти все, начиная с объявлений в
самолетах и в аэропортах и кончая разговорами с мисс Морген, леди Бадб и Дарой.

Дара была в общем-то девочка как девочка, только одета была странно: на ней были
шорты и топик, оставлявшие голым веснушчатый живот, а на ногах были косматые
зимние сапоги.

- Как называется город, из которого ты приехала, Юлианна?

- Санкт-Петербург.

- Дурацкое название.

- Почему же дурацкое? - удивилась Аннушка.

- Слишком длинное, его трудно засунуть в лимерик.

- Куда засунуть?

- В лимерик. Это такие ирландские стишки-дразнилки.

- А зачем Санкт-Петербург засовывать в дразнилки?

- Глупая! Чтобы все их запомнили и потом тебя дразнили.

- А зачем тебе нужно, чтобы меня дразнили, Дара?- Затем, что все равно будут. У
нас все всех дразнят. Для тебя же лучше, если лимерик про тебя напишу я сама -
тогда другие поленятся сочинять. Так что давай какие-нибудь названия покороче.

- А без названий никак нельзя?

- Можно, конечно, но это будет неправильный лимерик. В лимерике, написанном по
всем правилам, в первой строчке обязательно должно указываться место жительства
героя.