Однако пророчество Шанфлери сбылось гораздо раньше. В том же 1849 году Курбе создает два, возможно, самых известных своих произведения: «Дробильщики камня» (1849, Дрезден, Галерея новых мастеров) и знаменитые «Похороны в Орнане» (1849, Париж, Музей Орсэ).
«Я остановился, чтобы посмотреть на двух человек, разбивающих камни у дороги. Редко можно встретить более полное выражение нищеты, и мне тотчас же пришла в голову мысль о картине», — писал художник о замысле Дробильщиков камня. Две фигуры в лохмотьях под палящим солнцем — старик и молодой рабочий — изображены на большом холсте в натуральную величину. Картина вызвала ожесточенную полемику: одни видели в ней социальный протест, другие — увлечение автора живописными задачами. Думается, что обе стороны были правы: показывая нищенскую жизнь своих соотечественников, их изнуряющий труд с явным сочувствием, Курбе, несомненно, создал картину широкого социального значения. «Реализм, по своей сути, — признавал сам художник, — искусство демократическое». Но и с художественной стороны картина отмечена мощной пластикой форм, удачным цветовым решением.
Работоспособность Курбе в молодые годы поразительна. Едва закончив «Дробильщиков», он захвачен новым грандиозным замыслом. На огромном холсте (3,14 х 6,65 м) он, в знак уважения к памяти своего деда Удо, республиканца эпохи Великой французской революции 1793 года, оказавшего сильное влияние на формирование политических взглядов Курбе, он пишет «Историческую картину одного погребения в Орнане» — так он сам называет «Похороны в Орнане».
Пятьдесят портретных фигур в натуральную величину. Сюжет, взятый из повседневной жизни, превращается в эпопею, посвященную нравам, обычаям, характерам французской провинции. Здесь можно видеть мэра, нотариуса, кюре, весь церковный притч, соседей, друзей, родственников автора. Все жаждали попасть в картину. «Я думал обойтись без двух певчих, — вспоминал Курбе, — но это не прошло… Они жаловались, говоря, что никогда не сделали мне ничего дурного, пришлось писать и певчих».
Фигуры трактованы подчеркнуто материально, каждая — яркий характер, художник говорит, что у его кряжистых земляков есть что-то общее с каменными глыбами скалистой Юры. Колорит картины строг, все строится на сочетании черного и белого. Но как все это написано! Вблизи черный отливает оттенками серого, темно-зеленого, густого синего. Одежды служителей церкви в причудливых шляпах, наподобие петушиных гребешков, сияют пурпуром.
Среди грубоватых прозаических лиц высветлено прелестное детское лицо, написанное с благоговейным мастерством, не уступающим художникам Возрождения.
С полотнами Курбе в искусство ворвалась толпа простолюдинов, и критика советовала ему «искать прекрасное», а не «опускаться к черни». Художнику приходит идея о передвижных выставках: «Все мое сочувствие принадлежит народу. Надо, чтобы я обратился непосредственно к нему». Он везет картину в Безансон и Дижон.
На Всемирную выставку в Париже жюри не приняло ни «Похороны в Орнане», ни новое полотно «Ателье», или «Реальная аллегория» (1854—1855, Париж, Музей Орсэ). Художник изобразил себя в мастерской среди друзей, посетителей. Многие персонажи должны были олицетворять различные понятия, явления, добродетели, пороки и т. д.
Курбе добивается разрешения на персональную выставку, строит отдельный павильон с вывеской над входом: «Реализм». В каталоге он излагает свою эстетическую программу: «…создавать живое искусство, — вот в чем моя цель».
В середине XIX века наряду с романтизмом формируется эстетика нового направления — реализма. Лидером и самым мощным его выразителем стал Гюстав Курбе. «Запечатлеть нравы, идеи, облик моей эпохи согласно моей оценке — такова моя цель», — говорил художник.
Мастера предшествующего периода также нередко обращались к современности, но их привлекали события исключительные, люди яркой драматической судьбы, экзотические страны. Реалисты же стали изображать ничем не прославившихся современников, занятых повседневными делами. Своими полотнами они утверждали ясную и простую истину, что сеять хлеб, строить дороги, прясть шерсть, пасти коров не менее важно, чем совершать героические подвиги, и поэтому достойно быть предметом искусства. Отсюда значительность, чувство спокойного достоинства тех, кого писали реалисты.
Мифологических, литературных и прочих героев потеснили пастухи, пахари, каменщики, но не кукольно-изящные фарфоровые статуэтки, а живые люди из плоти и крови с обветренными лицами, сильные и крепкие, в грубой рабочей одежде.
Сын зажиточного фермера из Орнана Курбе не получил систематического художественного образования. Приехав в Париж, он с упорством и трудолюбием занимался живописью и рисунком в частных студиях, много копировал в Лувре. По его словам, он «хотел знать, чтобы мочь». И к двадцати годам он уже многое знал и умел. Об этом говорят мастерски выполненные автопортреты начала 1840-х годов ("Автопортрет с черной собакой", 1844, Париж, Музей Пти Пале; "Человек с трубкой", 1847, Монпелье, Музей Фабра). Художник пишет собственные портреты, поскольку модель всегда под рукой и за нее не надо платить. Кроме того, Гюстав явно нравился самому себе (он действительно был красив и пользовался успехом у женщин).
У Курбе большие замыслы, он чувствует уверенность в своих силах. «Маленькие картины не создают репутации. К будущему году я должен написать большую картину», — пишет он родителям в 1845 году. В Салон 1849 года художник представил семь работ, в том числе большой холст «Послеобеденный отдых в Орнане» (Лилль, Музей изящных искусств), на котором изобразил себя, отца и своего друга, слушающих игру знакомого скрипача. Картина привлекла внимание простотой сюжета, мастерством исполнения и естественностью обстановки. Однако критика упрекала автора, что обычную жанровую сцену он трактует как нечто исторически значимое: фигуры даны в натуральную величину, атмосфера исполнена торжественности. В защиту выступил писатель Шанфлери: «Курбе пробил двери в Салон своими семью картинами. Вчера никто не знал его имени, сегодня оно у всех на устах. Да будет мне позволено отхлестать нахальство критики, которая заботится только об апробированных лицах вместо внимания к смелой и сильной молодежи… Через несколько лет Курбе будет одним из наших самых великих художников».
Сегодня в почту мне пришло это письмо. Я продожаю цепочку памяти. Здесь его увидят больше людей.
Посмотрите на эту женщину - запомните её навсегда!
Мир не стал безнравственным только сейчас - он всегда был таким...
Награду не всегда получает тот, кто достоин её более других.
Недавно в возрасте 98-и лет умерла женщина по имени Ирина.
Во время Второй мировой войны Ирина получила разрешение на работу в Варшавском гетто в качестве сантехника/сварщика. У неё были на то "скрытые мотивы". Будучи немкой, она знала о планах нацистов по поводу евреев. На дне сумки для инструментов она стала выносить детей из гетто, а в задней части грузовичка у неё был мешок для детей постарше. Там же она возила собаку, которую натаскала лаять, когда немецкая охрана впускала и выпускала машину через ворота гетто. Солдаты, естественно, не хотели связываться с собакой, а её лай прикрывал звуки, которые могли издавать дети.
За время этой деятельности Ирине удалось вынести из гетто и тем самым спасти 2500 детей. Её поймали; нацисты сломали ей ноги и руки, жестоко избили.
Ирина вела запись имён всех вынесенных ею детей,списки она хранила в стеклянной банке, зарытой под деревом в её заднем дворе. После войны она попыталась отыскать всех возможно выживших родителей и воссоединить семьи. Но большинство из них окончило жизнь в газовых камерах. Дети, которым она помогла, были устроены в детские дома или усыновлены.
В прошлом году Ирина Сэндлер была номинирована на Нобелевскую премию Мира. Она не была избрана. Получил её Эл Гор - за слайд-шоу по всемирному потеплению...
Я вношу свой маленький вклад, пересылая Вам это письмо. Надеюсь, Вы поступите так же.
Прошло более 60-ти лет со дня окончания Второй Мировой войны в Европе. Это электронное сообщение рассылается как цепочка памяти - памяти о шести миллионах евреев, 20-ти миллионах русских, десяти миллионах христиан и 1900 католических священниках, которые были убиты, расстреляны, изнасилованы, сожжены, заморены голодом и унижены! Сейчас - как никогда! - после заявления Ирака, Ирана и прочих о том, что Холокост - просто миф, совершенно необходимо сделать всё, чтобы мир не забыл о случившемся, потому что есть те, кто хотел бы повторить это опять. Это послание предназначено четырём миллионам людей. Стань звеном в цепочке памяти, помоги нам расспространить его по всему миру. Разошли его своим знакомым и попроси их не прерывать эту цепь.
Пожалуйста, не надо просто удалять это письмо. Ведь на то, чтобы переадресовать его потребуется не больше минуты...
Спасибо !
В 1773 году Фрагонар снова посетил Италию, сопровождая богатого финансиста Бержере. Здесь им были исполнены много рисунков с натуры, и найденные в графике новые возможности передачи света и цвета он использовал в созданной по возвращении серии красочных зрелищ — изображений парков, игр на природе, празднеств.
В годы революции Фрагонар покинул Париж. Но запечатленный им на портрете Ж.Л. Давид сказал о художнике: «Пыл и оригинальность — вот, что его характеризует» и назвал его имя среди главных претендентов на место хранителя коллекции Лувра. В 1794—1797 годах художник самоотверженно работал в музее, много сил отдавая хранению и собиранию рисунков и живописи.
Огромный диапазон деятельности Фрагонара, его живописная оригинальность и жажда творческой независимости отвечали духу века Просвещения. Его искусство чутко соединяло в себе многие увлечения времени, отторгая все чуждое живописному дарованию художника. И лишь в том, что было близко ему проявлялся выдающийся живописный талант Фрагонара. Его искусство завершало век, предвосхищая возможности живописи последующего времени. И поэтому наследие художника оказалось столь близко мастерам, которые ощущали внутреннюю связь с его живописью и графикой и тоже повествовали о красоте и радости бытия, приподнимающими искусство над обыденностью.
Дени Дидро критиковал Фрагонара за фривольные сюжеты. Но в 1770—1780-е годы художник писал и сцены семейной идиллии, которые вызывали одобрение строгого критика. В картинах «Урок музыки» (ок. 1770—1772, Париж, Лувр), «У очага» (Москва, Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина) присутствует некоторая назидательность и нотки сентиментальности, как и в полотнах славившегося подобными сюжетами современника Фрагонара Ж.-Б. Грёза. Но образы Фрагонара не банальны и не скучны, они полны чувственного очарования, а сценам присуща театрализация, а не мелодраматизм.
На протяжении всей жизни Фрагонар писал портреты. В его первой, исполненной после возвращения из Италии серии с изображением полуфигур старцев в фантастических одеяниях проявилось влияние Рембрандта и Тьеполо. Впечатлениями от классической живописи навеяна и серия "Фантастических портретов" (1760-е), в которой с особой силой проявилась утонченная декоративность стиля художника. В картинах «Аббат Сен-Нон в испанском костюме» (1765—1772, Париж, Лувр), "Монсиньор Ла Бретейль" (1769, Париж, Лувр) каждый образ наделен особой эмоциональной выразительностью: театрализован благодаря экзотическому костюму, потоком сильного света акцентирована яркая красочная гамма. В это же время была создана и еще одна серия портретных образов, передающих творческие состояния ("Вдохновение", "Пение", "Музыка", все — 1769, Париж, Лувр). В ней тоже полуфигуры изображены в необычных порывистых разворотах, экспрессивная пластика цвета акцентирована яркими динамичными мазками. Подобный композиционной и живописной экспрессии еще не знал французский портрет. Прототипами обеих серий служили реальные лица. Не случайно так близки позы, костюмы, черты лиц моделей в полотнах «Вдохновение» и «Портрет художника» (1765—1772, Париж, Лувр). Тонкая грань между реальным и фантастическим всегда присутствует в полной театральной маэстрии живописи Фрагонара.
В портретах, написанных с натуры (Дени Дидро, Герцог Беврон, Ж.Л. Давид, все — частные собрания) тонко акцентирована изменчивость настроения моделей; искренность характеристик придает жизненность образам ярких, энергичных людей своего времени. Лиричны образы детей художника — белокурого Александра Эвариста ("Пьеро", Лондон, Коллекция Уоллес) и умершей в восемнадцатилетнем возрасте Розали ("Шарманщица <Савоярка>", начало 1780-х, Москва, Государственный музей изобразительных искусств им. А.С.Пушкина).
АЗИМОВ, АЙЗЕК (Asimov, Isaac) (1920-1992), американский писатель, популяризатор науки и крупнейший мастер научной фантастики. Наиболее известны его книги о роботах, в том числе Я, робот (I, Robot, 1950) и трилогия Стальные пещеры (The Caves of Steel, 1954), Нагое солнце (The Naked Sun, 1957) и Роботы утренней зари (The Robots of Dawn, 1983). Азимов изобрел слово "роботика" ("robotics", в традиции рус. переводов — "робототехника", "роботехника"), многие ученые, изучающие перспективы создания искусственного интеллекта, признают влияние его сочинений. Короткие рассказы о роботах составили сборник Полный робот (The Complete Robot, 1982). Среди других научно-фантастических произведений Азимова выделяется Трилогия об Основании (The Foundation Trilogy, 1964), изображающая закат Галактической Империи. Продолжающие эту трилогию романы Край Основания (Foundation’s Edge) и Основание и Земля (Foundation and Earth) вышли из печати в 1982 × 1986. Блестящий образец научно-популярной литературы — Азимовский путеводитель по естествознанию (Asimov’s Guide to Science, 1972). В том же ключе написаны книги Внеземные цивилизации (Extraterrestrial Civilizations, 1979) и Исследуя Землю и Космос (Exploring the Earth and the Cosmos, 1982).
Азимов родился 2 января 1920 в г.Петровичи Смоленской губернии (Россия, ныне Белоруссия). В 1923 его родители переехали в США, в 1928 стали гражданами этой страны. Между 1939 × 1948 Азимов получил магистерскую и докторскую степени в области химии в Колумбийском университете. Преподавал биохимию в Медицинской школе при Бостонском университете. В 1958 оставил университет, чтобы полностью посвятить себя литературному труду. Как в научно-фантастических, так и в научных и научно-популярных произведениях Азимова выразился просветительский пафос приверженца разума и знания, глубоко озабоченного будущим человечества. Умер Азимов в Нью-Йорке 2 апреля 1992.
[700x525]
[525x700]
Возвратившись в 1761 году в Париж, Фрагонар попадает в атмосферу увлечения античностью. Стилистика рокайля и новой моды а la greque органично сосуществовали в искусстве Франции этого времени. Он готовился стать историческим живописцем, перед ним открывалась перспектива стать «первым живописцем короля», иметь заказы от Королевской мануфактуры гобеленов, заняв место своего учителя. Но Фрагонар поразил всех, избрав путь творческой независимости. Отныне он часто будет сменять жанры: галантные сцены, пасторали, фантастические портреты и портреты с натуры, пикантные, не лишенные эротики сцены. Он будет писать увлеченно и свободно, темпераментным мазком и пленяющими звучностью и особой золотистой тональностью красками. В начале 1770-х годов, в пору его творческой зрелости, за этой манерой укрепится название «живопись а la Fragonard».
Пасторальные полотна разнообразны — любовные сцены, пикантные сценки в парках и будуарах. В них передано богатство оттенков реальных чувственных впечатлений от жизни, красок натуры, красоты бытия и, одновременно, они эфемерны и театрализованы, как все искусство рококо, в котором ценятся изящество, легкость, бездумность, привкус эротики и все экзотическое.
Как разыгрываемый на сцене эпизод смотрится сцена в парке, изображенная в известной картине «Счастливые возможности качелей» (1767, Лондон, Коллекция Уоллес). Это написанное с озорством полотно стало подлинно «программной» работой самого художника и известнейшим произведением французского рококо. От кокетливо взлетающей на качелях девушки и засмотревшегося на изящные ножки этого прелестного создания кавалера исходят грация и веселость. Изысканная цветовая гамма строится на сочетании доминирующих тонов розового платья дамы и изумрудного тона густой зелени парка. В галантных сценках Фрагонара нет грустного лиризма пасторалей Ватто; они свежи и естественны в передаче земных чувств, поэтичны в декоративном решении и несут в себе отзвук гедонистической культуры XVIII столетия. Наряду с галантными и откровенно эротическими сюжетами Фрагонар писал шутливые пикантные сценки вроде полотна «Жимблетт» (1768, Мюнхен, Старая пинакотека) с изображением молоденькой девушки, играющей в постели с собачкой. Чувственная грация и колорит этого полотна были оценены Гонкурами, знатоками и любителями искусства XVIII столетия. «Краски Фрагонара — это не краски живописца, а слова поэта», — напишут они.
Сегодня день рождение Шефа, что подарить старому рокеру! Два дня ломаю над этим голову, книгу о Черчиле или книгу о Крамораве.Какие есть ещё варианты?