..С одной стороны, с приобретением кресла на колесиках моя жизнь заметно улучшилась: можно не поскупиться и часами возносить хвалы предмету, благодаря которому количество моих вставаний с места и расхаживаний по комнате снизилось вдвое, а жирок на животе и бёдрах стал откладываться в полтора раза быстрее.
С другой стороны, моя жизнь также стала намного опаснее, ведь во время стремительных разъездов от компьютера до двери всегда есть риск наладить неуместно близких контакт с каким-либо из предметов мебели (или еще хуже: его углом), да и укачивает, надо сказать, неслабо 0_о
В колонках играет - "..Глаз вопиющей пустыни выбиает гнилые зубы – дыры. аварийный выход – смерть; аварийный выход – безумье; аварийный выход- ложь; аварийный выход- страх; аварийный выход - почетная гробовая доска…"
Больно и грустно. Все люди, которые были в состоянии меня понять, почему-то никогда не слушали меня. По какой-то причине, им было неинтересно, что я говорю, или же у них просто не хватало сил выслушать. Хотя мне было, что им дать.
Больно и грустно, от чувства неправильности и ущербности настоящего момента. От всей той немалой силы, что я ощущаю в себе, и от ощущения, что ось её направленности однозначно и патологически сбита, зациклена. От непритупляемого ноющего желания красивого, тонкого и исполненного смысла.
Я хожу покругу.
Сегодня мне приснился открытый гроб. Он был обустроен под постель: в нём валялись подушки, одеяло. Он стоял вплотную к грязной, облупившейся и местами заросшей паутиной стене. С двух других сторон, также вплотную к нему, так, что можно было пролезть в это отвратительное ложе только с головы, стояли стеклянные контейнеры с различными мерзкими насекомыми: жуками, личинками, мошками…
И мне приходилось целыми днями лежать в этом гробу, в этом тесном уголке, и писать в мятой тетради про копошащихся под моим боком тварей. Мне было тесно и душно. Гроб наводил на меня ужас, насекомые за стеклом были тошнотворно и леденяще противны. В помещение было сумрачно, и у меня болели глаза.
…черт возьми, как же это похоже на мою жизнь в последние полтора месяца >_
В колонках играет - Crowbar – The lasting dose
Нет ни малейших сил поддерживать с кем бы то ни было бытовые разговоры о покупке кожаных штанов, планах на ближайшую учебную, мать её, неделю или о новом способе приготовления курицы. А заводить с родными разговор о поэзии Серебряного века явно было не самой удачной идеей.
Мало воздуха. Передвигаться по обледенелой, но просторной улице, а потом возвращаться в теплую, но бесцветную, ничем не пахнущую квартиру, с белыми обоями, коричневой мебелью и горами лишних книг, офисных бумаг.
Надо собирать спектр. Собирать основательно, и начать с красного. Но сейчас наушники и плеер – это единственное, что заменяет мне кровеносную систему. Там плеер перегоняет по проводам пронзающее энергичную музыку, а здесь, снаружи серо. Весь рок-н-ролл остаётся в песнях WASP, вся Жизнь отграничивается происходящим в постели.
Только бы изогнуться и проскользнуть, не сломаться. Меня парализует от ужаса, когда я представляю, что всю свою дальнейшую жизнь я могу провести, как сейчас: по расписанию, согнувшись над очередной банальной книгой с множеством прорех и недоговоренностей, в черной минималистичной одежде, среди нагорождения прямых линий.
Только мечты делают человека лучше. И пусть в моей голове сейчас полный беспорядок, но он хотя бы красно-фиолетового цвета. Здесь мне не зачем быть, совершенно незачем. Я считаю дни, когда всё это наконец закончится.
[302x]Здесь голо, пусто и уродливо. Грязно-серый асфальт, осклизлые полуистлевшие опавшие листья, безнадёжный полумрак даже в середине дня и колкая морось в воздухе – всё это объединяется в атмосферу только за счет моего романтизированного восприятия мира. Это оно заставляет видеть в природе отражение своего состояния.
А на самом деле здесь ничего нет. Только корявые уродливые дома, грубые мужчины с лицами шавок в безвкусной грязной одежде. Штампованные сериалы, безвкусный кофе, однообразная бытность.. И всё, ВСЁ надиктованно необходимостью. У животных есть хотя бы инстинкт, заменяющий им стремление к гармонии, которое есть в высокоразвитых культурных людях. У большинства нет и этого, человечество хуже зверей.
Какое блаженство, когда есть во что или в кого отвлечься, уйти в мечту, или хотя бы заставить себя не смотреть и не думать, сосредоточиться на какой-то цели. Теперь почти ничего нет. Фенилэтиленaмины выпиты до дна; лишь один горький осадок.. – невыносимая тоска.
Все мои самые лучшие качества оборачиваются в поведение, достойное твари, не имеющей представления ни о морали, ни о чувствах, ни о человечности. Мечта обычно заставляет человека становиться лучше; я же из-за неё причиняю боль и себе, и окружающим. Теперь у меня нет ничего кроме этой голой уродливой и пустой фанеры под названием «наш мир».
Не быть здесь.. Я хочу на бескрайнее поле, заполненное густой высохшей травой, доходящей мне до пояса. Чтобы тепло, щебет птиц и стрекот сверчков и густой оранжевый свет солнца, заполняющий всё вокруг…
…после очередного затянувшегося экстаза я очень боюсь открыть глаза и обнаружить вокруг себя серую, хаотичную измельченную щебёнку. Там, где раньше было.
Он сверху всё еще слушает, я знаю, он смеётся. Мне так часто говорят, что судьба есть, а я могу лишь ответить, что моя жизнь как ничто другое доказывает, что в её происках можно увидеть в лучшем случае познавательное развлечение, но никак не высший смысл, пронизывающий всю человеческую судьбу светом. Он смеётся. Я знаю, Он смеётся.
Раз – когда плачешь и не видишь в этом ни малейшей ценности, как по текущему валютному курсу, так и по другим системам измерения. Два – когда вместо направленности бредешь, придумывая цель и отдавая в этом себе отчет. Три – когда стоя между двух огней с одной стороны уже кожей знаешь, что он греет, только если загнать его в тонированную синюю сферу, а второй слишком жалит искрами.
Он смеётся, и ему будет просторнее за этим занятием теперь.
В колонках играет - Театр Яда
Настроение сейчас - ледяная крошка под кожей
Оглушительные раскаты ритмичного стука, слепящее мигание настенных ламп.
Непрекращающееся ненасытное сладкое зудение в области второй чакры, сердце тонет в горючей смеси эндоморфинов с фенилэтиленaминами, в голове пульсирующий чернильный клубок.
Глаза болят. Мозг не прощает..
Хочу питаться текилой и ликёрами, заниматься сексом с длинноволосыми мужчинами с накрашенным глазами и длинными носами и фотографировать тонкокостных японочек в пропахших замороженным мясом моргах.