все надоело жизнь не приносит радости все есть и ниче не хочется чисто жопа хочу какого нибудь экстрима в своей жизни (положительного).

Настроение сейчас - грустное

Во имя традиции


Перевод В. Жак


Есть в году один день, который принадлежит нам. День, когда все мы,
американцы, не выросшие на улице, возвращаемся в свой отчий дом, лакомимся
содовым печеньем и дивимся тому, что старый колодец гораздо ближе к крыльцу,
чем нам казалось. Да будет благословен этот день! Нас оповещает о нем
президент Рузвельт (1). Что-то говорится в эти дни о пуританах, только никто
уже не может вспомнить, кто они были. Во всяком случае мы бы, конечно,
намяли им бока, если б они снова попробовали высадиться здесь. Плимут Рокс?
(2) Вот это уже более знакомо. Многим из нас пришлось перейти на курятину, с
тех пор как индейками занялся могущественный Трест. Не иначе, кто-то в
Вашингтоне заранее сообщает им о дне праздника.
Великий город, расположенный на восток от поросших клюквой болот,
возвел День Благодарения в национальную традицию. Последний четверг ноября -
это единственный день в году, когда он признает существование остальной
Америки, с которой его соединяют паромы. Это единственный чисто американский
день. Да, единственный чисто американский праздник.
А теперь приступим к рассказу, из которого будет видно, что и у нас, по
эту сторону океана, существуют традиции, складывающиеся гораздо быстрее, чем
в Англии, благодаря нашему упорству и предприимчивости.
Стаффи Пит уселся на третьей скамейке направо, если войти в Юнион-сквер
с восточной стороны, у дорожки напротив фонтана. Вот уже девять лет, как в
День Благодарения он приходил сюда ровно в час дня и садился на эту
скамейку, и всегда после этого с ним происходило нечто - нечто в духе
Диккенса, от чего жилет его высоко вздымался у него над сердцем, да и не
только над сердцем.
Но в этот год появление Стаффи Пита на обычном месте объяснялось скорее
привычкой, чем чувством голода, приступы которого, по мнению филантропов,
мучают бедняков именно с такими длительными интервалами.
Пит безусловно не был голоден. Он пришел с такого пиршества, что едва
мог дышать и двигаться. Глаза его, напоминавшие две ягоды бесцветного
крыжовника, казались воткнутыми во вздутую, лоснящуюся маску. Дыханье с
присвистом вырывалось из его груди, сенаторские складки жира на шее портили
строгую линию поднятого воротника. Пуговицы, неделю тому назад пришитые к
его одежде сострадательными пальчиками солдат Армии спасения, отскакивали,
как зерна жареной кукурузы, и падали на землю у его ног. Он был в лохмотьях,
рубашка его была разорвана на груди, и все же ноябрьский ветер с колючим
снегом нес ему только желанную прохладу. Стаффи Пит был перегружен калориями
- последствие экстраплотного обеда, начатого с устриц, законченного сливовым
пудингом и включавшего, как показалось Стаффи, все существующее на свете
количество индеек, печеной картошки, салата из цыплят, слоеных пирогов и
мороженого.
И вот он сидел, отупевший от еды, и смотрел на мир с презрением,
свойственным только что пообедавшему человеку.
Обед этот выпал на его долю случайно: Стаффи проходил мимо кирпичного
особняка на Вашингтон-сквере в начале Пятой авеню, в котором жили две
знатные, старые леди, питавшие глубокое уважение к традициям. Они полностью
игнорировали существование Нью-Йорка и считали, что День Благодарения
объявляется только для их квартала. Среди почитаемых ими традиций была и
такая - ровно в полдень в День Благодарения они высылали слугу к черному
ходу с приказанием зазвать первого голодного путника и накормить его на
славу. Вот так и случилось, что, когда Стаффи Пит, направляясь в
Юнион-сквер, проходил мимо, дозорные старых леди схватили его и с честью
выполнили обычай замка.
После того как Стаффи десять минут смотрел прямо перед собой, он
почувствовал желание несколько расширить свой кругозор. Медленно и с усилием
он повернул голову налево. И вдруг глаза его полезли на лоб от ужаса,
дыханье приостановилось, а грубо обутые ступни коротких ног нервно заерзали
по гравию.
Пересекая Четвертую авеню и направляясь прямо к скамейке, на которой
сидел Стаффи, шел Старый Джентльмен.
Ежегодно в течение девяти лет в День Благодарения Старый Джентльмен
приходил сюда и находил Стаффи Пита на этой скамейке. Старый Джентльмен
пытался превратить это в традицию. Каждый раз, найдя здесь Стаффи, он вел
его в ресторан и угощал сытным обедом. В Англии такого рода вещи происходят
сами собой, но Америка - молодая страна, и девять лет - не такой уж
маленький срок. Старый Джентльмен был убежденным патриотом и смотрел на себя
как на пионера американских традиций. Чтобы на вас обратили внимание, надо
долгое время делать одно и то же, никогда не сдаваясь, с регулярностью,
скажем, еженедельного сбора десятицентовых взносов в Читать далее...

прошло более месяца она пропала .и вот сегодня она появилась в аське .вроде ка ниче и не было,она мной играет,а я послушный в ее руках ей все прощаю думаю о ее лазурных глазах и мечтаю что она будет рядом.видимо мужчина всегда игрушка в руках женщины.я готов многим пожертвовать чтоб слышать ее смех,чуствовать теплые ладони на щеках,ее запах.почему я не могу просто наслаждатся этим моментом?

forum.antichat.ru/thread14509.html

проверка на вирусы on line проверка файлов и компа для проверки компа нужны права администратора интернет эксплорер с активированым директ икс

Слушать этот музыкальный файл

прикольная тема для тех кто хочет раслабится и подумать о жизни

Фараон и хорал


Перевод А. Горлина

Сопи заерзал на своей скамейке в Мэдисон-сквере. Когда стаи диких гусей
тянутся по ночам высоко в небе, когда женщины, не имеющие котиковых манто,
становятся ласковыми к своим мужьям, когда Сони начинает ерзать на своей
скамейке в парке, это значит, что зима на носу.
Желтый лист упал на колени Сопи. То была визитная карточка Деда Мороза;
этот старик добр к постоянным обитателям Мэдисон-сквера и честно
предупреждает их о своем близком приходе. На перекрестке четырех улиц он
вручает свои карточки Северному ветру, швейцару гостиницы "Под открытым
небом", чтобы постояльцы ее приготовились.
Сопи понял, что для него настал час учредить в собственном лице комитет
для изыскания средств и путей к защите своей особы от надвигавшегося холода.
Поэтому он заерзал на своей скамейке.
Зимние планы Сопи не были особенно честолюбивы. Он не мечтал ни о небе
юга, ни о поездке на яхте по Средиземному морю со стоянкой в Неаполитанском
заливе. Трех месяцев заключения на Острове - вот чего жаждала его душа. Три
месяца верного крова и обеспеченной еды, в приятной компании, вдали от
посягательства Борея и фараонов - для Сопи это был поистине предел желаний.
Уже несколько лет гостеприимная тюрьма на Острове служила ему зимней
квартирой. Как его более счастливые сограждане покупали себе билеты во
Флориду или на Ривьеру, так и Сопи делал несложные приготовления к
ежегодному паломничеству на Остров. И теперь время для этого наступило.
Прошлой ночью три воскресных газеты, которые он умело распределил -
одну под пиджак, другой обернул ноги, третьей закутал колени, не защитили
его от холода: он провел на своей скамейке у фонтана очень беспокойную ночь,
так что Остров рисовался ему желанным и вполне своевременным, приютом. Сопи
презирал заботы, расточаемые городской бедноте во имя милосердия. По его
мнению, закон был милостивее, чем филантропия. В городе имелась тьма
общественных и частных благотворительных заведений, где он мог бы получить
кров и пищу, соответствовавшие его скромным запросам. Но для гордого духа
Сопи дары благотворительности были тягостны. За всякое благодеяние,
полученное из рук филантропов, надо было платить если не деньгами, то
унижением. Как у Цезаря был Брут, так и здесь каждая благотворительная койка
была сопряжена с обязательной ванной, а каждый ломоть хлеба отравлен
бесцеремонным залезанием в душу. Не лучше ли быть постояльцем тюрьмы? Там,
конечно, все делается по строго установленным правилам, но зато никто не
суется в личные дела джентльмена.
Решив, таким образом, отбыть на зимний сезон на Остров, Сопи немедленно
приступил к осуществлению своего плана. В тюрьму вело много легких путей.
Самая приятная дорога туда пролегала через ресторан. Вы заказываете себе в
хорошем ресторане роскошный обед, наедаетесь до отвала и затем объявляете
себя несостоятельным. Вас без всякого скандала передают в руки полисмена.
Сговорчивый судья довершает доброе дело.
Сопи встал и, выйдя из парка, пошел по асфальтовому морю, которое
образует слияние Бродвея и Пятой авеню. Здесь он остановился у залитого
огнями кафе, где по вечерам сосредоточивается все лучшее, что может дать
виноградная лоза, шелковичный червь и протоплазма.
Сопи верил в себя - от нижней пуговицы жилета и дальше вверх. Он был
чисто выбрит, пиджак на нем был приличный, а красивый черный галстук
бабочкой ему подарила в День Благодарения (1) дама-миссионерша. Если бы ему
удалось незаметно добраться до столика, успех был бы обеспечен. Та часть его
существа, которая будет возвышаться над столом, не вызовет у официанта
никаких подозрений. Жареная утка, думал Сопи, и к ней бутылка шабли. Затем
сыр, чашечка черного кофе и сигара. Сигара за доллар будет в самый раз. Счет
будет не так велик, чтобы побудить администрацию кафе к особо жестоким актам
мщения, а он, закусив таким манером, с приятностью начнет путешествие в свое
зимнее убежище.
Но как только Сопи переступил порог ресторана, наметанный глаз
метрдотеля сразу же приметил его потертые штаны и стоптанные ботинки.
Сильные, ловкие руки быстро повернули его и бесшумно выставили на тротуар,
избавив, таким образом, утку от уготованной ей печальной судьбы.
Сопи свернул с Бродвея. По-видимому, его путь на Остров не будет усеян
розами. Что делать! Надо придумать другой способ проникнуть в рай.
На углу Шестой авеню внимание прохожих привлекали яркие огни витрины с
искусно разложенными товарами. Сопи схватил булыжник и бросил его в стекло.
Из-за угла начал сбегаться народ, впереди всех мчался полисмен. Сопи стоял,
заложив руки в карманы, и улыбался навстречу блестящим медным пуговицам.
- Кто это сделал? - живо осведомился полисмен.
- А вы не думаете, что тут замешан я? - Читать далее...

сижу читаю огенри грущу жизнь иде и ниче не меняется вроде все есть и ниче нет а то что есть вроде и не надо вообще

записки под настроени