История своеобразной любви одной извесной скандальной пары
Пишет Frences
Когда в комнату вошли полицейские, Кортни сразу все поняла. Только спросила: "Как это случилось?" "Он застрелился. Дома. Труп нашли в оранжерее спустя два дня", - глядя в пол, ответил сержант'. Кортни машинально кивнула головой: она была за много километров от мужа, но чувствовала неладное. Обычно они с Куртом видели одни и те же сны, но вот уже два дня ей снились только какие-то увядшие цветы... Через несколько часов Кортни прилетела из Лос-Анджелеса в Сиэтл - по дороге из аэропорта она зажимала уши, чтобы не слышать, как мальчишки-газетчики истошно вопят: "Последние новости! Застрелился Курт Кобейн!" Дом был оцеплен - с трудом прорвавшись через кордон полицейских, она вбежала в оранжерею и упала без чувств; прямо в лужу крови.
Почти сутки она была в забытьи - то засыпая, то просыпаясь, разговаривала с ним вслух, бранила и плакала, ища его в темноте. "Этого не должно было случиться!" - кричала она орхидеям, хотя понимала: к этому все и шло. Курт слишком устал от жизни. Его раздражали вездесущие журналисты и толпы фанатов под окнами, выматывали беспрерывные гастроли, он страдал от бронхита и жутких болей в желудке, от тягостного пристрастия к героину. Когда-то Кобейн даже любил свои депрессии - только в этом мрачном состоянии он мог писать музыку, которая принесла ему всемирную славу. Игра на гитаре давала облегчение: однажды он спел новую песню "Я ненавижу себя и хочу умереть" и после этого некоторое время жил счастливой и размеренной жизнью - гулял с дочерью, покупал жене цветы, а по вечерам варил любимый луковый суп. Но вскоре эту фразу стали повторять тинэйджеры по обе стороны Атлантики: когда бросает любимая девушка, шпыняют родители, лучший друг оказывается предателем, а собственная внешность вызывает отвращение, рецепт от Кобейна приходится как раз к месту. Курт прочитал в газетах, что под его музыку юная фанатка перерезала себе вены, а затем увидел, как подростки колются героином прямо на концертах - и собственная жизнь лишилась всякого смысла.
Кортни любила этого сумрачного, вечно небритого и непричесанного парня так, как, наверное, не любила никого в своей жизни. Их бурный роман начался с драки. Кортни пришла на концерт "Нирваны", и он ей совершенно не понравился; в баре она столкнулась с Куртом и напрямую заявила, что он пишет дерьмовые песни. Курт был пьян, концерт выжал из него все соки, а тут еще симпатичная девушка с первой же минуты говорит, что его песни - сплошное подражательство. Черт побери, что происходит?! Он выдал весь наличный запас ругательств, хлебнул пива из кружки Кортни и заявил, что не намерен выслушивать всякие гадости - его у стойки ждет подружка. Кортни бросила на нее оценивающий взгляд и презрительно хмыкнула: "Она же толстая!" От такой наглости Курт пришел в бешенство и, обругав нахалку последними словами, выдернул из кресла и повалил на пол. Завсегдатаи вытягивали шеи и шушукались: "Эта девчонка поет в группе "Дыра", слышал? А парень только что слез со сцены". Кортни орала на весь бар, и тогда Курт впился в губы обидчицы. "Я хотел, чтобы она заткнулась", - пояснил он позже. А близким друзьям признался: "Вообще-то мне хотелось с ней познакомиться".
А уж как этого хотелось Кортни! Выступление ей не понравилось, зато вокалист просто свел с ума - пронзительные голубые глаза, стильная небритость. Он не вставал в томные позы, не тискал гитару и вообще вел себя так, словно знает в зале каждого: "Привет, ребята, я тут написал пару новых песен..." С появлением "Нирваны" в моду вошел стиль "гранж" - вместо помпезных рокеров в кожаных штанах с блестками на сцену вышли простые парни, сыновья лесорубов в грубых клетчатых рубашках. Они пели о наболевшем: подруга ушла, хочется выпить, мир - дерьмо. Кортни сразу почуяла в Кобейне родственную душу: у него, похоже, тоже жизнь была не сахар, он явно не из маменькиных сынков - небось все детство провел на улице. Тут Курт как раз спел "Мама с папой ушли развлекаться, оставили меня у гребаной бабушки", и Кортни с горечью подумала, что ей-то приходилось похуже - у нее и бабушки никакой не было.
Когда родители уходили повеселиться, они легко могли оставить маленькую Кортни на улице или запереть в ванной. Тем более что в количестве пап девочка уже давно запуталась: мама Линда с трудом уживалась с мужчинами. Первый папа, усатый хиппи по имени Хэнк, дал ей имя Лав ("любовь"), а в четыре года угостил ЛСД - ему хотелось, чтобы дочка "вела себя как цветок" и "танцевала как весна". В доме Линды и Хэнка с утра до вечера не прекращался праздник: одни лица сменялись другими, заходили
Читать далее...