Заплутавшая среди времен,
Одинокая, как песня льда.
Она смотрит на волну знамен,
Разъяренная как никогда.

Она не знает что такое страх,
Что значит за любимых мстить,
Ей говорит судьба во снах:
"За все приходится платить".

Она на поле битвы - зверь,
Своя, чужая льется кровь,
Так было, будет и теперь,
За радость, волю и любовь.

Пусть это только лишь слова,
Она за них будет рубить,
Ведь такова ее судьба:
"За все приходится платить"

Ее клинка кровавый след
Неслышная прервет стрела,
В глазах померкнет свет,
Легонько дрогнет тетива.

Она на землю упадет,
Пришло ей время уходить,
Богиня Смерть к ней подойдет:
"За все приходится платить".

Воин, что мрачен как ночь,
Но в сердце хранит светлый день.
Воин, чьи мысли – темная глубь,
Но желания – ясный ручей.

Воин, чья слава черна,
Чье имя внушает страх,
Но чьи поступки чисты,
Как снег на Великих Горах.

Сможет в Час Сна Теней,
Когда умирает закат,
Войти Темным в дверь,
И Светлым выйти назад.

По ступеням Черных Слез,
Он спустится в Мир Тьмы.
Здесь гаснет Света луч,
И оживают темные сны.

Навечно уснули герои,
Отдавшие жизнь за Свободу.
Гуляет лишь Битвы Эхо
По залам Последнего Горя.

Склонит голову воин,
Не потревожит покоя,
Скользнет, как ветер,
По залам Последней Боли.

Стены за ним сомкнутся.
Здесь хитрость нужна и сила.
Выжить в Чертоге Смерти,
С Войском Мертвым сразиться.

Сотканный из Мрака и Света.
Он, Серый Воин.
Тихо встанет у Трона.
Посмотрит в пустые глазницы
Хозяйки жизней, Смерти-царицы.

Она что-то снимет с руки,
И Серого Воина поманит к себе,
Кольцо – светлее ручья и темнее реки:
«Береги его – это мой дар тебе!»

мой рисунок
[565x699]

Стучится в окно метель,
И стонут деревья в лесу,
Не высунешь носа за дверь,
Я молча у печки сижу.

Скажи мне, старец почтенный,
Правда что в древности здесь,
Замок стоял необыкновенный,
Из чистого золота весь?

И тихо старик усмехнется:
"То правда, дитя, так и было,
Я видел - ворон встрепенется,
И сердце тоска защемила.

Здесь замок стоял, так было,
Сверкали рубины на башнях,
И солнце в окошки светило,
Крестьяне смеялись на пашнях.

Прекрасней хозяйки земель,
Не видано было по свету,
Не сыщешь такой и теперь.
Красавиц таких больше нету.

То было, но... время зло.
Сгубило царевну проклятье,
Что при рождении было дано.
Исправить - не в нашей власти.

Не стало покоя и счастья,
Теперь лишь тоска и разруха,
Над городом правит ненастье,
Сюда не летит даже муха.

Развалины грозно дымятся,
Средь них словно демоны ходят
Нажиться на горе стремятся,
К чему же их злато приводит?

Быстро промчались людские века,
Унося из памяти страны,
Словно песок и камни река,
Словно лекарь рваные раны.

Но помнишь в ту ночь, зимой,
Когда осыпалась кровью рябина,
Мы неслышно по лесу шли с тобой,
А снег был пушист, как перина?

Ты помнишь, мелькнула тень,
Среди белоснежных и тонких елей,
Взобралась на кряжистый пень,
И исчезла, как песня ветвей?

То призрак был ушедших дней,
Невидимый непосвященным,
Несчастная принцесса тех земель,
Тех, ныне в сказку обращенных"

Не верю я, не может быть такого,
Пусть, красивой сказкой остается,
Быть может это правда для другого,
Но правдой для меня она не обернется.

Молчание. И тихий стук в окно.
Я замираю словно пташка в клетке.
На небе месяц ночи пьет вино,
У страха когти очень цепки...

Мой рисунок
[551x699]

Лунный свет тонкими серебряными линиями проникал сквозь переплетения ветвей, ложась на жухлую траву необыкновенно яркими в ночи пятнами. Со всех сторон слышались шорохи, пение каких-то ночных птиц, стрекот сверчков. Скрипели, тревожимые ветром, старые ставни.
Новый звук вторгся в песню ночи. Старая собака зазвенеле цепью, приподнялась, навострила облезлые уши. Влажный нос втяшивал запахи. В антрацитовых глазах дворняги отразилась луна.
ЦОКОТ.ТИХИЙ ЗВОН.
Собака заурчала, поднимаясь. Тощее тело выгнулось, напряглось, под рыжеватой шерстью проступили ребра.
ЗАПАХ,БЛИЖЕ,ЧУЖОЙ.
Дворняга обнажила длинные острые клыки, скрывавшиеся за черной, усеянной розовыми пятнышками губой. Жесткая шерсть на загривке встала дыбом. Когтистые лапы крепко уперлись в землю.
Собака хрипло зарычала, неотрывно следя за движением среди деревьев, откуда исходила даваящая опасность. Тьма скрывала все даже от глаз пса.
ЗАПАХ,ЗАПАХ КРОВИ.
Собака взвыла, бешено прыгая и дергая цепь. Звон разносился далеко среди безмолвия ночи, но из дома никто не выходил. Окна отвечали темнотой.
КРОВЬ.КРОВЬ,КРОВЬ.
Дворняга рванулась, хрипя и роняя с клыков пену.
КРОВЬ.ОПАСНОСТЬ.СТРАХ.
Словно часть обволакивающей тьмы, в просвете между деревьями показалась высокая фигура, облитая серебристым светом луны. Следом за ней, тихонько позванивая сбруей, шел огромный боевой жеребец. Копыта били глухую дробь по земле.
Собака захлебнулась лаем. Жеребец фыркнул и мотнул головой. Незнакомый человек остановился перед псом, спокойно смотря в черные собачья глаза из-под капюшона. Что-то было в его серебристых глазах, что досмерти напугало свирепую собаку. Она завизжала, тонко, пронзительно, и попятилась, поджав хвост. Человечьи глаза смотрели, пронзали собачью волю, словно клинки. Собака заскулила и скрючилась на земле, закрыв морду лапами.
Человек отвернулся, поглаживая морду коня. Собака тихо поскуливала, ощущая всей шкурой опасность и ужас, исходящую от незнакомца в плаще. Он, словно тень, направился к приземистому домику, залитому лунным сиянием.
Под сапогами человека не скрипнула ни одна доска в крыльце, он неслышимо подкрался к самой двери. Повисла тишина.
Из-под плаща показалась тонкая рука, стянутая наручем от кисти до локтя, кожаным, усеянным маленькими стальными шипчиками. Пальцы в полуперчатке три раза легко, но настойчиво стукнули по дереву двери. В ответ - глухая тишина.
Незнакомец отошел на шаг и повернулся спиной к двери, пристально разглядывая пустой двор, утопающий во мраке ночи.
- Открывай, Я знаю, ты за дверью, - угрожающе, но вместе с тем устало прозвенел металлический голос.
Время шло. В доме не наблюдалось ни малейшего движения, но человек по-прежнему стоял спиной к двери и ждал.
Она скрипнула, приоткрываясь. Согбенная фигура старика, с белыми как молоко волосами в лунном свете, скользнула на крыльцо. Ослепительно блеснула сталь.
Незнакомец неуловимо быстро и резко обернулся, вскидывая руку и ловя запаястье нападающего, а потом жестко сжимая его. Старик охнул, выпуская нож. Клинок со стуком упал на доски.
- Не ожидала, - прошипела девушка. Капюшон упал с ее головы, позволив волосам рассыпаться по спине. Наемница смотрела на старика, потирающего запястье и с трудом подавляла в себе гнев.
- Входи, Пепел. Знал что когда-нибудь ты придешь по мою душу, - с тихой безнадежностью в голосе сказал старичок, - Я не скрываю смерти под кровом своего дома. Это была просто отчаянная попытка спастись...

Скажи мне - кто я на этой планете,
Зачем живу, люблю, страдаю,
Кто за меня перед судьбой в ответе,
Что я от повседневности сбегаю.

Смотрю на ранодушные прохожих лица,
Они спешат, им нету дела,
А время длится, длится, длится,
Пока судьбе не надоела.

Иду по тесным улицам не веря,
Что все когда нибудь переменится,
Что мы в себе задавим зверя,
И сможем в этот мир влюбиться...

... Я стою у огромной бочки, до краев наполненной водой. Дна не видно, только легкая рябь на черной поверхности. Я грустно смотрю на нее.
- Ну, ныряй, сколько можно ждать, Пепел? - гремит седой воин. В его руках песочные часы.
Я искривляю губы в подобие заискивающей улыбки и отвожу глаза. Мне знакома до последнего слова дальнейшая речь наставника.
- Ты хочешь жить?
Мой утвердительный кивок.
- Тогда учти - чтобы выжить в нашем паршивом мире, необходимо уметь делать три веще превосходно - убивать, врать и потом скрываться! - ворчит наставник.
Я еще раз киваю, демонстрируя согласие.
- Ныряй, быстро!
Мой короткий вздох. Плеск воды...

(((((


Что меня в будущем ждет,
Не знаю. Страх впился в сердце.
А время неторопливо идет,
И от него никуда не деться.

Смотрю на зведы, гадай не гадай,
Грядущее скрыто от нас.
Мне надежду, соломинку тонкую дай
Это все, что нужно сейчас.

Не знаю... Мне кажется это далеко не самое лучшее что я могу создать...



За девять морей, за девять рек,
Так далеко не изведаны земли,
Туда не ходил еще человек.
Словам мудреца ты внемли.

Об этом диком крае,
Не сложено баллад.
И на пирах хмельных.
О том не говорят.

Там в синем небе мерцая,
Прозрачным, мраком живым,
Драконы песни поют, летая.
Ты внемли словам моим.

И это не вымысел, правда.
О том не поют и не плачут,
Но знаешь, я этому рада.
Драконы будут жить, значит.

О нашем диком крае,
Не сложено баллад.
И на пирах хмельных.
О том не говорят.

Средь гор пустынных и серых,
Над златом драконы спят,
Совсем не похожие на смелых,
Что в небе том парят...

Так пусть продлится вечно,
Всегда. Пока есть мы,
Драконья песня. Бесконечно
Мы красоте и истине верны.

Об этом диком крае,
Не сложено баллад.
И на пирах хмельных.
О том не говорят...

...Я иду по темной, безлюдной улице. Давно потух закат, на небе сияют равнодушные холодные звезды. И тишина, обволакивающая, пробегающая по напряженным нервам, вгрызающаяся в мозг... Так странно и непривычно, несмотря на то, что я здесь уже десять лет. С начтуплением ночи люди покидают улицы. Тогда наступает мое время. Время преступников и наемников, тех кого так боятся.
Но я продолжаю свой путь. У меня нет особой цели, я просто иду куда глаза глядят. Не хочется сидеть в грязной конуре, которую я даже не решаюсь назвать "дом". Потому что у наемницы его просто не может быть. Обычное временное пристанище. После очередного "дела" я покину и его.
Иногда, особенно когда я вот так шляюсь по ночным, полным опасности улицам, меня посещает тусклая мысль - неужели вся моя долгая эльфийская жизнь пройдет вот так? Мне становится страшно, страшно по-настоящему. Обо мне ходят слухи, будто я не боюсь ничего, абсолютно ничего, будто сама Смерть благословила меня. Как бы они смеялись, все эти пропитые и прокуренные наемники, узнав что Пепел боится будущего. Боится умереть от вражьего клинка в сточной канаве, боится никогда не вспомнить свое прошлое... И, что как каждая женщина хочет семью...И детей...
Я подхожу к огромной луже, в которой лениво плавает отражение луны. В голову почему-то приходит известная наемничья песенка:

Хищник крадется матерый в ночи,
Он осторожен и лапы быстры,
О,бойся охотник, зови не зови,
Мне ваши угрозы теперь не страшны.
Пусть злобно рычит и кидается пес,
Я лишь одного до дрожи боюсь,
Что раньше стрела настигнет меня
Чем я отомщу и в в горло вопьюсь...

Я смотрю в свое нечеткое отражение в воде. Страх сжимает мое сердце. Я должна что-то изменить в своей бестолковой жизни, иначе я погибну. Пусть не физически, но душой. Незачем жить, не к чему стремиться...
- Пепел, ты чего встала тут? - выводит меня из задумчивости хриплый пьяный голос. Я раздраженно оборачиваюсь.
Ко мне вальяжной походкой, благоухая перегаром и дешевыми дамскими духами, приближается один старый знакомец. Неиарх, демоны его забери!
На моем лице самопроизвольно появляется злая ухмылка. Цежу сквозь зубы, прекрасно зная, какой у меня голос:
- Иди своей дорогой. Не твое дело.
Не могу вспомнить, но в прошлой жизни, я наверно сорвала голос. Он стал тихим и немного хрипловатым. Иногда появлялись нотки металла. Как сейчас например. Неиарх пьяно помотал головой, соображая.
- Я давно хотел тебе предложить..., - он полез ко мне с объятьями. Во мне поднялась волна раздражения. - Знаешь, одной ночью...
Я отшатнулась. Скрипнув зубами влепила ему предплечьем по лицу, как раз шипами наруча.
- Ах ты... - вместе с воем на меня посыпалась нецензурная наемничья брань. Неиарх тряс головой, заслоняя руками расцарапанное лицо.
Я фыркнула. Почему-то хотелось истерично засмеяться.
- Да я тебя... Да ты... - пытался мне что-то сказать наемник. Все повторялось уже не помню сколько раз, а он все равно пытался затащить меня к себе в постель. Разными способами, но безрезультатно. Все заканчивалось короткой дракой, воплями, а потом руганью и угрозами. А на следующий день Неиарх не поднимал на меня глаз, раздраженно отмахиваясь от дружков. Весь наемничий клан знал происхождение свежих царапин и синяков. Эта история вошла в своеобразные легенды наемников, служа неистощимым поводом для шуток. Я усмехнулась.
- Иди проспись, Неиарх Волк..., - небрежно бросаю я, - Кому в голову пришло назвать тебя Волком? Ты же козел чистой породы...
Иду дальше, привычно усмехаясь в ответ на новую порцию отборных ругательств, долетающих сзади. Не имеет значения, что там обо мне думает этот кретин, Неиарх. Мне он абсолютно безразличен. Но, по крайней мере не хочется утопиться, настроение явно улучшилось. Пожалуй, стоит вернуться и угостить в "Красном Драконе" Неиарха бутылочкой "эльфийского огня"...
- Пойдем, выпьем. Одной не хочется..., - тихо говорю я ему, скрючевшемуся у стены дома. - Но - лапы не распускай!
Хотя прекрасно знаю, что пьяной Неиарх меня не тронет. Пожалуй, этот глупый наемник единственный кому еще как-то можно доверять...
- Платишь ты, - шипит он мне, поднимаясь.
- Угу, - киваю я, беря его под руку. Неиарх меня на целую голову выше, светловолосый и голубоглазый, скорее всего уроженец Дарны. Иснайтцы сплошь черноволосые. Но да неважно.
- А может...
- Не может, - прерываю его я, - Хочу напиться сегодня до потери сознания...

... Я быстро шмыгнула в толпу нарядно одетых эльфов и эльфиек, собравшихся на дворцовой площади. Слышались тихие разговоры, сдержанный смех и шутки, но все это меня не трогало. Я протиснулась в первый ряд, чтобы видеть широкую аллею и кованые высокие ворота, утопающие в зелени парка. Я... Не знаю почему, не помню.. Но... Мне было очень важно присутствовать там...
Глашатай, прямо стоящий на белых ступенях дворца, прижал к губам трубу. Ее медный блеск ослепил меня, заставив заслонить глаза ладонью. Раздался громкий торжественный зов.
Я вскинула голову, восхищенно следя глазами за знаменами. Черно-синие полотна, сверкая серебряной вышивкой, взметнулись в небо. Ветер развеял их - на черном фоне гордо раскинул крылья серебряный дракон, сжимающий в лапах синюю розу. Я тихо ахнула, чувствуя, как сжимается сердце от восторга. Но тут мое внимание привлек выкрик глашатая:
- Эрдар Т'алавар, наш король!
Сейчас, когда я ничего не могу вспомнить, когда я не в силах оживить воспоминаяния, я ощущаю душой, что то имя значило для меня очень много... Мне больно думать о прошлом.
На ступенях, слегка улыбаясь, появился высокий красивый эльф. С его плеч переливающимися складками спадал темно-синий плащ, мягко скользя по мрамору дворца. Блестела вышивка на одежде, серебро на эфесе меча, тонкий венец на чистом выском лбу... Я вспоминаю, да, конечно... Странно, но у него были такие же серые глаза и иссиня-черные волосы, крутыми кольцами спадающие на плечи как и у меня. Но в его глазах я видела мудрость и доброту, в своих же - боль и ярость.
Король привественно поднял руку, обводя взглядом ликующих эльфов. Сразу воцарилась тишина. Я обратилась в слух, гляда на улыбчивое лицо Эрдара. Он заговорил:
- Приветствую вас, Темные эльфы, мой народ!
Короткий всплеск эмоций. И снова внимательная тишина.
- Все вы знаете моих дочерей, сестер-близнецов Эвер и Эвен и я надеюсь, гордитесь своими принцессами. На днях им исполяется по тринадцать лет. Я получил от короля Серых эльфов, наших братьев, предложение - через три года он возьмет одну из них в жены, ту, что придется ему больше по-сердцу. Это очень выгодный для обоих народов союз...
Я больше не помню ничего. Только вдруг охватившую меня мучительную слабость и стук бешено бьющегося в груди сердца. Мое тело словно онемело, я не могла сделать ни единого движения. Король говорил, но я его не слушала, пытаясь совладать с собой. Наконец мне это удалось. Я уловила последнюю фразу Эрдара, потонувшую в одобрительном реве толпы:
- Я согласился. Приветствуйте короля Серых Эльфов, приехавшего к нам, дабы обсудить детали этого выгодного договора!
Глашатай снова затрубил. Словно во сне я увидела снежно-белые знамена, на которых серебром был вышит единорог, гарцующий на фоне золотых гор. И крик:
- Эрвин Т'эладар, король Серых Эльфов!
Мое сердце ухнуло, я впрочем не удивляюсь этому. В тот момент я не видела ничего, кроме двух пепельноволосых эльфов в горящей серебром черной одежде, замерших у ворот. А потом...
Он появился на площади, гордо пустив своего мохноногого вороного коня шагом. Сверкающие подковы гулко цокали в наступившей почтительной тишине. Отчетливо я услышала звон серебряной збруи и хриплое фырканье жеребца. Он приближался.
Я видела краем глаза, что стоящие рядом со мной эльфы опускают головы. Не знаю, что заставило меня сделать это... Может, загадка таится в том, кем я была реньше... Мне не понять причины моего поступка. Я вызывающе вскинула голову и устремила взор на короля, единственная в толпе, осмелившаяся.
У меня перехватило дыхание, это я помню отчетливо, как будто все было вчера. Никогда, больше никогда я не видела эльфа красивее, чем эльфийский король, представший моим детским глазам. Я встречала красивых, даже очень красивых, но таких как он - никогда. Что-то было в его внешности такое...Воинское и гордое...Не могу объяснить...
Я помню, его черный, длинный, с вышитыми по краям широкими серебряными узорами, плащ Стража, спадавший на круп коня. За плечом тускло блестела крестовина двуручника, практически не заметная под длинными, шелковистыми огненно-рыжими волосами, струящимися по сильной спине. На лбу сиял серебристый венец. Короля не уродовали даже три кривых шрама, рассекающие правую бровь и скулу. Он был прекрасен.
Под взглядом эльфа все остальные потуплялись. Я заметила то, что никто не видел - как он нервно сжимал поводья коня длинными тонкими пальцами. Король окинул взглядом сапфирово-синих глаз стоящих рядом со мной. У меня сердечко сделало лихой скачок и замерло где-то в горле. Но я выдержала. Он задержал взляд на мне, маленькой тринадцатилетней девочке, вызывающе расглядывающей серыми глазами короля. Это я пронесу через всю жизнь. Темные, бездонные глаза того молодого эльфа, наполненные какой-то противоестественной мудростью. Я не могла оторвать взгляда...
Мне показалось, что в его глазах мелькнуло выражение удивления, сменившееся одобрением. Красивые губы короля сложились в легкую усмешку, он отвернулся. Теперь его магический взор был направлен на Читать далее...

Жестокий и беспощадный мир эльфов и людей Торверат, восьмая эпоха, именуемая Эпохой Серебра... История противостояния зла против большего зла, меча против магии, наемницы против волшебницы.
Сестры-близнецы, принцессы темных эльфов, последние представители великой династии, уничтоженной заговорщиками. Они попадают в рабство, но дальше их пути расходятся – одна совершает дерзкий побег и становится легендарной наемницей Пепел, другую покупает темный волшебник и обучает своему искусству, рождая ужасную Пламя...

Я так хочу летать - а крыльев нет,
Не распахнутся с шелестом глухим,
Они реальность и мечта, которой нет,
Желание души не может быть простым.

Быть может в другом мире,
Я летала. И мимо проносились облака.
Мне ангелы на небесах дарили
Сиянье вечной красоты, что так хрупка.

Воспоминания терзают мое сердце,
Неясным чувством, очертанием мечты.
Они за этой хрупко-крепкой дверцей
Но ключик подобрать не сможешь ты.

Пусть крыльев нет - но я могу мечтать.
И я в мечтах своих под звезды уношусь.
И мне не нужно путей в рай искать.
Я от невзгод полетом излечусь...

Я запуталась сама в себе,
Чем сложнее суть, тем проще оболочка,
Та сила и полет, что кроются во мне,
Меня когда-нибудь и разорвут в кусочки.

Моя мятежная душа здесь не найдет покой,
Я буду в Поиске проклятом жизнь,
Ничтожная пылинка в куче пепла,
Но выберу свою судьбу своей рукой.

Пусть надо мною мрак разгневанных небес,
Пусть ярый ветер воет о войне,
Я по осколкам мира пробегу своей тропой,
И ни один из вас, Богов, не помешает мне...

Пусть! Я не боюсь ваших пустых угроз,
Достаточно их в жизни трудной повидала,
Немало пролила моя душа кровавых слез,
Немало невиновных вам в угоду убивала!

Теперь свободна я, я больше не слуга.
Пока есть правда, не станет пепел пеплом,
Я полечу туда, куда зовет меня судьба.
Вовек не излечить в моей душе тьму светом...

Человеческая глупость не имеет границ