скажем честно:
- обстановка давно преобладает над действием, поскольку более него относится к содержанию.
- старики в 20-30 лет, когда человеку становится интересно лишь своё общество
- разницу в реальных и воображаемых событиях можно устранить отходом от реальности
- красота искажает истину даже в отсутствие зримого влечения
- стыд, как острейшая форма напоминания о реальности, должен быть устранён в первую очередь. И сожаления - вместе с ним
- будущее я вижу мрачным, но себя в нём - изрядным оптимистом. Или со сменой знаков.
- детские воспоминания мне дороже женской ласки.
- я чувствую лёгкую усталость, и, вместе с тем, восторгаюсь своим псевдосвободомыслием и вымученной честностью, и оттого не хочу уходить.
- по счастью, мне нужно не так много того, что нельзя купить за деньги и так же немного покупаемых вещей.
- любовь, вероятно, не иеет ко мне отношения, я перенесу её на поздние годы, если представится такаявозможность.
- я не сумею отказаться от своей механистичной, безличной, автоматической доброты; и не надо.

Не, блядь, я врачом быть не хочу. Я новости писать хочу. "Владимир Владимирович прибыл с рабочим визитом в госдуму и остался крайне недоволен тем, что фимоз у депутата Пупкина Аристарха Филаретовича не является даже относительным, после чего депутат прилюдно сделал себе обрезание.". Ёбаный стыд.

Добрый день. Меня зовут Виталий. Я студент-медик. Мне всё похер. Не то чтобы всегда так было, но процессы однонаправлены.
Я встаю каждое утро, полный гордости за предстоящий бессмысленный день.
Раньше мне хотелось патентованные евтушенковские полподушки. Теперь хочется одну, потому что так удобней.
Любая чужая боль, не слишком сильная, чтобы стать трагической, возбуждает во мне желание поиздеваться или проигнорировать. Это вызвано, с одной стороны, неприкращающимся потоком этих болей в моём направлении, а с другой - желанием хоть как-то развлечься.
Так уж получилось, исходя из профессии личностных свойств, что в итоге я всё же делаю больше добра. Некоторые считают, что это делание добра превращает меня в унылого цинника, но это заблуждением, придуманное врачами, чтобы охмурять массы.
Не так давно у меня хватало сил искренне любить, потом, стиснув зубы "долюбливать", теперь - пофигизм снял оковы.
Иногда я делаю порыв на разрушение такого порядка вещей, но, наткнувшись на первое, самое ничтожнейшее, препятствие, он скатывается назад, как волна. Я даже успеваю озлобиться.
Вся моя жестокость и серьёзность пропадает от страха и я дико хочу в детство и к маме. Боюсь я, почему-то, бешенства. Дополнительно - питаю отвращение к паукообразным, но это уже не то.
Я всё время хочу грешить за всё это на среду, хотя правильнее бы было - на гормоны.
Изначально, заметка была интересней и литературней, но мне было лень писать, поэтому - post factum, настрой уже немного не тот.

Я, конечно, люблю Родину , но она меня любит чаще.
Я, конечно, работу люблю, но не свою.
Я, конечно, гомофоб, но никак не могу взять в толк, почему одним пидорам собираться можно, а другим - нельзя.
Я, конечно, люблю человечество, но в переваренной форме.
Я, конечно, онанирую, но только под звуки гимна.

Чего-то определённо не хватает... Какой-нибудь встречи в ночи с безымянной, очаровательной шлюхой, заговорённой водонапорной башни на заснеженном холме, нашествия пришельцев (или нашего нашествия на них в стиле конкистадоров, чтобы аж дух захватывало от собственной жестокости), сочного, тенистого дворика больницы (школы?), захвачненного запахом липы и чьих-то духов.
Вместо этого мне пообещали (с миру по нитке) алкоголизм, ждать долго, светлое медицинское будущее, занудство, писать матерные частушки, лаборантом на кафедре, сытое и здоровое лето.
Хоть приклеивай жопу к стулу, да пиши диссертацию - "искуственная стимуляция когнитивного диссонанса у молодёжи".
Господи, ну хоть бы пообещали, что голова болеть перестанет.

Лезет же в голову. Например:
о колличествах - количество людей недостаточно велико, чтобы считать возможным наличие человека, построившего машину времени, однако практически гарантирует наличие монголоида с медицинским образованием, умершего он передозирировки морфия зимой 41-42го года под Москвой.

о ужасе - дедушка. Со среды начиная матерился без устали, а в ночь на воскресенье вдруг закричал страшным криком и дальше началось. "Не помню. Не помню. Не так зовут. Да нет же, не так. Не так? а как тогда? не знаю? не так. не так, а как? овая. сорок один. овая. не так. не знаю". Двухметровый, физически абсолютно здоровый (поначалу) дед какой-то безумной, не дающей ему покоя мыслью. Одно маленькое кровоизлияние в лобной доле (десятая доля квадратного милиметра) низвели когда-то отличный интеллект (у деда - красный диплом "бауманки") до одержимого одной, никому не ясной доминантой страца.

о смысле - не вижу смысла всем этим заниматься. совершенно. Грязь, вонь, физическая усталость. То, что у меня хорошо получается, совершенно ничего не значит. Мало ли у кого получается. В лётчики я хочу. Гражданские. ТОлстеть в кабине.

вот такая у нас, блядь, весна.

скукотой является всё, в том числе и я сам. Ожидаемы ответы и позы. Знаете, наверное, ощущение, когда едешь с утра в какой-нибудь холодной маршрутке или электричке, ранней зимой или весной, когда ещё не сошёл снег, смотришь в окна на расстилающуюся за окном грязнющую тоску, мёрзнешь потихоньку и всё думаешь: "а зачем я, собственно, еду?".
И вот вышел уже давно из всех маршруток и элекричек, а ощущение осталось. Так и живём.

в назидание, пока не забыл (а то уж сам начал путаться) - Листа неправильно было бы записывать венгерской транскрипцией - Ference Liszt, венгерский он знал плохл, хоть и рыдал по поводу каждого подавленного восстания, так что подписывался везде по-немецки - Franz List.

постановляю утвердить победу:
1. "клиники" над "хаусом"
2. зелёного катетера над бурым
3. семейства Бильрот над пинцетами
4. одиночества над множеством
5. онанизма над случайным сексом
6. утра над всем вообще
7. пива "оболонь" над здравым смыслом
8. лени над скукой
9. желания поспать над пятым пунктом
10. весны над осенью
12. одиннадцатого пункта над самим собой

Недавно я шёл с псом, большой немекцой овчаркой, по парку. В парке было безлюдно и тихо. Почти прохладно. Мы шли возле пригорка на который, видимые по своим ярким одеждам издалека, выбежали мальчик и девочка лет трёх. Они, очевидно, куда-то неслись, и вдруг замерли на вершине пригорка, завороженно глядя на собаку. Так стояли на холме два пещерных человека, впервые увидев мамонта на заре эпох. Так замерли они и смотрели, не отрывая взгляда, пока громадное мохнатое тело двигалось мимо них. А потом они пошли в пещеру, где пол устилали кости тысяч съеденных животных и доброй сотни поколений предков, и рисовали на стенах новое невиданное чудовище.

действительно.
хирург? не похоже.
реаниматолог? зачем?
терапевт? не похоже.
поэт? мимо
военный? зачем?
любовник? не похоже.
романтик? мимо
карьерист? не похоже.
цинник? зачем?
талантлив? мимо
умный? зачем?
весёлый? зачем?
обаятельный? мимо
обязательный? не похоже
старательный? мимо
гуманитарий? мимо
технарь? мимо
быдло? не похоже
интеллигент? не похоже


положительно, ничего не могу сказать о себе

Белочка...
NN, 57 лет. Облился добрый молодец ацетоном, да поджёг. По приезде в приёмник эта Жанна Д'Арк матерится и требует дать догореть. Нет, ему не жить надоело, он просто на спор. Белочка. 35%, кожа снимается, как пергамент.
Я с такой же белкой хочу облиться просто ледяной водой и, не видя всего этого, убежать скорее куда-нибудь, куда почти ходит раз в полгода, и оттого все письма обдуманы и вместе с тем прочувствованы, как строка классика.

Мне снился ужасающей реальности сон, с которым я никак не мог совладать, пока он логично не подошёл к концу.
Я стоял во дворе дома, по недоразумению не разрушенного. Вокруг не было ни единой травинки, хотя по тёплой пыли и по солнцу я точно знал, что это середина апреля. Некто со знакомым лицом и тихим, вкрадчивым голосом спускался по внешней металлической лестнице так плавно, что гул железа не заглушал его речь. Сначала он утверждал, что она выйдет за муж ("догадайся за кого") не позднее следующего марта ("как начнёт таять снег"). А потом мы шли по нескончаемым улицам, заполненным пыльными липами и мусором из прошлого века, а я всё возражал, но каждый мой аргумент разбивался не то Его знанием, вобравшим в себя моё, не то голосом, говорившим с ласковым напором, которому невозможно сопротивлятся. Он утверждал, а я слушал, и каждое моё возражение было им продумано наперёд. Он доказал мне невозможность убежать или быть возвращённым, если побег произошёл не по моей воле, невозможность сделать через себя, невозможность подружить пулю с виском и - для красоты момента - невозможность невозможности. Спорить было бесполезно, ибо его окружала правота, не скучная правда короеда или вселенская мудрость, но простая правота, близкая и понятная, логично вплетавшаяся в мои мысли, и вместе с тем настолько ужасная и тоскливая, насколько ужасен и тосклив можешь быть только ты сам и твои же мысли...
В момент, когда он, крепко пожав мне руку, оставил меня напротив какого-то торгового центра, прозвенел будильник. Один из тех случаев, когда я действительно был этому рад.

Шесть с небольшим. Рассвет. Скучно. Знаю всё, все эти необыкновенные переходы оттенков облаков, всё симфоническое великолепие вновь рождающегося солнца... - муть.
У меня в детстве часто было чувство дикого страха - кто это говорит моим (моим!?) голосом, кого целует на ночь моя (моя!) мать... потом прошло. А сейчас опять - я честно не имею отношения к этому вечно сонному пошляку и бездельнику. Дико страшное чувство, если честно - хорошая профилактика от приёма ЛСД и других НСА.
Самое унылое, что все ошибки (не считая профессиональных) я совершая уже чисто по привычке или для интереса. Всё уже известно, поделены океаны и континенты, расписаны полёты птиц и самолётов в небе. В армию подамся - для устранения неуставных ощущений.

А у меня с Богом разногласия, и оттого я в него не верю. Поясню - в общем-то, мы с ним коллеги, оба несём добро в мир и т.п., но я не согласен с методиками - все эти последователи, фанатики, попы. Как говориться, короля играют придворные, а тут налицо деградация свиты. Смею быть уверенным, что в пересчёте на численность последователей (1 к паре миллиардов) я выполняю эти задачи не в пример лучше. В связи с чем назревает вопрос перевыборов. Религию имени себя предлагаю демократичную, церкви оставить как памятники архитекртуры и красивые места, где можно и поразмыслить, новых же возводить не потребно. Из моральных запретов требую один - на несение хуеты в массы и неоправданную физическую жестокость. Время завещаю проводить в работе и веселье, похоти предаваться свободно, как у кого душа лежит, но с оглядкой на срамные болезни, а так же с уговором - на "блядь" не обижаться. Войны во всём мире повелеваю оставить только для развлечения самоубийц, коли таковым потребно на танчиках перед сырой могилой поездить. Конструктивную критику приемлю, выражать повелеваю путём выхода в чисто поле, молитву начинать фразой "ну, блять" и завершать троектраным "пиздец!". Рая с адом не обещаю, будет на вас один тёплый космос. Попов, дрецов и прочих проповедников закона моего - отправлять в биореактор по мере поступления. Бомбардировки оправдывать только эпические, ковровые, за остальные - отправлять в путешествия по космосу, как недостойных своего оружия. Дуэли поощрять, победителям оказывать почёт, пострадавшим - двойной почёт и медицинскую помощь. Опиатов не потреблять. В туалетах поддерживать чистоту и порядок. В магазинах не хамить, на пожар не опаздывать. Свет за собой выключать. Ответствовать всегда вежливо, окромя случаев. когда хочется дуэли. Жизни радоваться и по пустякам скорбной морды не делать. правителей клеймить, даже если хорошие, и три раза на неделе пороть на лобном месте с прямой трансляцией главных каналов. Всё, кажется. Справитесь?

"Miss Амбаръ" - гласила надпись на бесформенных торгово-развлекательных строенияхю. Одинцово, вокзальная площадь. Мозг тут же представил себе грудастую, загорелую, широкозадую матрёну с сеном в волосах, пригласительным взглядом и расстёгнутой рубашкой. По сценарию, miss амбаръ будет выбираться в условиях, приближенных к боевым (амбар, сено, жара и пять дюжих пастухов в качестве жюри)... Увы, поток сознания прервал соседний рисунок, где было изаборажено нечто нейтральное, очевидно, эту самую номинацию сосбой и олицетворяющее. Обидно.

Не хочу я себе ничего представлять: ни как окончу вуз и стану врачом, ни как пойду завтра - хоть из дома, не хочу даже думать о том, как я напишу этот текст, хотя всё же чувствую сильнейшую потребность его написать. Потребность сказать, какое же счастье - искренне, простое - приходить в тихую пустую кваритиру поутру и ловить те волшебные минуты, когда всё что нужно уже сделано, а впереди - зияющие высоты безделия. Если бы я не знал реакцию родителей на мой отъезд, я бы куда-нибудь уехал. Матрос на корабль севморпути. Рядовой краснознамённой. Путешественник. Странствующий сказитель. Разбойник с большой дороги. Шахтёр. Наёмник. Рядовой иностранного легиона. Биндюжник. Вор. Профессиональный дуэлянт. Следователь. Ясновидец. Пустынник.
Не так всё надо было, не так!!!

Я сформулировал для себя весну как летние запахи в зимнем окружении.

По весне я получаю удовольствие, глядя на блестящие оранжевые бока КАМАЗов, мне почему-то видится тот контраст, то ощущение жизни, с которым водитель выходит по окончании смены из душной кабины в раннюю, нежную весну.

Мне нравится весна, потому что я не чувствую в ней ничего сложного или взаимоисключающего.

А Саша всё-таки умер.

Для меня, коренного москвича (не сочтите за понты), Москвой, как родиной, как местом, где всё привычно было, есть и будет, где в толпе встречаются самые милые девушки, а бабуси по-пержнему ходят в каракулевых пальто и шапках ,в сапогах на высоком каблуке, где сосредоточенно всё знакомое с детства и, вместе с тем, таинственное, был, есть и, по всей видимости, навсегда уже останется маленький "город в городе", затерявшийся в 50х: с севера - стадион Динамо, белорусский вокзал на юге, масловка на востоке, Боткинская и Ипподром - на западе. По моим прикидкам - около 8 кв. км. Душа вообще вмещает немного.

Из окна виден больничный дворик, очень мило изображённый в летнем убранстве на картине в холле 3го этажа. Не знаю, пока ещё не видел. Ещё в окнах мне иногда видятся лица, которые очень хочется увидеть, но грешно проецировать на обшарпаные стены или грязный пол.

У него лицо Кайдановского и подходящая профессия - резчик по дереву. В церквях и на "богатых подворьях". Не женат, живёт с сестрой и родителями. В восемь-начале девятого вечера "экипаж" (вернее бы назвать - сопроводительный отряд, но...) в составе подителя Алексеича, доктора Гурама Гурьевича и вашего покорного слуги тащится из Одинцово в Боткинскую на МРТ. МРТ сделать нужно просто-таки по всем нормативам - у молодого человека явно начинается абсцесс (со всеми вытекающими - от температуры в 38-39 и до гиперкинеза и анизокарии). Но нет - он прописан в Одинцовском районе, не имеющем ни одного МРТ, так что подыхайте как знаете. Да, нейрохирургия тоже только одна и та по травмам, в желудочковый абсцесс не полезут. Впереди у нас - два часа беганий по кабинетам - устраивать в Боткинскую иногороднего согласен только нейрохирург, а вот завотделением - говорить не буду, решил завязывать с матом, само МРТ - Саше страшновато, усиливается гиперкинез и оттого срезы сканера были дёргаными и ничерта на них не было видно.
А пока - около 9и вечера. Наш реанимобиль стоит у подхода в новый хирургический корпус, Саша с родственниками ещё внутри. Я стою на улице и смотрю на ночную промзону через дорогу. Она старая, холото-коричневое буйство кирпича и причудливо изогнутых железных труб. Вдоль дороги стоят светящие ровным золотистым оттенком фонари, и каждый по-своему играет со снегом, идущим частыми, перпендикулярными к земле волнами. Одни фонмари как бы собирают снег в свои лучи, другие, кажется, его разбрасывают.А три фонаря ближе к тупику перебрасывают снежные кольца - один к другому.

Утром я иду по Одинцово до остановки. Здесь, а ещё более - в маленьких городках по соседству - Краснознаменске, моём любимом Звенигороде - люди рождаются, ходят в школу, армию, на работу в одном и том же неторопливом ритме, уязвимом к несчастьям, но благодарном счастливым минутам. Здесь можно любить и жить просто, не размениваясь на оговорки и сложности. И мне хочется благодарить - кого? - за эти спокойные светлые дни и тёмные ночи, наполненные напряжнным движением.

У бабушки был хоть платочек, а неё, как я позднее узнал, не было ничего. Вернее, ничего хорошего.
Привезли её около двенадцати. Куртка порвалася, и повсюду - на каталке, на её кофте, на сапогах, на полу - лежит белый лебяжий пух. "как ангела подстрелили" - заметит потом (часа тра спустя, всё небыстро) травматолог, причём относилось это не только к пуху. Если не ангел, то как минимум первое приближение.
На руке шина, которую скоропомощники требуют назад. По счастью, есть одна запасная от тётки с переломом. Пытаемся снять старую, на липучках. Кричит. Ну как тебя зовут? Таня. Ну потерпи, Танюш. Ну ладно, не смотри сюда, смотри в другую сторону.
Сняли, кое-как подвязали на предплечье. До плеча вообще не дотронуться. Хотя, оно и лёжа болит. И когда трогают. И когда не трогают. И когда просто лежит. До крика. Крика вообще будет много, и закончится он (по крайней мере, для меня) около 4х утра. Надо же и крику когда-то спать.
На рентгене особенно тяжело - поверхность стола плоская и рука, не закреплённая ли лангетой, начинала опускаться. Опять крик. Пока ище подушки дял подкладки, начинаю успокаивать. Ну, куда в отпуск ездила? Да нет у меня в жизни ничего хорошего. А как же сама жизнь? Не ответила.
И правда - нет. Потом мы снова спустили её вниз, в гипсовальную, и наложили лангету. Перед этим - 20 кубиков новокаина. Вроде полегче. Только кофту пришлось разрезать. Жалко, новая. Пообещал купить такую же, если будет выздоравливать. Пока бинтуем, спрашивает: "а он умер? ну с кем я ехала". Она ехала в зелёном саабе со своим молодым человеком 38 лет (ей - 23), повздороили, он вспылил, отпустил руки от руля. Нейрохирургии у нас нет, так что, если у него чмт, он не здесь. Так и говорим. Но она, наверное, для галочки спросила.
Когда мы ждём лифта, чтобы отвезти её в палату, она, проснувшись, спрашивает: ребята, а вот вы мне УЗИ делали - я не беременная? Говорю, что делали в подреберье, а беременность ниже смотрят. По взгляду видно, что то ли не поверила, то ли всё равно. всё, отвезли в палату, накрыли одеялом. Четыре утра.
Итого - любимый, накопивший к сорока годам только нерастраченную гневливость и денег на зелёный сааб, сломанная рука, порванные в клочья куртка и новая кофта, сестра (единственная родственница, якобы), которой она не хочет звонить. Впереди - остеосинтез, и полгода в аппарате Елизарова. Да, надо будет ей всё-таки кофту новую купить, как раз премию дали. Да простят мне нарушение врачебной тайны те, кто это здесь усмотрит.

На улице всегда лежит куча вещей, несущих на себе отпечаток личной трагедии. Иду сегодня - лежит расчёска, хорошая, с футлярчиком для зубцов. Наверное, кто-то очень часто ей пользовался, и было ему удобно и хорошо, а теперь он куда-то уехал (лежала она возле автобусной остановки), а рассчёска осталась.Полезет он через часик в карман разгладить волосы - ан нет, потерялася рассчёска. Скажет, наверное: "блядь", а сам растроится. и впрямь, обидно.