Мы утратили твёрдость, и , возможно, поэтому в мире стало немного уютней - не знаю. Однако я точно знаю, что всё равно нужно платить, и чем больше ты хочешь, тем дороже заплатишь.
Но, возвращаясь в памяти к временам в Сиболе и моей страшной инициации, я задаюсь вопросом: а что, если всё-таки всё можно сделать иначе? Когда я в конце концов впервые приподнялся над полом, то это не потому, что он меня научил. Я сделал это один, в холодной, остывшей кухне, наплакавшийся, в отчаянии, когда душа рвалась прочь и я больше не знал, кто я. Может быть, только отчаяние и важно. В этом случае испытания, которые он мне устроил, не более чем хитрость, фокус, которым мастер заставил меня поверить, будто я движусь вперед, когда на самом деле я никуда не двигался до тех пор, пока не упал ничком на пол.Что, если не было этих ступеней. Что, если всё произошло тогда, в один миг, молниеносный преображающий миг? Мастер...был старой школы, и он был мудрец, сумевший заставить меня поверить в его фокусы и высокопарную дребедень. Но что, если его путь не единственный? Что, если есть другой, простой и прямой, когда всё происходит внутри и тело самовключает в себе новый режим? Что тогда?
Если честно, я не верю в некий особый талант, который якобы нужен, чтобы подняться над землей и поплыть по воздуху. Это есть во всех - в каждом мужчине, в каждой женщине, в каждом ребенке, и каждый - при условии, конечно, что будет упорно работать,- способен повторить трюки, которые делал...(я). Нужно забыть, кто ты есть. С этого всё начинается, всё остальное потом. Нужно дать себе испариться. Расслабьте мышцы, дышите, дождитесь, пока не почувствуете, как душа выплывает из тела, и тогда закройте глаза. Вот так это и происходит. Пустота внутри становится легче воздуха. Постепенно тело начинает весить столько же, сколько и пустота. Закрываешь глаза, раскидываешь в стороны руки, даешь себе испариться. А потом, опять постепенно, отрываешся от земли.
Вот так.
Пол Остер "Мистер Вертиго"
http://bambalona.ru
Увидишь в ночи звезду,
Положи её на ладонь.
Захлебнулась она в снегу.
Ты надеждой звезду укрой.
Гляди в небо звездное Севера,
Внемли молчанью луны.
Что же мы с тобою наделали.
Мы звезду ту не сберегли.
Угасла она в нашем холоде,
В колком холоде наших глаз.
Незримое счастье пробыло
Очень мало в руках у нас.
Посмотри в ночи в небо северное.
Постой, от судьбы не беги.
Открой сердце свое неверное,
И свою звезду сбереги.
Настроение сейчас - Задумчивое
Твой мир.
Полмира мне вовсе незачем видеть.
Мне хватает того, что есть ты.
Ты слышишь то, что мне не услышать.
Для меня целый мир, это ты.
Твою вселенную прочувствовать,
Смяв чувства, загнав их в узды.
Все те ощущения пальцами резать,
Превращая реальность в мечты.
Упав позабыть и себя растворить
В негах твоей необъятной страны.
В этом мире лежать, а в твоем мире бегать
Как в песне, увы, «сшибая столбы».
(Николай Пуставов).
[350x325]Хорошо быть зарёю рассветной.
Хорошо быть туманной прохладой,
Быть дождем: тёплым, летним и нежным.
Хорошо мне с тобою быть рядом.
Шевелить твои волосы ветром.
Пьяным запахом трав наслаждаться.
Жить любя, ни о чем не жалея.
Жить и видеть, что вот оно, счастье.
Хорошо встать с утра, до рассвета,
И умыться водой ключевою.
По росе пробежаться неспешно.
Улететь в небо птицей златою.
Солнца луч тебя нежно погладит,
Я же ветром тебя поцелую,
Не оставив следа на прощанье.
Я спою тебе песню лесную.
Я - свобода и я - вдохновенье.
Я живу и не ведаю горя.
Я - любовь, я - удачи мгновенье.
Я - безбрежное, тихое море.
Я люблю солнце, небо и чаек.
Люблю лес, волшебство и мечтанья,
Липы цвет и ночную прохладу.
Я люблю и я этому рада.
Каждый миг как последний встречаю,
И живу в полной мере отныне.
О тебе я совсем не скучаю.
Я люблю и живу в этом мире.
Жизнь катилась вниз...
Неспешно.
Тонкой линией звучали
Ветра шорохи
Да в небе
Едва слышно трепетали.
Пальцами прижавшись к струнам,
Мыслей нет, есть только чувства,
Я мечту свою рисую.
Время движется послушно.
Тихо.
Вечер льётся плавно.
Жизнь моя проходит мимо...
В пелене тумана бродит
Силуэт неутомимо.
Силуэт прожитой жизни,
Силуэт любви печальной.
Отпущу его на волю.
"Пусть идет",
Скажу случайно...
На песке следы оставив,
Растворюсь в тоске знакомой.
Тут же звук паденья эхом
Бегу призрачному вторит...
Вот и всё...
Ушла в туманы.
И остались в мире этом
Только стоны ветра в поле,
только небо, только ветер...
[488x699]Капля упала в море
С тёмного неба...
Она звучала.
Звучала пронзительно.Нежно.
Капля кричала.Потом упала.
И захлебнувшись в море,
В миг свой последний,
Тихо сказала:"Прощайте"
И растворилась в бездне...
Капли недолог век был,
И радость объятья морем
Скоро сменилась смертью,
Тихою смертью вскоре.
Но звук падения этого
Над миром пронесся выстрелом.
Выстрел тот небо услышало.
Заплакало небо неистово.
Падали капли, падали.
Звоном неслись к морю вниз.
Кричали, молчали, плакали,
Кто как, но упали все они...
Так и люди, судьбы завистники,
Ходят у бездны горести,
Бездны без дна и без имени.
Люди стремятся к гордости.
Падают люди, падают,
Кричат как капли летящие...
Им бы немного радости,
Им бы любви и счастия.
Но нет у жизни прощения,
И кто оступился нечаянно,
В бездне той быстро окажется...
Навечно станет молчанием...
...В моей душе царит зима. И лед сковывает сердце. Если закрыть глаза, то я представляю себя стоящей посреди вересковой пустоши, одну, одинокую и печальную. Ветер бросает снег в лицо, и жизнь уходит. Потом картина сменяется: из темноты приближается размытый силуэт свечи. Пламя бьётся от ветра и постепенно затухает. Как печально...Иногда мне кажется, что внутри меня пустота. Но стоит лишь подуть теплому ветру, я снова начинаю мечтать о любви, над которой не властно даже время. Я хочу, чтобы кто-то любил меня, любовался мною...не знаю, может я уже получила свою долю счастья. Мне не хочется в это верить, но такого человека, скорее всего нет... Пусть любовь и живет в моём сердце, но она, скорее всего, не взаимна...пуста, опять пуста...Тем не менее она есть, и я этому рада. Смысл жизни моей неясен и странен, размыт, но он есть. И есть тот, кому я эту жизнь могу посвятить, ради кого я могу её отдать. И я живу...И жду своего вестника...Быть может, он здесь , совсем рядом со мной. Кто знает. Надеюсь...
  |
Ты будешь жив...
И тысяча тех лет,
что так и норовят пред нами пролететь,
Пройдет.
Пройдет две сотни лет...
Ты будешь жив.
Ты будешь жив словами.
И как картины мастеров, преодолев и тлен и время,
предстанут в полной красоте,
Так и твоя душа.
Она,себя запечатлев словами,
Навек останется жива.
И вот уже года минули,
И мир еще старее стал.
И кто-то кроткий и печальный
откуда-то слова достал.
Твои слова. И прочитал их.
Скользит по строкам робкий взгляд.
Как по щеке слеза скользит.
Печаль минувших лет твоих
Вновь возродится...
Ты будешь жить...
И блики твоих слов
На белом фоне жизни парусов
Играют мыслями, надеждами, мечтами.
Ты будешь жив...
Ты будешь жив мечтами...
[341x351]
19 августа 1883 года - 10 января 1971 года.
В жизни этой женщины всегда было множество любовных романов, однако ни один так и не закончился чем-либо серьезным. Предложения, порой очень заманчивые, ей, конечно, делали. Как-то герцог Вестминстерский попросил ее руки, на что она с присущей ей прямотой и иронией ответила: "На свете полно всяких герцогинь, но только одна Коко Шанель". В конце концов, ее работа была для нее смыслом жизни.
Коко Шанель родилась 19 августа 1883 года в Сомуре (Saumur), Франция. Ее родители не состояли в браке. Мать не могла прокормить ребенка и отдала ее в приют для детей-сирот. Когда Габриэль было 12 лет, мать умерла, и отец отдал девочку в католический монастырь, а затем в интернат. Будучи вынужденной много лет носить форму, она мечтала одеть всех женщин по-своему.
Основательница самого известного и шикарного модного дома много десятилетий назад заложила традицию бессменной элегантности, не поддающейся влиянию времени. Вместо бесконечных новшеств Габриель Коко Шанель предложила обновленную классику юбки в складку, женские брюки и блейзеры. Пальто, и, конечно же, знаменитый костюм в стиле Шанель. Идеи, которые она воплотила в начале XX века, оказались поистине революционными: она освободила женщин от удушающих корсетов, длинных пышных юбок, экстравагантных шляп и замысловатых украшений. Простые, строгие, четкие линии, подчеркивающие достоинства и скрывающие недостатки фигуры, пришли на смену рюшкам и оборкам. Женщины с восторгом приняли гениальную философскую концепцию Шанель: чтобы великолепно выглядеть, необязательно быть молодой и красивой. Мода от Шанель не устаревает. Все ее вещи - простые и удобные, но вместе с тем стильные и элегантные-остаются актуальными из года в год, независимо от происходящих в мире моды перемен.
Покинув приют, юная Габриэль решила попробовать себя на музыкальном поприще. Бесталанная, но очень привлекательная певичка кабаре часто исполняла песенку "Сосо", после чего и получила свое прозвище Коко, закрепившееся на всю жизнь. Особых успехов в музыкальной карьере она не добилась, зато завела тесную дружбу с несколькими состоятельными мужчинами. Шанель была знакома с такими знаменитостями, как Тулуз Лотрек, Ренуар, Пикассо, Дягилев, Стравинский. Там же, в "Ля Ротонд", Габриэль, никогда не знавшая отцовской ласки, познакомилась с богатым бизнесменом Этьеном Бальзаном и поселилась с ним в аристократическом предместье Парижа - Виши. Она хотела отличаться одеждой от богатых куртизанок, также живших в этом районе, и предпочитала строгие костюмы, которые дополняли маленькие элегантные шляпки.
Бальзан купил ей магазин, где она продавала свои шляпки, которые со временем стали пользоваться большим успехом. Почувствовав себя уверенно, Шанель ушла от Бальзана и стала жить самостоятельно, поддерживая близкие отношения с другом Бальзана Копелем.
В 1918 г. Копель погиб в автокатастрофе. Коко снова вернулась в круг парижской богемы. В это время ее часто видели на французской Ривьере в обществе подруги пианистки. Поползли слухи о бисексуальности модистки. Несмотря на то что Шанель ввела моду на женские брюки, сама она их носила редко, так как считала, что женщина никогда не будет выглядеть в брюках так же хорошо, как мужчина.
Непродолжительный роман с одним из русских великих князей заставил ее более внимательно отнестись к деталям русского народного костюма, мотивы которого появились в ее фасонах. Близкие отношения связывали ее с французским поэтом-мистиком Пьером Ривером и с одним из ближайших родственников английской королевы.
В трудные военные годы многие парижские модницы лишились своих парчовых платьев и боа из страусиных перьев. Вместо этого Шанель предложила им простые блузки рубашечного покроя и прямые до колен юбки - копии моделей собственного незатейливого, но всегда актуального гардероба. Парижанки с восторгом приняли "элегантную простоту от Шанель", а в начале 50-х годов модниц, признавших стиль Шанель, можно было увидеть уже по всей Европе. Причтенный костюм, кокетливая шляпка, закрывающая пол-лица, высокий каблук - образ элегантной, уверенной и себе сексуальной дамы без возраста. Не хватали лишь последнего, едва уловимого, но необходимого акцента - капли духов, которые бы подчеркнули этот имидж. Тогда Шанель создала парфюм, ставший самым известным в мире и признанный потомками произведением искусства. Свои духи Коко назвала "Шанель N 5", Всю жизнь она считала пятерку своим счастливым числом, неизменно приносящим ей удачу. Не случайно свои новые коллекции она всегда показывала именно пятого числа.
Уже будучи некоронованной королевой парижской моды, Шанель предложила своим клиенткам еще
Очень красивая вещь, отражающая сущность человеческого разума (если вы понимаете, о чем я).
Трилогия Филипа Пулмана "Тёмные начала" произведение поистине великое, особенно для тех, кто умеет читать между строк. [700x567]
Это цитата сообщения starmen Оригинальное сообщение
Пианино!!
Включаем колонки, тыкаем мышкой, и фтыкаем звуки пианино!!=)
Всем в ЦИТАТНИК! ;)
(И.Анненский)
Среди миров, в мерцании светилОдной Звезды я повторяю имя…
Не потому, чтоб я Ее любил
А потому, что я томлюсь с другими.
И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.
Бухты изрезали низкий берег,
Все паруса убежали в море,
А я сушила соленую косу
За версту от земли на плоском камне.
Ко мне приплывала зеленая рыба,
Ко мне прилетала белая чайка,
А я была дерзкой, злой и веселой
И вовсе не знала, что это - счастье.
В песок зарывала желтое платье,
Чтоб ветер не сдул, не унес бродяга,
И уплывала далеко в море,
На темных, теплых волнах лежала.
Когда возвращалась, маяк с востока
Уже сиял переменным светом,
И мне монах у ворот Херсонеса
Говорил: "Что ты бродишь ночью?"
Знали соседи - я чую воду,
И, если рыли новый колодец,
Звали меня, чтоб нашла я место
И люди напрасно не трудились.
Я собирала французские пули,
Как собирают грибы и чернику,
И проносила домой в подоле
Осколки ржавые бомб тяжелых.
И говорила сестре сердито:
"Когда я стану царицей,
Выстрою шесть броненосцев
И шесть канонерских лодок,
Чтобы бухты мои охраняли
До самого Фиолента".
А вечером перед кроватью
Молилась темной иконке,
Чтоб град не побил черешен,
Чтоб крупная рыба ловилась
И чтобы хитрый бродяга
Не заметил желтого платья.
Я с рыбаками дружбу водила.
Под опрокинутой лодкой часто
Во время ливня с ними сидела,
Про море слушала, запоминала,
Каждому слову тайно веря.
И очень ко мне рыбаки привыкли.
Если меня на пристани нету,
Старший за мною слал девчонку,
И та кричала: "Наши вернулись"
Нынче мы камбалу жарить будем".
Сероглаз был высокий мальчик,
На полгода меня моложе,
Он принес мне белые розы,
Мускатные белые розы,
И спросил меня кротко: "Можно
С тобой посидеть на камнях?"
Я смеялась: "На что мне розы?
Только колются больно!" - "Что же, -
Он ответил, - тогда мне делать,
Если так я в тебя влюбился".
И мне стало обидно: "Глупый! -
Я спросила. - Что ты - царевич?"
Это был сероглазый мальчик,
На полгода меня моложе.
"Я хочу на тебе жениться, -
Он сказал, - скоро стану взрослым
И поеду с тобой на север..."
Заплакал высокий мальчик,
Оттого что я не хотела
Ни роз, ни ехать на север.
Плохо я его утешала:
"Подумай, я буду царицей,
На что мне такого мужа?"
"Ну, тогда я стану монахом, -
Он сказал, - у вас в Херсонесе".
"Нет, не надо лучше: монахи
Только делают, что умирают.
Как приедешь - одного хоронят,
А другие, знаешь, не плачут".
Ушел не простившись мальчик,
Унес мускатные розы,
И я его отпустила,
Не сказала: "Побудь со мною".
А тайная боль разлуки
Застонала белой чайкой
Над серой полынной степью,
Над пустынной, мертвой Корсунью.
II
Бухты изрезали низкий берег,Дымное солнце упало в море,
Вышла цыганка из пещеры,
Пальцем меня к себе поманила:
"Что ты, красавица, ходишь боса?
Скоро веселой, богатой станешь.
Знатного гостя жди до Пасхи,
Знатному гостю кланяться будешь;
Ни красотой твоей, ни любовью, -
Песней одною гостя приманишь".
Я отдала цыганке цепочку
И золотой крестильный крестик.
Думала радостно: "Вот он, милый,
Первую весть о себе мне подал".
Но от тревоги я разлюбила
Все мои бухты и пещеры;
Я в камыше гадюк не пугала,
Крабов на ужин не приносила,
А уходила по южной балке
За виноградники в каменоломню, -
Туда не короткой была дорога.
И часто случалось, что хозяйка
Хутора нового мне кивала,
Кликала издали: "Что не заходишь?
Все говорят - ты приносишь счастье".
Я отвечала: "Приносят счастье
Только подковы на новый месяц,
Если он справа в глаза посмотрит".
В комнаты я входить не любила.
Дули с востока сухие ветры,
Падали с неба крупные звезды,
В нижней церкви служили молебны
О моряках, уходящих в море,
И заплывали в бухту медузы,
Словно звезды, упавшие за ночь,
Глубоко под водой голубели.
Как журавли курлыкают в небе,
Как беспокойно трещат цикады,
Как о печали поет солдатка,
Все я запомнила чутким слухом,
Да только песни такой не знала,
Чтобы царевич со мной остался.
Девушка стала мне часто сниться
В узких браслетах, в коротком платье,
С дудочкой белой в руках прохладных.
Сядет, спокойная, долго смотрит,
И о печали моей не спросит,
И о печали своей не скажет,
Только плечо мое нежно гладит.
Как же царевич меня узнает,
Разве он помнит мои приметы?
Кто ему дом наш старый укажет?
Дом наш совсем вдали от дороги.
Осень сменилась зимой дождливой,
В
Мы увидели ее внезапно. Огромная птица, зависшая над гребнем леса, поднимающимся вверх по склону горы. Она взмахивала крыльями в такт порывам ветра, и ни на дюйм не сдвигалась ни вверх, ни вниз, ни в стороны.
Вдалеке, за рекой, над валом громоздившихся на горе у линии горизонта дачных поселков, стояла почти непроницаемая стена ливня. Над нами сгущались черные, плотные тучи, рваные синие облака бежали быстрее, намного ниже их. Мелкая морось била в лицо, захлестывали такие порывы ветра, что временами невозможно было дышать. И тем удивительней было смотреть на эту птицу, висевшую неподвижно, высоко в небе, противостоящую разбушевавшейся стихии. Иногда она срывалась с места и летела вперед, но через секунду резко останавливалась, будто за лесом, невидимый нашему взору, стоял кто-то, дергая изо всех сил нити, удерживающие птицу, как дергают змея, слишком высоко залетевшего в бескрайнее небо.
Спустя некоторое время неизвестная птица, умело подхватывая воздушные потоки, закружила по всему небу, захватывая крылом пространство то выше, то ниже себя. Когда она пролетела над нами, низко, вроде даже не видя никого, я с удивлением поняла, что это сокол, но сокол необычный, огромный, совсем не похожий на тех, что живут в этих краях. Словно решив подтвердить эту догадку, он резко взмыл в небо прямо перед нами, выпрямился всем телом вертикально земле, резко вскинул крылья в стороны, отчего, как мне казалось, брызнули от него радужные брызги-жемчужины, ореолом окружившие сокола. И он замер. В небе застыла огромная печать, небесное клеймо. Все это великолепие длилось несколько секунд, но было больше похоже на вечность. Даже ветер и дождь будто замерли в изумлении. Сделав огромный взмах (я словно очнулась ото сна), он сорвался с места, покружил над полем и, крикнув протяжно и тоскливо, и от того особенно красиво, исчез за лесом навсегда.
Перед глазами еще долго стояли маленькие, чудные искры-соколиный ореол. Вздрагивая, падая вниз, они рассыпались гроздьями драгоценных камней, светились затем в траве неведомыми светлячками, мерцали и незаметно потухали, пока все они не исчезли, наконец.
Было ли это все на самом деле, или только показалось, - не знаю. Дождь опомнился и с новой силой забарабанил по листве, роняя крупные капли-слезы, словно печалясь уходу величавой птицы. А может и не птицы вовсе, а ангела. Да, серого ангела, спустившегося посмотреть на землю в обличии серой птицы. А может, он хотел что-то сказать людям. Деревья, травы знали все, но молчали, молчали, лишь перешептываясь иногда между собой, то, волнуясь, то затихая.…Кинув последний взгляд на поле, неспешно, промокая под проливным дождем, я пошла домой, храня печаль сознания чего-то сказочного, но безвозвратно ушедшего, в душе плача и смеясь, еще и переживая это маленькое чудо, пусть даже оно было лишь видением...