я чувствую себя виноватой, ага.
впрочем, верно.

меня тут всё ещё нет.

чрезмерно проницательный и очень честный.
болезненно честный, я бы сказала.

кровь тяжело переваливается
из желудочка в предсердие.

где твоё милосердие? –
сердце не отзывается,
не разрывается,
не разваливается, не убивается.

не проливается
кровь моя стонами
тоннами литрами.
гематомами
не остаётся.

я не проваливаюсь,
останавливаюсь
и выдавливаю грусть

каплю за каплей
коплю в ладонь:
солить еду
стеречь беду
жить в меду:
знать, что уведу.

я изнуряю себя мукой,
тешу друзьями, пою скукой,
потчую книгами и наукой,
думаю о [чужой-]любимой –

тошно: оказывается сукой,
но у меня во рту сухо,
в ушах – гулко, в спине – дырка,
за рёбрами больше не слышно стука.

нимфа оказывается сукой,
[которой нельзя не лизать руки]
которой бы – ах! – заломить руки
и об столешницу сладко-пылко
самым прекрасным прямым носом,

как я свои кулаки в стену,
как я вдавила в себя правду,
как[!] я люблю её, королеву
невыносимо мерзкого нрава,
как я не вижу себя – дальше.

им пожелаю жить долго-гладко:
до Рагнарёка, ни мигом раньше,
жить до упора, вплоть до упадка,
и каждый день нестерпимо жутко
до обрушения правопорядка;
пестовать выродков и ублюдков.

спасибо, что приехал.

очень, очень, очень тепло.
и удовольственно.

счастья :)

меня некоторое время не будет.

я почти уже верю, что людям нравится, когда с ними общаются. что это можно делать.

так боюсь всех.