собака пилот
[470x352]

Мне в отделе кадров говорят: «Ваш отдел перенасыщен людьми, надо хотя бы одного человека сократить». А кого мне сокращать? Кулакова? Нет, извольте... Давайте разберемся! В других отделах кто прыгает, кросс бежит, гранату кидает, плавает на приз газеты «Идем ко дну!»? Три-четыре участника группы «Здоровье» да шесть-семь женщин, которых из-за габаритов и склочного характера на финиш без очереди пропускают. А у нас? Вы этого Кулакова когда-нибудь видели? Зайдите как-нибудь, взгляните! Пиджак 68-го размера, голова 74-го. От туфель следы на снегу, как от чемодана, остаются. Нормы ГТО любому за десятку сдает. У нас благодаря ему весь отдел с золотыми значками «Готов к труду и обороне» ходит. Зачем мне его увольнять?
Филиппова уволить тоже глупо. Он стенгазеты к любому празднику по 27 метров длиной выпускает. Шутка ли? Первомайскую газету досрочно вывесил, к 1 апреля!
За Горяева мы в прошлом году в соревновании шестьдесят пять очков получили. Он с новым начинанием выступил: «Регулярно приходить на работу! Несколько раз в день!»
Коноплянский ежегодно за весь отдел на донорских пунктах отдувается. Редчайшая кровь оказалась. Тамбовского разлива. Мы его так и зовем: донор-рецидивист!
В прошлом году хотел Кокурина уволить. А он взял и учудил. Стал победителем во всесоюзной рыбалке по подводному лову. Шутка ли? Изобрел новый бур, с помощью которого в отведенное время набурил лунок в десять раз больше, чем остальные.
Симкина я ни за что уволить никому не позволю. Он экстрасенс. Зимой, когда отопление отключают, нам свое тепло передает...
Машенька в хоре поет. Линькин макраме занимается. С утра до вечера вяжет. Любовь Евгеньевна - каратистка. Так что ее уволить вообще ни у кого рука не поднимется. Я ее теперь на подведение итогов по соцсоревнованию всегда посылаю. Она там очень удачно у начальства очки выбивает.
У Крымова отец - главный пожарник района. Уволишь, запретит чайник в отделе держать. Руднева по звонку свыше приняли, значит, по звонку свыше только и уволить можно... Недаром его все так и зовут: «Наше позвоночное».
Полежаев к любому празднику за 25 минут 500 шариков надуть может. Незаменимый человек!
Хромов единственное в стране общество возглавляет - «Общество озеленения Красного Креста». Пока он в этом обществе один. Председатель!
А у Дронова дочка в один детский сад ходит с внучкой секретарши заместителя нашего министра. Четыре годика девочке, а уже для нашего отдела три новых ставки выбила. Не могу же я неблагодарным по отношению к ней быть и папу ее уволить...
Словом, где ни копни, куда ни сунься, а всюду есть объективные причины, почему никого увольнять мне нельзя...
Даже Максим Максимыча и то не сократишь. Конечно, он с утра до вечера только и знает, что пишет, чертит, считает. Ничего больше, сачок, не делает. Но зато на нем одном весь план нашего отдела держится. Так что увольнять мне некого. А если хорошенько разобраться, то и не обязательно. Что я, первый раз подобное указание сверху получаю? Да если б я всех директив начальства слушался и за эти 25 лет сокращал согласно их предписаниям, у меня бы сейчас в отделе работало минус 19 человек. А у меня их как было 12, так и теперь - 28.
И все незаменимы! И каждый на своем месте!!! И все вместе дружно завтрашний юбилей встречаем - двадцатипятилетне со дня начала на нашем предприятии сокращения штатов! Поэтому лучше я к этому юбилею, как всегда, начальству аргументированную записку подам, почему никого сокращать нельзя! А всем остальным к этому празднику почетные грамоты выпишу. Кроме себя, конечно. Самому себе неудобно почетную грамоту выписывать. Поэтому сам, как и все начальство, обойдусь премией. И ценным подарком!!!

Настя






Прошла первая неделя занятий в школе. Было воскресенье, 5 сентября 1993 года. Проспав до двенадцати часов утра, Настя лежала обнаженной поверх одеяла и слушала музыку Вагнера; шлёпая себя линейкой по бёдрам, отмечала более сильными шлепками фрагменты, вызывавшие у неё наибольший восторг.

— Что — и не больно? — улыбнулась мать, наблюдавшая через приоткрытую дверь.

— Что? А, это? Если — слегка, то даже приятно, — пояснила, потягиваясь, Настя.

— Иди, завтрак готов! — напомнила мать.

Настя выключила аппаратуру, не одеваясь, зашла в туалет, затем умылась, пришла на кухню. На завтрак мать пожарила половину курицы, помыла персики и заварила чай. Отложив курицу в сторону, Настя взялась за персики, надломив вначале один из них.

— Не будешь курицу? — спросила мать.

— Потом. А помнишь, когда я была совсем маленькая, я однажды выбросила кашу на пол, и ты меня заставила съесть её прямо с пола!

— Зачем напоминаешь, я сама знаю, что глупость тогда сделала, — призналась мать.

— Да, круто ты поступила. А ещё — помнишь, как ремнём отхлестала?

— Такое было всего два раза. Конечно, я погорячилась тогда.

Встав из-за стола, Настя достала тот самый отцовский ремень, который хорошо сохранился, за исключением пряжки.

— Этим била, помню! — сказала Настя, похлёстывая себя по ягодицам, — интересно — ты тогда, действительно, сильно порола, или так казалось из-за страха?

— Да не так уж сильно, — оправдывалась мать.

— Ты точно помнишь?

— Конечно. Для меня это было не так давно, а ты тогда маленькой была.

Повесив ремень на место, Настя вернулась к столу, снова взялась за персики.

— Вот — червяк в последнем персике! — воскликнула Настя.

— Вот зараза! Я же спрашивала у продавца! А что ты с персиком делаешь?

— Пытаюсь червяка вытащить, — с азартом ответила Настя.

— Да выкинь целиком, чего там выбирать!

— Нет, я хочу вытащить червяка целиком! Вот, смотри — вытащила!

— И чего? — удивилась мать.

Настя съела остатки персика, запила чаем, затем, сунула червяка в рот, съела.

— Фу, фу! — замахала руками мать.

— Вместе с персиком многие ели, а я хотела попробовать персик и червяка по отдельности. Жаль, в других персиках червей не было.

— Ваий, тьфу! Мне что, спрашивать персики с червями? — морщилась мать.

— Вот был бы прикол! — засмеялась Настя.

Съев червяка, персик, а затем — курицу, Настя вымыла руки, снова взяла ремень, и стала стегать себя.

— Мам, покажи, как ты меня тогда лупила. Можешь — именно так, как тогда?! Не сильнее, и не слабее!

— Ну что ты? Что же мне, пороть тебя? — удивилась мать.

— Да, для пробы, конечно, — раз стукни, потом я скажу. Ты только представь, как это было! — подтвердила Настя, ложась животом на кровать.

Мать растерянно взяла ремень, стала вспоминать, представлять, наконец, почувствовав то, что нужно, ударила Настю.

— Ещё раз стукни, не поняла.

Мать стукнула ещё раз, затем — снова, Настя не останавливала, и мать продолжила порку, её рука «вспомнила» нужную силу и движения, вскоре Настя остановила её.

— Неужели, ты именно так порола? — удивилась Настя.

— Точно так, только я тогда раз пять тебя шлёпнула, а сейчас — не меньше двадцати. И тогда на тебе ещё штаны были, и ты тогда нам такое устроила за это, а кричала так, будто тебя резали. А сейчас — неужели не больно?

— Я покажу. Вот, бери линейку, стукни себя слегка, так, чтобы не было больно.

— Ну и что? — не поняла мать, шлёпнув себя один раз.

— Больно?

— Нет, — ответила мать.

— Ещё раз шлёпни, потом — чуть сильнее, пока будет оставаться приятным.

Мать начала выполнять эту инструкцию, на некотором этапе, когда шлепки были ещё лёгкими и безболезненными, возникло приятное ощущение, которое усиливалось по мере увеличения силы удара.

— Вот, правильно — сама регулируй, ты же чувствуешь! — учила Настя.

Мать продолжала хлестать себя всё сильнее, последние удары были очень сильными. Наконец, мать перестала себя лупить.

— Вот это — да! Никогда бы не подумала! Что же ты раньше не показала, когда у меня спина болела?!

— Ну, зато теперь будешь знать!

— Молодец, Настенька! Вот — умница!

— Мам, я всё думаю: ну почему я должна одеваться, когда приходит папа?

— Он — мужчина, будет смущаться.

— Нет, ему понравится, я знаю! Он же меня всю целовал, когда я маленькая была. Кстати, Наташка дома голой ходит, и её отчиму это нравится, и матери — тоже.

— Мне-то что? Ходи, если хочешь! Если ему не нравится — пусть и не смотрит, — сказала мать.

— Представляешь, Наташка захотела, чтобы её за двойки пороли…. Вообще-то она — почти отличница, а по литературе у неё сплошные двойки. Напишет три корявых строчки — вот и всё её сочинение. Я ей помогаю, только училка сразу просекает, если я сочинение за неё написала.

— И порка ей не помогает? — усмехнулась мать.

— Да нет, она же просит себя пороть не для того, чтобы лучше учиться. Говорит, что со второй четверти откажется от порки. Если бы ты видела её сочинения, то поняла бы, Читать далее...

Настя






Прошла первая неделя занятий в школе. Было воскресенье, 5 сентября 1993 года. Проспав до двенадцати часов утра, Настя лежала обнаженной поверх одеяла и слушала музыку Вагнера; шлёпая себя линейкой по бёдрам, отмечала более сильными шлепками фрагменты, вызывавшие у неё наибольший восторг.

— Что — и не больно? — улыбнулась мать, наблюдавшая через приоткрытую дверь.

— Что? А, это? Если — слегка, то даже приятно, — пояснила, потягиваясь, Настя.

— Иди, завтрак готов! — напомнила мать.

Настя выключила аппаратуру, не одеваясь, зашла в туалет, затем умылась, пришла на кухню. На завтрак мать пожарила половину курицы, помыла персики и заварила чай. Отложив курицу в сторону, Настя взялась за персики, надломив вначале один из них.

— Не будешь курицу? — спросила мать.

— Потом. А помнишь, когда я была совсем маленькая, я однажды выбросила кашу на пол, и ты меня заставила съесть её прямо с пола!

— Зачем напоминаешь, я сама знаю, что глупость тогда сделала, — призналась мать.

— Да, круто ты поступила. А ещё — помнишь, как ремнём отхлестала?

— Такое было всего два раза. Конечно, я погорячилась тогда.

Встав из-за стола, Настя достала тот самый отцовский ремень, который хорошо сохранился, за исключением пряжки.

— Этим била, помню! — сказала Настя, похлёстывая себя по ягодицам, — интересно — ты тогда, действительно, сильно порола, или так казалось из-за страха?

— Да не так уж сильно, — оправдывалась мать.

— Ты точно помнишь?

— Конечно. Для меня это было не так давно, а ты тогда маленькой была.

Повесив ремень на место, Настя вернулась к столу, снова взялась за персики.

— Вот — червяк в последнем персике! — воскликнула Настя.

— Вот зараза! Я же спрашивала у продавца! А что ты с персиком делаешь?

— Пытаюсь червяка вытащить, — с азартом ответила Настя.

— Да выкинь целиком, чего там выбирать!

— Нет, я хочу вытащить червяка целиком! Вот, смотри — вытащила!

— И чего? — удивилась мать.

Настя съела остатки персика, запила чаем, затем, сунула червяка в рот, съела.

— Фу, фу! — замахала руками мать.

— Вместе с персиком многие ели, а я хотела попробовать персик и червяка по отдельности. Жаль, в других персиках червей не было.

— Ваий, тьфу! Мне что, спрашивать персики с червями? — морщилась мать.

— Вот был бы прикол! — засмеялась Настя.

Съев червяка, персик, а затем — курицу, Настя вымыла руки, снова взяла ремень, и стала стегать себя.

— Мам, покажи, как ты меня тогда лупила. Можешь — именно так, как тогда?! Не сильнее, и не слабее!

— Ну что ты? Что же мне, пороть тебя? — удивилась мать.

— Да, для пробы, конечно, — раз стукни, потом я скажу. Ты только представь, как это было! — подтвердила Настя, ложась животом на кровать.

Мать растерянно взяла ремень, стала вспоминать, представлять, наконец, почувствовав то, что нужно, ударила Настю.

— Ещё раз стукни, не поняла.

Мать стукнула ещё раз, затем — снова, Настя не останавливала, и мать продолжила порку, её рука «вспомнила» нужную силу и движения, вскоре Настя остановила её.

— Неужели, ты именно так порола? — удивилась Настя.

— Точно так, только я тогда раз пять тебя шлёпнула, а сейчас — не меньше двадцати. И тогда на тебе ещё штаны были, и ты тогда нам такое устроила за это, а кричала так, будто тебя резали. А сейчас — неужели не больно?

— Я покажу. Вот, бери линейку, стукни себя слегка, так, чтобы не было больно.

— Ну и что? — не поняла мать, шлёпнув себя один раз.

— Больно?

— Нет, — ответила мать.

— Ещё раз шлёпни, потом — чуть сильнее, пока будет оставаться приятным.

Мать начала выполнять эту инструкцию, на некотором этапе, когда шлепки были ещё лёгкими и безболезненными, возникло приятное ощущение, которое усиливалось по мере увеличения силы удара.

— Вот, правильно — сама регулируй, ты же чувствуешь! — учила Настя.

Мать продолжала хлестать себя всё сильнее, последние удары были очень сильными. Наконец, мать перестала себя лупить.

— Вот это — да! Никогда бы не подумала! Что же ты раньше не показала, когда у меня спина болела?!

— Ну, зато теперь будешь знать!

— Молодец, Настенька! Вот — умница!

— Мам, я всё думаю: ну почему я должна одеваться, когда приходит папа?

— Он — мужчина, будет смущаться.

— Нет, ему понравится, я знаю! Он же меня всю целовал, когда я маленькая была. Кстати, Наташка дома голой ходит, и её отчиму это нравится, и матери — тоже.

— Мне-то что? Ходи, если хочешь! Если ему не нравится — пусть и не смотрит, — сказала мать.

— Представляешь, Наташка захотела, чтобы её за двойки пороли…. Вообще-то она — почти отличница, а по литературе у неё сплошные двойки. Напишет три корявых строчки — вот и всё её сочинение. Я ей помогаю, только училка сразу просекает, если я сочинение за неё написала.

— И порка ей не помогает? — усмехнулась мать.

— Да нет, она же просит себя пороть не для того, чтобы лучше учиться. Говорит, что со второй четверти откажется от порки. Если бы ты видела её сочинения, то поняла бы, Читать далее...

если ты видеш звезды то сделай комментарию
[700x525]

угадайте кто это и напишите кто выйграет получит за свой дневник 5 когда мне будем можно писать жду ответов
[551x366]

Света Букина есть ещё фотки

не сидите долго за компьютером правда видна
[551x457]

сенсация поймали акулу
[350x551]

не бросать мусор
[551x413]

не будьте как он не пейте много пива
[430x527]