21:14, Порт де Пантен. Съезжаешь со скоростной магистрали «Северный переферик» и сразу встаёшь в пробку. Машины в три ряда, светофор в пятидесяти метрах. Стоишь стоишь стоишь стоишь… двигаешься на пять метров и снова стоишь стоишь стоишь… Тут подбегают пакистанцы с вёдрами и тряпками и начинают намыливать тебе лобовое стекло. Выпучиваешь глаза, кричишь во всё горло «нон, мерси!», махаешь руками и быстро включаешь дворники. Меняешь ряд с левого на средний – он вроде и продвигается быстрее, на целых две машины.
Слева – грузовик в форме гигантской таксы, а в нём два весёлых гуся дядьки. Они задорно так улыбаются, махают руками, подмигивают. А ты смотришь на часы – уже 21:20, в 21:30 надо быть в определенном месте, а очередь подвинулась всего ничего. Достаёшь пистолет и стреляешь в дядек. Криво улыбаешься в ответ. Дядька за рулём начинает весело сигналить. Он, наверное, на работе, ему простой оплатят. Сигнал подхватывают спереди и сзади, и вот уже вся толпа истерично жмёт на клаксон.
Тем временем, три ряда перерастают в четыре. Один светофор уже позади, за ним такая же пробка. Какие-то наглецы едут по второй полосе и в последний момент сворачивают налево, подрезая очередных. На перпендикулярной дороге тоже затор – никто никого не пускает проехать, просачиваются только мотоциклы. 21:35, пододвигаешься ко второму светофору зелёная от злости, теперь надо ввернуться в толпу, что едет налево, в Париж. Туда едет ещё и толпа справа. Тупо прёшься, куда нужно, уже никого никуда не пускаешь. Справа злобно сигналит какая-то чёрная тачка, у неё приоритет. Убиваешь водителя взглядом, притормаживаешь. Водитель чёрной тачки вдруг начинает улыбаться, посылает воздушный поцелуй, встаёт у тебя поперёк дороги, ждёт реакции. Чувствуешь, что сейчас кто-то нетерпеливо боднёт в зад. Торопливо посылаешь ответный поцелуй и махаешь рукой, мол, проезжай скорее, – млеет, про-дви-га-ет-ся. Лихорадочно выкручиваешь руль, влезаешь в дырку справа от чёрной тачки, снова встаёшь в пробку, достаёшь автомат, расстреливаешь всех длинной очередью.
Чёрная тачка заигрывающе бибикает. Опускаешь стекло. «Бонсуар! Вуз эт шармант!» - «Господи, да когда ж я отсюда выберусь?! Мерси», - улыбаешься ему в ответ и показываешь на часы. 21:49. Чёрная тачка: «Хочу потрахаться! Вы торопитесь на любовное свидание?» - «Мне уже не до любви Нет, на деловое». Тут загорается зелёный, ты игриво выворачиваешь на соседнюю правую полосу и упыливаешь по авеню Жан Жорес. Герой-любовник стоит дальше в пробке, повернув на бульвар Серюрье. Прибываешь на место в 22:00, т.е. ровно на полчаса позже. Плюёшься, рыдаешь, избиваешь первого попавшегося прохожего и едешь обратно.
Всегда подавал при встрече и прощании руку, а после последнего сеанса расчмокал. Вот теперь думаю, должен ли теперь он на мне жениться следующий раз руку подаст или чмокнет. Придётся ещё к нему прийти, любопытно же.
Итак, выехав из Тулузы, мы взяли курс на Андорру, тем более что она была почти по пути в Барселону.
Сказать, что дорога петляла по горам, как молодая жизнерадостная гадюка – ничего не сказать. Я помню австрийские горы, когда водитель автобуса остановился перед поворотом и сказал: «У кого есть, ради кого жить, – выходите из автобуса, я сейчас буду поворачивать», я помню горы на Реюньоне – ночную дорогу в две колеи, петляющую в свете исключительно собственных фар. Я думала, удивляться уже нечему и в обморок падать причин нет. Поэтому упала без причины представила, что я просто катаюсь на американских горках.
А вот честно скажите, одна я такая дура блондинка или еще кто-нибудь не догадался, для чего вдоль дороги эти фаллические символы загадочные столбики таких внушительных размеров?
Мы тут съездили ненароком в отпуск. Мне хотелось тупо проспать его где-нибудь на тёплом пляже, скатываясь в воду, когда станет слишком жарко и выкатываясь на песок, когда станет слишком холодно. Я старая больная женщина, мне пора на покой. Арно рвался изведывать новые города, открывать новые материки и вычислять новые звёзды по пути. В результате мы нашли компромисс поскакали галопом по Европам. Я женщина покорная, хотя из-под каблука слышится порой какой-то странный писк…
Арно хотел комфорта, поэтому мы поехали на его машине со сломанным кондиционером. Конечная цель путешествия была вариантна, так что мы для начала направили навигатор на
На днях больная Даниэль позвонила мне и попросила купить мясо индейки, три упаковки. Если не будет, тогда курицы. Я, тоже больная, но не настолько, помчалась в супермаркет, всё купила и привезла ей домой, пока она была на приёме у врача. Когда вернулась, Арно был уже дома.
- Наверное, Даниэль стало лучше, раз у нее пробудился такой аппетит, - обрадовано доложила я.
- Так это для собаки, - уныло пояснил Арно.
Собака – золотистый ретривер, 14 лет, сука. Последнее – это пол животного, а не междометие, если чо. Хотя и междометие порой применить хочется. Про таких собак читаешь в интернете и радуешься – и умные они, и понимающие, и тапочки к кровати приносят, и детям игрушки собирают, читают им на ночь сказки и делают дома влажную уборку языком. На деле – сидит такая сс..собака у обеденного стола и тычется влажным носом в локоть, в момент, когда несёшь ложку супа в рот. Мол, и мне дай, а то что-то от биоиндейки у меня изжога.
Кто не понял, биоиндейка – это экологически чистый продукт. Птица, до её заклания, резвилась на девственно чистых лугах, ела манну небесную и, может быть, даже летала – насколько хорошо и легко себя чувствовала. Во Франции есть специальные биомагазины, где все продукты экологически чистые, со специальным ярлычком. Стоят они подороже, чем обычные, но питаясь исключительно биоедой, жить можно до 800 лет. Ну или до 750, если у кого здоровье от природы слабое. В семье Арно принято покупать продукты в биомагазине. Собака – член семьи, поэтому тоже ест всё био, чтобы поставить рекорд долгожительства среди собак. Видя, что на кухне готовится индейка с морковкой, я спрашиваю: «Это нам на ужин?» «Нет, это собаке», - отвечают мне. Следующий раз, наблюдая ту же картину, задаю другой вопрос: «Это собаке?» «Нет, это нам на ужин», - отвечают мне.
Создатель ваял меня, видимо, с ног. В них меньше всего дефектов. Когда дошёл до головы, наверное, прилично подустал, поэтому в голове у меня мигрени. С ними жить можно, но хреново. Люди научились исправлять некоторые баги творца, они придумали триптаны. Мигрень + триптаны = почти здоровый человек.
Я давно покупаю зомиг, во Франции он продаётся по рецепту. В последнем моём рецепте значилось следующее: «Зомиг, таблетки 2,5 мг, выдавать 5 раз по 1 коробке» и внизу приписка: «выдать всё сразу ввиду поездки за границу». Прихожу в аптеку, протягиваю рецепт. Вместо привычного зомига девушка приносит коробку золмитриптана. Поднимаю брови – почему?
- Нам пришло письмо из службы социального обеспечения, в котором предписывается продавать только препараты «дженерик*».
- Минуточку. На моем рецепте написано: З-О-М-И-Г, вы мне даёте ЗОЛМИТРИПТАН.
- Всё правильно. Если хотите получить зо-миг, нужно, чтоб в рецепте было написано «толь-ко зо-миг», или платите полную стоимость… Вообще-то я вам и золмитриптан выдать сейчас не могу.
- ???
- Вы в этом месяце уже купили коробку.
- Да, а вот внимание, приписка: «Выдать всё сразу ввиду поездки за границу».
- Это ничего не значит, – пролепетала девушка, – врач нам не указ нужна печать службы соцобеспечения.
- А без него никак?
- Платите полную стоимость.
Зашла еще в две аптеки, результат тот же. Сделала два предположения:
1) служба соцобеспечения, компенсирующая 65% расходов на данные препараты, обнищала. Золмитриптан-то вдвое дешевле зомига.
2) Социалисты решают таким образом проблему безработицы. Вот, добавят человека в службу соцобеспечения, дадут валидатор, он будет припечатывать рецепты и чувствовать себя полноценной ячейкой общества. Изящно выкручиваются, я считаю. А платить ему можно сэкономленные на компенсации деньги.
*дженерик (фр. générique) - непатентованный препарат, являющийся воспроизведением с оригинального, срок патентной защиты которого истёк; может отличаться от оригинального по составу вспомогательных веществ
- В Женеве лучше не жить.
- В Женеве лучше не есть.
- В Женеве можно сколько угодно пить.
- В Женеве можно ходить без часов.
- В Женеве везде гербы.
- Женева – город офисов.
Одна армянская семья с детьми иммигрировала во Францию. Через некоторое время дети офранцузились. Когда папа брал в руки ремень, старшенький брал в руки телефонную трубку и хитро так прищуривался. Он уже знал, что один звонок в соответствующую службу напрочь отнимет у папы охоту заниматься воспитанием.
Родители поняли – теряют сына. Они выстроили план. «Не хочешь ли поехать к дедушке в Армению?» – ненавязчиво предложили они. Наивный ребёнок согласился.
В ереванском аэропорту его встречал дедушка. С ремнём. Первую порцию всыпал прямо в аэропорту. Что называется, за папу, за маму. Потом методично воспитывал от своего лица, по армянским традициям. Через полтора года вернул отрока родителям. Говорят, примерный стал мальчик, и про соответствующие службы больше не вспоминает.
Между моим домом и станцией RER есть школа. Напротив школы, как полагается, зебра и дорожный знак типа «Осторожно, школа!» Казалось бы, всё предусмотрено. Ан нет! Возле зебры и знака в час пик предусмотрена ещё и женщина, в салатовом флуоресцентном жилете, с табличкой «Stop ! Ecole !» в руке. Она бдит у дороги, и едва завидев пеший объект, бросается на амбразуру выпрыгивает на середину дороги, растопырив руки и грозно сверкая глазами, всем своим видом показывая: «Враг не пройдёт!» Водители её смело давят обречённо останавливаются и ждут, когда очередная мамашка с ребёнком доковыляет до дороги прогулочным шагом и неспешно её перейдёт.
Сегодня деток вообще не было, но грозная женщина всё равно выскочила на дорогу. Она закрыла грудью сухонького очкастого дядечку лет пятидесяти. Дядечка, озираясь, перешёл через дорогу, довольная женщина вернулась на исходную позицию. Директор школы, наверное. Или завуч. Или просто посторонний дядька.
А вот сократят если такую женщину, она бастовать выйдет, табличку только поменяет. Напишет на ней: «Даёшь работу!» - и социалист Олланд ответит с экранов телевизоров: «Даду-даду!», возьмёт новый кредит и расставит грозных тётенек на каждом перекрёстке. Франция, такая Франция...
В нашем офисе несколько кабинетов. В каждом кабинете по одному-два человека – переводчики с разных языков, журналисты. В некоторых кабинетах стеклянные стены, за это их называют аквариумами. Я тоже сижу в аквариуме, я рыба, акула пера. Мой аквариум самый первый от входной двери, и хотя я сижу к ней боком, все думают, что я секретарша. Несмотря на то, что на двери висит табличка: «Переводы с русского, украинского».
Помните, как ГПТУ расшифровывали для смеха? И оценки, типа «удачно» (уд.) и «неудачно» (неуд.)?
Мне сегодня смс-ка пришла с неизвестного номера, а в ней расшифровки французских аббревиатур. Шутки-шутками, а картина современной Франции вырисовывается вполне отчётливая.
С Арно
Я (видя, как по потолку ползёт какая-то букашка): SOS! Избавь меня, пожалуйста, от этой твари божьей, иначе она приползёт сейчас сюда и упадёт мне в суп! (пауза) Почему ты меня от неё не защищаешь?
Арно (себе под нос): достаточно уже, что я защищаю тебя от тебя самой…
Вчера в 10 вечера на Северном вокзале. Подошла пригородная электричка, в неё зашли/залезли/запрыгнули пассажиры, послышался сигнал закрытия дверей и... Сигнал продолжал звучать – дверь нашего вагона всё еще не была закрыта. В ней растопырился, как мог, рослый негр, а у него под мышкой проскакивали запоздавшие сородичи.
- Ахаля калябаляма! – вдруг послышалось с ближайшего эскалатора, что в переводе, должно быть, означало: «Подержи ещё, мы тоже бежим!»
- Калябаляганамада каманада! – ответил им геркулес, – «Держу-держу, бегите уже скорей!»
По эскалатору бежала целая африканская деревня. Переваливаясь и перескакивая с ноги на ногу, второпях спускались толстозадые негритянки в пёстрых балахонах, с платками на голове и с котомками в руках. Сигнал всё звучал, раскоряченный в дверях геркулес изо всех сил напряг мускулы. Пол африканской деревни пролезло у него под мышкой. Одна мадама застряла – зад не пролез. Тщетно геркулес дёргал двери, пространство, наоборот, сузилось, и дама осталась снаружи. Вместе со второй половиной африканской деревни. Тут начался обряд прощания, словно электричка шла в Африку. Те, что заскочили внутрь и те, что остались снаружи, посылали друг другу печальные взгляды через стеклянные двери электрички и махали руками.
- Хамалякабанда абарада! – кричали оставшиеся, что означало, видимо, «Мы встретимся, мы обязательно встретимся!»
- Маракабаляна гама! – отвечали им сородичи изнутри – «Мы никогда вас не забудем!»
Электричка тронулась.
Я не знаю, где взять примеры свободы и равенства, а вот пример братства во Франции найти довольно просто. У представителей африканской деревни.
На катке Сони Хени в Берси – броуновское движение. Во всех направлениях бегают друг за другом оголтелые дети и подростки со стеклянными глазами, обезумевшие от грохочущей музыки техно. Посредине какой-то араб в пятый раз пытается прыгнуть пятерной флип на хоккейных коньках и в пятый раз бухается навзничь. А ведь говорили, говорили… Говорили, что в Берси отличный каток. Ну да, размеры ничего, даже Чемпионат мира по фигурному катанию 1989 года туда поместился. Тогда наши всех порвали.
На бывшей Гревской площади, у Отель де Виль, этой зимой тоже был каток. Это площадь всех крайностей – сначала на ней ведьм жгли, теперь льдом заливают, никак не остудят. А летом на ней ещё сады разводят и болота. Но я вообще-то про каток. Ко входу просто так не подобраться – надо пройти систему лабиринтов из железных заграждений, как в аэропорту. Это на случай, если вдруг очередь, чтобы она не переросла в демонстрацию, коих и так тут хватает. Если своих коньков нет – дадут в прокат в обмен на пять евро и обувь. Разуться надо на лавочке, взять сапоги в руки и прошлёпать по грязи и лужам к стойке проката. Гардеробщик берёт вашу обувь, ставит её на место пары коньков, а коньки приносит вам. А то если сначала коньки выдаст, то пока несёт вашу обувь обратно, забудет, откуда взял коньки. Так мне объяснили, всё должно быть чётко. У кого свои коньки, те могут переобуваться, не соблюдая процедуры, но сапоги потом носить за пазухой оставлять прямо в коридоре, предпочтительно в своей же сумке. Говорят, не воруют.
Вчера сумасшедшие французы из соседнего пригорода Фонтене-су-Буа, мечтающие уравнять мужчин и женщин в правах, проголосовали за то, чтобы удалить слово «мадемуазель» из всех анкет, а графу «Девичья фамилия» переименовать в «Фамилия по рождению». Ведь обидно, господа, как обидно вписывать свою девичью фамилию в графу, которая так и называется! Это же оскорбление женского достоинства!
А мадемуазель? Ведь сразу все поймут, что представшая перед ними дама еще не замужем. А то по отсутствию кольца не видно. А это посягательство на личную жизнь. Вдруг кто приударить решит?
Предлагаю объединить графы анкет «мадам» и «месье» в одну графу «товарищ». Учитывая, что французские фамилии не склоняются, никто никогда не догадается, какого пола «товарищ Дюпон», пока товарищ Дюпон не предстанет собственной персоной (а в некоторых случаях, даже если и предстанет). Вот сексисты утрутся! Надо сходить в Фонтене-су-Буа, подкинуть им эту идею.
Довелось мне тут переводить предварительный договор купли-продажи квартиры. В нем одна часть посвящена советам будущему владельцу, как лучше отапливать помещение, чтобы сэкономить деньги электроэнергию и минимизировать выброс в атмосферу парниковых газов. Квартира находится во Франции, перевод с французского.
На Рождество здесь принято дарить подарки. Подарки приносятся в дом, где планируется празднованье, заворачиваются в обёрточную бумагу, завязываются ленточками с завивающимися концами и кладутся под ёлку. Во время праздничного обеда/ужина, обычно перед десертом, всё это прилюдно разворачивается, примеряется, со всех сторон слышится Вуаля! О-ля-ля! Мерси! и чмок-чмок-чмок-чмок-чмок-чмок-чмок… ну, как обычно. Ключевое слово здесь «прилюдно». Надо, чтобы вся семья видела, кто кому что дарит, и все восхищались.
Муж одной моей знакомой однажды купил Blu-ray проигрыватель. Они его смотрели месяца два, им нравилось, родители были в курсе. Перед Рождеством родители им позвонили. «Мы совсем не знаем, что вам подарить, – признались они сыну. – Давай мы оплатим ваш Blu-ray проигрыватель. Привози его с собой, как будто от нас подарок будет, а то родственники приедут...» Празднование Рождества планировалось у родителей дома, под Лионом, а знакомая с мужем жила под Парижем. Делать нечего, отыскали они с горем пополам магазинную коробку, в которой проигрыватель продавался, аккуратно его запаковали, приложили пульт, свернули провода, всё обернули блестящей бумагой, прикрепили задорный бантик и погрузили в машину. Не бросать же родителей в такой беде.
Долго ли коротко ли, дотряслись они до лионского пригорода с проигрывателем в багажнике, выгрузили его и занесли в дом родителей. «О-ля-ля… что же вы не предупредили? – отозвались родители, – мы вам уже другой подарок купили! Несите его обратно, два подарка мы не потянем». И поехал неподаренный Blu-ray проигрыватель в багажнике обратно под Париж.