ну вот... сегодня и завтра... стараюсь не думать о послезавтра и что будет за ним...
хочеться верить... мм, нет не так, - хочеться мечтать, что должно было быть за ним...

это не сон, который был длиной в месяц, к сожалению, который хочеться забыть.
это не сон, который будет длиной в месяц, к сожалению, который хотелось бы забыть...

[350x254] [350x254]

             

                                

мрачного и светлого.

лишены музыки,  но  их музыка не радостна.  Поэтому: чем бурнее  музыка, тем
грустнее становятся  люди, тем больше опасность  для страны, тем ниже падает
правитель. Таким же путем пропадает и суть музыки.

ровно.  Музыка   неспокойного  века  взволнованна  и  яростна,  а  правление
ошибочно.  Музыка  гибнущего  государства сентиментальна и  печальна,  а его
правительство в опасности"

отлично, - кто одинок,  тот  не будет  покинут. Но  иногда по вечерам  это
искусственное   строение   обрушивалось и жизнь становилась рыдающей
стремительной  мелодией,  вихрем  дикой  тоски,  желаний, скорби  и  надежд.
Вырваться бы из этого бессмысленного отупения,  бессмысленного вращения этой
вечной шарманки, -- вырваться  безразлично куда. Ох, эта жалкая мечта о том,
чтоб хоть чуточку теплоты, - если бы она могла воплотиться в двух руках и
склонившемся лице! Или  это тоже самообман, отречение и  бегство? Бывает  ли
что-нибудь иное, кроме одиночества?

под ногами.."


 "Давно уже  я не был в театре. Я бы  и не  пошел туда,  если бы  не Пат.
Театры,  концерты, книги, - я  почти утратил вкус  ко  всем этим буржуазным
привычкам.  Они  не  были в  духе  времени.  Политика была  сама  по  себе в
достаточной мере театром, ежевечерняя стрельба заменяла концерты, а огромная
книга людской нужды убеждала больше целых библиотек.

места. Огни рампы слегка освещали зал. Зазвучала широкая мелодия оркестра, и
все словно тронулось с места и понеслось.

сцены, ни бледных лиц зрителей. Я только слушал музыку и смотрел на Пат.

как  теплая ночь,  как  вздувшийся парус под  звездами, совсем не похожая на
жизнь. Открывались широкие  яркие  дали.  Казалось, что  шумит  глухой поток
нездешней  жизни;  исчезала тяжесть, терялись границы, были  только блеск, и
мелодия, и любовь; и просто нельзя  было понять,  что где-то есть  нужда,  и
страдание, и отчаянье, если звучит такая музыка.

и я любил ее, потому что она не прислонилась ко мне и не взяла мою руку, она
не только не смотрела  на меня, но,  казалось, даже  и  не думала  обо  мне,
просто забыла.  Мне  всегда было противно,  когда смешивали  разные вещи,  я
ненавидел  это  телячье   тяготение  друг  к  другу,  когда  вокруг  властно
утверждалась  красота и мощь  великого произведения искусства,  я  ненавидел
маслянистые   расплывчатые   взгляды   влюбленных,   эти  туповато-блаженные
прижимания, это непристойное баранье счастье, которое никогда не может выйти
за  собственные  пределы,  я  ненавидел  эту  болтовню   о  слиянии  воедино
влюбленных  душ, ибо  считал, что в  любви  нельзя до конца  слиться друг  с
другом и  надо возможно чаще разлучаться, чтобы ценить новые встречи. Только
тот,  кто  не  раз  оставался  один,

"...Кажется непостижимым, что  к этим изодранным в клочья телам приставлены
человеческие  лица, еще  живущие обычной,  повседневной жизнью.  А ведь  это
только один лазарет, только одно его отделение!  Их сотни тысяч в  Германии,
сотни тысяч во Франции, сотни тысяч в России. Как  же бессмысленно  все  то,
что  написано, сделано  и  передумано людьми, если  на  свете возможны такие
вещи! До какой же  степени  лжива и никчемна наша  тысячелетняя цивилизация,
если  она даже не смогла предотвратить эти потоки крови, если она допустила,
чтобы на свете существовали сотни тысяч таких вот застенков. Лишь в лазарете
видишь воочию, что такое война.
     Я  молод -  мне  двадцать лет,  но  все,  что я  видел в жизни,  -  это
отчаяние,  смерть,  страх  и сплетение  нелепейшего  бездумного прозябания с
безмерными муками. Я  вижу, что кто-то натравливает один  народ на другой  и
люди убивают  друг друга,  в безумном ослеплении  покоряясь чужой  воле,  не
ведая,  что  творят,  не  зная  за  собой  вины.  Я  вижу,  что  лучшие  умы
человечества изобретают оружие, чтобы продлить этот кошмар, и находят слова,
чтобы еще более утонченно оправдать его. И вместе со мной это видят все люди
моего  возраста,  у  нас  и  у них,  во всем мире, это  переживает все  наше
поколение.  Что скажут наши отцы, если мы когда-нибудь поднимемся из могил и
предстанем  перед ними и потребуем  отчета? Чего  им  ждать от нас,  если мы
доживем до того  дня, когда не будет войны?  Долгие годы  мы занимались тем,
что  убивали.  Это было  нашим призванием, первым призванием в  нашей жизни.
Все, что  мы знаем о жизни, - это смерть. Что же будет потом? И что станется
с нами?"

не очень понимаю, когда любящие друг друга считают сколько они вместе - "месяц вместе" "3 месяца вместе" "полгода назад повстречали мы друг друга". с другой стороны из месяцев рождаются годы, а из годов - десятилетия, а это уже всевозможные названия - бриллиантовое, золотое, платиновое..

но мне кажеться стоит благодарить каждый день, проведенный с ним ней и каждый день, когда они в разлуке...
а так, это просто сухая гонка за месяцами, вот-вот чуть-чуть и завтра "мы будем вместе год, остается 15 минут.."

не понять мне одинокому, наверное в этом есть смысл..
да простят меня влюбленные за эти мысли, пусть даже никогда их не услышат..

ПРО РУССКИЙ ПАТРИОТИЗМ

Я патриотам не грублю
И русским патриотам - в частности.
Я Родину - пиздец люблю,
Когда Отечество в опасности.

Ведь если мирно спит народ
И каждый с каждым крепко дружен,
Патриотизм (ебись он в рот!)
И на хуй никому не нужен.

Доярка, менеджер и панк
Живут себе, и жизни рады,
Пока чужой железный танк
Не ебанёт по ним снарядом.

Ну, тут, конечно, настаёт
Пиздец труду и жизни личной,
Страна огромная встаёт
И в смертный бой идёт привычно.

Ну да, народ у нас - говно.
С тупой уёбищною мордой,
Но в час лишений - всё равно
Он - героический и гордый.

Вот например, возьмём меня:
Уёбок, трус и алкоголик,
Но со страной случись хуйня -
Я полюблю её до колик!

Как тренированный барбос
С гранатой поползу под танки.
На амбразуру? Не вопрос!
Хотя, прикольней - на тачанке.

Враги ебут твою сестру?
Братан, звони мне на мобилу,
Я в порошок козлов сотру,

по-прежнему, самые красивые девушки носят платья, непринужденно. по-прежнему некрасивые девушки пытаются носить платья, но одного желания мало.

по-прежнему ....как-бы ничего ужасного не происходит.

а я несколько дней чувствую себя несчастным и как-будто я что-то важное потерял, дорогое себе. и как-будто нельзя это вернуть. и все как-будто происходит в жанре комедии и драмы

;-(

Она прекрасная во всем
Вечерняя заря на берегу Манхэттана такая же
Она изящна
Восхищен
Ее лицом, Ее глазами, Ее улыбкой, Ее смехом

Забыть Ее нельзя
 Нет! -  невозможно
сомнения прочь - забыть Ее мне невозможно

Она красивая
и здесь
все представления мои  о красоте взрываются
Она прекрасная во всем
Заря на берегу Манхэттана
такая же..

Вот этот скромный стих для Ангелины и о Ангелине, приятно будет, если ты прочтешь)