Когда исчезнут время и пространство,
Когда наступит царство пустоты.
Я лишь тогда смогу освободиться
От чар твоей бессмертной красоты.
"Прошлое - как провал. Сколько ни беги от него, бездна за спиной будет только глубже, все страшней, все ближе. Выход один — заглянуть туда. Словно заглянуть в собственную могилу. Словно поцеловать дуло пистолета, где пуля дрожит от желания снести тебе голову." (Макс Пейн)
От прошлого невозможно убежать. Если ты смог что-либо пережить, значит оно было ненастоящим. Если у тебя были увлечения, которых теперь нет, значит у тебя не было этих увлечений. Если у тебя были знания, которые ты забыл, значит по-настоящему ты не знал. Если ты испытал боль, которую смог пережить, значит ты еще не знаешь, что такое настоящая боль. Если ты любил, и твоя любовь осталась в прошлом, значит ты никогда не любил.
"Человеку невозможно объяснить словами, что такое необходимость, если он не знает, что значит ужас." (Полковник Куртц из к/ф "Апокалипсис сегодня")
I
Мы - полые люди,
мы - жизнь без надежды,
Мы - цвет, что остался
лишь в наших глазах
В покинутом мире
и мраке безбрежном,
Где каждый - вселенная,
город-тюрьма.
Мы - нечто без формы,
аморфные люди,
Мы - спящие в царстве
арктических льдов.
Никто никогда
нас теперь не разбудит,
Ничто не сломает
совечных оков.
Мы - тени без цвета,
мы - мышцы без силы,
Мы тлеем подобно
осенней траве.
Склонились друг к другу
у общей могилы,
Набитые люди
с трухой в голове.
Мы шепчемся много,
но всё понапрасну -
Никто и не думал
послушать других.
Наш шепот, как гимн
для Загробного Царства,
И он безразличен
для тысяч глухих.
II
Бездушная вера,
бесплодные земли,
Лишённые разума
смерти жнецы,
Слоняемся глупо
без сути и цели,
Мы - косные люди,
"природы венцы".
Здесь всё одиноко,
всё кажется тленным,
Всё призрачно в этой
стране мертвецов.
Мы сами воздвигли
высокие стены,
И двери закрыли
на плотный засов.
Мы - жалкие люди,
Забытые кем-то,
На проклятой Богом
Бесплодной земле.
Живущие слепо,
лишь этим моментом,
Иллюзией света
в безжизненной мгле.
Здесь всё имманентно
и слишком конечно,
Что тело, что разум,
что дух и душа.
Бессмысленны жизни
того, что не вечно.
Единственный выход -
дождаться конца.
III
Чувствуешь Ужас
в глубинах души?
Видишь ли Ужас
на лицах чужих?
Страх, исходящий
из темноты,
Из самого ада,
из пустоты?
Он больше чем ты,
и больше всех "мы".
Он - Первопричина,
Случайность и Рок,
Создатель и Бог.
Он - Дух наш и Глина.
Ты знаешь Его,
и видел Его.
Теперь же просто прими:
Он был у истоков,
он будет потом,
Вот так закончится мир.
Парадоксально, но отрицание жизни не ведет к желанию самоубийства. А призывы к смерти уже давно сменились на принятие необходимости существования. Жизненная энергия, нет, скорее сама жизнь ускользает сквозь пальцы, оставляя после себя лишь прах и ожоги. Любовь, музыка, кино и литература, даже собственные мысли больше не несут света надежды, - последние анальгетики утратили свою силу. Безволие ко всему и нежизнеспособность: тотальное отрицание реальности теперь подчеркивается и миром сновидений. Мне больше не снится моя жизнь. Теперь во снах я вижу иные миры, другие жизни, чужие тела с моим разумом и действия, которые в ту минуту мне кажутся интересными. Во снах я отрицаю не только реальность, но и самого себя.
И мучают меня несколько глупых, или скорее ненужных вопросов. "А бывает ли иначе"? Или даже за самым жизнеутверждающим стремлением рано или поздно обнаруживают себя бессмысленность и скука? Жизнь-рутина - это исключительно моё достояние, или достояние всего поколения, эпохи, человечества? "И что будет потом"? Что будет со мной, если я один так и не могу принять эту реальность? Что будет с людьми, если не я один, а всё человечество живёт иллюзорно?
А тем временем Малхолланд Драйв становится катастрофически близок. Разве за отказом от реальности не должно следовать "спасение"? Другое "я", или быть может "мир грёз"? Страшно засыпать, но ещё страшнее просыпаться. Просыпаться в бессмысленном мире, где всё существует по необходимости, где нет смерти и спасения, и никто не предложит "красную таблетку". Если люди живут иллюзиями, то почему бы не поверить в самые яркие из них - сны?
*Ваш вкус - это ещё не истина в последней инстанции.
*Лучше не нравиться никому, чем понравиться тому, кто ждёт от музыки шоу.
Нищие умом и духом, не имеющие опыта живой жизни, с пустой головой и полым сердцем, наивные душой, что есть у нас, кроме веры в Бога?
На днях, пробежавшись по новостям, встретил сообщение о том, что США не прекращают попыток по размещению ПРО в Европе. В Польше мы вопрос уже "решили", в Чехии он завис сам собой. В скором времени, по-видимому, на арене появятся новые имена. Мыслей по этому поводу возникает много, но причина того, почему я стал писать - это сочувствие. Сочувствие к пешкам в шахматной игре двух гигантов. Какими методами теперь будет решаться вопрос ПРО? Какой будет судьба стран, которых США подставит под удар России? Еще одна авиакатастрофа? - вряд ли, это было моветоном даже в первый раз. Может быть сибирская язва, компьютерный вирус, спонсирование революции? Точно не последнее. В наш "век всеобщего равенства и демократии" революция бессмысленна и неосуществима.
I
Пишу тебе, лишённый сновидений,
Изнемождённый от сердечных мук.
Мне не избавить душу от томлений,
Не излечить любовный свой недуг.
Смертельно ранен метким Купидоном,
Он сердце мне стрелой своей пронзил.
Стрелой, на наконечнике которой
Любовный яд мне уготован был.
Теперь я знаю, что любовь не благо,
И нет болезни хуже, чем она.
Уже до дыр исписана бумага,
Мне не излить всю силу чувств в словах.
Но не могу молчать, я умираю,
Томимый жаждою любви к тебе.
Я как весенний пух легко сгораю,
Не в силах противостоять судьбе.
Люблю тебя, люблю как любят воздух,
Люблю как солнце, что дарует свет,
Люблю как небо и луну и звёзды,
И знаю, без тебя мне жизни нет.
Три тысячи "люблю" единым звуком,
Которым сердце отмеряет такт.
Люблю тебя, и знаю, как же глупо
Любить того, кто этому не рад.
И сердцем и душой ты не свободна,
Уже другому отдана давно.
Вы счастливы вдвоём и беззаботны,
А я люблю тебя, люблю, мне всё равно.
Я - эгоист, я слаб и безнадёжен,
Как я хочу всё это изменить.
Но даже если выпрыгну из кожи,
Не перестану всей душой тебя любить.
Пишу тебе, хочу чтобы узнала,
Что ты способна пробуждать в душе.
Но слов на этом свете слишком мало,
Чтоб описать всю силу чувств к тебе.
Я понимаю, что уже любима,
И может станешь ты женой ему.
Но что жена? Ты для меня - богиня,
Я знаю точно, без тебя умру.
II
Писать и думать об ушедших шансах,
Писать о прошлом пролитом вине,
Писать о стёртом лоске или глянце,
Писать о том, что выцвело вдвойне.
Пишу тебе…а что могу сказать я?
Могу я плакать над своей судьбой.
Могу кричать и расточать проклятья,
Что раньше мы не встретились с тобой.
Никто не говорил мне столько страстных
И столько самых нежных слов любви.
И даже тот, чьей стала я однажды,
Молчит, как на него ни надави.
Ты пишешь мне. Тебе немного больно,
Но ты не слаб. И прав – любовь не благо.
Спасибо за решимость, но довольно -
Тобой до дыр исписана бумага.
Истлеет и исчезнет мой листочек.
Я разделяю чувства. Но никак…
И путаются мысли. Хватит строчек.
Хотела, чтобы знал ты, но не так…
Ведь я бы промолчала. Не сумела.
Люблю тебя. Мне просто мало слов.
Не разорвать мне всё, что я имею.
И не разбить связующих оков.
Счастье - это то, что заставляет работать,
Счастье - это близость утра субботы,
Счастье - это когда мы побеждаем,
Или же прошлое нас отпускает,
Счастье - это когда, не так уж и больно,
Счастье - это когда очень прикольно,
Счастье - это то, на что меняем любовь,
Счастье - это когда волнуется кровь.
Счастье - это когда кому-то паршиво,
Счастье - это просто: футбол и пиво,
Счастье - это то, что заставляет нас тратить,
Счастье - это еще одно новое платье,
Счастье - это когда бывает попроще,
Счастье - это порно, порно пожестче,
Счастье - это то, что заставляет не думать,
Счастье - это выборы Государственной Думы.
Счастье - это когда едят не тебя,
Счастье - это большая семья,
Счастье - это глупые дети,
Счастье - это глухие соседи,
Счастье - это большой гонорар,
Счастье - это отмена пар,
Счастье - это то, чего вовсе нет,
Счастье - это очень нужный ответ.
Счастье - когда геморрой у другого,
Счастье - это наша свобода слова,
Счастье - это чтение модной книги,
Счастье - это соборность религий,
Счастье - когда мы теряем свободу,
Счастье - это смотреть на уродов,
Счастье - это стихи без мата,
Только нахуй кому это надо?
Счастье - когда есть потолок,
Счастье - это надёжный замок,
Счастье - это, когда на халяву,
Счастье - это то, что наше по праву.
Счастье - это чужие мысли,
Счастье - если "он" не повиснет,
Счастье - это кино про вампиров,
Счастье - атрибут падшего мира.
Не все те мёртвые, кто не имеет жизни.
Ты слышал Смерть? Её шаги? -
Она с тобою рядом.
За дверью в сумраке стоит
И ждёт своей награды.
Ты слышишь смех других людей?
Он, растекаясь ядом,
Сгубил цветы в душе твоей,
Не ставшей пышным садом.
Как никогда ты одинок,
Но вряд ли будет долгим
Оставшийся у жизни срок,
Что ценным был немногим.
Впусти Её, дверь приоткрой,
Налей вина обоим.
Простись, глаза свои закрой,
Забудь о бренности и боли.
Есть ли такие места, в которые я ещё не целовал девушек? - нет, и уже давно. Но жизнь не становится от этого скучней, ведь девушки такие разные.
Вряд ли этот город когда-нибудь спал, тем более по пятницам. Ночная мгла давно опустилась на его просторы, спрятав дым, копоть, людей, дома и машины. Остались только огни. Но именно в них, казалось, и есть настоящая жизнь мегаполиса. Огни были и слева и справа, и далеко впереди за шоссе, напоминавшего реку из светлячков. Слабый ветер изредка доносил пресный запах с отстойников, что были неподалёку. Где-то за домами гуляла большая компания с музыкой, смехом и криками.
Мы сидели на крыше Дома культуры втроем. Одни, смотревшие вниз на пустоту асфальтовых параллелей. Мы молчали уже минут десять, просто сидели и ждали. А в небе над нами, несмотря на обилие туч, делавших ночное небо по-настоящему жутким, зажглась падающая звезда. Она промчалась по небесной мгле, оставив после себя еле заметный след, но и он скоро исчез.
- Я сегодня снова посралась с родичами, - произнесла Ира, не отрывая взгляда от точки внизу на земле, представлявшей интерес лишь для неё одной.
- Из-за художественного? – спросил Дэн.
- Да. Как всегда, - Ира задумалась, а затем добавила – Лучше бы я переехала к Кристинке.
- Мне кажется, ты специально ищешь повод для ссоры дома, чтобы проводить как можно больше времени с Кристинкой. Ну, с учетом того, что я тебя хорошо знаю, а также видел, что она на тебя конкретно запала, то это вполне нормально. Хотя, маму ты могла бы и пожалеть.
После этих слов Ира со злостью толкнула в плечо Дэна. Мы сидели на краю крыши, и это действие казалось крайне опасным. Но вряд ли в её планы входила такая жесткая месть. Дэн нравился ей всё то время, сколько они знакомы, и только при нём её собственная бисексуальность могла доставлять ей мучения. Особенно, когда она осознавала безответность своего влечения. Он был геем, а она не могла изменить своих чувств. Но её можно было легко понять. Дэн обладал магическим притяжением. Внешне он был очень уверенным в себе человеком с ярко выраженными жизненными позициями. Но вряд ли после его слов или действий ваш мир мог бы перевернуться. Мир переворачивался от его присутствия рядом с вами. Там, где у других находится душа, или её подобие, у Дэна – пустота. Но не холодная отталкивающая, а теплая и завораживающая, словно утроба матери, в которую хочется погрузиться и уснуть. Если вы принимали Дэна, то впускали эту пустоту к себе в душу. Она полностью вас затягивала, и выбраться из нее было уже невозможно. Мне кажется, что не будь Дэна, то не было бы и нас. Благодаря ему, мы могли вот так часами молча сидеть и смотреть, как с закопчённого неба на нас падают звезды.
На действие Иры Дэн никак не отреагировал. Он не боялся смерти. Никто из нас её не боялся. Она всегда была рядом с нами, в наших мыслях и разговорах. Смерть была причиной любых вопросов о жизни: социальных и экзистенциальных, важных и незначительных, духовных и повседневных. Смерть же являлась и причиной того, что эти вопросы оставались без ответа. И чем больше мы старались не думать о смерти, тем сильнее чувствовали её дыхание прямо за своей спиной.
Компания, гулявшая где-то во дворах, утихла. Я услышал чуть различимое звучание песен Slowdive, доносящееся из наушников-капелек, нежно обнимавших шею Иры. Звук был едва слышим, но ему удалось заполнить пустоту вокруг нас и все мои мысли. Почти в медитативном состоянии я плыл по реке “Summer day” и неосознанно любовался Ирой. Она вновь решила нарушить наше молчание.
- Неужели мы совсем одни? И нет никого, кто смог бы нас понять? Никого, кто смог бы избавить нас от этого нескончаемого одиночества?
- Никого, - спокойно произнес Дэн, - Нет никого, кто смог бы нас услышать. Люди – вселенные, люди – клетки, спрятанные друг от друга за толстыми непреодолимыми стенами. Каждый в своей тюрьме, неспособный достучаться до другого, неспособный понять даже самого близкого. И мы, быть может, такие же. Мы не избавляем друг друга от одиночества, мы позволяем ему быть. Принимаем себя такими, какие мы есть. Каждый в своем мире, в своем одиночестве. Может, этим мы и отличаемся от них. Вам сейчас одиноко? Мне - да. Но я знаю, что я могу вам об этом рассказать, как и о многом другом. И ещё мои слова, быть может, как-то отразятся на вашей жизни. Даже если между нами стена, мы не безразличны друг другу.
Казалось, что Дэн хотел продолжить, но раздался звонок. Он достал телефон.
- Да? Привет…как и договаривались…да, там, через двадцать минут. Всё, давай.
- Что, у тебя и сегодня…работа? – спросил я.
- Да.
- И кто на этот раз?
- Ты же знаешь, я не расспрашиваю их о семье, карьере и прочем.
- И тебе не бывает страшно? Они же совершенно для тебя незнакомы, - присоединилась Ира.
- А чтобы изменилось, если бы я знал имена их детей, жён и размер ежемесячной зарплаты? Иногда у некоторых мужчин возникают необычные желания. Я просто помогаю им в их осуществлении небезвозмездно, конечно. И я не вижу в них ничего опасного. Опасность появляется как раз от неудовлетворения этих желаний. Представьте, от скольких потенциальных педофилов я избавил общество своими услугами.
Если бы существовал несовершенный бог, то не создал бы он мир похожим на наш?
"Можно объяснить всё нервной депрессией. Но в таком случае следует иметь в виду, что она длится с тех пор, как я стал взрослым человеком, и что именно она помогла мне достойно заниматься литературным ремеслом". (предсмертная записка Ромена Гари)
Мы не поймем мир, не поняв до конца человека. Но каждый человек - вселенная. И чем больше мы понимаем одного человека, тем больше мы отдаляемся от понимания вселенной другого. Выход на матрицу бытия лежит за пределами субъективного разума. А существование объективного разума недоказуемо, и никакое множество субъективных восприятий не заменит его. Жизнь человека - есть совокупность информации, заключенная в оболочку, служащей границей для его вселенной и источником опыта для формирования этой самой информации. Информация - это весь объем разума индивида, включающий в себя в том числе и то, что принято называть иррациональным. Другими словами - это жизнь. "Жизнь" не в значении слова "путь", но "не смерть", память, воля и т.д. Оболочка - это и есть человек (в биологическом понимании). То, что дается природой, генезис под воздействием внешних обстоятельств, та призма, через преломление которой мы получаем опыт для включения его в общую массу информации, с последующим анализом, использованием и т.д. Оболочка не является акциденцией человека, как и информация. Без информации человек остается человеком, но мертвым, а если точнее - не живым, подобным кукле, но все же человеком. Информация же без оболочки теоретически способна существовать. Неисчезающая память, существующая на каком-либо носителе, с возможностью записи новых данных и работы с ними в автономном режиме. Для осуществления этого на практике в наши дни не хватает лишь такого носителя и способа извлечения информации.
В XVIII веке рождались теории о том, как улучшить оболочку человека для возможности более совершенного объективного восприятия мира, но теория информации по-новому ставит вопрос о доступности объективного. Как избавиться от оболочки? Как скинуть оковы призмы, преломляющей эмпирические данные, границу, благодаря которой информация одного человека-вселенной не станет частью другого человека-вселенной, а останется лишь отражением зеркала в ином зеркале? И как сохранить оставшуюся информацию? Мне кажется, что этот вопрос, в отличии от понимания мира, подвластен человеческому разуму, ни сегодня, так завтра. Вся история развития человечества говорит, что мы идем к осуществлению этой идеи. Безусловно, что в начале необходимо завершенное изучение биологической природы человека, с последующим внедрением в эту природу и ее изменением. Но возникает вопрос: "а готово ли человечество на такой шаг?". Готово ли оно на изменение своей биологической природы? Готово ли расстаться со своей субъективностью, уничтожить границы вселенского множества и зазеркальных миров, чтобы соединиться в одной высшей бесконечной вселенной? И готов ли человек, пусть и не в качестве индивидуума, а в качестве бесконечного мира на единственно возможный ответ, лишенный субъективного искажения, на свои самые важные вопросы?
А тем временем, следует заметить, что наука и философия XXI века возвращают нас к казалось бы уже отжившим себя древним положениям религиозного мистицизма.
Мы не живем, а умираем,
Среди людей, как среди скал.
Бездумно в жизнь мы претворяем
Нам неподвластный идеал.
В едином векторе движений,
С одной болезнью и душой,
Мы в миллиардах отражений
Не отражаемся собой.
Не зная сущность человека,
Теряя смыслы бытия,
Стоим мы на пороге века
Запрограммированных "я".
Мы просто копии, не люди,
Наш разум - строгий алгоритм,
Штампующий наборы судеб,
Одних похожих на других.
Забыв причины и начала,
Мы стали полые внутри.
Фантомы без оригинала,
Мы - симулякры без души.
Зачем играть рок-н-ролл, если ты не хочешь изменить этот мир?
Я точно не представляю,
Есть ли душа у людей.
Но если она существует,
То я не в ладах со своей.
Травлю ее алкоголем
И смолами сигарет.
Терзаю немыслимой болью
О тех, кого со мной нет.
И я пишу не душою, -
Вряд ли в ней столько дерьма.
Творю же я плотью и кровью,
Сходя постепенно с ума.
Я трачу себя впустую,
Сгорая день ото дня.
Так до конца и не зная,
Есть ли душа у меня?