Прохожу мимо детского сада. Над главным входом растяжка: "Мы отвечаем за будущее!" Изображены радостные дети, а заднем фоне... РАДУГА!!!
В свете последних событий, приходится улыбнуться "неоднозначности" такого плаката.
Запостить в ЖЖ, добавить фотку-пруфлинк, немного тонкой иронии и искромётного юмора (что там ещё любят хомячки?) и выйти в топ Яндекса. Аминь.
Возможно, лучшее, что могут сделать некоторые люди для своей Родины - это освободить её от своего обременительного существования...
Впрочем, премия Дарвина своих номинантов везде найдёт...
И как-то сам собой возникает вопрос: что здесь делают все эти люди, и что я делаю среди них?
И каково было, например, Гоголю в Италии?
А что государство? Государства, где я родился не существует. Кто-то продал: может за большие деньги, а может за кусок хлеба. И вокруг капиталистические свиньи, но кого это волнует? Забавно лишь то, что Россия уже не мать, а мачеха. Ну а мачеха - сегодня одна, а завтра другая. А кто тогда отец? Народ? В таком случае, народ уподобляется индуистскому богу, а создаваемое им государство - возлюбленной бога, отождествляемой с его творческой энергией - шакти. Вот беда: наверное из-за эдипова комплекса не люблю народ. В плане дихотомии мужского и женского, этакая "Роза мира" навыворот получается. Хотя х.з., кто, что и куда выворачивает.
<...>В древнегреческом языке существовали четыре слова для обозначения разных видов любви. Несомненно, древние греки знали в этом толк. Но я не о греках. А о том, что во многих других языках, в том числе и в русском, для любви есть только одно слово. Вроде бы убогость нашей мовы налицо. Но, с другой стороны, разве не есть четыре греческих слова — просто обозначения различных форм одной и той же "сущности"? И именно об этой «сущности» идёт речь в русском языке.
Фрейд ведь не только прикалывался, (как думают некоторые), когда озвучивал свои околонаучные исследования в области отношений родителей и детей. Социально-приемлемые формы любви строго ограничены, и любовь детей в них попросту не вмещается, а потому ищет выход на уровне подсознания, (Эдип, Электра). Другой пример. Отношение представителей различных конфессий к б-гу. Индуизм, движение бхакти: четыре (как и у греков, что характерно) подвида любви к богу, причём, высшим подвидом считается эротическая любовь. Суфизм: бог как эротический возлюбленный души верующего суфия. Христианство (в первую очередь, католичество) — особенно отличились три монахини, получившие статус учителей церкви: Екатерина и две Терезы со своими исполненными, опять же, эротической любви видениями, их "брак со Христом" и прочее… Уместно будет вспомнить и пылкую любовь монахов к Богородице. Православные монахи в этом тоже замечены, как бы хорошо они не конспирировались<...>
17.04.2012
Ещё один летний день. Иду на работу. Солнце в глаза. Мысли своим чередом: «Вот хорошо было бы пустить себе кровь… или кому-нибудь другому…» Уже которую неделю. Скверно.
В офисе встаю в очередь за материалами для работы. Подходит коллега и, обращаясь ко мне, с неудовольствием начинает говорить о том, как далеко ему сегодня нужно ехать по работе, что туда не добраться на общественном транспорте, что несколько километров, видимо, придётся пройти пешком. Я с сияющей доброжелательностью улыбаюсь, словно только и ждал его появления, жму ему руку, говорю что-то утешительно-ободряющее.
Через минуту остаюсь наедине с собой, и меня накрывает когнитивный диссонанс. Этот тип сегодня поедет в какую-то пердь и он открыто выражает своё неудовольствие, а я… а меня ненависть ко всему выворачивает наизнанку, но я благопристоен, мягко говоря, как добрый католик после воскресной мессы.
Мой жалующийся собеседник – студент юридического факультета какого-то московского типа-ВУЗа. Он не только умён и в меру циничен, но и на удивление харизматичен, даже не смотря на то, что его морда похожа на картофелину. Наверняка станет хорошим юристом. Впрочем, мне плевать какой он юрист, и кто он там ещё. Ничего личного. Мне плевать на столько, что не то, что руку жать, или говорить с ним, смотреть в его сторону не хочу. Но улыбнуться, поприветствовать, поговорить, участливо вникнуть в чужую проблему(!), покивать головой – всё это уже не зависит от моего волеизъявления, всё «само». Хотя мне это «само» и трудно, и противно, и заставляет презирать себя сильнее обычного.
(Июнь 2012).
Я ощущаю себя похожим на тех женщин, которые имитируют в постели оргазм. Им может быть скучно, или даже мерзко, но если не делать «своё дело» - пыхтеть, стонать, содрогаться - партнёр расстроится. И тогда, вполне возможно, придётся распрощаться с его деньгами, или подарками, а то и с ним самим: собрать шмотки и проваливать к маме. Вот и меня общество (все-эти-люди) давно уже не доводит до оргазма, вызывает лишь тоску. Но прекратить симуляцию – и оно (они) обидится: сначала оставит без средств к существованию, а потом и выселит, если не к матери-природе, то в места принудительной изоляции.
Пару лет назад я прочёл фразу: "Я знаю, что я такое же говно, как и все". Я мысленно пожал плечами: критично... и самокритично, что тут ещё скажешь?
Через год я пришёл к тому, что, мог повторить её уже применительно к себе. Но прочувствовав её смысл на себе, я уловил в нём те содержательные стороны, которые были скрыты от меня ранее. Когда человек говорит: "Я такое же говно, как и все", это гораздо больше, чем негатив, критика, или самокритика. Хотя налицо декларируемое самоуравнивание по отношению к другим, уравнивание своего социального и, что более важно, духовного статуса... В действительности, это одна из самых тонких форм самовозвышения, на которые только способен человек.
Здесь и там приходится слышать: "Я не такой как все". Каждый человек, будь то придорожная шлюха, или ректор университета, малолетний гопник или высочайший госчиновник, думает так. В сущности, мысль верная, ведь все люди действительно разные, все "не такие как все". Но верно и то, что эта мысль о непохожести на других приходит в голову всем. А это значит, что, как ни крути, но не смотря на все различия, мыслят всё равно все одинаково.
Сюда же примыкает мыслеконсткукция "я лучше других". У тех, кто поглупее она принимает форму "я лучше всех". У более умных людей встречаются формы: "я лучше большинства", или "я не хуже большинства". Хотя в определённые жизненные периоды, (обычно это периоды жизненных неудач, или терзаний совести, сопровождающихся усиленным самобичеванием), вышеперечисленные мыслеконструкции могут выворачиваться наизнанку. И тогда они соответственно могут быть сформулированы как "я хуже всех", "я хуже большинства", "я хуже большинства". Но смысл у всех один - попытка дифференцироваться.
Принимая во внимание рассмотренные факты, можно вернуться назад, чтобы понять сущностное содержание изначальной фразы. Она отрицает не только исключительность конкретного субъекта, но и (в определённом смысле) саму возможность исключительности как таковую. Однако, именно это отрицание исключительности, весьма изощрённым, достойным хитрости гегелевского Мирового Духа, образом, эту исключительность субъекта и созидает, (даже если она остаётся не понятой более прямолинейными умами). Мне приходят на ум пара довольно простых аналогий. Первая - это сократовское: "Знаю, что ничего не знаю". Вторая из реалий современного западного общества: это недопотребление богатейших людей (underconsumption), которые, будучи миллионерами, или миллиардерами позволяют себе исключительно скромный в плане материального потребления образ жизни (потёрые джинсы, общественный транспорт и т.д.). Таким образом, человек, признающий, что он "такое же говно как и все", в действительности не столько практикует самокритику, сколько ловко актуализирует себя в качестве миллиардера духа, или, если угодно, Сократа духовного потребления.
Сущность мужских разговоров - фаллометрия.
Сущность женских разговоров - сплетни.
Блаженны живущие среди зверей.
Иногда доходит что-то донельзя очевидное, такое, что потом остаётся удивляться: как можно было не заметить этого раньше?
Как-то дошло, что, в сущности, уже в продолжение многих месяцев, а может быть и лет, самым глубоким, самым сильным и, может быть, поистине краеугольным пластом моей жизненной реальности является нежелание видеть, слышать и, более всего, нежелание рефлексировать мерзостное наличное бытие. Закономерным следствием которого является скрытое, и какое-то неспешно-тягучее, обволакивающее желание тихо, быстро и безболезненно сдохнуть.
Из разговора:
- Есть два типа хороших людей: те, которые вызывают жалость и те, которые вызывают уважение. Ты относишься к первым. И это проблема.
- Мда, это печально.
Тогда я внутренне согласился, но сейчас, пожалуй, не соглашусь. Нет здесь проблемы. Жалость ничем не хуже уважения. Вопрос лишь в том, может ли человек что-то сделать с ними. Может ли он продать эту жалость и это уважение.
Проблема в том, что нужно уметь продавать то, чем обладаешь: в данном случае, отношение к себе со стороны других. Уметь продавать жалость и уметь продавать уважение. Тот кто не может, тот, поистине, бесполезен и бессмыслен, как для самого себя, так и для других.
Не знающий себе цену, ничего и не стоит. Он не может продать, сколько бы не пытался. Никто его не купит и не оценит, потому что он не ценит себя.
«Деконструкция» Дерриды. Наверное, лучшее, что случилось в науке о языке за двадцатый век. Конечно, «лингвистический поворот» в философии случился раньше, но именно «деконструкция» доводит его, что называется, до логического завершения, переходит от теории к практике.
А может, в который раз говорю о том, чего не знаю. Не важно. Важен отказ от принципа тождественности. Текст и текст – не одно и то же. Одно изменённое слово, даже одна изменённая буква могут кардинально изменить смысл в глазах читателя. Сейчас это уже кажется очевидным и тем более странно полагать, что когда-то было иначе.
В сущности, это означает признание важности того как писать, но не с формальной, (псевдообъективной), а с аперцепционистской, (субъективной, если угодно) точки зрения. Иными словами, какие-либо общие, узаконенные правила построения текста не нужны. Но текст может стоиться по тем законам, которые в конкретном случае посчитает уместными сам автор. С одной стороны – освобождение от лишних условностей, с другой – свобода создать собственные «правила игры».
В контексте принципов деконструкции Дерриды, знаменующих отказ от онто-тео-телео-фалло-фоно-лого-центризма, интерес представляет «олбанский язык». Концепция этого языкового явления всецело укладывается в отказ от фоно-центризма. Фоноцентризм – примат устной речи над письменной - вплоть до двадцатого века был характерен для евро-атлантической культуры. В значительной степени эта историческая несправедливость была ликвидирована за последние десятилетия, благодаря развитию информационного пространства в его письменной форме. «Олбанский язык» симптоматичен: он обозначил массовое смещение от средств слуховой экспрессии к средствам экспрессии зрительной. С другой стороны, быстрая утрата актуальности олбанским, при удачном стечении обстоятельств, в перспективе, может привести к постепенному восстановлению утраченных им в процессе вульгаризации смыслов. А равным образом - и к появлению новых.
Что ещё деконструкция может означать на практике? Например, переоценку роли обсценной лексики. Принципиально отвергать обсценную лексику не менее глупо, чем беспрестанно её использовать. Регулярно приходится наблюдать людей, использование которыми слова «блядь», или «на хуй» достигает десятков(!) процентов их ситуативного лексикона. (В качестве причины этого феномена лично я предполагаю обострение невроза, вызванного комплексом неполноценности). Практика такого рода коммуникации не только малоэстетична и абсолютно нерациональна, но и… как бы это сказать… нигилистична. В том смысле, что она обесценивает употребляемые слова, лишает их какого-либо реального смысла и содержания. Если более-менее долго практиковать коммуникацию в стиле «Чё, ёпта блядь, эта, на хуй, блядь, за хуйня?!», то реальное содержание: смысловое (буквальное и символическое), эмоциональное, просто исчезнут, как для говорящего, так и для слушателя. Останется набор звуков и только. Значение же слов будет утрачено не только в данном конкретном предложении, или диалоге, но и в других, будущих коммуникативных актах. Упала батарея на ногу, а сказать-то и нечего: невозможно обрисовать уникальность ситуации словами, которые и так используешь ежеминутно. Специфичные эмоциональные состояния требуют специфичных же слов для своего выражения. И эту специфичность важно сохранять.
Табуирование определённых пластов лексики выполняет эту функцию. Чем реже используется слово, тем большую смысловую и эмоциональную нагрузку оно может на себя принять. Часто употребимые слова становятся бессмыслицей, становятся «знаками» (если использовать терминологию Бодрийяра). Самые пустые, бессмысленные слова – это, например, «волшебные слова»: спасибо, пожалуйста, извините, здравствуйте, как дела. Они не выражают ни благодарности, ни сожаления, ни действительного участия. Весь их смысл исчез в незапамятные времена, остались только правила общественного этикета, которые они единственно и выражают. Но так произошло не только с ними. Такие абстрактные понятия как, например, добро, зло, бог, красота невыразимо опошлились. За ними уже ничего не осталось, это снова «знаки» Бодрийяра, обладающие собственным существованием в системе общественной коммуникации, но не указывающие при этом ни на что позади себя. Можно, наверное, привести множество других примеров, но я ограничусь этими.
В сухом остатке, может только сложная научная терминология, да русский мат остались не до конца затёртыми, не до конца испачканными грязными ртами деятелей кино, СМИ и «простых людей» - всей остальной массы народонаселения. Может мат и научная лексика – это то, что ещё может иметь хоть какой-то смысл в мире, где так любят поговорить ни о чём.
Недавно по радио я слышал рассуждения какого-то ведущего. «Предположим возможность «российского экономического чуда». Предположим, что для осуществления такого проекта власть сгонит всех людей на стройки. Готовы ли вы, чтобы вас, всех ваших друзей, знакомых, всех, кто может трудиться заставили работать, задарма заниматься тяжёлым физическим трудом, пусть даже итогом будет по-настоящему впечатляющий экономический результат?» Ответ, с точки зрения оратора, очевиден. С моей тоже. И они не совпадают.
Если есть что-то, что я ненавижу больше, чем российское государство, то это наше, российское же общество. Собрать всех: разномастных общественных деятелей, интеллигентов, студентов, колхозников, гопников, попов, домохозяек, офисный планктон, чиновников. Собрать всех до единого, и пинками, и ссаными тряпками погнать вкалывать с девяти до девяти. Ах, с какой радостью я принял бы у надзирателя свою номерную телогрейку и лопату, с какой радостью я работал бы за еду, за килограмм хлеба в день, зная, что весь этот зажравшийся сброд тоже соберут и заставят работать.
Плеваться в сторону государства – мейнстрим. Но что такое государство, как не отражение общества? Ситуация великолепно обрисовывается по аналогии с христианской тринитологией (учением о Троице).
Общество и Государство – это две ипостаси, обладающие одной природой. И есть ещё одна ипостась, которая рождена обществом, которая непрерывно порождается обществом и в то же время совечна ей. Ипостась эта – Сын Общества, Гражданин. Он равен в Своём достоинстве двум другим ипостасям – Обществу и Государству. И подобно тому, как исходит от Отца через Сына Дух Святой, Дух Государства исходит от Общества через Гражданина. Сии есть три равновеликие ипостаси, обладающие одной природой.
У Гражданина одна ипостась, но при этом у него две природы: Социальная и биологическая. Социальное соединилось в Гражданине с биологическим неслитно, непревращенно, неразделимо, неразлучимо. Про природу Сына Общества нельзя сказать, что она наполовину биологическая, наполовину – социальная. Думать так – величайшая хула на Сына Общества. Он, Гражданин, полностью обладает каждой природой, Он всегда, на все 100% биологичен и всегда, на все 100% социален. И соединение сих двух природ в нем есть тайна великая и умом не постигаемая.
О чём это я? Ах да, сии есть неразумные, кто Государство хулят, ибо тем самым возносят они хулу и на Общество и на Самих Себя.
И провались оно всё пропадом! Каждому по лопате и въёбывайте, сукины дети!
Вот помню, на прошлой неделе...
Доехал от Подольска до Царицыно, зашёл в парк, прилёг на лавку, снял туфли, положил сумку под голову и прикрыл глаза... Ветер, солнце, зелёная пыльца...
И словно я уже не неудачник на отвратительной работе со смешной зарплатой, а прямо как Иисус в Гефсиманском саду, прилёгший отдохнуть после утомительной беседы с учениками.
На час. И вот транспорт, встречи, офис. Что называется kal.
Вспомнилось...
"Русь слиняла в два дня. Самое большее — в три.<...> шла пьяная баба , спотыкнулась и растянулась".
Василий Розанов. Апокалипсис нашего времени. 1918.
Поневоле проникаюсь доверием к Розанову.
Месяц назад был на лекции посвящённой немецкой историософии 19 века. В начале лекции обычно ощущается некоторая настороженность во взаимоотношениях зала и лектора, в воздухе висит недоверие, которое постепенно, через полчаса – час после начала, отступает. Впрочем, я сейчас не об этом. В самом конце лекции, минут, наверное, двадцать пять было уделено философии истории Ницше. Хотя половину этого времени лектор говорил совсем не о Ницше, а о Кьеркегоре=). По-моему, это столь же забавно, сколь и симптоматично. В любом случае, слушать было приятно. Под конец лектор заговорил о Вечном Возвращении. Ну, думаю, сейчас начнётся какая-нибудь обычная тягомотина про «неоднозначность этого понятия», про то, как это вообще «можно понимать», про то, что думали по этому поводу Жиль Делёз, Хайдеггер и ещё какие-нибудь мудрые товарищи. И я был приятно удивлён, когда понял, что этого не будет.
«…Во время гражданской войны, где-то в стане Добровольческой армии Деникина, находился очень характерный для начала 20 века русский философ Евгений Николаевич, с очень характерной фамилией: Трубецкой и писал книгу с очень характерным для того времени названием: «Смысл жизни». Он также затрагивал проблему вечного возвращения, исходя из её понимания со стороны христианской метафизики. Так вот, с этой самой позиции, бесконечное повторение того же самого – это то, что можно охарактеризовать как ад. Бытие, не имеющее никакого смысла, и из которого нет, и не может быть никакого исхода. Так понимал проблему Трубецкой, тоже очень характерно=).
Ницше считает иначе. Amo fati, любовь к Року. Идея Вечного Возвращения в том, чтобы не надеяться на «светлое будущее», не строить иллюзии, а существовать здесь и сейчас. Сизиф. Какой исход может быть у Сизифа, какой смысл? Нет смысла в том, чтобы закатить свой камень на гору, чтобы он там остался. Призыв Ницше: «Стройте города на Везувии!» Величие человека в том, чтобы презирать свой собственный удел, и презирать тех, кто его на этот удел обрекает».
По ощущениям, это, наверное, было лучшее, что случалось со мной за последний год.
Конечно, можно решить, что лектор особо ничего не сказал по существу, ведь он говорил не о самом «возвращении», а скорее об отношении к нему. Но если бы он пустился в рассуждения, наподобие тех, что у Хайдеггера, это был бы куда более плохой вариант. А так, он сказал действительно что-то стоящее, что-то, что произвело на меня глубокое впечатление, и при этом что-то достаточно простое, чтобы быть понятым нами - тупым аспирантским быдлом… Но кого я обманываю?) Кто что понял? Никто и ничего. Какое слушавшим дело до вечного возвращения? А до немецкой историософии? А до философии вообще? Ведь я прекрасно знаю, кому что нужно: в лучшем случае – успешно сданный кандидатский минимум, а скорее всего – статус кандидата каких-то там наук. That's it.
"Когда продаёте продукт компании, очень важен ваш внешний вид, то как вы себя держите с клиентом... Можно сказать, что вы продаёте не товар, а самих себя." (Из инструкций менеджера).
Хороший искусствовед, скорее всего, не будет пытаться дать всеобъемлющее определение понятию «искусство». И уж тем более, не буду этого делать я. Но существует граница, отделяющая искусство от всех прочих известных нам феноменов, и, тем самым, в какой-то степени определяющая его. Искусством может называться лишь то, что было создано человеком, следовательно, искусство является частью культуры. (Кто бы сомневался?) Но, несомненно, не всякий объект культуры является произведением искусства. Так, где же грань между ними?
Когда древний человек рисовал на стене пещеры животное, едва ли он сознавал своё творение как искусство (скорее всего, тогда и слова-то такого не было). Цель самого творчества была сугубо практической: провести магический ритуал, чтобы сделать животных более уязвимыми во время следующей охоты. Но сейчас мы, современные люди, смотрим на эти наскальные рисунки и говорим: «Это искусство!»
Была ли произведением искусства работа художника-модерниста, когда её использовали, вставляя вместо оконной рамы, или это был лишь кусок холста? Была ли произведением искусства, пока не оказалась в Лувре, Венера Милосская, пока она многие столетия лежала в земле, или она была куском мрамора? Является ли произведением искусства старый полуразвалившийся нужник в заброшенной деревне? А если его перенести, скажем, на выставку современного искусства в московский ЦДХ? Несомненно, это уже будет искусство (и я ничуть не иронизирую).
Так что же делает предмет культуры, (будь то мазня на камне, разукрашенный старый холст, кусок мрамора, или куча досок), произведением искусства? Зритель! Вернее, наше, зрителей к нему отношение. Эстетическое отношение, (конечно же, не в смысле «чувства прекрасного», т.к. красота давно уже перестала быть главным критерием эстетичности).
Важнейшей стороной «эстетического отношения», на мой взгляд, является его принципиальная противоположность «отношению практическому». Если я смотрю фильм и думаю о технической сложности использованных спецэффектов, о том, силиконовая ли грудь у актрисы, какие гонорары получили актёры, если я вижу за каждым событием, разворачивающемся на экране, только его денежное выражение, значит, я не вижу искусства. То же в театре, живописи, скульптуре - во всём.
Но это не вина одних только плохих творцов, которые не способны ни на что великое, и которые не скрывают своё главное стремление: вытрясти побольше денег из зрителя…
Есть мнение, что массовость производства всевозможных предметов, от зубочисток до автомобилей, полностью исключает возможность искусства в этой сфере. Отчасти с этим можно согласиться. Но всё же, дело не в том, что оригинальное произведение всегда лучше копии, а в том, что для меня самого «картина закрывает дыру в стене», «фильмы снимают, чтобы заработать денег», «нужник нужен для нужды», а «автомобиль – средство передвижения». И ни я, и ни кто другой не видим вокруг никакого искусства. Всё поглотила наша собственная практичность.
Помню, ещё в детстве, замечая предмет неясного назначения, я спрашивал: «Для чего это?» И мне отвечали: «Для красоты». И я делал для себя вывод: «Значит, эта вещь никчёмная и бесполезная».
О чём тут ещё можно говорить?
Есть такое широко известное в узких кругах выражение "Главная проблема музыки в России — это лично ТЫ, потому что... Ты слушаешь говно".
Поражаемся глубине мысли и истово аплодируем.
Разве можно оспорить такой прекрасный, почти как у Сартра, или Кафки, афоризм? Нельзя. Да и кому придёт в голову оспаривать, ведь всё верно. Но может быть именно из-за этой самой достоверности, у меня и возникают некоторые сомнения. И дело вовсе не в попперовском фальсификационизме. Дело в том, что при ближайшем рассмотрении оказывается, что утверждение автора не несёт в себе вобщем-то никакой смысловой нагрузки, никакой новой информации.
Перефразирую автора: "Музыка плохая, потому что... ТЫ слушаешь плохую музыку". Хорошо. Тогода уместно задать вопрос: "А почему ТЫ слушаешь плохую музыку?" И получить на него очевидный ответ: "Потому что та музыка, которая есть, плохая". (Хорошего просто нет. Имей оно место быть, выбирали бы его). Всё, рассуждение замкнулось.
То, что преподносится как какое-то откровение - это даже не силлогизм - на деле это оказывается простым утверждением по типу "а=в, потому что в=а".
И встречается такое сплошь и рядом: "Мы находимся в ужасном положении А. Для нас жизненно необходимо изменить ситуацию таким образом, чтобы достигнуть В. Единственный возможный путь к достижению В в том, чтобы всеми силами сокращать наше А".
К этому всё и сводится. Можно наверное привести 100500 реальных цитат из жизни, но мне впадло.
И редко когда кто-нибудь скажет: "А - это не просто А, или анти-В, А - это совокупность Х, У, Z, и, скорее всего, каких-то других обстоятельств, о которых лично я не имею ни малейшего представления". Или, (что достойно не меньшего уважения), прямо заявит: "Срать я хотел на то, что у тебя и кого-то там ещё А. Главное, что у меня есть В. Пшёл вон и не порть добрым людям настроение".
Я думал о политике… =Р
Где-то год назад.
Что политика как форма общественного сознания производит эффект отчуждения человека от себя самого в пользу социально-политических сообществ и институтов. Что на практике означает частичное или полное отождествление с «внешними» объектами. Иными словами, за политическую сознательность всегда приходится платить снижением осознания себя как личности. В той или иной мере, конечно…
Месяца три назад.
Вполне возможно, что моё скептическое отношение к политике и политологии связано не столько с кажущейся бессмысленностью этих дисциплин, сколько с их сложностью. Это ни в коем случае не значит, что кто-либо из известных «политических экспертов» знает политику лучше меня, (нет, это не моё самовосхваление). Просто, точно так же как и я, ни черта они не знают, ничего не могут по-настоящему объяснить или предсказать. Но причина этого – не клиническая тупость, а сложность самих феноменов общества и государства. По всей видимости, социально-гуманитарные науки вообще очень сильно отстают в своём развитии от естественных и технических. И, возможно, лучше не тратить слюну, расплёвываясь на политэкспертов, (у них работа такая – получать деньги за генерацию слов, в которые они и сами не верят), а попытаться что-то понять самостоятельно.
Пару недель назад.
Бурление говн, трусость, самодовольство. А может ещё и протестный романтизм? Но что с того? Сущность политической жизни всегда одна и та же. И сейчас, и сто, и сто тысяч лет назад. Это стремления к перераспределению потребления в свою пользу. Каждый хочет «жрать» больше и работать меньше. Наверное, я тоже этого хочу. Это не плохо. Плохо то, что бывает не важно, жрёшь ли ты из самой большой кормушки, или пухнешь с голода, нет-нет, да и увидишь… (нет, скажу только за себя) нет-нет, да и увижу, что всё вокруг в дерьме, и жрут все оказывается дерьмо, и сам я – тоже дерьмо. И ныне и присно и во веки веков.
Но, как написал в своём популярном стишке Sir Элтон, «показ должен идти на». И показ идёт). День за днём, в этом показе, общество топит меня в политических помоях. Я захлёбываюсь в них, задыхаюсь от их вони, они попадают мне в лёгкие, разъедают глаза… Но что поделаешь? Мы же ведь не звери и не дикари: в социуме живём-с. И без политики – никуда.
Вот наша нынешняя политическая жизнь определяется тем, что народу, (по крайней мере, его части), надоел царь. А почему надоел-то? Может совсем глупый, или жадный царь попался? Ну, право же, зачем гадости говорить?.. Ведь, по-правде, царь-то не плохой. Просто может, засиделся маленько.
Сказывают, после отставки Хрущёва, в 64 году, в глухой деревне, которую ещё даже не затронул план ГОЭЛРО, молодёжь водила хороводы и пела: «…10 лет лизали жопу, оказалось, что не ту». По мне, так правдоподобно. Все всё понимали, но возмущались не шибко. Сейчас иначе. Почему так?
Хотим, чтобы непременно было «как у Них», на Западе.
Своего-то всё равно уж 1000 лет как ничего нету. Да и было ли что? Так, столетие за столетием, берём чужую культурку и потихоньку-помаленьку приспосабливаем под условия нашей вечной мерзлоты. Конечно, можно доехать на танках хоть до Лиссабона, хоть до Вашингтона, но это не показатель культуры: варвары тоже когда-то Рим захватили, и где они теперь? Так вот, значит. «Они» царей «выбирают», значит и нам тоже надо.
То, что сейчас, это можно как-нибудь красиво назвать: «противостояние консерваторов и либералов», или «борьба монархистов и демократов», или «война сброда жуликов и воров с лучшей и честнейшей частью русского народа». Но на самом деле, это всё тот же, тысячелетний процесс (нет, не вытеснения Великой Русской Культуры), а вытеснения западного барахла другим западным барахлом, только чуть более новым.
Контекст.
Можно отметить и конъюнктурные моменты. Например, Царь не стал участвовать в теледебатах, а послал отдуваться своих верных псов. Хороший ход, надо сказать. Монархисты должны быть довольны. Ведь, тем самым, царь как бы объявляет: «Смотрите, я не унижаюсь до того, чтобы принимать участие в этом балагане. Разве я не помазанник Божий и разве власть моя не священна?» В то же время, воображаю ненависть демократов: «Что этот манагер возомнил о себе? Неужели он считает себя лучше своих бояр и холопов? Да кто ты вообще такой? Ведь ты такая же продажная тварь, как и все они, а нам уж и жопу лизать не хочешь?!..» Раздолье для домыслов.
Примечательны и PR-ролики, имевшие место на ТВ. На то, что было у всех трёх бояр, честное слово, без слёз не взглянешь. (Одно это уже может сказать о многом). Что-то годное было только у Купца и у самого Царя. Из царских один я отметил особо, тот, в котором Царя
Современное общество гарантирует "людям с ограниченными возможностями" те же права, которыми обладают все прочие люди. Для достижения этой цели создаются необходимые условия, например, для людей не имеющих возможности ходить, были созданы костыли, кресла-коляски, протезы и т.д. Кто-то относится к этим людям с состраданием, более прогрессивные стараются даже не сострадать, (полагая, что сострадание может быть унизительно для того, кому сострадают). Тем более это справедливо, если принять во внимание, что многие инвалиды (да простят мне этот неполиткорректный термин из советского прошлого), достигают высот, которые и не снились большинству физически здоровых людей.
Иногда мне кажется, что глубоко верующий человек лишён "духовных ног", подобен "духовному инвалиду", (опять это нехорошее слово). Кто-то сострадает этим людям, кто-то относится как к равным. Может быть даже, что процент выдающихся личностей среди них больше, чем среди "нормальных людей", точно так же, как он больше и у людей с ограниченными физическими возможностями. И всё вроде бы хорошо... Но проблема в том, что у "инвалидов духа" обычно развивается огромный комплекс неполноценности, для компенсации которого им требуется не просто быть равными другим людям, но чувствовать себя выше всех остальных. Тогда "духовно безногие" восхваляются как совершеннейшие из людей, а для достижения этого совершенства "обычные люди" должны им уподобляться, т.е. "ампутировать" себе "ноги". Такая проповедь, несмотря на всю свою очевидную абсурдность, зачастую опасна для общества, и у здравомыслящего человека может вызвать не только отвращение, но и ненависть...
Тем не менее, справедливости ради, замечу, что не всё так просто. =) Область духа гораздо более неоднозначна и противоречива, чем область физического мира. И пропагандисты религиозной веры утверждают, что всё наоборот, что это они обладают полнотой бытия, а все неверующие - в этом отношении - инвалиды. Таким образом, имеются две взаимопротивоположных точки зрения. Но дело не в точках зрения, а в объективности, а она сейчас на стороне тех, кто свободен от религиозного фанатизма. По той простой причине, что 95% всей человеческой культуры, которая окружает сейчас нас и всё евро-атлантическое общество - это творение тех самых "неверующих" людей. (А это как бэ намекает нам на то, что у них-то с "духовными ногами" всё в порядке). Хотя в Средневековье, или в Древнем Мире ситуация, скорее всего, была принципиально иной.
В связи с этим, мне вспоминается полюбившийся многим нашим соотечественникам художественный фильм "Брат-2", главный герой которого вопрошал: "В чём сила, брат?" На что давалось два варианта ответа: "Сила в деньгах" (неправильный) и "Сила в правде" (правильный). Лично мне оба эти варианта всегда казались одинаково фальшивыми. И сейчас я думаю, что дело в ложном посыле, который даёт сам вопрос, посыле, что сила может быть скрыта в чём-то постороннем. Центральный элемент авторского размышления - это связка понятий "сила" и "правда", но связку эту можно осуществить двояко... Чтобы быть истинными при любых обстоятельствах, вопрос и ответ должны звучать следующим образом: "В чём правда, брат?" - "Правда в силе. Кто силён, тот и прав".