- Кто же из нас Манон Леско?
- О чём речь? Ты, конечно. Ты – моя вечная богиня. Твои волосы, в которых светится солнце, до сих пор у меня перед глазами. Властная княгиня в своём крошечном кабинетике. Чёткий профиль как будто из мрамора. Хамелеон. Я всё время боялся, что не опознаю тебя на свидании. Однажды ты опоздала на два часа. Я ненавидел тебя и ждал. Ты – Манон! Ты бросала меня уже в те первые минуты нашего счастья, когда я шифровал твоё имя даже в отчётах о командировках и в служебных записках, писал его на стульях в зале заседаний и на спичечных коробках. Из-за тебя я и ушёл от жены. Правда! У нас давно уже были пустые комнаты, а не жильё, но ушёл я потому, что увидел тебя. Помнишь, как ты сразу обратилась ко мне на «ты»?
- Выдумываешь! Как, впрочем, и всегда…
- Разумеется. Конечно, я – дурак и враль. Сплёл для своей диковинной птицы сеть из смолёных верёвок, а сеть оказалась прочной… как паутина.
- Да, помню твою комнату. И над тахтой низкое плетение. Кружевное, нет – колдовское! Как ты умеешь превращать даже коммуналку во что-то сказочное. Помню белые шкуры. И шампанское…
- Бокалы я брал у хозяйки. А про тебя ей наплёл, что ты с секретным заданием работаешь где-то в далёких краях, а здесь проездом. Что-то в тебе было такое, что она поверила.
- Просто ты так проникновенно и искренне обманываешь, что даже я не смогла разобраться, где в тебе что. И всё время покупалась. Ты самый большой обманщик и фантазёр, каких я знаю.
- А ты? Ты исчезала на недели. Приходила ко мне, ещё храня тепло другого. Но я был так бешено влюблён, что, когда ты входила, нет – вступала в комнату, был готов на всё. Даже красть яблоки в чужом саду.
- А стоять на коленях с телефонной трубкой в руках?
- Была полночь, ты позвонила и приказала, и я встал на колени, а ты смеялась… Как я хотел, чтобы ты принадлежала мне!
- Помнишь Загорск? Вечернюю переполненную электричку, и твой пульс стучал в моей руке, как негритянский там-там. Девчонка напротив смотрела, наверное, завидовала, но у нас уже тогда не было будущего. А потом монастырь, купола светлели в ночи, как белые зрачки. Приоткрылись огромные ворота и выплюнули горстку калек.
- Ты испугалась?
- Ещё бы. Горбун, молодой парень, очень сильные плечи и руки. Подошёл ко мне очень близко, почти коснулся. Я почувствовала, как горячи и сильны его руки. Я оцепенела, мне стало страшно от неизвестного, что стояло рядом. А ты почему-то оказался по ту сторону от этих людей… Потом мы пробрались в ночной монастырь и бродили одни среди чёрных деревьев и белых церквей.
- Помнишь, монахи тоже были чёрными. Они не обращали на нас внимания.
- А под святой горой плясали оранжевые огоньки ресторанов. Но нас туда не пустили…
- К лучшему. Ты знаешь, я бы мог подарить тебе целый ресторан, но не такой, как те. Ты очередной раз потрясла меня, когда в электричке сняла туфли, я завернул твои замёрзшие ноги в свой шарф, и чудо! Из сумки ты достала белый пушистый хлеб и вино.
- Женщина всегда загадывает хотя бы на сантиметр вперёд, мой милый.
- Мы разломали на белые ломти наш хлеб и пили прямо из бутылки под оркестр наших поцелуев. Нет, чёрт возьми, с тобой мир обретал символику в каждой мелочи. Сознайся, где ты хранила свою волшебную палочку?
- В левом рукаве, в подкладке манжеты. Ты не первый, кто мне это говорит.
- Чувствую, что и не последний.
- Как знать… Сегодня я заметила у себя несколько седых волос.
- Выгорели от солнца.
- Да, от того, что качается на потолке, в шестьдесят ватт. Я только радуюсь, что муж далеко опередил меня.
- Это не тот, с которым ты бродила по ночному городу где-то на юге? Пила чай из изогнутых стаканчиков на берегу моря. И прямо в чулках шлёпала по волнам…
- Употреби память на более полезное. Нет, не тот. Он говорил о Чижевском и его лампе, играл дома на бабушкином пианино какие-то старые мелодии. Когда я его подбила без билета проникнуть в кинотеатр, он был потрясён, дико озирался и трусил. Ну, могла я его полюбить? Я подарила ему город. Ночью кривые восточные улицы были похожи на музыкальные ноты, а рабочие варили кир (это асфальт, чтоб ты знал), именно для нас разжигали оранжевый горячий огонь, и можно было часами смотреть на него, только на бочку постелить газету, иначе испачкаешься. А рядом чёрные, как нефть, тени ползали по пляжу… Да, я сделала всё что могла. Но нельзя же стоять на цыпочках вечно! Даже в сказке в полночь кареты превращаются в тыквы.
- Ты не виновата. Ты испускаешь вокруг себя волны любви. Тебя хочется покорять, властвовать и… бросать.
- Ладно уж, скажи лучше, кто тебе связал ту безрукавку и вышил твои инициалы на кармане? Как раз в самые сумасшедшие часы нашей жизни. Синенькая, помню, была безрукавка, очень старательно вывязанная.
- Один человек.
- Одна… человек.
- Тебе хорошо, ты приходила в моё соломенное жильё, отдыхая от окружавшей тебя толпы. А потом, разметав его, снова растворялась в сияющей толпе. А я оставался один. Среди мусора и огрызков. Но, надо отдать тебе должное, ты отговорила меня от глупости, не тогда, позже,
Читать далее...