Погружение в удивительный мир умершего еврейского местечка! Так жили наши дедушки с бабушками и прадеды и прабабки. Замечательно нарисована жизнь еврейского местечка - иронично, лирично и трагично. Это наши корни. И сколько бы университетов мы не заканчивали - наше прошлое вечно!
Vu nemt men a bisele mazl ("Немного Счастья")..
Где взять бы немножечко счастья/ в холодной чужой стороне?../ О Ты, кто дарует удачу, / отсыпь хоть немножко и мне./
Хотя бы взаймы, ненадолго, / а я Тебе после верну – / в счет смертного долга, /извечного долга, /отсыпь мне крупинку одну!
Так много зимы и ненастья, /так много тяжелых вестей…/ Где взять бы немножечко счастья – /не мне, так хотя б для детей?
А если на всех не хватило, /хотя б одному подари /крупиночку силы, /крупиночку силы и счастье дожить до зари.
Повсюду беда и напасти, /и пепел сожжённых сердец…/Украсть бы немножечко счастья, /когда отвернется Творец.
А если на небе и суше /лишь горе, и смерть, и враньё – /порви свою душу, /разрежь свою душу /и счастье достань из неё!
Где взять бы немножечко счастья /в холодной чужой стороне? /О Ты, кто дарует удачу, /пошли хоть немножко и мне. /
Хотя бы и так, для блезира, /ведь я же прошу не луну – /из целого мира, /огромного мира, /отдай мне пылинку одну!
1 декабря 2013 года в Государственном Кремлевском дворце состоялось вручение ежегодной премии "Скрипач на крыше" (ранее - Человек Года). Премия учреждена Федерацией еврейских общин России.
В церемонии приняли участие главный раввин России Берл Лазар, президент ФЕОР, генеральный директор Еврейского музея и центра толерантности Александр Борода, Глава Попечительского совета Еврейского музея и центра толерантности Виктор Вексельберг, Чрезвычайный и Полномочный Посол государства Израиль в РФ Дорит Голендер, известные общественные и политические деятели, популярные артисты: Иосиф Кобзон, Андрей Макаревич, Роман Карцев, Семен Альтов, Валдис Пельш, Марк Тишман, Сергей Галанин и другие.
В дни еврейского праздника света - Хануки, Федерация еврейских общин России отмечает людей, которые своей деятельностью внесли реальный и признанный вклад в развитие культурной и общественной жизни страны.
Афанасий Прохоров - 12-летний певец, танцовщик, пианист, театральный художник. Родился в Москве, переехал в США в 2007 году. Участвует в благотворительных концертах, международных конкурсах и др. Является солистом ансамбля "Счастливая десятка" ( "Lucky Ten") - вокально-танцевальном детском ансамбле, завоевавшем международное признание и выступавшем на фестивале в Карнеги-Холле в Нью-Йорке. Он получил первое место в конкурсах "Наши Талантливые Дети" в Нью-Йорке, в 2008 "Дебра Кросби талант Квест" в штате Массачусетс, в 2009 "Золотые голоса Америки" в Нью-Йорке. Недавно получил премию Гран-При 2010 "Карибское золото" от Детского Фонда Доминиканской республики. Исполняет классические произведения на шести языках. Преподавателем Афанасия является его отец - Александр Прохоров, закончивший Гнесинское училище.
В типично неуклюжем заявлении госсекретарь США Джон Ф. Керри недавно выразил недовольство, что израильтяне живут слишком комфортно для того, чтобы положить конец конфликту с палестинцами: "Люди в Израиле не просыпаются каждый день, ожидая, что завтра наступит мир, потому что у них ощущение безопасности, чувство достигнутых успехов и процветания."...
ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЮ ПО ССЫЛКЕ:
Мы с женой Ниной, сыном Илюшкой и тремя чемоданами приехали в Израиль в 1990 году.
В 1990 году это был «затерянный край».
Первым почувствовал это Илюша.
Он так беззаботно скакал на одной ножке по аэропорту, в тот момент, когда мы с Ниной кусали ногти, что же мы наделали.
Потом была война в Персидском заливе. Жена шла по улице, вдруг сирена. Она испугалась, побежала… И тут высунулась чья-то волосатая рука, затащила ее в подъезд и втолкнула в тесную комнату забитую марокканской семьей.
Так она и пересидела воздушную тревогу в тепле, полной заботе и безопасности. Среди многочисленных марокканских детей и родственников.
Домой опоздала, я изволновался, а она сказала, что они потом ели и пели, и ей даже объяснили, как делается «танжин» ( баранина с грецкими орехами в глиняных горшочках)… На каком языке они говорили?!.. На языке сердца.
Затерянный край! Когда все были сердечными и равными!
Потом произошло чудо и со мной. Я приехал сюда с тренерской книжкой, (я еще тренер по баскетболу). Кино снимать, конечно, не собирался, без языка, без знания местности, куда мне?!.. И тут появляется Лина Чаплина, прекрасный кинорежиссер, я ее называю, «моей израильской кино-мамой», ведет меня на первый телеканал и меня там берут делать маленький фильм-сюжет… Который я и делаю о девочке Тане. ( о нем в моем посте «Улыбка» ).
Затерянный край! Где тебе просто доверяют и все. Ни диплома, ни фильмов прежних не требуют. Верят на слово. Говорят, иди, снимай.
Снимаю с израильской съемочной группой, с трудом выговариваю 3 слова. Бегаю перед оператором, показываю как снимать… Как рыбак, то так руки, раздвину, то так сожму. Как танцор, то присяду, то привстану…
Не нервничают, успокаивают, выслушивают, снимают.
Так я мучился, пока не появился мой великий друг и спаситель 17-тилетний Шурик и не стал моим языком. Он был со мной все время. Променял на меня и футбол, и подругу, и море. И все удовольствия на свете. Чтобы не отступать ни на шаг и переводить, и переводить!..
Как я благодарен тебе Шурик!.. Впрочем, говорю в вечность… Шурика нет.
В 26 лет он возглавил компанию, был он такой компьютерный гений… устроили они банкет. Встал он сказать тост… улыбался он очень красиво, и вообще был парень, что надо – 185 см, красавец, атлет… только пригубил вино… и тут же упал. Какой-то там сосудик в мозге порвался… Умер он мгновенно. Не мучился.
Трагедия была для всех нас. А для родителей - просто обвал…
Но все –таки, несмотря ни на что - Затерянный край!.. где просты и понятны отношения. Где помогают от души. Без денег.
Я снял этот фильм, приезжаю монтировать его в Иерусалим на телевидение. Сидит в монтажной длинноволосый монтажер, Дани Кац, в круглых очках, похожий на Леннона, курит «Нельсон», самый крутой табак, две пачки в день. Ни слова не понимает (а я без Шурика), ноги лежат на монтажном столе, молодец!..
Такой сухой кивок в мою сторону, я передаю ему пленку, лениво начинает просматривать. Зевает, через каждую минуту. Ненавижу его!..
В этот день ничего не получается. Ночью, я просто от отчаяния, зарисовываю фильм на листе ватмана. Никогда такого не делал. И утром кладу этот лист перед Дани. (Такой бой при «Ватерлоо» со стрелочками, минутами и моими слезами.)
И он по этому рисунку так лениво, начинает фильм собирать… Но в какой-то момент, вижу, настораживается… прижимается к монтажному столу, начинает врубаться, даже сопереживать… То там, то тут подкладывает музыку… и уже заводится!.. Растворяется в моей героине. Она уже и его героиня!.. Вижу, она улыбается, и он улыбается. Она плачет, и он глаз мне не показывает, отворачивается.
Дани-Дани!.. После фильма мы становимся очень близкими друзьями. И я узнаю, что он был наркоманом. И еще каким! Он опробовал все наркотики на свете.
На телевидении его находили без сознания, но не увольняли, из-за великого профессионализма и редкой душевности.
Когда я с ним познакомился, он уже три года был « в завязке». И активно помогал другим выскочить.
«Утрату» он компенсировал тем, что выкуривал по 2 пачки «Нельсона» и съедал «тонну» острейших перцев, у меня уже от одного перехватывало дыхание.
У Дани я буду
Вы поедете на бал?
Два вечно враждующих еврея встречаются в синагоге.
Раввин говорит им:
- Сегодня Йом Кипур - день, когда надо просить друг у друга прощения и мириться.
Евреи жмут друг другу руки, и один говорит:
- Мойша, я желаю тебе всего того, что ты мне желаешь.
- Хаим, ты опять начинаешь?
Когда-то давно его звали Гансом Эрлихом. Позже у него не было имени. Только номер на руке, и полное одиночество...
(Нуллонэ Этери)
Пенсия...
Опрятного вида старик скорбно рассматривал выкатившиеся на ладонь монеты. 'Опять не хватит на лекарства!' - вздохнул он, и решил не идти в аптеку. Шаркающей походкой дошел до ближайшего магазинчика, где шустрая Хани, внучка хозяина, улыбнулась ему.
- Вам хлеба? Смотрите, привезли свежий инжир, может, отвесить парочку?
В магазине его знают не один десяток лет, выучили уже и вкусы его, и привычки. Вот и сейчас Хани предлагает мягкий инжир, зная, что зубы уже не справляются с фруктами потверже.
- Спасибо, дочка, мне только хлеба и пакет молока.
Его голос звучит спокойно, чтоб Хани не догадалась, как ему хочется спелого, нагретого солнцем инжира. Но девушка лукаво подмигнула ему, а дома в пакете с хлебом обнаружилась пара желто-сиреневых фруктов, завернутых в газету,.
Вот уже шесть десятков лет живет он в том же старом районе Тель-Авива, но детство вспоминается яркой картинкой и кажется ближе последних лет. Когда-то его звали Гансом Эрлихом, так было написано на кусочке ткани, что мать заботливо пришила к школьной сумке. Позже имя заменила желтая шестиконечная звезда, которую ему пришлось самому пришивать к ветхому пиджачку, а в Дахау именем был восьмизначный номер, выколотый на руке. На его шестнадцатилетие в газовые камеры отправили мать с отцом и пятилетнюю сестричку Эрику.
В марте сорок пятого, опьяневшие от запаха свободы, уже перешедшие границу смерти, но благодаря нелепой прихоти судьбы выжившие, стояли у ворот концлагерей люди. Чуть позже поняли тысячи теперь свободных узников, что идти им некуда и ни одна страна мира не примет тех, кто отчаянно боролся за право жить.
Рядом с ним у ворот оказалась девушка лет семнадцати.
- Тебя как зовут? - хрипло спросила она.
Он пожал плечами. У него не было имени, родины, семьи и дома.
- А меня Петра, - представилась пленница. Можно было и не знать большего друг о друге, чтоб отправится вместе по дорогам Германии, Польши, Франции, ища себе пристанище. 'Израиль', - шептали тихонько пережившие окончательное решение, но попасть туда было не легче, чем на луну. Но им нечего было терять и нечего бояться. Только в апреле сорок восьмого, три года спустя, добрались они до берегов Тель-Авива, где и поженились на следующий день после провозглашения независимости.
Тогда он и решил взять себе имя Барух, не запачканное кровью и не истершееся в памяти. Устроился на работу в пекарню ради удовольствия вдыхать запах свежего хлеба, но вскоре понял, что невозможно вытравить вечный голод Дахау из памяти. Петра любила детей и пошла работать в ясли, даря чужим детям всю нежность, не отданную своим, не рожденным.
- Даже наших детей убили немцы, - сказала она как-то вечером мужу. Барух промолчал.
Вот уже пять лет он ходил на могилу жены, относил ей по местному обычаю круглые камешки, специально собранные на набережной. Приходил, садился на невысокую скамеечку, и заводил неторопливый разговор.
- Вот так и живу, дорогая... Соседка помогает с уборкой, на субботние трапезы всегда зовет, дай ей Творец здоровья. Пенсию нам снова не повысили, хотя цены все растут. Завтра надо зайти к Келерману, пусть выпишeт опять то, старое лекарство, оно хоть помогает хуже, зато стоит вдвое дешевле... Грустно, Петра, что когда и я умру, никто уже не придет на эту скамеечку поболтать. Может, и зря мы ребенка не усыновили, хотя что уж теперь...
Помолчав несколько минут, Барух, опираясь на палку, шел к автобусной остановке, чтоб завтра вновь вернуться.
Вот и сегодня, с удовольствием поев инжира с хлебом, он уже собирался к Петре, когда в дверь постучали. Пришла Хивит, социальный работник, с уже привычным набором нескольких оплаченных чеков для покупки одежды, и парой талонов в ближайший супермаркет. Барух радовался этому ежемесячному празднику - покупке целой курицы! В остальные дни он не мог себе позволить мясо.
- Барух, я хотела вам рассказать про очень интересную программу выплат. Вы сможете получать пятьсот долларов ежемесячно, как прибавка к пенсии, - поведала Хивит. Она была хорошей женщиной и искренне жалела стариков, оставшихся без гроша в кармане и живущие только на подачки от соц. службы и помощь соседей.
- Видите ли, это Германия решила отдать всем, кто был в концлагерях...
Она не договорила. Барух медленно поднялся на ноги и пристально посмотрел ей в лицо.
- Германия? - тихо спросил он, но от его вопроса у Хивит что-то сжалось в животе.
- Поймите, в годы войны они просто украли ваши деньги, а теперь хотят вернуть, вот и все, - попыталась она