Одна из следующих лекций началась с вопроса, заданного Гурджиеву одним из присутствующих: какова цель его учения?
— Конечно, у меня есть моя собственная цель, — сказал Гурджиев. — Но вы должны разрешить мне сохранить о ней молчание. В настоящее время моя цель не может иметь для вас значения, потому что для вас гораздо важнее определить свою собственную цель. Учение само по себе не может преследовать какую-либо цель. Оно может только показывать людям наилучший путь к достижению тех целей, которые у них есть. Вопрос о цели — очень важный вопрос. Пока человек не определит для себя свою цель, он не может даже и начать что-то «делать». Как же возможно что-нибудь «делать», не имея цели? «Делание» прежде всего предполагает цель.
— Но ведь вопрос о цели существования — один из самых трудных вопросов философии, — сказал кто-то из присутствующих. — А вы хотите, чтобы мы начали с решения этого вопроса. Быть может, мы и пришли-то сюда потому, что ищем ответа на него; а вы ожидаете, что мы заранее знаем, как на него ответить. Если человек знает это, он, в сущности, знает всё.
— Вы меня не поняли, — возразил Гурджиев. — Я вовсе не имел в виду философского понимания цели существования. Человек не знает её и не может узнать, пока он остаётся тем, чем сейчас является. Прежде всего, дело здесь в том, что существует не одна цель бытия: их несколько. Наоборот, попытка дать ответ на этот вопрос, пользуясь обычными методами, безнадёжна и бесполезна. А я спрашивал о совершенно иной вещи — о вашей личной цели, о том, чего хотите достичь вы, а не о том, какова причина вашего существования. Каждый должен иметь собственную цель: одному нужно богатство, другому — здоровье, третий желает Царства Небесного, четвёртый хочет стать генералом — и так далее. Вот о целях такого рода я вас и спрашиваю. Если вы скажете мне, какова ваша цель, я смогу сказать вам, идём ли мы по одной и той же дороге.
«Подумайте о том, как вы сформулировали для себя свою собственную цель до того, как пришли сюда».
— Я сформулировал свою цель вполне ясно ещё несколько лет назад, — сказал я. — Я говорил себе, что желаю знать будущее. Изучив этот вопрос теоретически, я пришёл к заключению, что будущее можно узнать; и несколько раз мне даже удавались попытки точного предсказания будущего. Из этого я сделал вывод, что мы должны знать будущее, что мы имеем на это право; и пока мы не знаем будущего, мы не сумеем устроить свою жизнь. Для меня с этим вопросом связано очень многое. Я, например, считал, что человек может и имеет право знать в точности, сколько времени ему дано, каким количеством времени он располагает, иными словами, он может и имеет право знать день и час своей смерти. Я всегда думал, как унизительно для человека жить, не зная этого; и однажды я решил не начинать буквально ничего, пока по-настоящему этого не узнаю. Потому что какая польза начинать любого рода работу, не зная, будет ли время ее закончить.
— Очень хорошо, — отвечал Гурджиев. — Первая цель заключается в том, чтобы узнать будущее. Кто ещё может сформулировать свою цель?
— Я хотел бы убедиться, что буду продолжать существование после смерти физического тела; или же, если это от меня зависит, я хотел бы работать для достижения существования после смерти, — заявил один из присутствующих.
— Мне неважно, знаю я будущее или нет, уверен ли я в жизни после смерти, — сказал другой, — если я при этом останусь тем же, что и теперь. Сильнее всего я чувствую, что не являюсь господином самого себя. И если бы меня попросили сформулировать свою цель, я сказал бы, что хочу быть господином самого себя.
— Я же хотел бы понять учение Христа и стать христианином в полном смысле этого слова, — сказал следующий.
— Мне хотелось бы уметь помогать людям, — сказал ещё один.
— Я хотел бы знать, как можно прекратить войны, — заметил другой.
— Ну, достаточно, — сказал Гурджиев. — Теперь нам хватит материала для рассмотрения. Лучшая из всех предложенных формулировка — это желание быть господином самого себя. Без этого всё прочее невозможно; оно не будет иметь цены. Но начнём с первого вопроса, с первой цели.
«Чтобы знать будущее, необходимо, во-первых, знать настоящее во всех его деталях, равно как и прошлое. Сегодняшний день
— Человек — это сложное устройство,— сказал он,— состоящее из четырёх частей, которые могут быть прочно связаны друг с другом, могут быть связаны плохо, а могут и вообще оказаться не связаны. Повозка связана с лошадью при помощи оглобель, лошадь с возницей — вожжами, а возница с хозяином — посредством голоса последнего. Но возница должен слышать голос хозяина и понимать его. Он должен уметь править лошадью, а лошадь должна быть обучена повиновению вожжам. Что же касается отношений между лошадью и повозкой, то лошадь нужно запрячь правильно. Итак, есть три вида связей между четырьмя частями этого сложного устройства. Если в одной из связей чего-то не хватает, то всё устройство не в состоянии действовать как единое целое. Поэтому связи важны не менее, чем сами «тела». Работая над собой, человек одновременно работает над «телами» и над «связями». Но работа эта различна.
«Работа над собой должна начинаться с возницы. Возница — это ум. Для того, чтобы слышать голос хозяина, возница прежде всего не должен спать, т.е. ему необходимо пробудиться. Затем может оказаться, что хозяин говорит на таком языке, которого возница не понимает. Возница должен научиться этому языку; научившись, он поймёт хозяина. Но вместе с тем он должен учиться управлять лошадью, запрягать её в повозку, кормить и чистить, содержать повозку в порядке. Ибо какая польза в его понимании, если он ничего не умеет делать? Хозяин велит ему куда-то выезжать, а он не может двинуться с места, так как лошадь не накормлена и не запряжена; он не знает, куда запропастились вожжи. Лошадь — это наши эмоции, а повозка — тело. Ум должен научиться управлять эмоциями. Эмоции всегда увлекают тело за собой. Именно в таком порядке должна происходить работа самовоспитания. Но опять-таки заметьте, что работа над «телами», т. е. над возницей, лошадью и повозкой — это нечто одно, тогда как работа над «связями» (т. е. над пониманием возницы, которое соединяет его с хозяином, над «вожжами», которые соединяют его с упряжью лошади, над «упряжью», которая связывает лошадь с повозкой) — это совсем другое».
«Иногда случается, что тела вполне здоровы и находятся в порядке, но «связи» не действуют. Какая тогда польза от всего устройства? Так же, как и в случае неразвитых тел, устройство в целом неизбежно будет управляться снизу, т.е. не волей хозяина, а волей случая».
«У человека с двумя телами второе тело активно по отношению к физическому; это значит, что сознание «астрального тела» может иметь власть над физическим телом».
Гурджиев поставил плюс над «астральным телом» и минус над физическим.
— Если у человека имеется три тела, тогда третье, или «ментальное» тело активно по отношению к «астральному» и физическому; это значит, что сознание «ментального» тела обладает полной властью над «астральным» и физическим телами.
Гурджиев поставил плюс над «ментальным» телом и минусы над «астральным» и физическим, заключёнными в скобки.
— У человека с четырьмя телами активно четвёртое тело. Иначе говоря, сознание четвёртого тела имеет полную власть над «ментальным», «астральным» и физическим телами.
Гурджиев поставил плюс над четвёртым телом и минусы над тремя другими, заключёнными в скобки.
— Как видите, — сказал он, — существуют четыре различные ситуации. В одном случае все функции находятся под контролем физического тела; оно активно, все остальные пассивны. В другом случае второе тело имеет власть над физическим. В третьем случае «ментальное» тело управляет «астральным» и физическим. И в последнем случае четвёртое тело властвует над тремя первыми. Раньше мы видели, что у человека, имеющего только физическое тело, возможен как раз такой порядок взаимоотношений между различными функциями. Физические функции могут контролировать чувства, мысль, сознание. Чувства могут контролировать физические функции. Мысль может контролировать физические функции и чувства. И сознание способно контролировать физические функции, чувства и мысль.
«У человека с двумя и тремя телами, равно как у человека с четырьмя телами, самое активное тело живёт дольше всех, т.е. оно «бессмертно» по отношению к низшему телу».
Далее Гурджиев опять нарисовал диаграмму «луча
На следующий раз у нас было очень много вопросов, главным образом, о влияниях различных миров и о том, почему до нас не доходят влияния Абсолютного.
— Прежде чем рассматривать эти влияния, — начал Гурджиев, — и законы преобразования Единства во множественность, рассмотрим фундаментальный закон, создающий все явления во многообразии или единстве всех вселенных.
«Это «закон трёх», или закон трёх принципов, трёх сил. Он проявляется в том, что любое явление, в каком бы масштабе оно ни происходило, от молекулярных до космических, представляет собой результат сочетания или встречи трёх различных и противоположных сил. Современная мысль принимает наличие двух сил и их необходимость для того, чтобы возник какой-нибудь феномен: сила и противодействие, положительный и отрицательный магнетизм, положительное и отрицательное электричество, мужские и женские клетки и так далее, но она не всегда и не везде находит даже эти две силы. Относительно же третьей силы вопрос никогда и не ставился; а если кто-то его поднимал, остальные ничего не слышали.
«Согласно истинному, точному знанию, одна или две силы не в состоянии произвести какое-либо явление. Необходимо присутствие третьей силы, ибо только с её помощью первые две могут произвести в той или иной сфере то, что называется феноменом.
«Учение о трёх силах — корень всех древних систем. Первую силу можно назвать активной, положительной; вторую— пассивной, отрицательной; третью — нейтрализующей. Но это всего лишь названия, потому что на самом деле все три силы одинаково активны и предстают в качестве активной, пассивной и нейтрализующей только в точке своей встречи, т. е. только по отношению друг к другу в данный момент. Две первые силы человеку более или менее понятны; иногда можно открыть в точке приложения сил и третью — или в виде «посредника», или в виде «результата». Но, вообще говоря, третья сила не является легко доступной для прямого наблюдения и понимания. Причину этого следует искать в фундаментальных ограничениях обычной психической деятельности человека и в основных категориях нашего восприятия феноменального мира, т. е. в наших восприятиях времени и пространства, вытекающих из этих ограничений. Люди не способны непосредственно воспринимать и наблюдать третью силу — она доступна им не более, чем восприятие в пространстве «четвёртого измерения».
«Но, изучая самого себя, проявления своей мысли, своё сознание, свою деятельность, привычки, желания и тому подобное, человек может научиться наблюдать и видеть в себе действие трёх сил. Предположим, например, что человек желает работать над собой, чтобы изменить некоторые черты своего характера и достичь более высокого уровня бытия. Его желание, его инициатива — это активная сила. Инерция же всей его обычной психологии и психической жизни, оказывающая противоположное влияние на инициативу, будет пассивной, или отрицательной, силой. Эти две силы или уравновесят друг друга, или одна из них победит другую, но в то же время окажется чересчур слабой для какого-то дальнейшего действия. Таким образом, эти две силы будут, так сказать, вертеться одна вокруг другой, и никакого результата не получится. Так может продолжаться в течение всей жизни. Человек ощущает желание и инициативу, но вся его инициатива уходит на преодоление привычной инерции жизни, и при этом не остаётся ничего для той цели, на которую она была направлена. Так продолжается до тех пор, пока не появится третья сила, — например, в форме нового знания, — которая сразу же показывает преимущества и необходимость работы над собой, поддерживая, таким образом, и укрепляя инициативу. При поддержке этой третьей силы инициатива победит инертность, и человек приобретёт активность в желаемом направлении.
«Примеры действия трёх сил и моменты вхождения третьей силы можно найти во всех проявлениях нашей психической жизни, во всех феноменах жизни человеческих обществ и человечества, равно как и во всех явлениях окружающей природы.
«Но для начала достаточно понять общий принцип: любое явление, какова бы ни была его величина, неизбежно является проявлением трёх сил; одна или две силы не могут произвести явления, и если мы наблюдаем в чём-то остановку, бесконечное топтание на месте, можно сказать, что в данном случае не хватает третьей силы. Стараясь понять это обстоятельство, необходимо в то же время помнить, что люди неспособны наблюдать феномены как проявление трёх сил, потому что мы не в состоянии видеть объективный мир, оставаясь в субъективном состоянии сознания. А в субъективно наблюдаемом феноменальном мире мы видим
«Невозможно изучать систему вселенной, не изучая человека, и вместе с тем невозможно изучать человека, не изучая вселенной. Человек — это образ мира. Он был создан теми же законами, которые создали мир в целом. Познавая и понимая себя, человек будет понимать и познавать весь мир, все законы, которые творят мир и управляют им. В то же время, изучая мир и управляющие им законы, он узнает и поймёт законы, которые управляют им самим. В этой связи некоторые законы легче усвоить и понять благодаря изучению объективного мира, в то время как другие законы человек может понять только благодаря изучению самого себя. Поэтому изучение мира должно идти параллельно изучению человека, и одно помогает другому.
«По отношению к слову «мир» необходимо с самого начала понять, что существуют многие миры, что мы живём не в одном мире, а в нескольких. Но это становится понятным не сразу, так как в обычном языке слово «мир» употребляется в единственном числе. А в форме множественного числа — «миры» — это слово употребляется лишь для того, чтобы подчеркнуть ту же идею или выразить мысль о разных мирах, существующих параллельно друг другу. Наш язык лишён идеи миров, которые содержатся один в другом. Тем не менее, идея о том, что мы живём в разных мирах, имеет в виду именно миры, содержащиеся один в другом, миры, с которыми мы находимся в различных отношениях.
«Если мы захотим ответить на вопрос, что такое мир или миры, в которых мы живём, мы должны прежде всего спросить себя, что мы называем «миром», наиболее тесно и близко связанным с нами.
«На это можно ответить, что мы часто даём название «мир» миру людей, человечеству, в котором живём и часть которого составляем. Но человечество представляет собой неотделимую часть органической жизни на Земле; поэтому правильнее сказать, что ближайший к нам мир — это органическая жизнь на Земле, мир растений, животных и людей.
«Однако и органическая жизнь на Земле заключена в другой мир. Что же является «миром» для органической жизни?
«На это можно ответить, что для органической жизни на нашей планете «миром» является планета Земля.
«В свою очередь Земля тоже заключена в один из миров. Что будет этим «миром» для Земли?
«Мир» для Земли — это мир планет Солнечной системы, частью которой она является.
«А что есть «мир» для всех планет, взятых вместе? Это Солнце, или область влияния Солнца, или Солнечная система, часть которой составляют и планеты.
«В свою очередь «мир» для Солнца — это наш мир звёзд, Млечный Путь, скопление огромного числа звёздных систем.
«Далее, с точки зрения астрономии вполне можно допустить существование множества миров, расположенных на огромном расстоянии друг от друга в пространстве «всех миров». Эти миры, взятые вместе, будут «миром» для Млечного Пути.
«Затем, перехоля к философским заключениям, можно сказать, что «все миры» должны входить в какую-то для нас непостижимую и неизвестную Целостность, в некое Единство, как, например, единство отдельных элементов составляет целое яблоко. Это Целое, или Одно, или Всё, которое можно назвать «Абсолютным» или «Независимым», потому что оно, включая в себя всё, само ни от чего не зависит, представляет собой «мир» для «всех миров». Логически вполне допустимо думать о таком состоянии вещей, где Всё составляет единое Целое. Такая целостность будет несомненно Абсолютным, что означает независимость, потому что Всеобщее беспредельно и неделимо.
«Абсолютное, т.е. такое состояние вещей, когда Всеобщее образует единое Целое, является как бы первичным состоянием вещей, из которого благодаря делению и дифференциации возникают различия в наблюдаемых нами феноменах.
«Человек живёт во всех этих мирах, но по-разному.
«Это значит, что на него оказывает влияние прежде всего ближайший к нему мир, подходящий к нему вплотную, частью которого он является. Более далёкие миры также влияют на человека как непосредственно, так и через другие, промежуточные миры, но их действие уменьшается пропорционально их удалённости от человека или росту различий между ними и человеком. Как будет видно впоследствии, непосредственное влияние Абсолютного до человека не доходит,
Возьмём слово «человек», вообразим себе разговор в группе людей, где часто слышится это слово. Без преувеличения можно сказать, что оно будет иметь здесь столько значений, сколько собралось людей, принимающих участие в разговоре; и во всех этих значениях не будет ничего общего.
«Говоря слово «человек», каждый невольно связывает с этим словом ту точку зрения, с которой он вообще привык рассматривать человека или с которой он по той или иной причине рассматривает его в настоящий момент. Возможно, одного из собеседников занимает вопрос о взаимоотношениях между полами; в таком случае слово «человек» не будет иметь для него общего смысла; услышав его, он прежде всего задаст себе вопрос: что за человек? мужчина или женщина? Другой собеседник может оказаться религиозным человеком, и его первым вопросом будет: христианин или не христианин? Третий может оказаться врачом, и понятие «человек» будет означать для него «здоровый» или «больной», — конечно, с его специальной точки зрения. Спирит подумает о «человеке» с точки зрения «астрального тела», «потусторонней жизни» и т.д.; если ему зададут вопрос, он, возможно, ответит, что люди делятся на медиумов и немедиумов. Натуралист, говоря о человеке, перенесёт центр тяжести своих мыслей на идею зоологического типа, т.е., говоря о человеке, будет думать о строении его зубов, пальцев, о лицевом угле, о расстоянии между пальцами. Юрист, говоря о «человеке», увидит в нём статистическую единицу, или юридического субъекта, или потенциального преступника, или возможного клиента. Моралист, произнося слово «человек», непременно введёт туда идею добра и зла — и так далее, и тому подобное.
«Люди не обращают внимания на все эти противоречия, не замечают того, что они не понимают друг друга и говорят о разных вещах. Понятно, что для надлежащего изучения и точного обмена мыслями необходим точный язык, который дал бы возможность установить, что в действительности означает слово «человек»; такой язык включал бы в себя указание на ту точку зрения, с которой рассматривается данное понятие, определял бы центр тяжести этого понятия. Идея совершенно ясна, и каждая научная дисциплина пытается выработать и установить для себя точный язык. А универсального языка нет. Люди непрестанно смешивают языки различных наук и не могут установить их точные соответствия. Даже в каждой отрасли науки постоянно возникает новая терминология, новая номенклатура. И чем дальше, тем дело обстоит хуже. Растет непонимание; оно возрастает вместо того, чтобы уменьшаться; есть все основания думать, что оно будет продолжать возрастать, а люди — всё меньше понимать друг друга.
«Для точного понимания необходим точный язык. И изучение систем древнего знания начинается, с изучения языка, который позволяет точно установить, что именно говорится, с какой точки зрения и в какой связи. Этот новый язык едва ли содержит какие-либо новые термины или новую номенклатуру, но он утверждает конструкцию речи на новом принципе, а именно: на принципе относительности. Иными словами, он вводит относительность во все понятия и таким образом делает возможным точно установить угол мышления; в обычном языке выражения относительности как раз отсутствуют.
«Когда человек овладеет этим языком, тогда, используя его, он сможет передать и сообщить массу таких знаний, такой информации, которую на обычном языке передать невозможно, даже если пользоваться разными научными и философскими терминами.
«Фундаментальное свойство нового языка, его особенность, заключается в том, что все его идеи сосредоточены вокруг одной идеи, т. е. они берутся в своих взаимоотношениях с точки зрения одной идеи. Эта идея — идея эволюции; конечно, не эволюции в смысле механического развития, потому .что такой эволюции не существует, — но в смысле сознательной, намеренной эволюции, которая одна только и является возможной.
«Всё в мире, от солнечных систем до человека и от человека до атома, движется вверх или вниз, эволюционирует или дегенерирует, развивается или распадается. Но ничто не эволюционирует механически; механически протекают лишь дегенерация и разрушение. То, что не в состоянии эволюционировать сознательно, вырождается. Внешняя помощь со стороны возможна только до тех пор, пока она ценится и принимается, даже если сначала она только ощущается.
«Язык, в котором возможно понимание, строится на указании отношения рассматриваемого субъекта к возможной для него эволюции, на указании его места на эволюционной лестнице.
«Для этого
— А каковы результаты развития линии знания без бытия или развития линии бытия без знания? — спросил кто-то во время беседы на эту тему.
— Развитие линии знания без развития линии бытия даёт слабого йогина, — ответил Гурджиев. — Иными словами, человек много знает, но ничего не может сделать; это человек, который не понимает (эти слова он произнёс с ударением) того, что знает, человек, не обладающий правильной оценкой, т. е. человек, для которого нет разницы между одним и другим родом знания. А развитие линии бытия без знания даёт глупого святого, т. е. человека, который может сделать много, но не знает, что делать или зачем делать; если он что-нибудь делает, он действует, повинуясь своим субъективным чувствам, которые могут увести его далеко в сторону и заставить совершить серьёзные ошибки, т. е. сделать нечто противоположное тому, что он желал. В обоих случаях и слабый йогин, и глупый святой приходят к остановке; ни один из них не в состоянии двигаться и развиваться дальше.
«Чтобы понять это, чтобы вообще уяснить себе природу знания и бытия, равно как и их взаимоотношения, необходимо понять, как знание и бытие относятся к «пониманию».
«Знание — это одно, понимание — другое.
«Люди часто смешивают эти понятия и не видят ясно разницу между ними.
«Знание само по себе не даёт понимания; и понимание не увеличивается благодаря росту одного лишь знания. Понимание зависит от отношения знания к бытию, это — равнодействующая знания и бытия. И знание не должно отходить от бытия чересчур далеко, иначе понимание окажется слишком далёким от того и другого. Вместе с тем, отношения между знанием и бытием не меняются вследствие простого роста знания. Они изменяются только тогда, когда бытие и знание растут одновременно. Иными словами, понимание возрастает лишь с возрастанием уровня бытия.
«В обыденном мышлении люди не отличают понимание от знания. Они думают, что большее понимание зависит от большего знания. Поэтому они накапливают знание — или то, что называют знанием, —но им не известно, как накопить понимание; и сам этот вопрос их не беспокоит.
«Всё же человек, привыкший к самонаблюдению, знает, что в разные периоды своей жизни он понимал одну и ту же мысль, одну и ту же идею совершенно по-разному. Нередко ему кажется странным, как он мог так неправильно понимать то, что сейчас, по его мнению, понимает правильно. В то же время ему понятно, что знание его не изменилось, что раньше он знал о предмете столько же, сколько знает и сейчас. Что же тогда изменилось? Изменилось его бытие. И поскольку оно стало иным, стало иным и его понимание.
«Различие между знанием и пониманием станет ясным, когда мы увидим, что знание может быть функцией одного центра; а вот понимание представляет собой функцию трёх центров. Таким образом, мыслительный аппарат может знать нечто. Но понимание появляется лишь тогда, когда человек чувствует и ощущает всё, что с этим связано.
«Ранее мы говорили о механичности. Человек не может сказать, что он понимает идею механичности, если он только знает её умом. Он должен её почувствовать всем своим телом, всем своим существом — и тогда он поймёт...
«В сфере практической деятельности люди очень хорошо сознают разницу между простым знанием и пониманием. Они видят, что просто знать и знать, как сделать что-то, — две разные вещи. Знание того, как сделать, не создаётся одним лишь знанием. Но за пределами практической жизни люди не уясняют себе, что такое «понимание».
«Как правило, люди видят, что не понимают какой-то вещи, — и тогда стараются найти название для того, чего «не понимают». И когда они найдут для этого какое-то название, они говорят, что «поняли». Но «найти название» не значит «понять». К несчастью, люди обычно довольствуются словами. Человек, знающий очень много названий, т.е. очень много слов, считается обладающим большим пониманием. Но так бывает, конечно, опять-таки за пределами практической деятельности, где его невежество обнаруживается очень быстро».
«Одну из причин расхождения между линиями бытия и знания в жизни, недостатка понимания, который частично является причиной, а частично следствием этого расхождения, нужно искать в языке, на котором говорят люди. Этот язык полон ложных понятий, неправильных
Почти в каждой из своих лекций Гурджиев возвращался к теме, которую, очевидно, считал чрезвычайно важной, но которую многим из нас было нелегко усвоить.
— Развитие человека идёт по двум линиям, — сказал он, — линии знания и линии бытия. При правильной эволюции линии знания и бытия развиваются одновременно, параллельно друг другу, помогая одна другой. Но если линия знания слишком опередит линию бытия или линия бытия опередит линию знания, развитие человека пойдёт по неверному пути и рано или поздно остановится.
«Люди понимают, что такое «знание». Они понимают также возможность существования разных уровней знания, понимают, что знание может быть большим или меньшим. Однако они не понимают того, что бытие, или существование, также может иметь разные уровни или категории. Возьмём, например, бытие минерала и растения — это разные уровни бытия. Бытие животного разнится от бытия человека. Но и бытие двух людей может отличаться друг от друга больше, чем бытие минерала от бытия животного. И вот как раз этого люди не понимают. Не понимают они и того, что знание зависит от бытия, и не только не понимают, но и определенно не желают понимать. В частности, западная культура убеждена в том, что человек может обладать огромными знаниями, быть, например, способным учёным, делать открытия, двигать вперёд науку, и в то же время оставаться — и иметь право оставаться — мелочным, эгоистичным, придирчивым, низким, завистливым, тщеславным, наивным, рассеянным человеком. Здесь, кажется, считают, что профессор должен всегда и везде забывать свой зонтик.
«Таково его бытие; а люди думают, что его знание не зависит от его бытия. Люди западной культуры высоко ценят уровень знания человека, но не ценят, уровень его бытия и не стыдятся низкого уровня собственного бытия. Они даже не понимают, что это значит, не понимают, что уровень знания человека зависит от уровня его бытия.
«Если знание уходит далеко вперёд от бытия, оно становится теоретическим, абстрактным и неприменимым к жизни, а фактически — вредным; ибо вместо того, чтобы служить жизни и помогать людям успешно бороться с трудностями, которые им встречаются, оно осложняет жизнь человека, привносит в неё новые затруднения, горести и беспокойства, которых в ней не было раньше.
«Причина этого заключается в том, что знание, которое не находится в согласии с бытием, не может быть достаточно полным и соответствовать реальным нуждам человека. Оно всегда остаётся знанием лишь одной вещи, игнорирующим другую вещь, знанием детали без знания целого, знанием формы без знания сущности.
«Такое преимущество знания перед бытиём наблюдается в современной культуре. Идея же ценности и важности бытия и его уровня совершенно забыта; забыто и то обстоятельство, что уровень знания определяется уровнем бытия. Фактически на данном уровне бытия возможно знание, ограниченное известными пределами. В границах данного бытия улучшение качества знания совершенно невозможно, и происходит накопление информации одной и той же природы в пределах уже известного. Изменение же самой природы знания возможно только с изменением природы бытия.
«Взятое само по себе, бытие человека имеет много разных сторон. Самая характерная черта современного человека — это отсутствие в нём единства, далее — отсутствие даже следов тех свойств, которые он так любит себе приписывать: «ясного сознания», «свободной воли», «незыблемого Я», «способности к действию». Вы удивитесь, если я скажу, что главной чертой бытия современного человека, объясняющей все его недостатки, является сон.
«Современный человек живёт во сне; во сне он рождается и во сне умирает. О самом сне и его роли и значении в жизни мы поговорим позднее; а сейчас я прошу вас подумать только об одном: какое знание может быть у человека, погруженного в сон? Если вы подумаете об этом, памятуя, что сон является главной чертой нашего бытия, вам сразу же станет ясно, что, если человек по-настоящему желает знания, он должен прежде всего подумать о том, как пробудиться, как изменить своё бытие.
«Внешние признаки человеческого бытия многосторонни: активность и пассивность, правдивость и лживость, искренность и неискренность, храбрость и трусливость, самоконтроль и распущенность, раздражительность, эгоизм, готовность к самопожертвованию, гордость, тщеславие, обман, усердие, леность, моральность, развращённость — это и многое другое составляет бытие человека.
«Законченная трансмутация, т.е. формирование «астрального тела», возможна только в здоровом, нормально функционирующем организме. В больном, извращённом или искалеченном организме трансмутация невозможна».
— Необходимо ли для трансмутации половое воздержание, полезно ли оно вообще для работы? — спросили мы его.
— Здесь не один, а несколько вопросов, — сказал Гурджиев. — Во-первых, половое воздержание полезно для трансмутации только в некоторых случаях, т. е. для некоторых типов людей. Для других оно совсем не является необходимым. А у некоторых оно приходит само собой, когда начинается трансмутация. Объясню это понятнее. Для некоторых типов необходимо полное и длительное половое воздержание, чтобы трансмутация началась; иначе говоря, без длительного и полного воздержания трансмутация не начнется, но если она началась, воздержание более не является необходимым. В других случаях, т.е. у людей иных типов, трансмутация может начаться при нормальной половой жизни — и начаться, наоборот, раньше и протекать лучше с очень большой внешней тратой половой энергии. В третьем случае начало трансмутации не требует воздержания; но начавшись, трансмутация поглощает всю половую энергию и кладет конец нормальной половой жизни и внешним тратам половой энергии.
«Затем другой вопрос: полезно для работы половое воздержание или нет?
«Оно полезно, если существует во всех центрах. Если же водном центре существует воздержание, а в других — полная свобода воображения, тогда не может быть ничего хуже. Более того, воздержание полезно, если человек знает, что делать с энергией, которую он таким путём сберегает. Если же он не знает, что с ней делать, тогда он от полного воздержания ничего не выиграет».
— Какова наиболее правильная форма жизни в этом отношении с точки зрения работы? — спросил кто-то.
— Сказать это невозможно, — ответил Гурджиев. — Повторяю, что когда человек не знает, ему лучше не пытаться что-то делать. Пока у него нет нового и точного знания, вполне достаточно, если его жизнь будет протекать по обычным правилам и принципам. Если же человек начинает в данной сфере теоретизировать и что-то изобретать, это не приведёт ни к чему, кроме психопатии. Опять же следует помнить, что только человек, вполне нормальный в области половой жизни, может иметь какие-то шансы в работе; любого рода «оригинальничанье», странные вкусы, необычные желания или, наоборот, страхи и постоянно действующие «буфера» должны быть преодолены с самого начала. Современное воспитание и современная жизнь создают великое множество половых психопатов. Они не имеют никаких шансов в работе.
«Вообще говоря, существует лишь два правильных способа расхода половой энергии. Это нормальная половая жизнь и трансмутация. Все изобретения в этой сфере очень опасны.
«Люди с незапамятных времён пробовали осуществить воздержание. Иногда, в очень редких случаях, это к чему-то приводило; однако большей частью так называемое воздержание есть просто изменение нормальных ощущений на ненормальные, потому что ненормальные ощущения легче скрыть. Но я хотел бы поговорить не об этом. Вы должны понять, где лежит главное зло и что ведёт к рабству. Это не сама половая жизнь, а злоупотребления ею. Но и само понятие злоупотребления толкуется неправильно. Обычно люди считают, что речь идёт об эксцессах или извращениях, но это сравнительно невинные формы злоупотребления половой жизнью. Необходимо очень хорошо знать человеческую машину, чтобы понять, что злоупотребление половой жизнью в подлинном смысле слова означает неправильную работу центров по отношению к половой функции, т.е. действие полового центра через другие центры или других центров через половой; или, ещё точнее, функционирование полового центра за счёт энергии, взятой из других центров, и функционирование других центров за счёт энергии, взятой из полового центра».
— Можно ли считать половой центр независимым центром? — спросил один из нас.
— Можно, — сказал Гурджиев. — Вместе с тем, если принять весь нижний этаж за одно, тогда половой центр можно рассматривать как нейтрализующую часть двигательного центра.
«Во-первых, следует отметить, что в нормальных условиях в половом центре, как и в высшем эмоциональном и высшем мыслительном центрах, нет отрицательной стороны. Во всех других центрах, кроме высших, в мыслительном, эмоциональном, двигательном и инстинктивном, существуют, так сказать,
"Человеческая машина имеет семь различных функций: 1) Мышление (или интеллект). 2) Чувство (или эмоции). 3) Инстинктивная функция (или внутренняя работа организма). 4) Двигательная функция (или внешняя работа организма, движение в пространстве и т. д.). 5) Сексуальная функция, (функция двух начал, мужского и женского, во всех их проявлениях). Кроме этих пяти функций есть еще две, для которых в нашем обычном языке нет названия и которые проявляются только в высших состояниях сознания. Одна из них — высшая эмоциональная функция, проявляющаяся в состоянии самосознания, другая — высшая интеллектуальная функция, проявляющаяся в состоянии объективного сознания. Пока мы не находимся в этих состояниях сознания, мы не можем изучать эти функции или экспериментировать с ними, и мы знаем о них лишь опосредованно, от тех, кто достигал этих состояний, испытывал их.
В религиозной и ранней философской литературе разных народов есть множество намеков на высшие состояния сознания и высшие функции. Дополнительные трудности для понимания этих намеков создает отсутствие четкого различения двух высших состояний сознания. То, что называлось самадхи, состоянием экстаза или просветления, а в более поздних работах "космическим сознанием", может относиться как к одному, так и к другому, иногда к опыту самосознания, иногда к опыту объективного сознания. Сколь бы странным это ни казалось, у нас имеется больше материала относительно наивысшего состояния, т. е. объективного сознания, чем о промежуточном состоянии самосознания, хотя к первому можно прийти лишь после второго.
Изучение самого себя должно начаться с изучения четырех функций: мышления, чувства, инстинктивной и двигательной функций. Лишь много позже можно перейти к изучению сексуальной функции, т. е. после достаточного понимания работы первых четырех функций. Вопреки некоторым современным теориям, сексуальная функция является в действительности поздней — она проявляется в жизни не сразу после рождения, а тогда, когда первые четыре уже полностью проявились и она обусловливается ими. Поэтому изучение сексуальной функции может быть полезным только после полного познания первых четырех функций во всех их проявлениях. В то же самое время следует понимать, что всякая серьезная беспорядочность или анормальность сексуальной функции делает саморазвитие и даже самоизучение невозможным.
Итак, мы должны вначале постараться понять четыре первые функции.
Я считаю само собой разумеющимся ваше знание относительно того, что я имею в виду под интеллектуальной или мыслительной функцией. Сюда включаются все умственные процессы, осознание впечатлений, образование представлений и понятий, рассуждение, сравнение, утверждение, отрицание, словообразование, речь, воображение и т. д.
Вторая функция — это чувства или эмоции: радость, печаль, страх, удивление и т. д. Даже если вы уверены в том, что вам ясно, как и чем эмоции отличаются от мыслей, посоветую вам проверить свои воззрения на сей счет. Мы путаем мысли и чувства в нашем обыденном мышлении и речи, но в начале изучения самого себя требуется четко знать, что есть что.
Две следующие функции, инстинктивная и двигательная, потребуют больше времени для понимания, поскольку ни одна из обычных психологических систем не описывает и не определяет эти функции должным образом.
Слова "инстинкт", "инстинктивный", как правило, используются в ложном значении, а очень часто вообще без всякого смысла. В частности, инстинкту обычно приписываются внешние функции, которые в действительности принадлежат двигательной (а иногда и эмоциональной) функциям.
Инстинктивная функция, у человека включает в себя четыре различных класса функций:
Первый. Вся внутренняя работа организма, вся, так сказать, физиология; переваривание и усвоение пищи, дыхание, циркуляция крови, вся работа внутренних органов, построение новых клеток, удаление отработанного материала, работа желез внутренней секреции и т. д.
Второй. Так называемые пять чувств: зрение, слух, обоняние, вкус. осязание, а также все другие чувства, такие, как чувства тяжести, температуры, сухости или влажности и т. д., иначе говоря, все безразличные ощущения. — ощущения, которые сами по себе не вызывают ни удовольствия, ни неудовольствия.
Третий. Все телесные эмоции, т. е. всякие физические ощущения, которые либо приятны, либо неприятны. Это разного рода чувства боли или неудовольствия, скажем неприятного запаха или вкуса, и всякого рода физические удовольствия, такие, как приятный вкус, запах и т. д.
Четвертый. Все рефлексы, даже самые сложные, такие, как смех, зевота: любого рода физическая память — память о вкусе, запахе, боли, являющаяся в действительности просто внутренним рефлексом.
Двигательная функция включает в себя все внешние движения, такие, как ходьба, письмо, речь, принятие пищи и память о них. К
"Однажды я показал Гурджиеву снимок «факира на гвоздях», который сделал в Варанаси.
Факир этот не был просто ловким фокусником, подобно тем, что я видел на Цейлоне; он, несомненно, был профессионалом. Мне сказали, что во дворе мечети Аурензеба, на берегу Ганга, находится факир, который лежит на ложе, утыканном железными гвоздями. Это звучало очень таинственно и даже устрашающе. Но когда я пришёл туда, там оказалось только ложе с гвоздями; мне сказали, что факир ушёл за коровой. Во второй раз я застал факира на месте. Он не лежал на своём ложе и, насколько я мог понять, ложился на него лишь тогда, когда приходили зрители; впрочем, за рупию он продемонстрировал мне своё искусство. Он действительно улёгся почти нагим на ложе, хотя ложе было усеяно длинными и довольно острыми гвоздями. Хотя он явно старался не производить быстрых движений, он всё же поворачивался на гвоздях, когда ложился на них спиной, боками и животом; было очевидно, что они не кололи и не царапали его. Я дважды сфотографировал факира; но объяснить себе этот феномен никак не мог. Факир не производил впечатления интеллигентного или религиозного человека; на его физиономии лежал отпечаток тупости, утомления и безразличия; в нём не замечалось ничего такого, что говорило бы о его стремлении к самопожертвованию или самоистязанию.
Я рассказал обо всём Гурджиеву и показал ему фотографию, а затем спросил, что он думает о данном случае.
— Нелегко объяснить это в двух словах, — ответил Гурджиев. — Прежде всего, этот человек, конечно, не был факиром в том смысле, в каком употребляю это слово я. Вместе с тем, вы правы, думая, что это вовсе не фокус. Он сам не знает, как он это делает. Если бы вы подкупили его и заставили рассказать всё, что он знает, он, вероятно, сообщил бы вам, что знает некоторое слово и должен повторять его про себя, после чего ему можно лечь на гвозди. Возможно, он даже согласился бы сообщить вам это слово. Однако оно нисколько не помогло бы вам, потому что оказалось бы самым обычным словом, не оказывающим на вас никакого воздействия. Этот человек пришёл из школы, но не был там учеником. Он был объектом опыта. В школе просто экспериментировали с ним и над ним. Видимо, его много раз гипнотизировали и в состоянии гипноза сообщили его коже сначала нечувствительность к уколам, а потом способность сопротивляться им. В некоторой степени это удаётся даже обычному европейскому гипнотизёру. Впоследствии нечувствительность и непроницаемость его кожи были закреплены посредством постгипнотического внушения. Вы знаете, что такое постгипнотическое внушение. Человека погружают в сон и говорят ему, что через пять часов после того, как он проснется, он должен сделать определённую вещь; или ему велят произнести особое слово, и как только он его произнесёт, он почувствует жажду, вообразит, что умер или ещё что-нибудь в этом роде. Затем его пробуждают. Когда наступает назначенное время, он чувствует непреодолимое желание сделать то, что ему было приказано. Если он помнит данное ему слово, то, произнося его, он немедленно впадает в транс. Как раз это и сделали с вашим «факиром». Его приучили лежать под гипнозом на гвоздях; затем, пробуждая, говорили, что если он произнесёт некоторое слово, то сможет опять лежать на гвоздях. Это слово погружает его в гипнотическое состояние. Вероятно, именно поэтому у него был такой сонный, апатичный вид — в подобных случаях это часто бывает. Возможно, над ним работали много лет, а затем просто отпустили, чтобы он жил, как сумеет. Поэтому он забрал с собой железное ложе и зарабатывает на нём по несколько рупий в неделю. Таких людей в Индии много. Школы берут их для экспериментов, обычно покупая у родителей ещё детьми. Родители же охотно продают их, потому что впоследствии сами извлекают из этого выгоду. Но, разумеется, такой человек не знает и не понимает, что и как он делает.
Это объяснение сильно заинтересовало меня, потому что раньше я никогда не слышал и не читал ничего подобного. Во всех попытках объяснить чудеса «факиров», которые мне встречались, независимо от того, считались ли эти «чудеса» фокусами или чем-то другим, предполагалось, что исполнитель знает, что и как он делает, а если не говорит о своих приёмах, то потому, что не хочет или боится это сказать. В данном случае положение было совершенно иным. Объяснение Гурджиева показалось мне не только вероятным, но, беру на себя смелость утверждать, единственно возможным. Сам факир не знал, как он совершает своё «чудо», и, конечно, не мог его объяснить.
В другой раз мы говорили о буддизме на Цейлоне, и я выразил мнение, что у буддистов должна быть магия, хотя они не признают её существования, и сама её возможность официальным буддизмом
"Очень часто, почти в каждой беседе, Гурджиев возвращался к вопросу об отсутствии в человеке единства.
— Одна из главных ошибок человека, — говорил он, — о которой необходимо помнить, — это его иллюзия относительно своего «я».
«Человек, каким мы его знаем, «человек-машина», который не в состоянии что-либо «делать», с которым и через которого всё «случается», лишён постоянного и единого «я». Его «я» меняется так же быстро, как его мысли, чувства и настроения; и он совершает большую ошибку, считая себя всегда одним и тем же лицом; в действительности, он — всегда другая личность, не та, какой он был мгновение назад.
«Человек не имеет постоянного и неизменного «я».
Каждая мысль, каждое настроение, каждое желание, каждое ощущение говорят: «Я». И в любом случае считается несомненным, что это «я» принадлежит целому, всему человеку, что мысль, желание или отвращение выражены этим целым. На самом же деле для такого предположения нет никаких оснований. Всякая мысль, всякое желание человека появляются и живут совершенно отдельно и независимо от целого. И целое никогда не выражает себя по той причине, что оно, как таковое, существует только физически, как вещь, а в абстрактном виде — как понятие. Человек не обладает индивидуальным Я. Вместо него существуют сотни и тысячи отдельных маленьких «я», нередко совершенно неизвестных друг другу, взаимоисключающих и несовместимых. Каждую минуту, каждое мгновение человек говорит или думает: «я». И всякий раз это «я» различно. Только что это была мысль, сейчас это желание или ощущение, потом другая мысль — и так до бесконечности. Человек — это множественность. Имя ему — легион.
«Смена «я», их постоянная и явная борьба за верховенство контролируется внешними влияниями. Тепло, солнечный свет, хорошая погода немедленно вызывают целую группу «я»; холод, туман, дождь вызывают другую группу «я», иные ассоциации, иные чувства и действия. В человеке нет ничего, способного контролировать эту смену «я», — главным образом потому, что человек её не замечает или не осознаёт; он всегда живёт в последнем «я». Конечно, некоторые «я» бывают сильнее других. Но это не их сознательная сила; просто такими их создала сила случайностей или механических внешних стимулов. Воспитание, подражание, чтение, гипнотизирующее влияние религии, касты и традиций, очарование новых лозунгов — создают в личности человека очень сильные «я», которые господствуют над целыми группами других «я», бодрее слабых. Их сила — это сила вращающихся «валов». И все «я», образующие человеческую личность, того же происхождения, что эти «валы»: они — результаты внешних влияний; и те, и другие приводятся в движение и управляются внешними воздействиями ближайших моментов.
«Человек не имеет индивидуальности; у него нет единого большого Я. Человек расщеплен на множество мелких «я».
«И каждое отдельное малое «я» может называть себя именем целого, действовать во имя целого, соглашаться или не соглашаться, давать обещания, принимать решения, с которыми придется иметь дело другому «я» или всему целому. Этим объясняется, почему люди так часто принимают решения и так редко их выполняют. Человек решает, начиная с завтрашнего дня, рано вставать. Это решение принимает одна группа «я»; а подъём с постели есть дело другого «я», которое совершенно не согласно с таким решением, возможно, даже ничего о нём не знает. Утром человек, конечно, вновь будет спать, а вечером опять решит вставать рано. В некоторых случаях это имеет очень неприятные для человека последствия. Малое, случайное «я» может в какой-то момент что-то пообещать уже не себе, а кому-то другому, просто из тщеславия или для развлечения. Затем это «я» исчезает; но человек, т.е. сочетание других «я», совершенно не ответственных за это обещание, вынужден расплачиваться за него в течение всей своей жизни. В том-то и трагедия человеческого существования, что каждое малое «я» имеет право подписывать чеки и векселя, а человек, т. е. целое, вынужден их оплачивать. Нередко вся жизнь человека и состоит в том, чтобы оплачивать векселя малых, случайных «я».
«Восточные учения приводят различные аллегорические картины, в которых изображают природу человека
"Я спросил Гурджиева, что нужно делать, чтобы усвоить его учение.
— Что делать? — спросил Гурджиев, как бы удивившись. — Делать что-то невозможно. Прежде всего человек должен кое-что понять. У него тысячи ложных идей и ложных понятий, главным образом, о самом себе. И он должен избавиться от некоторых из них, прежде чем начинать приобретать что-то новое. Иначе это новое будет построено на неправильном основании, и результат окажется ещё хуже прежнего.
— Как же нам избавиться от ложных идей? — спросил я. — Мы находимся в зависимости от форм нашего восприятия. Ложные идеи создаются формами нашего восприятия.
Гурджиев покачал головой.
— Опять вы говорите о чём-то другом, — сказал он. — Вы говорите об ошибках, возникающих из восприятия, а я говорю не о них. В пределах данных восприятия человек может более или менее ошибаться. Однако, как я сказал раньше, главное заблуждение человека — это его уверенность в том, что он может что-то делать. Все люди думают, что они могут что-то делать, все люди хотят что-то делать; и первый вопрос, который задают люди,— это вопрос о том, что им делать. Но в действительности никто ничего не делает, и никто ничего не может делать. Это первое, что нужно понять. Всё случается. Всё, что происходит с человеком, всё, что сделано им, всё, что исходит от него, — всё это случается. И случается точно так же, как выпадает дождь после изменений в верхних слоях атмосферы или в окружающих облаках, как тает снег, когда на него падают лучи солнца, как вздымается ветром пыль.
«Человек — это машина. Все его дела, поступки, слова, мысли, чувства, убеждения, мнения и привычки суть результаты внешних влияний, внешних впечатлений. Из себя самого человек не в состоянии произвести ни одной мысли, ни одного действия. Всё, что он говорит, делает, думает, чувствует, — всё это случается. Человек не может что-то открыть, что-то придумать. Всё это случается.
«Установить этот факт для себя, понять его, быть убеждённым в его истинности — значит избавиться от тысячи иллюзий о человеке, о том, что он якобы творческий сознательно организует собственную жизнь и так далее. Ничего подобного нет. Всё случается: народные движения, войны и революции, смены правительств — всё это случается. И случается точно так же, как случается в жизни индивидов, когда человек рождается, живёт, умирает, строит дома, пишет книги — не так, как он хочет, а так, как случается. Всё случается. Человек не любит, не желает, не ненавидит — всё это случается.
«Но никто не поверит вам, если вы скажете ему, что он не может ничего делать. Это самая оскорбительная и самая неприятная вещь, какую только вы можете высказать людям. Она особенно неприятна и оскорбительна потому, что это истина, а истину никто не желает знать.
«Когда вы поймёте это, нам гораздо легче будет вести беседу. Но одно дело — понимать всё умом, а другое — ощущать «всей своей массой», быть по-настоящему убеждённым в том, что дело обстоит именно так, никогда об этом не забывать.
«С вопросом «делания» (Гурджиев подчеркнул это слово) связана ещё одна вещь. Людям всегда кажется, что другие неизбежно делают вещи неверно, не так, как их следует делать. Каждый думает, что он мог бы сделать всё лучше. Люди не понимают и не желают понять, что всё, что делается, и в особенности то, что уже сделано, не может и не могло быть сделано другим способом. Заметили вы или нет, что сейчас все говорят о войне? У каждого есть свой план, своя собственная теория; и всякий считает, что всё делается не так, как следует. В действительности же всё делается только так, как оно может быть сделано. Если одна вещь может быть иной, тогда и все, может быть иным. Но тогда, пожалуй, не было бы и войны.
«Постарайтесь понять то, что я говорю: всё зависит от всего остального, всё связано, нет ничего отдельного. Поэтому всё идёт только потому пути, по которому должно идти. Если бы люди были иными, всё было бы иным. Но они таковы, каковы есть, и поэтому всё остаётся одними тем же».
Переварить всё это было очень трудно.
— Значит, нет ничего, что можно было бы сделать, абсолютно ничего? — спросил я.
— Абсолютно ничего.
— И никто не может ничего сделать?
—
"
— Как следует понимать эволюцию?
— Эволюцию человека, — ответил Гурджиев, — можно понимать как развитие в нём тех сил и возможностей, которые никогда не развиваются сами по себе, механически. Только такого рода развитие, такой тип роста указывает на подлинную эволюцию человека. Нет и не может быть никакого иного рода эволюции.
«Вот перед вами человек в нынешний момент его развития. Природа создала его таким, каков он есть; притом в большинстве случаев, насколько нам известно, он таким и остаётся. Изменения, которые наверняка нарушат общие требования природы, могут произойти только у отдельных единиц.
«Для того чтобы понять закон эволюции человека, необходимо уяснить, что до известного пункта эта эволюция вовсе не является необходимой; иными словами, она не нужна природе в данный момент её собственного развития. Скажем более точно: эволюция человечества соответствует эволюции планет, но сама эта эволюция планет протекает для нас в течение бесконечно долгих циклов времени. На протяжении того периода, который способен охватить человеческий ум, в жизни планет не происходит существенных изменений; соответственно, не могут иметь места и никакие принципиальные перемены в жизни человечества.
«Человечество не прогрессирует и не эволюционирует. То, что нам кажется прогрессом или эволюцией, — это лишь частичное видоизменение, которое немедленно уравновешивается соответствующим изменением в противоположном направлении.
«Человечество, как и все остальные виды органической жизни, существует на Земле для нужд и целей всей Земли. И оно в точности соответствует её потребностям в настоящее время.
«Только такая теоретическая и далёкая от жизни мысль, как европейская, способна представить себе эволюцию человека как процесс, не связанный с окружающей природой, рассматривать эволюцию как постепенную победу над природой. Это совершенно невозможно. Своей жизнью, смертью, эволюцией, вырождением человек в равной степени служит природе; вернее, природа одинаково использует возможности как эволюции, так и вырождения, возможно, для разных своих целей. В то же время, человечество в совокупности не в состоянии ускользнуть из-под власти природы, ибо даже в борьбе с ней человек действует в согласии с её целями. Эволюция больших масс людей противоречит целям природы. Человек обладает возможностями эволюции; эволюция небольшой части человечества, какого-то его процента может совпадать с целями природы; но эволюция человечества в целом, т.е. развитие этих возможностей у всех людей, у большинства, даже у значительного их числа, не является необходимой для целей Земли или мира планет; более того, эволюция значительного числа людей могла бы оказаться вредной или роковой. Поэтому существуют особые силы планетарного характера, которые препятствуют эволюции больших масс и удерживают их на должном уровне.
«Так, эволюция человечества, превышающая известный уровень, точнее говоря, некоторый процент, может оказаться роковой для Луны. В настоящее время Луна питается органической жизнью, питается человечеством.
Человечество — это часть органической жизни; следовательно, человечество представляет собой пищу для Луны. Если бы все люди стали слишком разумны, они не захотели бы, чтобы их поедала Луна.
«Но в то же время возможности эволюции существуют, и их можно развить у отдельных индивидов с помощью соответствующего знания и соответствующих методов. Такое развитие происходит только в интересах самого человека, так сказать, против интересов и сил мира планет. Человек должен это понять: его эволюция необходима только ему самому. Никто другой в ней не заинтересован, и никто не обязан и не намерен помогать ему. Наоборот, силы, противодействующие эволюции больших масс человечества, препятствуют и развитию отдельного индивида. Человек должен их перехитрить. И один человек способен это сделать, а всё человечество — не может. Позднее вы поймёте, что все эти препятствия очень полезны для человека: если бы они не существовали, их следовало бы создать намеренно, потому что только преодолевая препятствия человек развивает те качества, в которых он нуждается.
«Таковы основы правильной точки зрения на эволюцию человека. Нет принудительной, механической эволюции. Эволюция — это результат сознательной борьбы. Природа в эволюции не нуждается, она её не желает и борется с ней. Эволюция необходима только самому человеку, когда он осознает своё положение, уяснит возможность его изменения, поймёт, что он обладает силами,
"Чтобы ухватить суть этого учения, необходимо ясно понять, что указанные пути — единственно возможные методы для развития скрытых способностей человека. Это, в свою очередь, показывает, как трудно такое развитие, как оно редко. Развитие скрытых способностей не является законом. Закон для человека — это пребывание в круге механических влияний, состояние «человека-машины»; путь развития скрытых способностей — это путь против природы. Этим объясняются трудности и исключительный характер всех трёх путей. Пути — узкие и прямые; но только благодаря им можно вообще чего-то достичь. В общей массе повседневной жизни, особенно в современных условиях, три пути являются каким-то малым, совершенно непостижимым феноменом, в существовании которого, с точки зрения жизни, нет абсолютно никакой надобности. Однако этот небольшой феномен содержит в себе всё, что есть у человека для развития его скрытых возможностей. Пути противоположны повседневной жизни; они основаны на других принципах, подчинены другим законам. В этом их сила и значение. В повседневной жизни, даже в такой, которая насыщена философскими, научными, религиозными интересами или общественной деятельностью, нет ничего и не может быть ничего, что открыло бы те возможности, которые дают пути. Пути ведут или должны вести человека к бессмертию. Повседневная жизнь, даже в лучших её проявлениях, ведёт человека к смерти — и ни к чему иному привести не может. Нельзя понять идею путей, если допустить возможность эволюции человека без их помощи.
«Как правило, человеку трудно приучить себя к этой мысли; она кажется ему преувеличенной, несправедливой и нелепой. Он плохо понимает значение слова «возможность».
Он воображает, что если у него имеются какие-то возможности, то они обязательно будут развиты, что в окружающей среде непременно существуют способы их развития. От полного отказа признать в себе какие бы то ни было возможности человек обычно переходит к требованию их неизбежного и обязательного развития. Ему нелегко принять мысль, что его возможности могут остаться совершенно неразвитыми и исчезнуть, и что, с другой стороны, их развитие потребует от него гигантских усилий и выдержки. Фактически, если взять всех людей, которые не являются ни факирами, ни монахами, ни йогинами и о которых можно с уверенностью сказать, что они никогда не станут ни одним из таких подвижников, мы с несомненной убеждённостью можем заявить, что их возможности — равно как и их волю — развить нельзя. Необходимо ясно понять это, чтобы проникнуть в самую суть следующих положений.
«В условиях повседневной жизни культурного общества положение даже интеллигентного человека, который ищет знания, безнадёжно, ибо в окружающих его условиях нет ничего подобного школам факиров или йогинов; вместе с тем, религии Запада выродились до такой степени, что в них давно уже не осталось ничего живого. Не могут дать никаких результатов и разные оккультные или мистические общества, наивные эксперименты в области спиритизма и т.п.
«И это положение было бы действительно безнадёжным, если бы не существовал ещё четвёртый путь.
«Четвёртый путь не требует уединения в пустыне, не требует от человека, чтобы тот оставил всё, чем жил раньше, отказался от всего. Четвёртый путь начинается гораздо дальше, чем путь йоги; это значит, что человека нужно подготовить для четвёртого пути, и такая подготовка приобретается в обыденной жизни; она должна быть очень серьёзной и охватывать самые разные стороны. Далее, человеку необходимо жить в условиях, благоприятных для работы на четвёртом пути, во всяком случае, в таких условиях, которые не делают эту работу невозможной. Надо понять, что как в его внутренней, так и во внешней жизни могут существовать условия, которые создают на четвёртом пути непреодолимые преграды.
Кроме того, четвёртый путь в отличие от путей факира, монаха и йогина, не имеет определённых форм. И прежде всего, его необходимо найти. Это — первая проверка. Он не так хорошо известен, как три традиционные пути. Многие люди никогда не слыхали о четвёртом пути; есть и такие, кто отрицает самую возможность его существования.
«В то же время начало четвёртого пути легче, чем начало путей факира, монаха или йогина. Можно работать на четвёртом пути и следовать ему, пребывая в обычных условиях жизни, выполняя прежнюю работу, сохраняя прежние отношения с людьми, ни от чего не отказываясь, никого не покидая. Напротив, условия жизни, в которых находится человек в начале своей работы, в которых его, так сказать, застаёт работа, оказываются для него наилучшими из всех возможных, во всяком случае, в начале работы. Эти
" Бессмертие не является прирождённым свойством. Но человек может приобрести бессмертие. Все существующие общеизвестные пути к бессмертию можно разделить на три категории:
1. Путь факира.
2. Путь монаха.
3. Путь йогина.
«Путь факира — это путь борьбы с физическим телом, путь работы над первой комнатой. Это долгий, трудный и ненадёжный путь. Факир стремится к развитию физической воли, власти над телом. Это достигается посредством ужасных страданий, истязаний тела. Весь путь факира состоит из различных невероятно трудных упражнений. Факир или стоит, не двигаясь, в одном и том же положении целыми часами, днями, месяцами, годами; или сидит с вытянутыми руками на голом камне под лучами солнца, под дождём и снегом: или истязает себя огнем, кладет ноги в муравейник и т.п. Если он не заболеет и не умрёт ещё до того, как в нём разовьётся то, что можно назвать физической волей, тогда он достигнет четвёртой комнаты, т. е. возможности формировать четвёртое тело. Однако другие его функции — эмоциональная, интеллектуальная и так далее — остаются неразвитыми. Он приобрёл волю, но у него нет ничего, к чему её приложить; он не в состоянии воспользоваться ею для приобретения знания или для самосовершенствования. Как правило, он уже слишком стар, чтобы начинать новую работу.
«Но там, где есть школы факиров, есть также и школы йоги. Йогины обыкновенно следят за факирами; если факир достигает того, к чему он стремился, и если он ещё не слишком стар, его берут в школу йоги. Там его сначала лечат, восстанавливают способность двигаться, а затем начинают учить. Как маленькому ребёнку, ему приходится учиться ходьбе и речи. Но теперь он обладает волей, которая преодолела на его пути невероятные трудности; и эта воля поможет ему преодолеть трудности второй части пути, а именно, трудности развития интеллектуальных и эмоциональных функций.
«Вы не можете себе представить, каким трудностям подвергается факир. Не знаю, видели ли вы подлинных факиров. Я встречал многих из них; например, я видел близко одного факира во внутреннем дворе индийского храма, даже спал возле него. День и ночь в течение двадцати лет он стоял на кончиках пальцев рук и ног — и уже не мог выпрямиться. Ученики переносили его с места на место, носили на реку и мыли, как неодушевлённый предмет. Но это было достигнуто не сразу. Подумайте, что ему пришлось преодолеть, какие мучения перетерпеть, чтобы достичь этой стадии.
«Человек становится факиром не потому, что понимает возможности и результаты этого пути; он становится факиром из-за религиозного чувства. В странах Востока, где есть факиры, имеется один обычай: там принимают обет отдать факирам ребёнка, рожденного после какого-то счастливого события. Кроме того, факиры часто берут к себе сирот или просто покупают маленьких детей у бедных родителей. Эти дети становятся учениками, подражают учителю (или их заставляют подражать ему); некоторые ограничиваются внешним подражанием, но часть из них становятся впоследствии настоящими факирами.
«Кроме этих людей, есть ещё и такие, которые становятся факирами потому, что их поразил какой-нибудь факир.
В храмах около каждого факира можно видеть подражателей, которые сидят или стоят в той же позе. Конечно, это делается недолго, но всё же иногда в течение нескольких часов. Бывает, что человек, случайно вошедший в храм в день празднества и начавший подражать какому-нибудь особо поразившему его факиру, больше не возвращается домой,