[329x228]
Книга Анатолия Королёва посвящена проблеме человеческого уродства и отношения «нормальных» людей к «ненормальным». Карлики, горбуны, сиамские близнецы, слепоглухонемые, безрукие, безногие, психически больные люди. Королёв задаётся вопросом, почему для этих несчастных мир враждебен? Почему над ними насмехаются, издеваются, их сторонятся? Ведь они тоже люди, но слабые, несамостоятельные. Им, наоборот, нужна помощь, жизненно необходима забота и любовь.

«Сочувствуют почти все, но сострадать может единственный из тысяч. Сочувствие – всего лишь печальная пародия на сострадание, как мелкая разменная монета она бренчит в сердце каждого нищего человека…»

В романе Королёва существует уродец, человек-язык. У него гипертрофированный орган – язык. Язык висит почти до самого пола, он огромен и ужасен, а сам Муму, как прозвали человечка, небольшого роста, нескладный, робкий. «Извините, что я живу!» - читается в каждом его робком взгляде, неловком движении. Он не осмеливается реагировать на то, что с ним происходит. Почти не разговаривает, а когда говорит, слышны дефекты речи. «Не упифай его!» - вступается уродец за букашку… букашка вступилась за букашку.

[241x233]
До таких "гениальных" комплиментов мог додуматься только один человек.

«Твои глаза как отраженье звёзд в той грязной луже…»
Как поэтично! С ума сойти можно!

Или:

- Тебя невозможно разлюбить…
- Почему это?
- Ну не знаю, ты как заноза... как неизлечимое венерическое заболевание…

[576x426]
more

[251x188]
"Мы ленивы и нелюбопытны", сказал когда-то Александр Пушкин, святая-святых.

В.В.Абашев, святая-святых, наш зам.кафедры переиначил: "Мы ленивы, нелюбопытны и ревнивы".

Соглашусь. Но надо с этим что-то делать.

[216x216]
Мне всегда казалось, что все успешные люди идут к своей цели с самого раннего детства, или же с молодости. Как фигуристы, каждодневным трудом до пота и потери сознания, добиваются золота на Олимпиадах, как великие художники, мастера своего дела, начинающие учиться рисовать раньше, чем говорить, как музыканты, которые не расстаются со своим инструментом, гитарой, роялем, саксофоном… Бывают исключения, но их очень мало.

Джорджо Армани, всемирно известный модельер, никогда нигде не учился рисовать, никогда не мечтал стать художником, дизайнером или модельером. Самый заурядный итальянский мальчишка, из небогатой семьи в провинции Пьяченца. Джорджо был скромным, сдержанным, он любил, чтобы всё было аккуратно, красиво, сдержанно, но в то же время элегантно. Неярко, неброско, непошло. Скромно, но изысканно, со вкусом. Он рисовал на скучных уроках математики, придумывал для сестры Розанны и брата Серджо наряды. Он увлекался кукольным театром, который они, вместе со старшим братом, создали ещё в школьные годы. Потом он увлёкся анатомией, начал учится на врача, но быстро понял, что это не его. Судьба направила его в нужное место, свела с нужными людьми. Джорджо смог раскрыть свой талант, начал творить, создавать одежду. Вопреки устоявшимся тенденциям, авторитетам в сфере моды. Он творил по наитию, пробовал, искал душой, своим собственным чувством стиля, эстетики. Когда он стал независим, начал своё собственное дело с нуля. Ему опять повезло. Рядом оказался Серджо Галеотти, энергичный, деловой, хваткий. Серджо стал другом Джорджо, очень преданным другом. Вместе они преодолевали трудности, вместе стремились построить своё собственное дело, дело всей жизни. Джорджо сейчас 74. Он прекрасно выглядит и до сих пор творит.

Раньше слово "Армани" вызывало у меня пошлые ассоциации: мажоры (ну почему мы называем их мажорами? Ведь major переводится как «главный», разве эти люди главные?), которые превращают изысканность и роскошь в китч, в «гламур», в сор, которые раздражают всех папенькиными-маменькиными машинами-брюликами-квартирами-европами-курортами… или рыночные шапочки за 150-200 рублей, расписанные "Armani", которые носили сгорбленные «пацыки», перекрашенные и обесцвеченные новоявленные мерилины-монры… Книга журналистки с азиатскими корнями Ренаты Молхо "Быть Armani" убедила меня ещё раз, что пора выскрёбывать свои многочисленные стереотипы. Теперь я вряд ли произнесу фамилию талантливого человека с нотками презрения, отвращения (и такое было!).
[375x401]

Так было есть и будет,
На том стоим все мы...
Когда мы любим - нас не любят,
Когда нас любят - не любим мы...

by Irina Sosnina
[604x453]
more

[344x576]
Отрывок из книги Ирины Хакамады "Sex в большой политике" (sex - с англ. "пол")

"Выпивка — единственная свобода в стиле жизни, которая у него осталась, единственный способ почувствовать себя независимым. Поэтому российский чиновник пьет, пьет страшно, пьет регулярно, пьет везде. А утром со светлым глазом принимает государственные решения. В этом смысле он — явление уникальное.
Два показательных случая. Первый произошел в аэропорту Цюриха на обратном пути с Давосского форума. Российскую делегацию разместили в отдельном вип-зале, где вдоль стен стояли широкие барные стойки с бешеным количеством бутылок. Я отлучилась в «дьюти-фри» — гриппующий, зеленый от болезни Немцов попросил купить духи жене. Ну сколько меня не было? Не дольше получаса. Когда вернулась, перед входом в зал перешептывались двое служащих с растерянными лицами. Что случилось? Немцову стало совсем плохо? Да нет, лежит как лежал. Остальной народ сидит в креслах и тихо-мирно общается. Все — как до моего ухода. Но все-таки что-то неуловимо изменилось. Я еще раз окинула взглядом зал и поняла, что на барных стойках ничего нет. Ни-че-го. За тридцать минут компактная группа смела весь могучий запас спиртного и требовала продолжения. При этом никто даже не раскраснелся. Все выглядели так, словно приняли по бокалу содовой со льдом.
А однажды я летала с Сосковцом и его командой в Японию. Прикладываться начали еще на трапе — у каждого в кармане плескалась фляжка с виски. К моменту взлета фляжки у всех уже были пустые. А к моменту посадки делегация перепилась в ноль. По прилете, буквально через три часа, начинались мероприятия. Я была уверена, что головы от гостиничных подушек не оторвет никто и я буду в полном одиночестве. Явились все. Свежие, как майские ландыши на рассвете. Российская выучка!
Рассматривая по утрам на заседаниях правительства своих сослуживцев после какого-нибудь грандиозного застолья, я искренне восхищалась и завидовала. Передо мной сидели государственные мужи, ведущие здоровый образ жизни. Пьющей выглядела я из-за низкого давления и ночных бдений (классическая сова).
Есть целый комплекс процедур, которые проделывают наши функционеры, чтобы привести себя в норму, специальные рецепты реактивной релаксации. Одним из них поделился со мной матерый сановник — из тех, кто обязан прилично выглядеть при любых обстоятельствах: утро начинается со свежевыжатого лимонного или апельсинового сока (два-три-четыре стакана в зависимости от тяжести похмелья). Следом пьется очень крепкий и очень сладкий чай. Далее: в первом перерыве между заседаниями следует очень аккуратно опохмелиться, совсем чуть-чуть, но обязательно. А в обед съесть много острой горячей пищи, вроде мяса в горшочке, которым Воланд реанимировал Степу Лиходеева. И мир вновь обретет краски. Поэтому до обеда в высокие кабинеты с серьезными проблемами не стоит соваться. Исключительно из гуманизма."

[200x321]
Отрывок из книги Владимира Сорокина "Лёд"

— О-о-о... класс... о-о-о... Андрюш... о-о-о... ай!
— Не спеши, говорю.
Николаева взяла себя за бедра. Опустила голову. Тряхнула волосами. Осторожно двинула задом. Потом еще. Еще.
Андрей сморщился:
— Ой, бля... уже... Алька, сука... я же говорил — не спеши! Щас брызнет! Нет! Сдави, сдави там! Блядь! Слезь! Ну, на хуй так вот делать по-подлому?
Николаева моментально спрыгнула с него. Схватила одной рукой его обтянутый презервативом член. Другой сильно нажала в промежуток между анусом и яйцами:
— Извини, Саш... то есть... Андрюш...
— Сильней, сильней дави!
Она нажала сильнее. Он застонал. Дернул головой.
— Теперь отвлеки, отвлеки, на хуй...
— Как, Андрюшенька?
— Ну, расскажи чего-нибудь...
— Чего?
— Ну, смешное чего-нибудь... давай, давай, давай...
— Анекдот?
— Что-нибудь... ой, бля... давай, давай...
— Я не помню анекдоты... — Николаева почесала бритый лобок. — А! Вот заебательский случай, мне Сула рассказывала. Ее мужик один в пятнадцать лет к себе домой привел, трахнуть хотел, а она не давала, типа — девственница, и все такое. Он возился с ней в постели, возился, хуй аж дымится, ну там часа два, а она все ноги не разводит. Потом он говорит: давай в попку тебя трахну. Ну, давай. Подставила ему. Он как ввел, так сразу и кончил — терпеть уже сил нет. А спермы там — до хуя! Как полилась внутрь, как будто клизму сделали. Он отвалился. А Сула, представляешь, сразу встала, присела и на персидский ковер ему насрала! Пока он еблом щелкал, оделась и — деру!

Физические тренировки успокаивают. Упорядочивают хлам переживаний. Стирают отпечаток нервных расстройств. Да и вообще затыкают душу, развопившуюся о том, как ей грязно, тесно, неразноцветно, невкусно, хм…
и слишком спокойно.

Есть твоё деревянное тело. Слабое, расхлябанное, закостеневшее. Есть желание, сила воли заставить себя максимально выложиться на растяжке, сделать очередное танцевальное движение, успеть в такт бешеному музыкальному ритму. Движение. Вдох-выдох. Крутой поворот, прыжок, другой прыжок, ещё, ещё, руки так, корпус прямо, спина, осанка!.. ещё-ещё, быстрей, не спать! наклон, упасть, волосы распусти, всем корпусом упасть, голову вниз, резко вверх, поворот, плечами работай! руками мельницу, вокруг талии, красивый изгиб, мах ногой, прыжок………………………………….

Лес дышит, шепчет, трепещет... поёт, посвистывает, хрустит и тает. Вот он - могучий, вот он - беспомощный, озябший и слабый. Древний и молодой. Он знает много тайн, и твою тоже.
[432x576]

[285x448]
Аннотация
Роман «Кысь» — о мутирующей после ядерного взрыва России. Страна, согласно роману, полностью деградировала: язык почти утрачен, мегаполисы превращены в убогие деревни, где люди живут по правилам игры в «кошки-мышки». Роман пропитан сарказмом, характеры героев выстраиваются в своеобразную галерею уродов, их сексуальность подчеркнуто груба и первобытна.
«Кысь» — литературное открытие последних лет. За этот роман Татьяна Толстая была удостоена премии «Триумф».

"Каждая глава книги названа буквой дореформенной русской азбуки от «Аза» до «Ижицы»... А книги — это что? Пушкин — кто? грамотность — зачем? ум — кому? азбука — чья?
Что с нами случилось — произошла культурная революция или все-таки катастрофа? Остались с Михалковыми, государственной идеологией имени Александра III, советским гимном, парадными кремлевскими лестницами, Путиным вместо Деда Мороза на елке? Или, наоборот, живем наконец в свободной от ограничений и насилия цензуры стране, строим свое настоящее сами, своими руками — у кого жемчуг мелок, а у кого суп жидок; рядом проносятся хозяева жизни, за ближайшим углом их отстреливают; растут дворцы с колоннами рядом с вонючими помойками, солнцевская братва сдирает со Швейцарии полмиллиона долларов; идет война на Кавказе, наши — это мальчики, их — гражданское население; а в лесах так жалобно кричит: кысь… кы-ысь!"
Из рецензии Натальи Ивановой "И птицу паулин
изрубить на каклеты" «Знамя» 2001, №3

Spencer Tunick экспериментирует над человеческим восприятием весьма необычным
способом. С 1992 года он создает публичные массовые инсталляции, используя
обнаженные тела людей в качестве основы для своих необычных работ.
[622x493]
more

Мороженое с яблоками, черникой, дынным мармеладом и шоколадной крошкой...
Люблю пофантазировать! :) И ещё я сладкоежка! :)
[560x300]

Сегодня мне сделали вот такую милую причёску :)
Участвовала в показе студии театра моды "Ренессанс-профешинал".
Вечером гуляла в парке. Как же хорошо! Хочу в Хохловку на природу....
[379x547]
[480x640]

Работа Дениса Григорьева
[700x466]

Пермские группы в Crazy Club
No comment
фотографии Дениса Григорьева
[400x266]
[400x266]
more

Мы научились летать. Сегодня, между 16 и 17 этажами, среди облаков из попкорна, под шоколадным солнцем-ромашкой. Мы научились летать, хотя железная дверь в небо была закрыта, а ключ остался у вахтёра. Научились быстро – закрыли глаза, замолчали и стали слушать ветер. Под нами проплывали супермаркеты-иномарки, мы летали в пыльном лестничном воздухе, там, где носился тот ветер, свободный и своевольный, сильный и бешеный. Ветер нёс нас туда, куда таскают большие зелёные рюкзаки, куда уплывают речки шириной в подъездный коридор, куда бродом тащат брёвна, где строят новое, ломают старое, берегут старое, не берегут новое, где запрещено сметать вековой слой пыли, где нет заборов и нет запретов, а малолеткам можно пить водку. Мы научились летать.
[680x133]

Чувства и душа человека, скованные ложными догмами, условиями и установкой, вырываясь на волю, не могут не извратиться.

Б.Г.Реизов, исследователь творчества Гюго о Клоде Фролло (архиьякон. "Собор парижской богоматери").