До крепости, в которой нашел свое упокоение Эльмар, мы не доехали, она пала к тому моменту. Я ничего не смог разузнать про судьбу гарнизона этой крепости, да успокой господь их души. Мы поступили в распоряжение старого вояки, который, если честно, не жаловал нас, конечно, для него мы были наемниками, которые дрались только за деньги, наверно, он был прав, в чем-то. Наш офицер давал нам самые сложные поручения, а мы их выполняли, с минимальными потерями, что еще больше бесило его, мы понимали, что мы были скотом на убой, но мы ничего не могли изменить, да и не хотели. Благодаря ли новому генералу, или благодаря наемникам, а может благодаря силе человеческой воли, которая не хотела подчиняться обычному ходу событий, но ход войны изменился, армия, которой я теперь служил, начала отбрасывать врага обратно. Но мой рассказ не об этом…

Ночь мы провели в таверне, точнее на небольшом постоялом дворике, который принадлежал тому же папаше Берно. Наутро мы узнали одну, достаточно хорошую новость, а произошло это так, Нарсара – вчерашний наемник, который сильно напомнил мне быка, завидев Монсерат, он закричал:
- Монсерат, ты слышала новость?
- Какую Нарсара?
- У наших войск сменился генерал…
- Не уже ли сместили эту бездарность?
- Так это не самое главное, новый генерал решил набирать наемников, так что я еду с вами.
- Ты решил срубить денег и с этой войны?
- Как тебе не стыдно, Монсерат? Я хочу приухлестнуть за тобой, ты же теперь свободна, - к моменту нашего отъезда, оказалось, что таких же желающих «приухлестнуть» за Матильдой оказалось около 20-25 человек.

[339x500]

 Следующий разговор, я вынужден сознаться, подслушал. В нем принимали участие Матильда и папаша Берно:
- Что ты собираешься делать?
- Заняться своим делом. Война, как никак.
- А как же твой муж…
- Он погиб.
- Извини меня.
- Ничего ты же не знал.
- Монсерат, что с тобой случилось?
- Я потеряла мужа.
- Не ври мне, я же тебя растил и знаю, что смерть Эльмара не могла тебя так слолмать.
- Я была беременна…. Я потеряла ребенка.
- Бедная моя девочка.
- Теперь я хочу захлебнуться в их крови.
- Ты надеешься, что тебя убьют? Нет, девочка, такие как ты всегда выживают.
- Тогда моя рука не дрогнет.
- Зачем рубить свою жизнь на корню?
- У меня больше нет жизни.
Я выскочил на улицу, мои уши пылали от услышанного, она решила идти на войну, эта маленькая хрупкая девочка, она потеряла ребенка, а потом вслед за нерожденым дитя ушел и ее муж, вот почему она так жаждала крови, вот почему. Меня вернул к реальности вороной конь, который внимательно обнюхивал меня, внимательно оглядывая меня, потом, он, вздохнул, словно очень сильно разочаровался, и побрел обратно. Оказалось, что я вышел не в ту дверь, через которую мы вошли, а в другую, на задний двор. Я редко видел, чтобы на задних дворах у трактиров были небольшие садики:
- Буян, буян – тихо позвала Матильда, стоя в двери трактира. Конь повернул голову, прислушиваясь, потом обернулся и, задорно заржав, кинулся к хозяйке, - прости, милый мой, извини меня, что я так надолго тебя оставила, больше мы не расстанемся. Спасибо еще раз, что не продал его.
- Так он в руки никому не давался, - потом папаша Берно резко понизил голос, явно обращаясь ко мне, - все узнал, что хотел, подслушивая?
- Нет.
- А что тебе еще не понятно.
- Почему ее называют Монсерат?++
- Большинство наемников берут себе другие имена, чтобы их родственники жили в покое, относительном, конечно.
- Матильда наемница???
- А что ты вообще знаешь? Ладно. Слушай и помалкивай. Матильда родом из старого офицерского рода, только вот до рыцаря пока никто не дослуживался. А здесь был закон, что офицерам дают в аренду домик, пока кто-нибудь служит в армии короля. Так получилось, что отец и брат Матильды погибли в одной войне, и ее с матушкой выкину на улицу. Тут я ее и подобрал, девчушка весьма неплохо владела клинками, отец учил, и очень скоро, она стала полноценным участником Братства. Лет 8 назад скончалась матушка Монсерат, а 5 лет назад она встретила молодого военного Эльмара, влюбилась в него, вышла замуж и уехала с ним. Эльмар не хотел жену наемницу, но только из-за того, что боялся ее потерять, она не сопротивлялась, остальное ты знаешь, - и только тогда я воистину оценил всю силу этой женщины, пройдя такое, она смогла не утратить своего внутреннего света, своей чистоты, точнее…. Мне тогда так казалась, как я был юн, наивен и глуп


 

Около двух недель мы удалялись от линии фронта вглубь страны. Зачем? Матильда мне не говорила. Как странно было видеть мирноиграющих детишек, поля, спокойные лица людей, война до них еще не докатилась, они лишь примерно понимали, что на них надвигается, какой монстр поглотит их поля и жилища, как все было странно, странно и грустно, словно ты попытался влезь в свою любимую детскую рубаху, которая тебе давно мала. Тишина и покой теперь была в тягость, хотя там, на войне, душа стремилась к ней

Ровно на 15 дней мы въехали в один из портовых городов. Мы блуждали по уличкам этого богатого города, было видно, что война уже наложила на него свою кровавую лапу, на улицах уже реже встречались молодые юноши, а военных вообще не было видно. Мы остановились у какого маленького трактирчика, каких, наверное, здесь были десятки. Матильда уверенно распахнула дверь. Внутри было темновато, но вполне можно было различить лица посетителей. Когда мы вошли в трактире повисло молчание:
- Ути, какая цыпочка, - сказал кто-то, я хотел было кинуться на него, но….
- Кого я вижу, Монсерат?! – крикнул человек, очень напоминающей огромного быка, - тебя не узнать в этом наряде.
- Я тоже очень рада тебя видеть, - и тут, как по команде, на Матильду посыпались вопросы
- Как жизнь?
- Где пропадала?
- Ты решила вернуться?
- Что за шум? Что разголделись как сороки? – из маленькой боковой двери вышел сухенький старичок, лет 60, маленький, но явно боевой, увидя Матильду, он встал, внимательно присмотрелся и полурадостно, полуудивленно вымолвил, - Монсерат? Ты ли это?
- Я, папа Берно, я. Ты еще хранишь мои вещички?
- И конь твой то же жив еще. Эта скотина никому другому в руки не дается, кроме, как тебе.
- Можно я пойду к нему?
- Конечно.

 

- Что ты будешь теперь делать? – спросил я Матильду., видя. Как она седлает коня
- Мстить.
- Как? – я был искренне удивлен, как женщина, может мстить на войне? Да и кому она могла мстить? Ведь не было известно, кто конкретно мог убить ее супруга
- Не бойся, я умею.
- Но все таки как? Это же…. Это же…. – я тщетно пытался подобрать слово
- Глупо?
- Да, глупо
- Ну и пусть. Мне все равно лишу я жизни того, кто убил моего мужа, но я не остановлюсь, пока хотя бы один из них будет дышать.
- Но ты не владеешь оружием, - в ответ я был награжден презрительной улыбкой, - я поеду с тобой.
- Ты же хотел остаться здесь.
- Я не могу оставить тебя одну.
- Смотри, не отстань

 

Как мне забыть тот день, когда мы нашли Эльмар мужа Матильды? Как я могу забыть его? Мы около двух недель искали армию. Что же мы нашли? Разрозненные отряды, объединенные в маленькой крепости, общей численностью в 500 человек. Грязные, оборванные, голодные, эти солдаты и офицеры спасали свою Родину, то что была у них за спиной, они ждали, они надеялись, что через несколько недель к ним подойдет подкрепление и они освободят Родину, которая была у них перед глазами, но пока они должны были стоять здесь, держаться насмерть, они должны были умирать здесь и они делали это.
Все, кого мы спрашивали, в один голос говорили, что Эльмар служил здесь. Где же он был в тот момент? Он вместе с отрядом в 50 человек отправились перехватить обозы, надо было раздобыть провизию для гарнизона. Мы ждали около трех часов, пока в крепость не въехали повозки, они просто ломились от хлеба и солонины. От отряда осталось около 35 человек, многие из них были ранены, кто мог - ехал на лошадях, кто не мог – был уложен на одну из повозок, которую расчистили. Матильда внимательно вглядывалась в лицо каждого из приехавших солдат, пытаясь узнать в глазах людей нежную печаль глаз ее мужа, ибо лица солдат были неузнаваемы, не дай бог, узнать вам, как война меняет людей. Вдруг она кинулась к повозке, у которой стояли люди, помогавшие разгружать раненых:
- Эльмар, милый мой, - Матильда кинулась к одному из раненых, которого поддерживали двое солдат, - Эльмар, - раненый поднял голову, когда-то он был красив, даже очень, темно-каштановые волосы, тонкие благородные черты лица, яркие карие глаза. От прикосновения супруги он поморщился, но не издал ни единого звука.
- Матильда, откуда ты здесь?
- Деревню заняли, я не могла там больше оставаться, - тем временем Эльмара аккуратно положили обратно на повозку, как можно удобнее устраивая его для разговора. Я стоял в стороне, старясь не мешать никому. До меня донеслось пару фраз из разговора вновь прибывших воинов:
- Значит, не зря его мучили, везя сюда, с женой хоть попрощается
- Что? Он совсем плох?
- Да.
- Жаль, такой офицер был….
- А мне больше жаль ее, такая молодая, а уже вдова. [500x333]
- Да, видел я таких, красота ее скоро потухнет, и ничего в ее жизни не останется, только горькие воспоминания, - как бы я хотел этих слов не слышать, как бы я хотел надеяться, что он выживет, но эти слова разрушили все на корню. Я видел, как она, поддерживая его, шла в сторону больничных палат, как жена говорила мужу что-то теплое и нежное, наверно, как он выздоровеет, как кончится это война, как они снова заживут вдвоем, как будет все хорошо. В тот момент весь мир для меня исчез, я видел только Мужчину, за которым стояла Смерть, и Женщину, за спиной которой стояла Жизнь.
Я стоял на крепостной стене, мой взгляд блуждал, ни на мгновения не задерживаясь ни на чем, уже сутки мы били здесь, уже сутки Матильда сидела подле Эльмара, не смыкая глаз. Вдруг на стену поднялась Матильда, я никогда не видел ее такой, мертвенная бледная, постаревшая на жизнь, с глазами, потухшими, как глаза игрушечной куклы, она подошла ко мне и посмотрела на небо, я понял, Эльмара больше не было на этом свете:
- Знаешь, мне отец всегда говорил, что когда ему плохо, он всегда смотрит на небо, потому что он всегда спокойно, даже, когда хмурится, знаешь, это чушь, небо не спокойное, оно просто безразличное к нашим бедам, - тут ее голос дрогнул, и она зарыдала, ударяя кулаками по камням стены, - почему оно такое безразличное? Ведь он умер, - на камни брызнула кровь, все, что я мог сделать – это обнять Матильду, удерживая ее от одного шага, единственного и последнего. Мы много часов простояли так, а над нами расстилалось Небо, великое и вечное, чуждое к нашим невзгодам и потерям.

 

Мы отправились с ней в путь. Как часто я вспоминал его, о, если бы я знал тогда, что произойдет дальше, а бы наслаждался каждым моментом. Но…. Увы я был молод и глуп, а не умен тогда еще ценить время. Я так много потерял, не умея его ценить, но спасибо моей памяти, я много смог запомнить, например, как живая, она предстает предо мной, молодая, спокойная, немного строгая, божественно красивая. Как и много лет назад, я вижу ее, хрупкую, словно стеклянную фигурку, вижу ее тонкие черты лица, полупрозрачные голубые глаза, золотые искры каштановых волос, но я отвлекся. Спутницу мою звали Матильда. Она была жена офицера, как и ее мать. Отец ее и брать скончались много лет назад, как и положено, защищая свою страну, мать же девушки скончалась лет 10 назад, так что никого, кроме супруга, у моей спасительницы не было на этом свете. Я поражался силе воли этой маленькой и хрупкой женщины, я не разу не видел, чтобы она плакала, или как-то иначе теряла самообладание. Да, такой я ее и запомнил, маленькой, хрупкой, красивой и стойкой, как деревце стоящие на самом ветродуве.

Фотографии _Х_э_В_и_ : Птицы




 

У меня произошла непреятность. У меня украли аську. Не принемайте с моего номера ничего, это вирусы. Тем, кто хочет со мной общаться в аське, новый номер:

376-466-172 

ВСЕХ С НАСТУПАЮЩИМ!!!!

Желаю, чтобы все ваши мечты и жедания испольнялись, чтобы все было у вас хорошо, любви и добра)))

[493x500]

Повисло молчание. Она спокойно смотрела на меня, а я смотрел на нее, потом я выпалил первые пришедшие мне в голову:
- Не бойся меня, я твой друг, - реакцией на эти глаза были чуть приподнятая бровь, - я хочу присоединится к вашей армии и воевать за вас, - в этот момент в дверь раздался стук
- Откройте, именем Императора.
- Сейчас, секунду, - она впихнула меня в соседнюю комнату, велев спрятаться в сундук и сидеть тихо. Женщина открыла дверь: на пороге стоял офицер:
- Да, господин офицер.
- Скажи, к тебе кто-нибудь заходил?
- Только вы, господин офицер, а кто должен был зайти?
- Мы видели, как деревню вошел человек….
- А я думала, вы решили прийти ко мне, господин офицер, - на лице офицера возникла самодовольная улыбка, он подошел к женщине и начал грубо ее целовать. Я стоял и видел в щель всю эту мерзкую картину, в какой-то момент, я увидел глаза моей спасительницы, в них скользило презрение. Тогда я не выдержал, вытаскивая меч я открыл дверь, выскакивая из своего убежища:
- Убери от нее руки, - схватка была короткой, я вышел победителем, только реакция женщины была совсем иной, на какую я рассчитывал
- Дурак.
- Но ведь…. Он бы… - я не мог подсказать слова, я не мог представить себе тогда еще такой ситуации, как молод и наивен я был
- И он был бы не первый.
- Что?
- А как ты думаешь, как мне выжить на оккупированной территории, с мужем офицером, как? – я посмотрел на нее, как нахулиганивший мальчик - у тебя есть лошади?

Приветствую вас! Имя мое Граф Гельмонца Тинро Дебейна. Род мой давно потерял былое величие, поэтому в юношеские годы мне пришлось, как и моему отцу и старшему брату скитаться по миру, предлагая свою храбрость и умение фехтовальщика королям и императорам. Я повидал многое за всю свою жизнь, я убивал, любил и часто был не сдержан в своих желаниях, я был молод, да простит меня Господь за это, как простит ту несчастную женщину – Матильду Монтене. О ней и будет моя история.

Это был мой первый поход в действующей армии в качестве наемного рыцаря, я был молод и наивен. Война для меня представлялась красивой игрой, о которой поют в легендах. Но очень быстро мои глаза открылись, и я увидел весь ужа Войны. В тот раз я в первой и последний раз совершил дезертирство, хотя на самом деле я пытался спаси свою душу. Мы только вошли в занятую недавно деревню, там еще оставались мирные жители. Голодные, оборванные, они смотрели на нас волками. Вечером того же дня я увидел мерзкую картину, солдаты издевались над маленькой голодной девочкой, перекидывая и дразня ее заплесневелым куском хлеба, который сами и не думали есть, девчушка лет 7 была настолько голодна, что, не обращая внимания на ехидство, пыталась достать еду. Командир же следил за этим действом и громко смеялся. В ночь того же дня я, взяв девочку, покинул лагерь. Я направлялся в расположение войска моего недавнего противника (деньги, которые мне выдали, я до последней монетки оставил в палатке, вместе с объяснительным письмом). Девочку я оставил при первой же возможности в лагере беженцев, я обещал ей вернуться и сдержал свое слово, теперь она выросла в прекрасную молодую девушку, но этот рассказ не о том.

Я решил, хоть как-то искупить свою вину, поэтому мое решение было просто, я решил вступить в Коловеские войска. Никто не мог сказать мне толком, где находится ставка генерального штаба, поэтому я начал ездить в районе передовой, надеясь встретить хоть какой-нибудь отряд воинов, чтобы прибиться к ним, но увы, мне не везло, я попадал только на отряды бывших соратников. Однажды, спасаясь от одного из таких отрядов, я наткнулся на деревушку, как мне тогда казалось, абсолютно заброшенную. Когда-то это деревня была богатой и процветающей, но теперь, война прошла сквозь нее своей тяжелой походкой, и теперь дома стояли разграбленными. Я кинулся к двери какого-то, рывком распахнув дверь, я наткнулся на женщину…

Смотреть это видео

Я тут решила освоить одну прогу (не фотошоп, но аналог), прошу оценить.

Первоначально
[321x699]

Первое изменение
[321x699]

Второе изменение
[321x699]

Конечный вариант

[321x699]

Смотреть это видео

[385x500]
Есть такой час в ночи, когда все замолкает, мир погружается в тишину. Именно в такую минуту тишину засыпающего города разбивал, как хрупкий хрусталь, звон копыт черного, как сама Тьма, коня. Он уносил свою маленькую наездницу, храня ее, как не всякий человек хранит свое дитя. Как странно, но благородное животное прониклось не только любовью к своей хозяйке, но и каким, одному ему понятным понимаем. Он понимал, что хоть и девушка и скакала на нем, но мысли ее были где-то там. И он был прав, его хозяйка была еще в мраморном дворце, на открытой веранде, по периметру которой росли стройные кипарисы. Она еще была там, хоть уже более получаса, как она уехала оттуда, девушка повторяла в голове ту картину еще и еще раз. Он обнял ее, нежно касаясь дыханием ее шеи, и тут его дыхание стала резким и глубоким, а наша героин почувствовала как по ее руке побежала теплая жидкость. Она оттолкнула его, человек упал, на его одежде расползалось кровавое пятно. Она взглянула в его глаза, полные тоски, боли, ужаса и желания жить, она взглянула в них и не смогла отвести, так девушка и смотрела, пока глаза убитого не закатились уже навсегда. Убийца вытерла нож и побежала вниз. Теперь ее уносил ее верный конь, как можно дальше от злополучного места, но мысли были привязаны к нему, словно цепями, Он ведь любил ее, а она убила его, но она лишь выполнила свой долг, боже, как страшны были те стекленеющие глаза. Сколько они ехали? Об том никто не ведает, кроме, черного, как Тьма коня, вдруг в памяти девушки пронеслись слова «убить человека не сложно, главное, как ты будешь потом с этим жить», она резко остановила коня: «Какого черта я переживаю!? Я выполнила приказ.» С тех пор Радия хладнокровно убивала всех, на кого указывали ей. Она закрыла для переживаний свой разум. Многие старички удивлялись этому, ведь похожее происходит с убийцей лет к 40, а тут только 16…………

Тут сидела и думала, как странно, но только недавно я поняла, что многие чувства, такие как ненависть, зависть и отчаянье имеют две стороны, согласны ли вы со мной???

Одинокая птица над полем кружит.
Догоревшее солнце уходит с небес.
Если шкура сера и клыки что ножи,
Не чести меня волком, стремящимся в лес.

Лопоухий щенок любит вкус молока,
А не крови, бегущей из порванных жил.
Если вздыблена шерсть, если страшен оскал,
Расспроси-ка сначала меня, как я жил.

Я в кромешной ночи, как в трясине, тонул
Забывая, каков над землёй небосвод.
Там я собственной крови с избытком хлебнул -
До чужой лишь потом докатился черёд.

Я сидел па цепи и в капкан попадал,
Но к ярму привыкать не хотел и не мог
И ошейника нет, чтобы я не сломал
И цепи, чтобы мой задержала рывок.

Не бывает на свете тропы без конца.
И следов, что навек ушли в темноту
И ещё не бывает, чтоб я стервеца
Не настиг на тропе не взял на лету.

Я бояться отвык голубого клинка.
И стрелы с тетивы за четыре шага.
Я боюсь одного — умереть до прыжка,
Не услышав, как лопнет хребет у врага.

Вот бы где-нибудь в доме светил огонек
Вот бы кто-нибудь ждал меня там, вдалеке.
Я бы спрятал клыки и улёгся у ног.
Я б тихонько притронулся к детской щеке.
Я бы верно служил, и хранил, и берёг —
Просто так, за любовь! — улыбнувшихся мне. ...
Но не ждут, и по-прежнему путь одинок,
И охота завыть, вскинув морду к луне.

Из книги Марии Семеновой "Волкодав"

[371x500]

Дорогая Apple_Pucca, я немного поменяла немного идею рассказа, но Питер будет участвовать.

Ночь – странное время суток. А вы никогда не замечали, как с уходом солнца меняется человек? Как уходят одни страхи, а приходят другие, как меняется само сознания человека? Странно и смешно, ведь меняется только меняется освещение, а мир вокруг тебя меняется, он преобразуется, и компанейские души ищут уединения, а в глазах скромных людей появляются дьявольские огоньки. Замечали? А она нет, пока не побродила по ночному Питеру.
Для начала расскажу, что она была самым обычным человеком, про таких говорят заурядный, обычный. Мимо нее можно было пройти и не заметить, и она не видела в этом ничего необычного. Ее жизнь текла, размеренно, чуть ускоряя темп, или чуть замедляя его. Она просто жила, как живут многие. А тут поездка в Питер, случайный билет на рок-концерт, она даже группы такой не знала, ночь и вот уже все пошло кувырком. Она шла по ночному Питеру, как же странно все было? Хотелась закричать, разрушить это тишину, взмыть в это черное ночное небо, в этот беспросветный мрак, чтобы там взорваться миллионами искр. Она ненавидела и любила город, он давил на нее своими четкими каменными линиями, этой стройностью и ледяной красотой, но при этом хотелась слиться с этим холодным мрамором и гранитом, стать таким же сильным, непоколебимым, могучим. Хотелось плакать и смеется, бегать по прямым линиям мостовых и усесться на парапет и смотреть на мерное течение Невы. В голове все смешалось мысли, чувства, желания, обрывки песен, обрывки фраз, но сквозь этого гула в мозгу билась одна мысль: «Вот она свобода, вот она какая». Такое она никогда раньше не чувствовала, это пьянящие с одной стороны чувство, с другой стороны все ее чувства были напряжены, словно, не было никаких преград, между ее мозгом и окружающим миром, она хотела ЖИТЬ, просто ЖИТЬ, не так как раньше, она хотела менять ее, плыть по течению, против, она хотела поменять все. Все. На крыше одного из домов сидел юноша, он смотрел на нашу героиню, долго, очень долго, усмехнувшись, он расправил черные крылья и взлетел, оставив после себя лишь голос, который должен был донести одну фразу и умереть, а фраза была «Вот еще одна поддалась искушению ЖИТЬ»