Коснись теплом крыла моей души
Я жду чудес – я закрываю глаза.

Есть люди, на которых смотришь – и сразу знаешь: вы будете близки. Так было с Машей. Мы познакомились в сентябре, в начале этого учебного года. Я смотрела на нее и видела – это человек, с которым у меня есть общие интересы. И это – человек сердца, настоящий человек. Был сентябрь, вроде одинадцатое, мы ехали на практику в Абрамцево. На Маше была парка, хипповые кеды в цветах и у нее были черно-зеленые волосы.  Маша много курила и очень внимательно на всех смотрела – она пришла, как и я, только в этом году в уже собранный и сработанный коллектив. Я не знала, как к ней подступиться – уж очень серьезными были ее темные, как спелые вишни, глаза.

Во все последующие дни я к ней присматривалась. Я пролистала ее аудиозаписи (они меня очень порадовали) и тем самым нашла повод написать. Потом мы говорили о Толкине, о кино, о книгах, о фехтовании и о музыке. Потом мы начали узнавать друг друга.
Я говорила больше – в моей жизни как раз происходило глобальное переосмысление всего. Я рассказывала о важном для меня, прикрываясь неизменным в институте стаканом чая, табачным дымом и иронией.

 А Маша...

Маша всегда задавала вопросы, попадающие прямо в цель.
Маша, в отличии от большинства, понимала, что моя ирония на самом деле горька. Что это мой способ воспринимать происходящее, не скатываясь при этом в свою пропасть, хотя на тот момент я неудержимо летела в нее, минуя все подставленные руки, но все же мое падение слегка попридержала именно Маша (А позже меня поймали, да).

Мы пили и задавали друг другу вопросы.

Маша из тех, кто может сидеть себе в наушниках и рисовать, а потом внезапно повернуться и спросить: «А у тебя бывает такое чувство словно ты летишь навстречу солнцу, раскинув руки?»

Маша – человек-мир. Мы обе очень тонко чувствуем и за счет этого понимаем друг друга, как никто другой. Именно Маша научила меня всегда прислушиваться к ощущениям. Задавать себе вопрос и внимательно слушать свой ответ и свою реакцию. Мы ходили везде вместе, слушали себя, слушали друг друга и слушали мир. Мы могли сидеть в абсолютной тишине и слушать, как идет время. Пока больше ни с кем у меня такого не было. Что забавно, несмотря на эту близость, у нас никогда не возникало даже мысли о сексе, хотя, казалось бы, какое единение. Скажу больше, я даже не знаю ее губ. Возможностей была масса, конечно, я часто ночую у Маши и ведем долгие разговоры о том, как вера людей в богов создает этих самых богов, которые (вдруг!) спокойно ходят среди нас по улицам городов, о том, есть ли у каждого из нас своя звезда там в небе, о том, как я люблю Соню, о том, что приносит свет в наши жизни, о том, смогу ли я быть счастливой больше и дольше.

Синеволосая Маша – человек-море, в которое заходишь и плаваешь в ее тепле. Единственный человек, который может просто так, ни с чего, написать мне: «Обнимаю тебя». Единственный человек из всех моих знакомых, кто раздает людям в метро крохотные конвертики, в которых написано: «Это улыбка, и я дарю ее тебе!». Человек-чудо, человек по Максу Фраю.
Человек, который может за долю секунды стать серьзной и закрытой, но ты все равно будешь слышать тихий шелест ее волн.
Человек свободный, человек, который живет так, как мне хотелось бы в чем-то. Чудесной Маше дарят конфеты случайные прохожие, а она улыбается им в ответ. Чудесная Маша ходит по улице в разноцветных кедах и смотрит в небо глазами-вишнями. Чудесная Маша живет, добавляя в мой мир моря и синевы.

Чудесная, да, вот самое подходящее слово. Чудесная Маша-море.

Тысячами моих женщин становилась я, тысячами плакала, тысячами разбивалась.
Тысячами тонких пальцев, тысячами светлых глаз пронзало мое сердце. Тысячами моих самых близких, тысячами самых далеких бредила я ночами. Я плакала и смеялась о них - о самых прекрасных, о самых единственных, о забытых и потерянных, о найденных. 

В каждую из них я верила. Каждую из них я видела. Каждую любила, каждой восхищалась и восторгалась. 

Я буду писать о них - о моих прекрасных, о тех, кого я высекла бы из мрамора и грела бы руками - только пусть задышит, пусть забьется в моих руках ее сердце. Я - их Пигмалион. Только мой конец не будет счастливым.

[показать]

Осталась у Маши. Пили, играли в дурацкие игры на логику-внимание-эрудицию. Разговаривали. Помогала ей придумывать композицию из фоторамок, она переезжает, и сейчас происходит процесс ремонта и обживания квартиры.

Я пила вино, от которого хорошо и весело, Маша пила джин-тоник из банки. В 4 утра все кончилось тем, что она полезла, куда не просят. Я ОЧЕНЬ негативно отношусь к таким вещам, но то, что я сделала, перешло просто все границы вежливости, полагаю.
Я просто встала, переоделась, собрала свои вещи и ушла. До открытия метро (которое там, кстати, я не знала, где находится) было полтора часа. Я тупо пошла по улице, с которой было видно МГУ. Изначально думала дойти до него (до МГУ то бишь), потому что оттуда я могу добраться до 3х разных станций метро пешком, но мир смилостивился и я дошла до Академической. До открытия метро оставался час, ко мне пытались приставать хачи и алкоголики. Позвонила Инне. Поговорила с ней. Позвонила Маша, извинилась. Слава богу, на улице было достаточно тепло. Приехала домой - и спать.

Зато я четко осознала, что мне нравится ходить ночью. Ура. Долгое время я не могла так.

Осталось 24 дня.

Пардон, что не писала, не было доступа к интернету.

Разный алкоголь дает разные опьянения, я поняла это давно. 

От лонг-айлендов, например, мне хочется танцевать, от вина мне весело-весело, хорошо-хорошо... А вот от медовухи плохо-плохо. Почти весь восьмой день я пыталась выпить хотя бы стакан... А потом банально легла спать.

И кажется, я хотела бросить пить, да?

Осталось 25 дней.

Итак, практически весь день я просидела дома у Маши. До этого я только в институт заехала, рассказала тот же злополучный доклад (что поставили, не знаю).

Мы сидели, играли в Тривиадор (время убивает на ура!), курили, пили чай и разговаривали. Я весь день чувствовала в сердце вот эту свою щемящую боль, что не там я, не в том месте и не в то время. Вечером Маша написала, что все плохо. Завтра буду пытаться разговорить ее.
Пришла домой, села искать работу удаленную, чтобы летом доехать до Крыма и обойти его весь пешком. Кину в сумку паспорт, деньги, купальник и фотоаппарат - и вперед. Мысль об этом ощутимо помогает. Может, на ней и дотяну.
И даже попутчика нашла, да :)

Осталось 26 (возможно, не таких уж и плохих) дней.

P.S. Никогда, НИКОГДА не пейте лакричный чай. Пожалуйста.

Самый яркий свет - ночь.

Шестой день ограничился походом на пары. Меня опять троллил наш препод)
 

Дождливо.

Я весь день сижу дома, не делаю, по сути, ничего. Ближе к ночи снова села за перевод. Он продвигается не очень быстро, но уверенно :) Я думаю, он (перевод) может помочь мне с моей дальнейшей идеей выставки.

Зато однозначно определена песня этой весны - Amy Winehouse "Tears Dry on They Own"

Однажды Эми сказала: "Я хочу, чтобы люди слышали мой голос и просто...забывали о своих проблемах на пять минут." Если хотя бы одна из ее песен заставляет забыть меня о проблемах (а не наоборот) - то именно эта.

Осталось 28 (правильно же?) дней.

Вся моя идея улетает под откос. 

Я готова опустить руки.

Я целый день жила и была счастлива. Теперь - ничего не чувствую. Только пустота, и это не шутка. Может, вы ощущали... Когда внутри ничего. Как свет выключили. Ни боли, ни злости, ни-че-го.

По идее, осталось 29 дней, но я не уверена, что продолжу. Может, есть смысл делать это ради тех, кто тоже решил дать себе 33 дня? Если сдамся я, зачинщик, не сдадутся ли они? Что важнее - я или другие? Другие. Потому что во мне пусто.

Сходили с сестрой на "Дивергента".
Что сказать... книга лучше, а вообще я не любитель такого жанра, даже читала, чтобы расслабиться. Сестре понравилось. Я рада, что наши с ней отношения налаживаются, потому что, в конце концов, когда-нибудь друг у друга останемся только мы. Может, она и не стала тем человеком, которым я бы хотела ее видеть, но... Это все равно она.

Чем еще отличился день? Я впервые за долгое-долгое время гуляла. Именно гуляла. На улице, в компании приятного мне человека... Радовалась теплу, солнцу, ветру. Радовалась людям, магазинам, запаху кофе и земли. 
Я, кажется, не живу потому, что БОЮСЬ жить. Может, мне поможет весна? 

Продуктивный, хороший день.
Ухожу переводить "Спасение Эми" дальше.

Осталось 29 дней. И спасибо, мир, за сегодня.

Встретилась с утра с Соней. Поговорили, погуляли. Она все так же мила, хоть порой мне и неприятно о ней думать - не то чтобы больное место, но все же. С ней прошел весь, будем считать, день.
Сейчас иду с сестрой по магазинам (даже для меня шопинг - хорошая терапия).
Посмотрим, что готовит вечер. Ну кроме перевода "Saving Amy" для одной группы ВКонтакте, которым я думаю заняться, ведь это, говорят, лучший способ отвлечься - найти себе занятие (да мне иногда и помогает, что уж там...)

Извиняюсь за паузы. Третий день был... насыщенным, но не напряженным. 
Под вечер я выбралась из дома, заехала за заказанными ранее книгами - "Saving Amy" авторства Дафны Барак и "Amy Amy Amy: The Amy Winehouse story" авторства Ника Джонстнона. "Эми, Эми, Эми" написана тяжеловато - сухо, хотя английский вообще не самый живой язык. А вот "Спасение"... Слезы наворачиваются, как читаю. Очень живо. Очень грустно. Очень страшно. Сердце щемит от Эми.

Цитируя книгу (перевод мой, дословный, не корявый): 

Тринадцатилетняя Эми написала, 'Всю жизнь я была громкой, вплоть до того, что мне говорили заткнуться. Единственная причина, по которой я была громкой - то, что в моей семье нужно кричать, чтобы быть услышанной. ...Мне говорили, что у меня хороший голос. Я хочу сделать что-нибудь с талантами, которыми была "благословлена". Больше того, я хочу быть очень знаменитой... Я хочу, чтобы люди слышали мой голос и просто...забывали о своих проблемах на пять минут...' 

Забрав книги, поехала к своему рыжему социопатичному другу-татуировщику, и теперь - да здравствует моя тринадцатая (чертова дюжина, эх) татуировка. Это банальная надпись, цитата Толкина, но она важна мне... "Not all those who wonder are lost" (Не все, кто блуждает, потеряны).
Написать сюда не смогла, т.к. не было интернета (увы).

Осталось 30 дней.

Который я, кажется, бездарно проведу. Я не люблю гулять одна, а больше не с кем, по крайней мере, сегодня.

Раньше я умела ходить по улицам одна. С наушниками, с сигаретой. Теперь вот не умею, да и вообще не знаю, что я умею теперь. Ничего.

Пойду пройдусь за шоколадкой, наверное, пока солнце светит.

***

Немного сотворенного этой ночью:

Отлично, господа, я проснулась в восемь вечера. Высыпаться - хорошо, сна не хватает (не спи, не спи художник, не предавайся сну), но черт возьми, это не то, чего я хотела. С другой стороны - еще 32 дня. Я смогу и я успею. Я надеюсь, по крайней мере.

Я не составляла даже примерный список того, что нужно сделать. Хочу следовать зову сердца, наверное. Не держать себя в этих вечных рамках "я хорошая, я правильная, смотрите, я прямо держу спину, смотрите, я цитирую Вознесенского, смотрите, как я поднимаю бровь". Единственное что - думаю отказаться от алкоголя - ну правда, сколько можно... Да, это хорошо топит чувства, но, боюсь, их не нужно топить, нужно отпустить. Проанализировать и отпустить. Какой кошмар.

Осталось 32 дня.

Я просыпаюсь в полночь. Это ужасно, знаю, но кажется, что похмелье от вчерашнего пришло ко мне только сейчас. В десять утра мне рассказывать доклад на английском, а он совсем, совсем не готов. 
Хочу забить, но нельзя.

Встаю. Трачу час на всякую чушь - почитать, выпить чаю, посидеть в интернете, посмотреть пару глупых видео. Иду на кухню. Завариваю очередной чай, бреду к ноутбуку. Думаю почему-то об американских студентах.

Выясняется, что на недавно восстановленном ноутбуке нет Ворда. Отлично, Таня, отлично. Буду ли я спать сегодня? Ворд не хочет качаться. Посоветовали писать в индизайне, ну а почему нет, профессиональные навыки повышу, все такое. Индизайн, правда, в отличии от Ворда может вылететь (и это будет грустно). 

***

Индизайн не работает. Прекрасно.

***

Два с половиной часа с момента пробуждения, я написала один абзац. Один маленький абзац. Господи, я не могу заставить себя работать. Ладно бы если у меня были бы проблемы с английским, я не скажу, что знаю его на уровне носителя, но я знаю его ОЧЕНЬ и очень хорошо. Я могла написать этот доклад за час. Весь. Сама. Но я комментирую чьи-то записи, я начала смотреть фильм (и начало мне не нравится), я почти дочитала книгу.  

Может, приготовить кофе? Я встала четыре часа назад. Пора работать.

Пять часов назад. Но ладно - за прошедший час я написала почти весь текст. Ура и аллилуйя.

Самым сложным будет не проспать теперь.

***
Спать. Спать, спать, спать. 5:30 утра. Слава богу, все доделано.

Я начинаю свой проект. 33 дня, чтобы вернуть огонь в глазах. 33 дня, чтобы начать жить снова. 33 дня на то, чтобы стать счастливее.

Это - начало первого дня.

Или почему мой дневник называется так.

Когда я лежала в больнице (для свежеприбывших, если вы есть - в психиатрии), я зачитывалась Бродским. Тогда это не было мейнстримом, только сейчас, стоит сказать, что любишь Бродского - ты хипстер. Мне нравились у него многие вещи, но "Стихи о слепых музыкантах" зацепили, пожалуй больше всего. Так что вот они - наслаждайтесь.

Слепые блуждают ночью. 
Ночью намного проще 
Им перейти через площадь. 
Слепые живут на ощупь 
Трогая мир руками, 
не зная света и тени 
и ощущая камни 
Из камня делают стены. 
За ними живут мужчины. 
Женщины. Дети. Деньги. 
Поэтому, несокрушимые 
Лучше обойти стены. 
А музыка — в них упрется. 
Музыку поглотят камни. 
И музыка умрет в них, 
захватанная