Больше всего меня бесит то, что я не могу

ничего сделать ни с собой ни с тобой.

Писала характеристику в школу.

Ну, т.е. придумывала, какой хотела бы быть.

Ну, точнее должна быть по ГОСТу:

исполнительная, ответственная, коммуникабельная,

тактичная, порядочная, увлекающаяся делом,

разносторонняя, образованная.

А я хотела написать правду, что я-то

стеснительная с малознакомыми людьми,

ревнивая, агрессивно настроенная, злая,

слишком пофигистичная и принципиальная и пошлая.

И графе – отношения с коллегами – ну оооочень

хотелось приписать, что отлупила бы многих черенком

от лопаты.

Ближайшие планы на жизнь –

Жить в Голландии с другом и подругой

дружной шведской семьей.

и чтобы самые близкие люди заходили на чай,

мы бы сидели на полу, курили кальян и говорили

по душам, о душах, про души.

К нам бы приезжали люди, которых страшно хотелось бы

увидеть, но они далеко, а телепортации нет.

И мы чесслово нашли чем заняться большой нежной компанией.

Честно, я так и хотела написать, но видилите,

в образце характеристики не хватило строчек под мое будущее.

Обидно как-то.

 

 

Мы все понемножку рады.

Но как-то не хочется снега и НГ.

И не хочется портить ДР хорошему человеку.

А я всего лишь хочу машинку для телепортации,

пару булочек с повидлом,

чтобы Ёся вернулся и не думать.

И это называется много?

А на остальное мне слишком восхитительно похуй.

 

 

Милый товарищ Ёся свалил на две недели. Бессовестный.

Пишет мне с чужой с аси английскими буквами.

Передает пламенный привет (аж Клава накалилась) товарищу Тюксику.

Говорит, что лаф его без-умно.

Я его тоже оооочень лаф.

Но Ёсе не изменяю.

А мне не больно.

Мне похуй.

Ваш дневник не обновлялся.

А мой дневник не хочет обновляться.

А мозги – думать.

Я тоже не хочу не думать, не обновляться.

Я хочу спать. Есть. Пить.

И не думать.

На хер думать, если от этого все проблемы?

Мы вот соримся, ругаемся, обижаемся.

А жизнь идет дальше.

Мы вот ревнуем, злимся, расстаемся.

А кого-то просто раз и нету.

А жизнь идет дальше.

 

 

Им по 20 с лишним уже.

Ну, точнее к ближе к 30.

У нее карьера, любящий муж,
обеспеченный среднестатистический рай.

Он директор кампании,

Лидер, красив и обаятелен.

Она без труда на французском,

Он великолепно готовит.

Образцовая жена\хозяка.

Порядочный семьянин.

И все вроде сложилось,

И все вроде удалось.

Только у него дочь зовут

И только она  как девочка разревелась,

узнав это.

 

А вообще им всего

по 20 с небольшим,

ну, точнее им еще и 30ти то нет.

И все будет хорошо, спустя

столько лет,

у них.

Она всегда стояла на одном и том же повороте

И знала и о любви все.

Или даже больше.

Она была хрупкая, нежная, ранимая

в этих колготках в сетку и шпильках.

У нее чуть-чуть размазана тушь и помада.

Она поправляет локон привычным движением

и смотрит за поворот дороги.

Ей кажется, что там другая жизнь.

что там есть любовь,

о которой она знает все.

Или даже больше.

Знает, знает, она читала.

Читала в глянцевых журналах,

выброшенных на помойку,

Знает, знает, она слушала

столько песен о любви, из динамиков

машин останавливающихся рядом с ней.

Она трогательно улыбается и почему-то дрожит.

На ней короткая юбка и маленькая родинка

за правым ухом.

она всегда стоит на одном и том же повороте.

Она знает о любви все.

Или даже больше.

А ее просто трахают на заднем сиденье.

Она стоит не дорого.

 

 

 А Любовь – не продается.

Она не шлюха, ее просто трахают.

Я не хочу,

чтобы через полтора года наступил

вселенский пиздец.

Поэтому уже сейчас я пытаюсь

сделать так, чтобы он не наступил.

И вот ведь логика вещь странная,

пускай значит, у меня сейчас будет

пиздец, чем через полтора года.

Ну, точнее я то думаю, что значит итог

наших отношений один – пиздец.

И по моей логике лучше сейчас,

чем через года полтора.

Нет, чтобы наслаждаться моментом

и радоваться, я значит думаю о том,

что через полтора года будет.

И не думаю вовсе о том,

что может мы эти

полтора и не протянем вовсе.

А вообще надо меньше думать.

 

 

И самое что странное и не логическое,

что за этот год ему ни разу ни разу

не хотелось меня убить.

Мне снилось знойное лето,

солнце, нечто теплое,

оранжевого цвета.

я задыхалась

задыхалась

задыхалась

от жары и

лета.

Мне черт возьми

было просто тепло.

 

 

Оказалось, что это просто жар.

+38.7

 

Позвонила мама. Сказала, что забрала в редакции журналы с моими публикациями. Сказала, что купила десять штук, и еще два ей дали. Что оставит себе четыре, а остальные пошлет мне. Сказала, что стихи мои прочитала. А потом как начала рыдать, да так горько, так громко, как ребенок. Просила прощения за то, что произвела меня на свет, сюда вот, в этот мир, который ей самой не очень-то нравился. За то, что хотела, чтобы у меня все было хорошо, но одного ее желания оказалось мало. А я ревела и говорила, мам, да ты что, ну ты чего, мам, у меня всё хорошо, это просто волшебная сила искусства. Вот так вот. Вот и поговорили. Я пишу, а мама плачет. Пиздец. Родишь ребенка, а он поэт. Ты его кормишь грудью, на руках носишь в туалет, когда у него жар, тратишь на него все деньги и всё свободное время. Мечтаешь, что будет у него школа с золотой медалью, работа интересная, красивый автомобиль, веселая свадьба, трое детишек и собака. А он, сука, вырастает поэтом, и всё у него плохо. И он пьет горькую и пишет грустные стихи, а тебе уже шестьдесят, и ты уже отдал ему всё, что у тебя было, и больше у тебя ничего нет. А он пишет и пишет, сука, а ты читаешь и плачешь.

Шедевры это просто чье-то плохое

Настроение.

Все просто.

Вот и здравствуй, осень дорогая.

Насморк, тошнит, локоть болит и спина.

У моих колонок нервный срыв.

А еще я очень глупа для 17.

Спасибо товарищу Яндексу.

Он знает все.