С верой в Верку
Андрей Данилко: “Я Пью. И утром смотрю... Если штаны вывернуты наизнанку - значит, пришел "готовый".
У него характерный украинский акцент. Он глухо произносит “г” и слишком четко выговаривает “о”. А впрочем, нет. Это я слишком заметно акаю и тяну слова. Потому что встретились мы в Киеве, и он на своей территории — значит, акцент у меня. А на дворе канун Восьмого марта, а на часах почти ночь. “Я очень люблю 8 Марта и не люблю 23 февраля. Знаете почему?
Вот спросите!” — “Почему вы любите 8 Марта и не любите 23 февраля?..”
Мы уже довольно долго беседуем, и он очень глубоко погружен в разговор, оттого говорит нечетко, не по- писаному, фразы порой обрываются на полуслове...
“Так почему вы не любите мужской праздник и любите женский?” Он тянется за сигаретой: “Ничего, если я покурю?” — и отвечает. Пожалуй, впервые за всю беседу — с удовольствием.
— Нам на 23 февраля в школе девочки всегда дарили, ну, это по приказу, на парту ложили — или как правильно по-русски: клали? — клали книжки. И мне почему-то пять лет подряд попадалась книга “Повесть о настоящем человеке”. И у меня их пять штук.
— Вы что, до сих пор их храните?
— Да, они там, в Полтаве лежат. Подписанные детским почерком: “Девочки шестого “А”. А 8 Марта люблю, потому что сестра, мама... Накопишь, бывало, денег, ну там, наколядуешь, оставишь часть...
— Вы колядовали? (Не перебить не могу, для меня колядки — это из Гоголя...)
— Здравствуйте! — ярко выделяет он голосом слово. — Я ждал этого целый год! И колядовал, и бутылки сдавал... Где можно еще было заработать? Сейчас сдают бутылки? — очень живо интересуется.
— Сейчас вроде нет, — с сожалением говорю и тут же воодушевляюсь, потому что к месту вспомнила и могу обрадовать:
— О! Сейчас банки сдают жестяные! Мятые! Из-под кока-колы...
— Жалко, — все равно расстраивается, несмотря на банки, — бутылки — это ведь вообще... вещь!
— Да, — соглашаюсь, — из-под молока... Пятнадцать копеек стоили.
— Но их надо было еще мыть...
— Ага, — соглашаюсь, — ершиком.
— Мыть я не любил, — признается, — я поэтому из-под “Буратино”...
— Да из-под “Буратино” дешевые были, копеек восемь, а вот из-под портвейна — это да! Аж десять!
— О! — наконец смеется он. — Я понимаю, вы тоже собирали! Потому что в теме. Ну вот, и я это делал. И помню: покупал потом мимозу и тюльпаны. Я очень их люблю. Мимоза и тюльпаны — это вообще...
— В школе была большая любовь...
— У меня была любовь в пионерском лагере, но это была взрослая любовь...
Впрочем, стоп. Куда лошадей гоним? Сразу про личное... Ведь мы встретились по поводу другой женщины...
— Да она для меня вообще не женщина! Какая Верка Сердючка женщина?!
(Он очень сердится, когда я пытаюсь свести две личности — Верки Сердючки и Андрея Данилко — в одно. Нет, он не сердится, он злится. Может, это его большая головная боль — отделить знаменитый образ от такой закрытой личности?)
— Женщина не женщина, а ей пятнадцать исполнилось...
— Да, 15 лет получается. Вы с какого года считаете? С 93-го? Ну, правильно. Я очень не люблю говорить о том времени, потому что никакая Верка Сердючка уже не проводница — то, что было вначале, совсем другая история. Когда я слышу “проводница”, меня выворачивает наизнанку. Да, тогда, пятнадцать лет назад, тоже было 8 Марта и был первый эфир. Мне было 20 лет, и я, когда увидел себя по телевизору... Я протрезвел! Это было так ужасно... Если бы вы увидели эту пленку... Мы крайне редко ее смотрим — ну, когда вместе собираемся, смотрим старые записи... Это был просто тихий ужас.
— Верку Сердючку-проводницу любили не меньше...
— Почему ее так любили? Мне один психолог написал: “Я долго присматривался к вашему персонажу и пытался понять — почему он такой популярный? Я не могу сказать, что Сердючка как-то особенно хорошо шутит. Я не могу сказать, что мне очень нравится этот персонаж. А потом я понял: это как тест на непосредственность для тех людей, которые к ней приходят”. Сам я очень любил, когда на программу приходили старые артисты — Демьяненко например... Многих уже нет в живых. Они очень правильно на Сердючку реагировали. Запомнились душевные разговоры на серьезные темы, но они были с юмором...
— Вы жалеете о том времени?
— Не жалею. В то время мы очень уставали от популярности — сейчас такого нет. Сейчас очень стабильная ситуация, а тогда была такая популярность, которая тебя разбирает на части, ты ничего не можешь придумать, ты должен все время бежать. Такое очень нехорошее состояние... А сегодня мы никуда не спешим. Да, сегодня у нас корпоративы. Но мы ведь не можем показать свою работу в солянке, мы не вписываемся во все эти концерты. Я пытаюсь вписаться, подстраиваюсь под формат. Но чтобы понять нас, чтобы получить настроение, должен быть театр, черный кабинет, правильный свет, костюмы, разные образы, разная Сердючка — то есть не в песнях с подтанцовками, а в разных номерах.
— Корпоративами сыт будешь, но это совсем не то, что радует артиста…
— Да. Мы пять лет не работаем
Читать далее...