её любят называть сумасшедшей,

безумной немного, с чертом в глазах.

она все чаще теперь носит черную одежду,

и когда она злится у нее ядовитый взгляд.



она может часами сидеть у окна,

читая лица противоположных домов.

ей наплевать, что нормальные люди давно уже спят,

закрыв себя на надежный замок.



у нее в глазах блудные корабли нашли свою гавань,

а в голове бесконечная трасса, где все гоняют без тормозов.

ее ледники не скоро еще растают -

под своими стихами она ставит автограф - «девочка-лёд»



но когда она спит, у нее горячие сны,

такие, что не разберет ни одно толкование.

и ее ближайшие планы: дожить до весны,

избегая пустых слов и не давать никому обещаний.



в ее лирике рождаются миллионы вопросов,

и понимать ее могут только психи.

все цветы на ее окне мигом сохнут,

а она тем временем сбегает в чужие жизни.



на ее коже еще до сих пор остался привкус соленого моря,

сутулые бледные рассветы и беременная луна,

в те сумасшедшие дни она забывала про бога и черта,

когда соль и песок смешивались воедино и со льдом до дна.



каждая встреча, как правило, ее теперь чему-нибудь учит.

встреча с морем наполнила нежностью ее глаза.

она знает, что снег ее скоро задушит,

ледяных витрин теперь касается пальцами девочка-зима.

Забавно, как некоторые образные выражения оказываются не просто образными. Ведь нужно хоть однажды сильно испугаться, чтобы понять, что такое "холодный пот", или серьезно поволноваться, чтобы осознать, каково оно, когда "сосет под ложечкой". Разве нет ак?
"Брошеная женщина" - то же самое. И кто только такое придумал?

(с) Анна Гавальда "Я ее любил, я его любила"

Моя жизнь – привычная тема для чужих сплетен
И в чужой проснуться постели – привычное дело.
Да, конечно, милый, подобных тебе нет ни на том, ни на этом свете
Только вот я немного не такого как ты хотела.
И у нас не получилось волшебной любви до гроба
Не потому что я делала что-то не так. Пойми:
Мы виноваты в этом. Я. Ты. Виноваты оба.
Просто твоя Джульетта оказалась против семейной войны.
Может просто она не такая смелая, как ты, милый
И она не готова умирать ни ради любви, ни ради мечты
Твоя Джульетта совсем не такая как ты, не такая сильная.
Или ей просто нужен другой персонаж, а, Ромео, не ты…
Ты на нее не сердись, она героиня не твоей повести
Пусть лучше идет искать своего Тайлера, или, к примеру, Клайда
Это, конечно, останется на ее, только ее и больше ничьей, совести.
А она для тебя останется изображением на старых фото и слайдах.
Милый Ромео, вернись к Розалине, посвяти лучше ей свою жизнь
Стань для нее единственным нужным на всем этом чертовом свете
Признавайся в любви каждый час, а когда в это поверишь,- женись.
Только прошу об одном:
не вспоминай
о когда-то своей
Джульетте.

сли б ты только знал, как я сейчас задыхаюсь от ненависти, любви и жалости! Ты как побитый испуганный зверь, прибежал обратно, скулишь под дверью, нуждаешься в понимании и ласке, но я упорно отказываюсь тебя слушать, я вижу только ложь, твою вечную неизменную ложь, которой сейчас может и нет вовсе, но я отчаянно в неё верю. А в венах закипает кровь, хочется тебя ударить, накричать, устроить истерику, разбить кружку и подбросить осколки в воздух, искусать твоисвои губы и застрелится. Лежать в луже крови на разбросанном стекле и думать, как же легко стало, как пусто внутри. В голове нет больше мыслей, задач и проблем, не надо за тебя переживать, разменится на обрывки правды, глотать киллограмами твою ложь, и расфасовывать её по полочкам. Ниченго не надо.
На полу пистолет. И в голове гуляет ветер.
Это единственный наш happy end. Другого не будет, Ангел.

Как поступью осторожною по снегу белому,
Пальцами невозможно непослушными, несмелыми.
Два раза под ключицы, а после сутки не спится.
Сердечко на части дробиться, надо же так влюбиться.

В окошко луна стучится, вечер играет с тенями,
Что же творится за выстроеными нами стенами?
Может мне это снится: и вечер, и свечи, и Ницца.
Впрочем какая разница... Два раза под ключицы.

Кажется, можно забыться, спрятаться, растворится,
Сбежать, разлучится, разбиться, любить разучится,
Сломать пароли, переиграть роли и жить без боли,
Но против любви мало воли, на щеках дорожки из соли.

В сердце накрепко засел гость непрошенный,
Песню счастья мне пропел, как из прошлого.
Буквы тают на губах сладким крошевом,
В самых искренних мечтах лишь хорошее.

Разум хмелен, рассвет болен этим рассказом невольным,
Весь свет вокруг доволен, а мы путями окольными
Подбираемся к истине, сердце всё чаще стучится,
Меняемся мыслями и... два раза под ключицы.

иногда я хочу плюнуть на истерики Москвы и уехать в другой город.
плюнуть на ее постоянные слезы и капризы и свалить.
чтобы далеко отсюда, далеко от тебя.
жить в каком-нибудь шикарном городе типа Нью-Йорка
выходить на улицу, оказываться зажатой между небоскребами
каждое утро наслаждаться кофе из starbucks'a
и просто дышать... в полную силу.
и ни капли не бояться встретить тебя на улице.
прогуливаться по манхеттену, улыбаться американцам и просто радоваться жизни.
жить там. учиться. работать. замуж можно даже выйти.

а потом, года через полтора-два встретить тебя случайно на оксфорд стрит
веселого, жизнерадостного, с пакетами из фирменных магазинов.
остановиться посреди кипящего мегаполиса
и понять, что хуйня этот Нью-Йорк. и не моя это жизнь вовсе.
но вернуться будет слишком поздно.

Смотрел ли кто-нибудь из вас
Сквозь белоснежную фату?
И говорил пред алтарем,
Как клятву вслух: «Да, я люблю»?
Смотрел ли кто-нибудь в глаза,
А в них – вопрос, а в них – печаль,
Когда пред небом и землей
Ты понимаешь: «Юность жаль».
Кидал букет в толпу девчат,
Закрыв глаза, а про себя:
«Стояла б лучше среди них,
Была бы лучше я одна…»
И кто из вас не видел роз,
А в них любви святой венца?
Кто думал в свой счастливый час:
«У горя больше нет конца».
А кто сжимал ладонь его,
В ладони не найдя тепла?
И кто мечтал из этих стен
Бежать, исчезнуть навсегда?
Смотрел ли кто-нибудь из вас
На обручальное кольцо
Пред алтарем: «Да, я люблю!»
А в мыслях: «Боже, не его!»

я потеряла тот день в календаре,то число,ту минуту,в которую ты перестал быть для меня просто парнем.когда это все перестало быть для меня просто отношениями.а стало смыслом жить.стало единственно значимым.стало- всем.
я потеряла тот день в календаре,то число, ту минуту,в которую я стала думать о тебе больше чем о себе.когда ты заменил для меня всех тех кто был для меня значимым.
я потеряла тот день в календаре,то число, ту минуту,в которую твое счастье,твое здоровье,твоя радость и твои мечты- стали мне важнее моих.когда реализация твоих надежд стала реализацией моих мечтаний.
я потеряла тот день в календаре,то число, ту минуту,в которую я стала ревновать тебя не из-за чувства собственничества,а из-за инстинкта самосохранения.ведь ты- моя жизнь.потерять тебя- равносильно смерти.
я потеряла все дни и все числа,я потеряла все часовые механизмы в мире- ты заменил мне все.когда стал для меня не просто синонимом,а равнозначным понятием - воздуха.жизни.счастья.мечты.надежды.смысла существования.
я потеряла. и мне уже не найти тот день в календаре.то число.ту минуту.но какая в сущности разница.
по факту мы все равно имеем то, что я стерла себя и осталась вся без остатка в тебе.

не переставая думать о тебе ни на секунду...

С такими девочками надо быть троготельно - нежными. Надо сжимать их худенькие запястья и целовать пальчики поочередно. Надо показывать заботу, и всю трогательность, даже пустых сердец.
Девочки должны чувствовать крепкие плечи, в которые можно спрятаться с наслаждением. Девочки должны сжимать грубые мужские ладони и ничего не боялись, идя вперед, только вперед.
Глупым тонко-чувствующим девочкам надо покупать джинсы по размеру, и целовать их грудь, восторгаясь.
Слушать их бред, и подыгрывать блеску глаз, добрым улыбкам, и настроениям. С ними нельзя играть, потому что из-за тонкой душевной организации каждая игра может оказаться для них последней.
Их можно/нужно скромно целовать в висок, и пришептывать «бросай курить». Иногда надо варить им кофе по утрам, прям в постель подносить чашечки из тонкого фарфора, и пижамы сохраняют тепло.
Нужно быть дерзким, чтобы синдром «принцессы» не зашкаливал нормы. Шалостям нужно не только по-доброму улыбаться, но и поддаваться. Будьте в строгих костюмах, а они в гольфиках и с карамелькой за щекой, и пускайте мыльные пузыри и поите их ирландским кофе в дорогих ресторанах.
Таких ранимых девочек надо крепко сжимать в объятиях и говорить им шепотом «будь у меня умницей».
Смеяться с ними над поклонниками-ровесниками, но, ни в коем случае не над чувствами.
Целовать девочек в ссадины худеньких коленочек.
Улыбаться их маленьким обидам, и показывать украдкой жизнь.
С такими девочками надо быть аккуратным в постелях, потому что они могут расцарапать потом себе души за то, что обнажили спины. Такие девочки распускают локоны, и придаются похоти в дорогих отелях, но потом хотят воздушных шариков и плюшевых мишек в руках.
С девочками надо быть осторожными, ведь они могут незаметно влипнуть в души.

Чем пахнет мужчина, знакомый едва?
Шампанским. Прогулкой. Цветочной пыльцой.
И кругом от этих мужчин голова,
Так пахнущих утром, зарей и росой.

Чем пахнет мужчина, идущий на штурм?
Идеями. Ужином. Клубом. Дарами.
Прибоем, несущим прохладу и шум,
Обещанным солнцем в нагрудном кармане.

Чем пахнет мужчина, согревший постель?
Доверием, силой и слабостью сразу.
Мелодией той, что играет свирель,
И ласковым сумраком в смеси с экстазом.

Чем пахнет мужчина, желанный тобой?
Бассейном из роз с тишиною на дне,
Надеждой, теплом, пеньем птиц и мечтой,
И страхом потери, пришедшим во сне.

Чем пахнет мужчина, достойный тебя?
Надежностью. Верностью. Пылом и страстью.
Любовью, разлитой за неба края,
И круглыми сутками полного счастья.

Я обиды рассовала по карманам
И царапины как кошка зализала
Я училась этим маленьким обманам
Ничего тебе об этом не сказала
В сумку сунула еще две-три тревоги
И за пазуху упрятала упреки
Завязала в узелок свою досаду
Ничего такого мне теперь не надо
Мне нельзя заплакать, если захочу я
И молчать нельзя мне, если замолчу я
Ну а главное - глубокие карманы
Чтобы в них держать свои обманы
Нетерпению купила я уздечку
Ожиданию достала птичью клетку
В уголке сложила маленькую печку
Чтоб кидать туда стихи свои как ветки
А еще купила швейную машину
И дешевые обрезки материала
И себе карманы новые пришила -
Мне уже карманы старых не хватало

Она любит тебя. Но сейчас навсегда уйдёт.
Разорвёт цепь молчанья, твоих монологов, своих междометий.
Ей почти всё равно, ты любил или просто заметил,
Как она крутит пряди волос и чего-то отчаянно ждёт.

Ей всего девятнадцать. Морщины и мудрость не в счёт.
Пара строк на спине, шорох платья, короткая стрижка.
Ей, конечно же, было бы лучше родиться мальчишкой,
Но обычно таким, как она, никогда не везёт.

Не везло до тебя. Она знала: ты тот, кто спасёт,
Кто откупит её у банальных обыденных будней,
Кто научит любить, и кого никогда не забудет,
Даже если надежда на шаткое счастье умрёт.

Она любит тебя. Но сейчас навсегда уйдёт.
Ты её не просил, но она слишком уж припозднилась.
Только ты промолчи, что она тебе два года снилась
Или, может, всю жизнь.. Знаешь, это её не вернёт.

Слушать этот музыкальный файл

просыпаться бы вот так вместе
каждое утро.
без макияжей
причёсок
и дорогущей пудры.

жить по законам энергий
и солнца лучей.
представить что всё с начала.
что я ничья.
он – ничей.

чтобы без всякой фальши.
без сказок
и глупых карет.
он ведь такой
каких даже на миллионы нет!

мне же звёзд с небосводов не надо!
мне бы ближе к нему
немножко...
господи!
спрячь его от горя
в своих тёплых

ладошках.

однажды он сказал:
"она самая лучшая девушка в мире.
ради меня она готова на многое-
недавно я попросил ее бросить курить,
а она бросила.ты представляешь?
я получил разрешение спать с любой девушкой и она
никогда, предстваляешь?никогда не ругает меня.
мы не ссоримся с ней.
она не кричит и не бьет посуду.
она идеальная"

...как же ты глубоко заблуждался.
я била посуду ночью-когда крепко спал
и курила сигареты в туалете.
я разрешала тебе трахаться-потому что
ты не исправимый гонщик за юбками.
и не ругала я тебя-потому что без смысленно все.
но я всегда была рядом.
я целовала тебя на ночь и смотрела на снег.
и была идеальной в твоих глазах.
ела ириски, готовила тебе диетические продукты
не ела мясо и почти не курила.
виски постоянно были мне ужином-обедом и завтраком.
но я была идеальной для тебя.

— Ой, до-о-октор! — пациент ввалился в кабинет, привычно откинул в сторону одежду и плюхнулся на кушетку, свесив ноги в зимних сапогах. Доктор невозмутимо продолжал что-то выписывать из многочисленных папок, грудой возлежащих у него на столе. — Прямо вот даже не знаю... Как-то все вот так... — пациент сделал неопределенный жест рукой и затих, меланхолично пуская в потолок воображаемые колечки дыма от воображаемой сигареты.
— Да-да, — доктор резво шевелил ручкой (и морщинами на лбу), не думая отвлекаться.

Прошло еще десять минут, пациент, кажется, задремал с открытыми глазами, погрузившись в мир своих ярких грез и, судя по опущенным уголкам губ, печальных мыслей. Доктор поставил точку и, довольно крякнув, соизволил обратить на него взор из-под пенсне.
— Да-да, больной, в осенне-зимний период ко мне очень часто обращаются люди с симптомами следующего типа: (доктор закатил глаза и заговорил жалобным голосом) "даже вот не знаю... как-то все вот так..." Примерно половина употребляет слово "депрессия", где-то 90% — слово "погода", и практически все они говорят о "жизни", при этом звучит оно у них как отборнейшее ругательство!
Пациент с хронической надеждой взирал на доктора и ловил каждую букву, тщетно силясь не поднимать руку, чтобы, как в школе, не закричать "да-да, и я тоже, я тоже!"
— Ну, не будем долго рассусоливать, — доктор слегка улыбнулся, довольный тем, что удалось применить на практике это слово, — есть, есть одно чудеснейшее проверенное средство, помогающее в 99% случаев.
Пациент мелко задрожал от нетерпения, готовясь тут же мчаться в аптеку и за любые деньги приобрести это гениальное лекарство.
— Называется оно "правило трех П", — продолжил доктор и, доверительно склонившись, зашептал, — записывайте. Поспать. Пожрать. Потрахаться.

свет проникает в комнату
сквозь неприкрытость штор
что сейчас снится окленду?
владивостоку что?
чувства стекают стразово
капельками дождя
оба такие разные...
оба нас будут
ждать.

пазлы-кусочки прошлого
бережно в дневниках
[жизнь плосато-сложная...
жизнь так прекрасна, ах!]
от облаков за окнами
можно сойти с ума
здесь всё глинтвейно-тёплое
там... далеко -
зима.

мчаться на красной ауди
крепче давить на газ
[окленд-FM в динамиках,
auckland around us]
слушая сердце города
глядя ему в глаза...

тихо садятся боинги
за океаном

за...

Жаль, такая милая, а туда же, где таких берут, их же нет в продаже; по большому счету, не люди даже, а научные образцы. Может только петь об Армагеддоне, о своем прекрасном царе Гвидоне, эти маленькие ладони, выступающие резцы.

Может только петь, отбывать повинность, так, как будто кто-то все ребра вынес, горлово и медленно, как тувинец, или горец, или казах.
У того, кто слушает больше суток, потихоньку сходит на нет рассудок, и глаза в полопавшихся сосудах, и края рукавов в слезах.

Моя скоба, сдоба, моя зазноба, мальчик, продирающий до озноба, я не докричусь до тебя до сноба, я же голос себе сорву. Я тут корчусь в запахе тьмы и прели, мой любимый мальчик рожден в апреле, он разулыбался, и все смотрели, как я падаю на траву.

Этот дробный смех, этот прищур блядский, он всегда затискан, всегда обласкан, так и тянет крепко вцепиться в лацкан и со зла прокусить губу. Он растравит, сам того не желая, как шальная женушка Менелая, я дурная, взорванная и злая, прямо вены кипят на лбу.

Низкий пояс джинсов, рубашки вырез, он мальчишка, он до конца не вырос, он внезапный, мощный, смертельный вирус, лихорадящая пыльца; он целует влажно, смеется южно, я шучу так плоско и так натужно, мне совсем, совсем ничего не нужно, кроме этого наглеца.

Как же тут не вешаться от тоски, ну, он же ведь не чувствует, как я стыну, как ищу у бара родную спину, он же здесь, у меня чутье; прикоснись к нему, и немеет кожа; но Господь, несбычи мои итожа, поджимает губы – и этот тоже. Тоже, девочка, не твое

"я рада за вас" с ослепительной улыбкой на губах. "ах, как это здорово, что у тебя есть такой человек, как она!" старательно изображая радость. "я рада за вас" подчеркнуто-вежливо, когда внутри все кипит от злости.
а рада за вас. эту фразу говорят своим бывшим, когда те так, как бы между прочим, рассказывают как они счастливы с кем-то. рассказывают о том, как отдыхали на Мальдивах, и так, by the way, как гуляли по вашему мосту. рассказывают, рассказывают, рассказывают. о ночных походах в кафе на Старом Арбате, о поцелуях на заднем сиденье, о безграничном счастье, поделенном на двоих. о чужом счастье.
а даже если не рассказывают, ты все равно понимаешь. понимаешь, что он гуляет с ней по улочкам ваших городов, пишет sms до боли напоминающие те, которые сохранены в твоем телефоне, и улыбается ей той же самой улыбкой, которая осталась на ваших общих фото.
ты просто видишь их вместе, таких счастливых и в глазах темнеет.
ты видишь как он обнимает ее, и просишь еще порцию чего-нибудь крепкого.
ты видишь, что она шепчет ему что-то на ухо, и не можешь ничего изменить.
да, кстати, чуть не забыла: я за вас очень рада.

Сжимаюсь в комок от минуса на градуснике,завязываю на шее узлы рубиновой ангоры,а за моим окном-тысячи огоньков,в каждом из них струится и хлещет чья-то жизнь,где мальчики занимаются NEлюбовью в презервативах,а какой нибудь редкой деликатесной девочке хочется зажать в себе какой нибудь символичный сперматозоид,сдавить бедра в мертвой хватке,чтобы потом по утрам дышать запахом детского питания и облизывать диатесные щеки своего ребенка. В аксиоме несовершенства-заниматься сексом ради детей,любить ради денег,трахаться в четырех квадратных метрах и ходить на массаж для снятия стресса,губить здоровье в амфитаминах и причина стоять на коленях лишь перед церковным алтарём или резинкой трусов с надписью ''Versus''