Mal Waldron – Sakura, sakura

Мужчина заводит меня в кабинет. На глаз – 25м2. Пол – коричневый ламинат, стены выкрашены в цвет извалянного в пляжном песке теннисного мячика, потолок натяжной, цвет такой же, как у пола. Из мебели только массивный стол с креслом. В кресле средних лет японец в очках. Мой проводник приветствует японца поклоном:
- Охайо ошаинкаримас, Озава-сама!
И застывает в той же позе. Японец смотрит на меня поверх очков, как на нерадивого ученика. Проходит минута, перед тем как я соображаю поклониться вслед за мужчиной. Далее мой сопровождающий справляется уже по-английски у себя ли госпожа Харуяма.
В следующий кабинет он меня буквально вталкивает и закрывает за мной дверь. Этот кабинет поменьше. Да и на кабинет не похож. Небольшая комната, окно занавешено черной портьерой, на стенах шелкография – золотые журавли на красном фоне. У стены рядом с дверью Большой диван из темной кожи с подушками и пледом. Неясно откуда играет джазовая классика. Пианист старательно выводит свою партию. Похоже на Баррона, но я не уверен. От офиса только письменный стол из маренного ореха с черным дисковым телефоном. За ним японка лет 50. Подняла в голову, услышав, как я вошел. Улыбнулась, жестом указала на невысокую скамейку напротив дивана. Сама встала из-за стола, отложив бумаги. Невысокая, как, впрочем, и большинство дальневосточных женщин, с потяжелевшим от времени задом, она почти пропрыгала к дивану и разместилась на нем животом вниз, положив голову на скрещенные руки, и начала болтать в воздухе ногами, как легкомысленная девчонка. Вообще и улыбка, и шутливое выражение глаз также серьезности не источали. «Вот так попал на собеседование…» - подумалось мне. – «И на каком языке оно будет происходить? Если вообще тут нужно что-либо говорить». Неожиданно с ее стороны до меня долетает на русском и совершенно без акцента:
- И как тебя зовут?
Я представляюсь.
- Меня зови Нарико.
- Очень приятно.
- Будешь работать под моим началом.
- Эээ… на должности?
- А ты на кого пришел устраиваться?
- В объявлении требовался только архивный работник.
- Хи-хи-хи. Да не нужен нам еще один архивщик. Наш прекрасно справляется.
- Тогда я повторю свой вопрос.
- Не поняла? – на ее лице и вправду отразилось глубокое и суровое непонимание.
- Если архивариус не нужен, то тогда на какую должность?
- А... Какая разница. Я же сказала – под моим началом. Хочешь что-нибудь выпить?
- В жопу, в жопу эту перспективную работу, - сказал я полушепотом и проснулся. При всей своей бредовости, крайне реалистичный сон. Хорошо, что кончился на очень для того подходящем месте. Пока не сделалось совсем страшно. И все-таки это был Баррон.

Miles Davis – Dig

Такое ощущение, что когда он заговаривает со мною, то всегда знает, чем закончится беседа. Он плетет нить разговора в свою сторону и в самом его конце пускает неизменную парфянскую стрелу.
- Ты когда-нибудь задумывался, что это ведь в конце-концов закончиться?
- Что ты имеешь ввиду?
- Ты понял, не юли.
- Ну, все кончается рано или поздно.
- Это ясно. Ты думал, что будет с тобой? Ты сойдешь с ума. Так уже было.
- Понарошку.
- Вижу, что не задумывался…
- О чем ты хочешь, чтобы я подумал? Сам посуди, что я в силах изменить? Остановить время? Поставить точку не с того, ни с сего? От этого мне станет легче? Или ей? И почему ты исключаешь вариант, что мы будем счастливы вместе до конца?
- Не всем людям подходит это самое «до конца». Вы оба как раз не из таких.
- Ну конечно! Мы из «других»!
- Ты знаешь, что я прав.
- Мистер Всезнайка.
- Оставь сарказм.
- Ой, извини, это твоя привилегия. Я и забыл.
- В ударе, значит, сегодня… Твоя привычка бросать вещи на самотек оставит царапину в двух судьбах.
- Я уже говорил – это стихия, которой никто не в силах управлять.
- Немного смелости и готовность взять на себя ответственность, без сомнения, помогут.
- В наше время это никого не застраховывает – не понимаю к чему спешить.
- Надо спешить навстречу своему будущему. Ты и не заметишь, как оно ускользнет из твоих объятий.
И он ушел.

Dizzy Gillespie - What a fanny thing love is

В Познани стоит Башня Слоновой Кости. Так мы ее прозвали. Простейшая ассоциация – она белая. Центральная улица длинная и прямая, и БСК находиться визуально в конце ее. На самом деле мы шли по улице довольно долго, смотрели в витрины и лица людей, но до нее так и не дошли. Может, просто не ставили целью. Теперь же я бы, кажется все отдал, чтобы выйти к ее подножью. Еще в тогда мы свернули на блошиный рынок в самом центре города. Там, блуждая между рядов, мы обнаружили: неисчисляемое количество значков, орденов, медалей, наград, подвесок, памятных знаков всевозможных армий, родов войск и временных периодов; будильники, часы на цепочке, часы наручные, часы с кукушками и гирями; медный, позеленевший от старости арифмометр; польские пионерские галстуки, шарфы и платки всех цветов. И прочее. Потом мы устали и пошли в гостиницу. Из окна номера был виден только ее двор. И в тот пасмурный день очень хорошо подходил для любви. Он наверное, даже создан был для нее. После мы лежали в постели, несли чепуху и смеялись без перерыва. В голове тогда Луис Армстронг пел «And I say to myself - it’s a Wonderfull Wo-o-orld...». Все казалось тогда слишком простым. На самом же деле, спустя время ничего не усложнилось. Все дело в точке зрения. Ох, до чего же это банально! И верно.

Charlie Parker – Cherokie

«Я познакомлю вас сегодня с лучшими джазменами мира».
Мы переглянулись и улыбнулись. Тогда в Нью-Йорке мы знали всех.
Он уже тогда распознал в Чарли Это. В тот день Паркер играл в клубе «Чероки». Мы до того момента думали, что «Чероки» вещь Б. Но когда начал играть Чарли… Вы знаете, мы ведь все сейчас занимаемся тем, что услышали у Паркера. Я, Диззи, Майлз – все переняли у Чарли фрезеровку. Это когда играешь плавно, а потом начинаешь выделять ноты, а после опять плавно. Да, такого «Чероки» мы не слышали… Чарли Паркер был величайшим альт-саксафонистом.
Мы все тогда говорили ему: «Чарли, ты ведь гробишь свое здоровье». На это он с улыбкой отвечал, что совершенно случайно стал джазменом, а настоящим смыслом моей жизни всегда было доказательство губительности наркотиков.

Rodney Whitaker – Mastery through love

Представь черную точку на черном фоне. Теперь представь, что эта точка расширяется, поглощая темноту фона, превращая черноту потустороннюю в черноту свою. До некоторого незримого предела точка продолжает расширяться, потом на мгновенье застывает. И начинает пульсировать. Если на это смотреть - лишь сплошная чернота. Это можно только представить.
Любовь – это то же самое. Кто здесь обладает достаточным авторитетом чтобы дать подобное сравнение или же его опровергнуть?
Три года назад я задыхался от снов и ездил в поезде в Берлин. Я купил открытки друзьям. Кому-то отослал прямо оттуда. Жаль, что я не знал тогда адресов всех. Я и сейчас не знаю многих.
Еще тогда я купил себе трубку из вишневого дерева и табаку. Летом я выхожу с ней на балкон. Зимой я в тапках, пижаме и халате курю ее на кухне, плотно прикрыв дверь и подоткнув щель между ней и полом кухонным полотенцем. 10 минут курю и 10 минут чищу от пепла и смолы. Время есть.

Tommy Flanagan/Kenny Barron – The way you look tonight

В баре шумно и мне приходиться довольно громко развлекать ее беседой. Я пью коньяк, она апельсиновый сок. Я сменил черную рубашку на белую, дождь прекратился, она улыбается. Играет кое-что незамысловатое из блюзовой классики. Она так красива в этом освещении. Боже, как она красива!

Oscar Peterson – Girl Talk

- Ммм… ты знаешь, - как всегда промычала она. – Мне с тобой, пожалуй, скучно. Даже когда мне весело, то все равно скучно. Ты понимаешь, о чем я?
Она вообще часто не уверена в собственных ощущениях. Зато быстро и четко улавливает мое настроение. Она, если откровенно, самая обычная девушка. Но она ангел. Играют скрипки.
- Мне все равно. Если тебе скучно… Я не могу развеять тоску, если она исходит от тебя самой. Я не клоун, не фигляр и не шут.
Я сидел на краю кровати в джинсах и черной шелковой рубашке. Она подпирала письменный стол.
- Я ожидала нечто подобное в ответ. Мне уйти?
Конечно же, она нервничала, она знала, что в ответ на этот выпад я могу промолчать, и ей придется либо скандалить, либо уходить. И она не хотела ни того, ни другого. Дождь стучал в оконное стекло, и мне было чертовски все равно. Назавтра я столь же чертовски сожалел бы о равнодушии.
В итоге я лисом пошел пить таблетку аспирина. Если бы все в жизни можно было разрешить таким образом. Я знаю, что она понимает, и от этого становиться только легче. Даже не надо долго притворяться – через полчаса головная боль уйдет. И за эти полчаса можно много придумать.

Джаз. Оттенки в зеркальном коридоре.
Стан Гетц/Кенни Даррон – I'm Okay

Исподволь вспомнилось: я стою на краю, внизу несет свои темные воды река, несет на Запад. Я очень мягкий. Мягкий, как сахарная вата. Я вспоминаю тексты и дожди. Дожди, которые бесшумно опускаются на землю, каждая капля их, как откровение. Если смотреть вертикально вверх, то водяные штрихпунктиры расходятся радиально, будто туча взорвалась и брызги во все стороны. Лицо быстро намокнет. От зимнего дождя вообще намокнет все. Это последствия.
Однажды я заявил сам себе: «Не торопись продолжать движение. Есть вещи, которые следует переваривать столь долго, сколько это вообще позволяют обстоятельства». Тогда я поверил и послушался. А теперь последствия.

gurmanavt.ru/gurmanoid-39272.html

А я сделаю это с твоим, если заведешь себе котлетоида!

Слушать этот музыкальный файл

Это классика

Слушать этот музыкальный файл

А вот и Диззи. Не пропущу мимо плеера.

Слушать этот музыкальный файл

Это просто песня. Мой любимый альт-саксафонист. Даже любимее Паркера, и неипаццо!

Слушать этот музыкальный файл

Нашел вот джазок. Сейчас плеер забью...

... зарегестрировался, покопался в настройках, ощутил себя криведкой))
Ничего не понимаю, ничего не знаю.
Правда сразу несколько людей написали. Очень заинтригован.
Пока не знаю, что писать - в чатах был 6 лет назад, форумфайтинга опыт большой, даже свой форум есть, а вот ЖЖ и тому подобное начал осваивать сегодня. Надо почитать, что пишут люди в своих первых постах.

Это будет мой блог.
Всем велком!
[700x525]