чистому физически легче стать чистым духовно -
с этим можно поспорить, но таковы мои наблюдения.
производя уборку, я изгоняю из жилища бесов.
Это цитата сообщения Это_был_чугун Оригинальное сообщение
Горсти пуговиц, старые кеды, разбросанные по столу канцелярские мелочи, ненужные аудиокассеты, старые ключи, клочки бумаги и обрывки шнурков - эти предметы для Андреа Джозеф (Andrea Joseph) не просто куча мусора, который просится в урну, - все они являются для нее "натурщиками" и рано или поздно появляются на бумаге, будь то ученическая тетрадь, обои, альбомный лист, либо кусок оберточной бумаги.
[274x366]Он [ Хань-Шань ] жил в пещерах недалеко от буддийского монастыря в Тянь-Цзиньском районе Тьен Тая, дружил с единственным человеком, забавным дзенским безумцем Ши-Дэ, который работал уборщиком в монастыре, подметал его соломенной метлой. Ши-Дэ тоже был поэтом, но записал очень немногое. Изредка Хань Шань спускался с Холодной Горы в своей одежде из коры деревьев, приходил на теплую кухню и ждал пищи, но никто из монахов не кормил его, так как он не хотел принимать устав и медитировать трижды в день по удару колокола.
(Д.Керуак, "Бродяги Дхармы").
* * *
«Хань-Шань и Ши-Дэ – два неразделимых персонажа истории дзэн, являющиеся одним из излюбленных сюжетов в японской дзэнской живописи. Хань-Шань был поэтом – отшельником эпохи Тан. Он предстает истощенным человеком в старой и грязной одежде. На голове его шляпа из березовой коры, на ногах деревянные башмаки не по размеру. Этот отшельник имел обыкновение посещать монастырь Куошин в горах Тяньтай, где его подкармливали остатками со стола монахов. Потом он медленно бродил по коридорам, говоря то ли сам с собою, то ли с воздухом. Когда его прогоняли, он радостно смеялся и хлопал в ладоши...»
(Д.Судзуки, "Очерки дзэн, часть 3")
* * *
В туманные дни вид с сиденья моего туалета напоминает черно-белые китайские Дзенские рисунки тушью по шелкам серых пустот, и, мне кажется, сейчас запросто могут появится парочка хихикающих бродяг Дхармы, или один в
лохмотьях, стоящий возле козлорогого пня и с метлой в руке, а другой с гусиным пером, сочиняющий стихи о Братьях Линь, Посмеивающихся в Тумане - примерно такие,
"Хань-Шань, в чем смысл пустоты?"
"Ши-Те, вымыл ли ты утром пол в своей кухне?"
"Хань-Шань, в чем смысл пустоты?"
"Ши-Те, вымыл ли ты - Ши-Те, вымыл ли ты?"
"Хе хе хе хе".
"Почему ты смеешься, Ши-Те?"
"Потому что мой пол вымыт".
"В чем же тогда смысл пустоты?"
Ши-Те хватает свою метлу и начинает мести пустоту, однажды я видел как Ирвин Гарден делал это - и они бредут прочь, хохоча, в тумане, и уже не видно больше ничего, кроме нескольких ближайших скал и валунов, и над всем
этим Пустота изливается в Облако Великой Правды верхних слоев тумана и не черной лентой, а будто нарисованное вздымающееся нечто, показавшись двум маленьких мастерам и затем бесконечно воспарив над их головами -
"Хань-Шань, а где же твоя половая тряпка?"
"Сохнет на камне".
Тысячу лет назад Хань-Шань писал на камнях такие вот стихи, в такие же вот туманные дни, и Ши-Те мел пол монастырской кухни своей метлой и они хохотали вместе, и люди Императора приходили издалека чтобы разыскать их, и
они спасались, прячась в расщелинах и пещерах - Внезапно я вижу как Хань-Шань появляется перед моим Окном указывая на Восток, я смотрю туда, но вижу только Ручей Трех Дурней в утренней дымке, оборачиваюсь назад,
Хань-Шань исчез, я опять оборачиваюсь в указанном направлении, и вижу только Ручей Трех Дурней в утренней дымке.
Что еще скажешь?
(Д.Керуак, "Ангелы опустошения").
* * *
Ха, ха, ха.
Когда я смеюсь, освобождая ум,
Все беды мира претворяются в радость.
Забота о ближних – не доведет до добра!
Среди радости возрождается великое Дао.
В радости едины правитель и слуга,
В радости дружат отец и сын.
Когда веселятся друзья, процветает весь мир.
Когда веселятся супруги – рождается песня.
Хозяин и гость - в тоске ли вам жить?
Великий и малый, в веселье забудьте про беды.
Ха, ха, ха.
(Ши-Дэ)
"...Хотя на Западе, в католической церкви и существует традиция религиозного созерцания, жизнь, происходящая в "сидении и наблюдении" сейчас мало кого прельщает, ибо религия ценится постольку, поскольку она служит "улучшению мира", и трудно допустить, чтобы мир можно было улучшить "ничего не деланием". Как будто человечеству до сих пор не ясно, что действие, лишённое мудрости, без ясного осознания мира каков он есть, никогда не может ничего улучшить."
внешняя оболочка меня существовала и существует.
странно, но снова и снова она заполняется всё новыми и новыми, неожиданными вещами.
внутри склизких стенок меня текут и меняются тысячи рек...
постоянно что-то бурлит и растекается...
вода живёт своей собственной жизнью, и никому это не нужно.
пустота.
внешняя оболочка вещей затащила под плед привычные эмоции,
страсти, стихи...
измеритель красот внутри работает со скоростью, всё сжигающей на своём пути.
вот и сжигает мои бестелесные чувства...
эстетика.
она не оставляет надежды всевыжигающим любовям и нереальностям.
иногда я чувствую себя человеком.
меня изживали,
жевали меня.
насаживали
как наживу.
я осталась жива,
потому что я,
как вода, беспристрастна
и лжива.
Сегодняшний день, что страшный гротеск, до смешного жёсткий сарказм.
Дождь и град очистили город от злых умыслов, оставили каждому его истинное лицо.
Выглядывает солнце - и на проспекте появляется пара новобрачных,
это внушающее трепет и уважение явление.
Только невеста, счастливая и сияющая, достойна пера умелого сатирика.
Ей на вид далеко за сорок. Сквозь густо алеющую улыбку, как напоминание о страшной правде,
светится чёрная дыра - один или несколько зубов у неё отсутствуют?..
Но это реалии - не больше-не меньше. Однако по грязи, по свежепережёванной градом пыли
тащится подол её позвенечного платья. Белый цвет превращается в чёрный.
Грязный, грязный подол... И эта могучая спина, чёрт знает чего только не тащившая, и эти глаза,
горящие.
А на соседней улице, прямо в луже, прямо в серой ледяной воде сидит человек.
Он с головой укрылся своей истасканной курткой - не видно головы.
Сантиметров на десять ушедший в воду, он сидит, а от него не осталось ничего.
Ни глаз, ни голоса, ни жеста.
Жалеет ли он себя, ненавидит ли, хочет ли умереть...
Только третий день он не сходит с этого места. Не ищет даже сухого асфальта.
Когда проходишь мимо этого человека, цветущая и счастливая,
полная любви, творческих идей, маленьких надежд и крохотных целей,
страшный стыд сжимается и рыдает на сердце.
И ведь у каждого из нас есть возможность, вполне реальная возможность проводить этого человека
хотя бы к себе домой, высушить и накормить.... Но грань страха, жестокости или непонятого сметения
не позволяет даже посмотреть в его сторону.
Однако находятся прохожие, летящие по мокрому асфальту подобно лебедям,
смотрящие вперёд звёздно и искристо... Они находят в себе силы, они находят в себе нечто,
позволяющее показывать пальцем в сторону сидящего в луже человека и смеяться над ним. Смеяться!...
Созерцай рассыпанный на ладони чай.
Я делаю так, когда хочу вылечиться.
Суть предметов - в их пустоте.
Полная чаша позволяет испить однажды,
Пустая - тысячи раз.
если два отшельника встретятся случайно на узенькой горной тропе, скажут ли они друг другу хоть слово?..
или вздрогнут в испуге, выронив на каменный пол связки собранных целебных растений?..
пройдут ли мимо, боязливо оборачиваясь и пряча глаза?..
свалятся ли в рыданиях, едва переступив порог своей убогой пещеры?..
выйдут ли на следующий день в надежде снова встретиться и заговорить?..
или побоятся вновь сомкнуть обезумевшие от одиночества взгляды?..
одной из самых больших глупостей я считаю склонность человека к сравнению.
мы сравниваем всё и вся,
при этом смешивая несмешиваемое и разделяя
неразделимое.
вот так и пропадает истинная суть вещей.
Заталкали глубоко в снег
Мои слова.
Не шевелится червивая
Голова.
И зрачки, как колотушки:
Туда-сюда.
Потекла из-под подушки
Весны вода.
Затекает под коленки
И под крыла.
Просочилася по стенке:
Я поплыла.
Мёртвых крыс сметая с пола,
Течёт вода…
Затекает в птичьи норы
И города.
[514x411]ну что ж, наконец пришла настоящая весна!..
я могу теперь распахнуть окно, и повсюду мне чудится благостный аромат
моего зеленого чая.
дожидаюсь пробуждения природы, надеюсь купить-таки альбом для набросков и,
может быть, что-нибудь еще интересное.
Однажды я пришла, но тебя не было.
единственное, чем я всегда немного выделялась, - это мои руки.
с детства кожа на них была толстой и сухой, отчего ладони казались испещрёнными старческими морщинами.
эти руки всегда удивляли.
на них слишком много линий, так что гадатели раз от раза приходили в замешательство.
слишком много всего.
ты ушла, а в комнате осталось немного запахов.
от тебя пахло костром - мне кажется, что это из-за открытого окна.
когда ты опустошала пиалу, в ней появлялся аромат жжёного сахара.
а ещё это бывает от клубничного варенья...
ароматы моих любимых духов исчерпали себя, там более, что сегодня у меня
снова насморк...
холодный запах снега. пушистого снега первого весеннего дня...
а поутру любимый истёртый рюкзак за спиной так приятно был отягощён стареньким зенитом,
и не важно, что я успела отснять всего два кадра, которые могут быть никогда не отпечатаны....
переселилась.
здесь как-то плохо пахнет.
[500x500]во мне слишком много всего, чтобы офишировать это.
Сартр разбрызгивает в сознании красные и зеленые пятна.
Резкими движениями бросает белесые линии.
От его строчек хочется валиться на пол, обхватив голову руками.
После дня безделья, он как удушливый дым.
Веки болят, но организм не готов ко сну.
Глотаю строчки, но от каждой новой все больше подкатывает тошнота.