"На чужих берегах - переплетение стали и неба,
В чьих-то глазах - переплетение боли и гнева;
Эй-ох! - взрезаны вихри узорами крылий;
В вое ветров мы слышали песни последних валькирий.

Вспорото небо и врезаны волны драконьею пастью;
Светом и ветром ныне пронзает звенящие снасти
И Луна - я ее ждал и любил как невесту;
Нам не до сна, мы дети богов - наша участь известна.

В наших зрачках - острые грани вечного льда,
А на клыках - свежею кровью пахнет вода;
Видишь мерцание лезвий средь стонов разодранной ночи,
Слово прощания с жизнью, что стала мгновенья короче!..

Вечна погоня, вечно над морем лететь нашей вере;
Бледные норны шепчут: на север, вы в сером, вы звери...
Но когда солнца первый луч заскользит над холодной водой,
Встречайте нас, верные, - мы вернулись домой!

Мы вернулись домой, мы вернулись домой,
Встречай своих воинов, Один, - мы вернулись домой...(c)Мельница

и все-таки время расставило все по местам -
разорваны связи, последние мысли разъяты.
так странно похоже мы обе раздавлены, смяты,
твой голос усталый и только по праздничным датам,
и только довеском к бессмысенным ныне словам.
и все-таки время расставило все по местам -
по полкам, по папкам, по файлам - все точки над "и".
бесстрастностью шрифта пятная душевные страхи,
сгибаясь под тяжестью магии чистой бумаги,
за строчками видятся только бессвязные знаки,
а память стирает родные когда-то черты.
и все-таки время расставило точки над "и" -
над мыслями, чувствами, сценами - легкий обман,
песок между пальцев, бессмысленность жизни - но боже! -
мы были так странно, так сильно. так слишком похожи -
до блеска в глазах, до малейшего отцвета кожи,
до звука шагов, поклонения странным мечтам.
но время пришло и расставило все по местам.

когда начнется война, сын моей старшей сестры
возьмет автомат и патроны и будет готов воевать.
когда начнется война, ты встанешь с другой стороны
и тоже возьмешь автомат и тоже пойдешь убивать
он будет стрелять в тебя под ритмы "хавва нагива"
и ты, кровожадно скалясь, будешь кричать: "Алла!".
а я не пойду на фронт, я спрячусь, ведь я труслива
я буду только страдать, что вас примирить не смогла.
я буду писать стихи под взрывы и визги сирен,
под бьющееся стекло, под ужас в глазах врага,
но пока еще нет войны, в москве зацветает сирень
и мы на скамейке в парке целуемся до утра.

В колонках играет - antony hegarty

"This campus..."

This campus is attractive in the spring. Though
Here I’ve learned that looks can be deceiving,
I now surrender to the beauty of the evening
And fall in love, without a second thought.
Forgive me all I’ve finished or begun
And never finished, for my songs and verses,
For stubbornness, and honesty, and curtness, --
Forgive me all I’ve done or haven’t done…
Just think! A month and life begins anew:
(Four walls, a window, and a dog named “Marcus.”)
I call your name and smile in the darkness, -
These days I dream of sleeping next to you.

Настроение сейчас - depressed

если бы ты знал,как это мучительно, как это мучительно неыносимо ждать
твоих писем. видимо, ты их больше не собираешься мне писать....
и все равно я проверяю и проверяю ящик. весь день только этим и
занимаюсь. но там все те же 16 писем. 16 писем от одного-единственного
человека - от тебя.
ящик пустует. ты сказал что уехал в нью-йорк на выходные и потом
напишешь. но я тебе не верю. я вообще тебе с самого начала не верила. ты
говоришь: "когда я говорю с человеком о поэзии, мне кажется, что я его
знаю всю свою жизнь". но разве так поступают с теми, кого знают всю свою
жизнь?
ты поверг меня в ничто, в никуда. я сейчас сижу обессиленная на дне какого-то
оврага (даже не пропасти!) с исстертыми в кровь коленками и локтями и
плачу. и вытираю грязными пальцами свои воспаленные веки.
а все почему? потому что ты решил больше не писать, ты решил уехать в
нью-йорк на выходные. и оставил меня одну, совсем одну среди этих глухих
серых декораций.
мне страшно, андрей, мне страшно без тебя.

ст
[333x698]

ст
[459x699]

эх
[439x699]

ahahaha
[показать]