Объявление о знакомстве: мне девятнадцать лет, и я больше не верю в любовь, а январь в этом году самый тёплый за столетие.

Иду утром домой. На подъезде объявление: «Дорогие соседи! Сегодня примерно в 9.20 у проходной двери были утеряны 120 руб. Если кто нашел, занесите, пожалуйста, в кв. 76 Антонине Петровне. Пенсия 3640 руб.». Я откладываю 120 рублей, поднимаюсь, звоню. Открывает бабушка в фартуке. Только увидела меня, протягивающего деньги, сразу обниматься, причитать и в слезы счастья. И рассказала: «Пошла за мукой, вернувшись, вынимала ключи у подъезда — деньги-то, наверное, и проронила». НО! Деньги брать отказалась наотрез! Оказалось, за пару часов я уже шестой (!!!) «нашел» бабулины деньги! Люди, я вас люблю за то, что вы такие!!!

я не любил её, мне просто было в кайф,
когда она сопела мирно рядом,
и провожала по утрам влюбленным взглядом...

я не любил ее, мне было хорошо,
ни одиночества с ней не было, ни скуки.
мне было по фигу их сколько там ещё,
но мне не нравились на ней чужие руки.

я не любил её, но помнил всё о ней:
любимые цветы и тон помады,
всех тараканов в голове и всех друзей.
зачем-то мне всё это было надо.

я не любил её и никогда не врал,
я тормозил её - малыш, всё несерьёзно.
рассказывал, когда и с кем я спал,
но сам боялся на щеках увидеть слёзы.

я не любил её, меня манила страсть,
когда шептала: "хочешь, рядом буду?"
да, я боялся сдаться и пропасть,
когда скользили ниже её губы.

я не любил её, но слушал её пульс,
пытался отогреть её ладони.
когда она теряла верный курс,
я возвращал её настойчивым: "родная..."

я не любил её, мне нравился в ней шарм,
улыбка и ямочки на пояснице.
в попытках отыскать, где мой журавль,
я называл её "моя синица".

я не любил ее?

Когда мой дедушка учил меня кататься на коньках, он сказал такую фразу: "Ты ещё не упала, а уже сдалась".

– Выйдешь за меня?
– Нет.
– На нет и суда нет, в машину ее, ребята.

У меня уже готов
Для тебя букет котов,
Очень свежие коты!
Они не вянут, как цветы.
Вянут розы и жасмин,
Вянут клумбы георгин,
Вянут цветики в саду,
На лугу и на пруду,
А у меня - букет котов
Изумительной красы,
И, в отличье от цветов,
Он мяукает в усы.
Я несу букет котов,
Дай скорее вазу.
Очень свежие коты -
Это видно сразу!

Без году неделя, мой свет, двадцать две смс назад мы еще не спали,
сорок - даже не думали, а итог - вот оно и палево, мы в опале, и
слепой не видит, как мы попали и какой в груди у нас кипяток.
Губы болят, потому что ты весь колючий; больше нет ни моих друзей,
ни твоей жены; всякий скажет, насколько это тяжелый случай и как
сильно ткани поражены.
Израильтянин и палестинец, и соль и перец, слюна горька;
август-гардеробщик зажал в горсти нас, в ладони влажной, два
номерка; время шальных бессонниц, дрянных гостиниц, заговорщицкого
жаргона и юморка; два щенка, что, колечком свернувшись, спят на
изумрудной траве, сомлев от жары уже; все, что до - сплошные слепые
пятна, я потом отрежу при монтаже.
Этим всем, коль будет Господня воля, я себя на старости развлеку:
вот мы не берем с собой алкоголя, чтобы все случилось по трезвяку;
между джинсами и футболкой полоска кожи, мир кренится все больше,
будто под ним домкрат; мы с тобой отчаянно непохожи, и от этого все
забавней во много крат; волосы жестким ворсом, в постели как Мцыри с
барсом, в голове бурлящий густой сироп; думай сердцем - сдохнешь
счастливым старцем, будет что рассказать сыновьям за дартсом, прежде
чем начнешь собираться в гроб.
Мальчик-билеты-в-последний-ряд, мальчик-что-за-роскошный-вид. Мне
плевать, что там о нас говорят и кто Бога из нас гневит. Я планирую
пить с тобой ром и колдрекс, строить жизнь как комикс, готовить тебе
бифштекс; что до тех, для кого важнее моральный кодекс - пусть имеют
вечный оральный секс.

Вот же он ты - стоишь в простыне как в тоге и дурачишься, и куда я
теперь уйду. Катапульта в райские гребаные чертоги - специально для
тех, кто будет гореть в аду.

НескАзанное, несказАнное,
не задуши меня случайно.
мой бред раскрашивая заново,
молчи устало и печально.

Все годы под твоим прицелом
одна лишь у меня забота -
не главное, чтоб кости целы,
а лишь бы легкие работали.

"В СССР секса нет. Все мы знаем эту эпичную фразу. она была произнесена во время телемоста с США в одной из первых объединенных телепрограмм в 80-х. Сказала ее молодая русская девушка в ответ на вопрос американки. Далее эта фраза разошлась именно в таком виде и сейчас несет негативную окраску с насмешкой о СССР. Однако, справедливости ради, надо сказать, что полностью ее реплика звучала так: "В Советском Союзе секса нет, в Советском союзе - есть любовь".
И, по-моему, это был достойный ответ”.

Я.
Ниспадающая.
Ничья.
Беспрекословная, как знаменье.
Вздорная.
Волосы в три ручья.
Он — гримаска девчоночья -
Беспокойство. Недоуменье.

Я — открытая всем ветрам,
Раскаленная до озноба.
Он — ест сырники по утрам,
Ни о чем не скорбя особо.

Я -
Измеряю слова
Навес,
Переплавляя их тут же в пули,
Он — сидит у окна на стуле
И не сводит очей с небес.

Мы-
Не знаем друг друга.
Нас -
Нет еще как местоименья.
Только -
Капелька умиленья.
Любования. Сожаленья.
Он — миндальная форма глаз,
Руки, слепленные точёно...

В общем — в тысячу первый раз,
Лоб сжимая разгорячённо,
Быть веселой — чуть напоказ -
И, хватая обрывки фраз,
Остроумствовать обречённо,
Боже, как это все никчёмно -
Никогда не случится «нас»
Как единства местоимений,
Только горсточка сожалений. -
Все закончилось. Свет погас.

Я.
Все та же.
И даже
Ночь
Мне тихонько целует веки.
Не сломать меня.
Не помочь.
Я — Юпитера дочь.
Вовеки.
Меня трудно любить
Земным.

В вихре ожесточённых весён
Я порой задохнусь иным,
Что лучист, вознесён, несносен...
Но ему не построят храм,
Что пребудет велик и вечен -
Он ест сырники по утрам
И влюбляется в смертных женщин.

Я же
Все-таки лишь струна.
Только
Голос.
Без слов.
Без плоти.
Муза.
Дух.
Только не жена. -
Ветер,
Пойманный
На излёте.

в случае пожара - горите.

Знаю я таких, как вы — вы такие же, как те, которых я знаю.

Если крутить педали на велотренажере в обратную сторону, то можно потолстеть.

Не соблаговолите ли Вы за существенную по современным реалиям сумму осчастливить меня своим одухотворенным обществом и внести в мою лишенную излишеств жизнь несколько восхитительных мгновений посредством прелюбодеяний, выпествованных вашей древнейшей профессией? Поверьте, я сполна заплачу за попранную гордость.

Дорогие дети! От вас это всячески скрывают и замалчивают, но не все наркотики вызывают красочные галлюцинации. Я старше — мне лучше знать.

Девушка не хочет замуж ровно до тех пор, пока не встречает того-самого-мужчину.
До этого момента она хочет независимости и просто новую пару обуви.
И если эта девушка до сих пор утверждает, что "главноесамореализация", "ялюблюсвоюработу" или что "нетсмыславбраке" и главное "янехочузамуж", то просто потому, что нет еще того, ради которого хочется учиться готовить и скупать все самые красивые трусы мира.

Если бы я выбирала миры, в которых мне жить,
Я бы выбрала наш, но с обратною точкой сборки.
Так, чтобы снизу катиться до верха горки.
Так, чтобы крыша – первые этажи.
Чтобы рождаться старым, седым, ненужным.
Чтобы ползком до кухни. И там, радея,
Трястись и мечтать: вот вырасту, помолодею,
Стану беден нутром и ужасно красив наружно.
Чтоб думать: вот лет через двадцать сойдут все шрамы,
Расправится кожа, задышит лицо румянцем,
Запишусь в атлеты, художники, гегельянцы.
И перед детством уеду служить в ашрамы.
Чтобы встретить кого-то, и чтобы вот больно тотчас,
Чтоб сразу предал, подставил чтоб неблаговидно.
А ты на это: хочешь ватрушку с повидлом?
Хочешь, всю жизнь проживу, на тебе средоточась?
Чтобы сразу друзья не снимали трубки, давясь этилом.
Чтоб пропадали и скалились, как шизофреник.
И только потом чтоб просили: займи мне денег.
И чтоб добавляли: нам так с тобой подфартило!
Чтобы в старости встретить бабушку, как Тамерлан
Встречал мудрецов и слушал их, не переча.
Чтобы последняя встреча – первейшая встреча.
И чтобы она осталась, а я умерла.
Чтоб мама потом поменялась в формах и гардеробе,
Чтоб близкие гладили мамино пузо, смеялись громко.
Говорили бы: вот молодец, увела ребёнка!
Ей будет намного проще в твоей утробе

Если ты перестанешь мне сниться,
что останется? Даже не знаю...
этот город и серые лица
в переходах метро. Закрываю
я глаза и вижу, как будто
очень близко ты… рядом… но тут же
беспонтовое зимнее утро
вдруг тебя забирает… Простужен,
злой на мир весь и старый будильник,
в душ иду я на автопилоте.
Потом кофе, крепкий и сильный,
как Чак Норрис – рэйнджер Уокер.
Каждый день за страницей страница –
книгу жизни пишу, как умею.
Лишь бы ты продолжала мне сниться,
в книгу сны я картинками вклею.

Развей мой прах по ветру, непременно по южному. Он отдаст меня морю утомлённо - синюшному. Передаст меня волнам,
как младенца укачивать. Они будут мне петь и легенды рассказывать. Они станут меня обнимать по отечески, целовать будто сёстры - светлы и застенчивы. Я забуду себя и язык человеческий, голос станет шуршать белой пеной у берега.

Мы же знаем, что чайки, являлись драконами. Стоит ведь умереть, чтоб их знать настоящими? С чешуёй, серебристо - зелёными и на солнце, как искры, блестящими. Они знают все тайны о вечности, от того лик скрывать обречённые, людям видятся просто птицами, а собою бывают лишь с мёртвыми.

Пепел мой разлетится по воздуху. И я стану частицей масштабного. Слёз не лей и не рви душу попусту, я часть мира, свободой пьяного.

Он был её мужчина, а она — его женщина. Не осталось ни девчонок, ни девок, ни чикс, ни парней, ни пацанов — все ненужные слова-ярлычки смылись, будто с доски мокрой тряпкой. И счастливое безвременье длилось очень долго. Наверное, минут тридцать.