знаешь, невыносимо так жить
в ожидании
чуда,
взрыва.

по тебе скучает мой чёрный кот,
молчит о тебе квартира.

я не прошу рук твоих,
глаз твоих,
губ твоих,
мыслей,
каких то фраз.
просто вернись.
навсегда.
на вечность.
на жизнь.

на час.

взяв микрофон и сдерживая смех,
я вскрикнул, уподобившись мерзавцу:
- а эту женщину любил я меньше всех!
и указал на брошенную пальцем.

она стояла посреди толпы:
толпа смеялась, потирая руки!
я видел, как меняются черты
ее лица от поглотившей скуки.

я наблюдал спокойный, добрый взгляд;
в ее глазах блуждало безразличье
к безумцам, что кусают и шипят -

..я меньшился от этого величья.


ушла она
под угасавший смех
больной толпы,
а я стоял и мялся;

ведь эту женщину любил я больше всех.
но так и не сумел во всем признаться.

Когда МЧ сообщает мне, что уходит, я никогда не пытаюсь его удерживать и отговаривать. Если человек действительно хочет уйти, он всё равно уйдёт. Нюанс заключается в том, что любому человеку хочется, что бы его держали, это всегда льстит самолюбию. Поэтому я никогда не закатываю истерик и скандалов, ничего, кроме равнодушия и спокойствия на моём лице. Да, конечно, у меня внутри рушится целый мир, разбиваясь вдребезги. Но у меня нет никакого желания льстить самолюбию человека, который считает, что нашёл кого-то лучше меня.

Прощай,
позабудь
и не обессудь.
А письма сожги,
как мост.
Да будет мужественным
твой путь,
да будет он прям
и прост.
Да будет во мгле
для тебя гореть
звездная мишура,
да будет надежда
ладони греть
у твоего костра.
Да будут метели,
снега, дожди
и бешеный рев огня,
да будет удач у тебя впереди
больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен
бой,
гремящий в твоей груди.

Я счастлив за тех,
которым с тобой,
может быть,
по пути.

Сначала в бездну свалился стул,
потом - упала кровать,
потом - мой стол. Я его столкнул
сам. Не хочу скрывать.
Потом - учебник "Родная речь",
фото, где вся моя семья.
Потом четыре стены и печь.
Остались пальто и я.
Прощай, дорогая. Сними кольцо,
выпиши вестник мод.
И можешь плюнуть тому в лицо,
кто место мое займет.

От Кишинева и до Сент-Луиса
Издевается шар земной:
Я ненавижу, когда целуются,
Если целуются не со мной

Мы найдемся, как на концерте, -
Дело просто в моей ленце.
Я подумываю о смерти -
Смерть икает на том конце.

Мы, мужики, придумали себе 3 вещи, которые халява. Что у нас? Я за свою жизнь должен дерево посадить, сына вырастить и дом построить. Дерево растет само, сына рожает другой человек, дом строят люди из ближайшего зарубежья.

С самого детства я боялась темноты.
теперь мне 19. и я подумала.
комната-то моя. значит чудовища - мои, Я - БОСС.

Пока я не любил, я… тоже отлично знал, что такое любовь.

Если однажды тебе приснится высокий склон,
А на нём сплошное счастье высоких стен,
Не думай, что это был город N: то не он,
То твоё желание перемен.


Если ты туда устремишься, то будь готов
К тому, что пейзаж не слепок, не снимок снов,
Что реальность - она везде не таких цветов,
И чувства будут сильны, но других тонов.


Если однажды тебе приснится другой человек,
Говорящий что-то с прямым попаданьем в грудь,
Диалог всё равно не продолжится далее век:
То твоё желанье чего-нибудь.


Если ты устремишься ловить его прототип,
Будь готов поймать его целым во всей красе:
С чемоданом привычек, собачек, тараканов и рыб,
Любовью к дневному сну и ночной колбасе.


Если однажды тебе приснится другая жизнь,
Или останься в ней, или в свою проснись.

Сжала руки под тёмной вуалью...
"Отчего ты сегодня бледна?"
- Оттого, что я терпкой печалью
Напоила его допьяна.

Как забуду? Он вышел, шатаясь,
Искривился мучительно рот...
Я сбежала, перил не касаясь,
Я бежала за ним до ворот.

Задыхаясь, я крикнула: "Шутка
Всё, что было. Уйдешь, я умру."
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: "Не стой на ветру".

Ты меня начинил собой, как свинцом начиняют плоть -
Отлюбил настояще,
но коротко
и в упор.
Чтоб тебя из меня достать, нужно сердце мое вспороть.
Впрочем, это я так...
Констатирую.
Не в укор.

Ты занежил меня дотла, до предела, до дыр в душе,
Оставляя на память
большой по себе
сквозняк.
Вот такие мои дела - рассыпаются, как драже.
Мне бы справиться с этим!
Да только пока -
никак...

старый солдат идёт с войны
в стосемнадцатый месяц боли
он хлебнул достаточно грязи - предательства, смерти, соли

старый солдат спешит домой
нетерпеньем наполнится сердце
в стосемнадцатый месяц боли - ему хочется в нужную дверцу

грязная шапка, истёрся простой китиль
в ожидании нужного места
не щадя себя, он не медлит попасть - в обитель своего детства

в головах ожиданье, в ушах
детский смех и жены причитанья
старый солдат спешит не жалея сил - он пришёл, он сдержал обещанье

старый солдат бежит к семье
подустал он, и сердце уже не то
он жене и детям принесёт цветы - положит на камень, сбросит рядом пальто

а потом... проронит слезу
прочитает молитву тайно
среди таких же, как и они - ста тысяч, погибших случайно

и шепнет в пустоту -
словно прося прощенья:
я здесь. и я буду с вами.

Здравствуй, утро моё кареглазое,
Из-под век приоткрытых блеснувшее,
Протянувшее "Ну и зараза ты!"
И подушкой в меня метнувшее.

Здравствуй, утро моё дразнящее,
Нагишом сразу в душ убегающее,
От прохладной воды визжащее,
А потом что-то там распевающее.

Здравствуй, утро моё бурчащее,
Мол, опять кофе слишком горячий,
Исподлобья с хитринкой смотрящее,
Потянувшееся по-кошачьи.

Здравствуй, утро меня целующее,
В коридоре к стене прижавшее,
Мы с тобой, как всегда, рискующие
На работе вновь быть опоздавшими.

В ее пряничном доме танцует дождь
Что обычно и вовсе не удивительно.
Променяв старый рубль на медный грош
Раз в неделю, она не звонит родителям.
И фарфоровый слоник, и частый пульс
И тяжелое ватное одеяло,
И ее надсадная псевдо грусть
И романчик, который вчера читала,
и мужчина к которому не нежна,
и другой, которого с ней не будет.
И ночная, удушливая волна
сероватых слез, отчужденных судеб.
И морщины две первых, до тридцати,
и вчерашний нелепый вояж по пьяни.
В ее пряничном доме цветам цвести
И совсем не хочется верить маме-
Ампутируя нежность дышать в висок,
Это очень мило... Родить не хочешь?
Тридцать пять, дорогая критичный срок.
А остануться те, кто похуже прочих.
Что ты смотришь, ссутулившись? Грудь вперед.
Наконец, пора заарканить мужа.
Ты влюбилась? Отвалится и пройдет
потому что "Этот" тебе не нужен.
В ее пряничном доме на кухне свет.
А у мойки только она и чашка.
И пустая пачка без сигарет
и льняная вышитая рубашка.
И морщины две первых, до тридцати.
И вчерашний нелепый вояж по пьяни.
И опять неуслышанное "прости"
Абонент недоступен. И будет занят.

— Делать-то вы что-нибудь умеете?
— Конечно, нет.
— H-да…
И он деловито свел бpови.
— В таком случае вас пpидется устpоить на ответственную должность.

Кот уминает остатки холодной пиццы.
В маленькой клетке тихо скребется мышь.
Взгляд от экрана:
- Ну, вот… и тебе не спится?
- Как я могу уснуть, если ты не спишь?

Солнцем искусственным тускло чарует лампа.
- Сколько там на часах?
– Без чего-то три.
Сладко зевая, сползаешь с дивана на пол:
- Кофе давно хочу, только лень варить.

Месяц глазеет на сонные наши лица.
Я выхожу, ногой прикрывая дверь.
«…ложечку сахара, чуда, чуть-чуть корицы»
Слышу вдогонку:
- Сахара можно две.

Кофе готов. Босиком возвращаюсь в спальню.
В спальне тепло, открыто одно окно.
На подоконнике стройная в платье бальном
С книгой в руках сидит забияка-ночь.

В комнате пахнет осколками звезд и маем.
Ночь замирает и говорит мне: «Тщщщ»
Ставлю на тумбочку кофе и понимаю:
Кофе готов, а ты уже сладко спишь.

Ты закончил класс фортепьяно и играешь на моих нервах,
Именуешь везде "безымянной", не рисуешь "люблю" на стенах.
У тебя на меня аллергия, носит ревностные симптомы.
Мой диагноз врачей "дистония, состояние глаукомы".
Ты на ощупь помнишь объемы и легко проникаешь в доверие,
У меня для других ты "знакомый, аритмия сердцебиения".
И конечно, я все забыла, допивая Лонг-Айленд в баре!
("Бесконечный Мой, я шутила. Я храню минералку в бокале")
Ему тошно даже признаться, для меня он "сервиз фарфора",
Я привыкла с ним расставаться: сообщениями телефона,
Чтоб потом пройти мимо с ухмылкой или, хуже того, смеяться,
Завершая второй бутылкой, обещать больше так не влюбляться.

-Так вы займитесь... полюбите кого-нибудь!
- Помилуйте! как же возможно не любить! всех любить надо. Счастливых-за то, что они сумели себя счастливыми сделать; несчастных-за то, что у них радости нет.

Своим долголетием я обязан спорту. Я им никогда не занимался.