Бог мой, здравствуй! Единый, но разный вне времени и пространства. Необъятный, Ты в моем сердце весь. Спасибо Тебе, что я здесь. Не все было гладко поломки и неполадки, то фолт, то мимо. А когда становилось невыносимо, крепла во мне Твоя сила. Ты можешь забрать меня когда угодно, через годы или сегодня. Пока держится смерть на дистанции, я готовлюсь к последнему танцу. Сколько осталось, не смею спросить, но меня не обидеть и не победить. Я открыто Люблю и сейчас я Тобой живу, о Тебе пою... о Тебе пою!

я жалею что мало читал,
я жалею, что много пил;
я по жизни всегда искал
легкий путь и не находил.

я жалею забытых мной,
я жалею, что был несмел,
я жалею, что за спиной
я плеваться порою смел.

я жалею, что был неправ,
выбирая всегда не тех.
что поделать - сказался нрав:
человека тянет на грех.

вот и снова: билет, вокзал,
город мой мне теперь не мил;
я по жизни всегда искал
легкий путь, но не находил.

Ты пьешь холодную кока-колу, пуская трубочкой пузыри.
А завтра снова переться в школу. Еще уроки часа на три.
Мешок одежды на физкультуру, - и старшеклассницы в стиле "ню"...
Ты, в общем, любишь литературу. Литературу, не болтовню.

Садиться снова за эту парту - как будто чайка на провода.
И если всё нанести на карту, то ты на ней - иногда вода.
Тебя немного, на небе тучи, кругом пустыня и мудаки.
Теки. Стихи наизусть заучивай. Все переменится. Дотеки.

...Иди. Туда, где горит надежда. Пусть очерняет тебя молва,
перебирая твою одежду, и поведение, и слова,
тебя третируя до порога, пытаясь переиначить суть,
но важного не бывает много:

Надежда,
Вера,
Любвь,
и Путь.

что-то грусть рождает, что-то смех,
много разных сказок на Земле.
самая печальная из всех,
Сказка о потерянном тепле.

холод в сердце гасит все огни.
все бы ничего, но вот беда -
в этой сказке, как не поверни
люди расстаются навсегда.

но пока мы делим на двоих,
эту жизнь. я тихо прошепчу:

из тобой согретых рук своих
больше я тепло не отпущу.

Чуть отдалившись от вокзала,
Я не узнал в окошке местность,
Но проводница мне сказала,
Что поезд мчится в неизвестность.

И ни полей, и ни избёнок:
Всё, будто в утреннем тумане.
И я, как брошенный ребёнок,
Хочу обратно в детство, к маме.

Мне было пять, когда под вечер
Пришел домой отец не в духе
И рассказал, что мать «далече…»,
Что, мол, «глаза ее потухли»,

Что «стало ей приютом небо
Заместо нашего барака».
И, протянув краюху хлеба,
Обнял меня и долго плакал….

А поезд мчится всё быстрее,
Звенит стакан о подстаканник.
Но разве чай меня согреет…
И я, закрыв лицо руками,

Входя с вагоном вместе в штопор,
Вдруг вижу белую палату,
И слышу тихий мамин шепот,
Как будто в чем-то виноватый.

И поезд – свод больницы ветхой,
Где проводница – врач-безбожник.
И ускользающее эхо:
«Сынок, увидимся, но позже….».

Поцелуй меня глубоко, без тебя я брение, пыль,
снег пуховым платком накрывает реку Итиль,
проще пареной репы я был, ты была сложна,
как глоток вина.

Между леммингов, рвущих к морю, лишь ты одна
была равна мне по горю, была равна
по составу крови, по духу была родня,
поцелуй меня.

Поцелуй меня навсегда, погрузи малиновый рот
в ледяные губы, как будто в жидкий азот,
я твой взгляд ловил, я с ладони твоей пил,
я тебя любил.

Моль и ржа поедают Айвенго, пуста сума,
чудо-брони цвета маренго крушит зима,
только в сердце куском слюды –
ты.

Превращусь не в Толстого, так в толстого, —
ем, пишу, от жары балда.
Кто над морем не философствовал?
Вода.

Вчера океан был злой, как черт,
сегодня смиренней голубицы на яйцах.
Какая разница! Все течет…
Все меняется.

Есть у воды своя пора:
часы прилива, часы отлива.
А у Стеклова вода не сходила с пера.
Несправедливо.

Дохлая рыбка плывет одна.
Висят плавнички, как подбитые крылышки.
Плывет недели, и нет ей — ни дна,
ни покрышки.

Навстречу медленней, чем тело тюленье,
пароход из Мексики, а мы — туда.
Иначе и нельзя. Разделение
труда.

Это кит — говорят. Возможно и так.
Вроде рыбьего Бедного — обхвата в три.
Только у Демьяна усы наружу, а у кита
внутри.

Годы — чайки. Вылетят в ряд —
и в воду — брюшко рыбешкой пичкать.
Скрылись чайки. В сущности говоря,
где птички?

Я родился, рос, кормили соскою, —
жил, работал, стал староват…
Вот и жизнь пройдет, как прошли Азорские
острова.

голым по голому. голый натянутый нерв.
нерв телефонного провода, электросеть.
небо обложено тучами, город так сер
как одиночество в кубе. упрямо смотреть

на бесполезный экран телефона. молчит.
пишет - билайн, мтс, мегафон - тишина.
где-то по городу мчатся к кому-то врачи,
мне - бесполезно лечиться. я просто одна

в городе пахнущем серым и мокрым дождем,
в городе пахнущем мокрою шерстью собак,
в нежности, вылитой в реку, в которой вдвоем
не уместиться никак.

голым по голому. город облизан чужим,
нервным неровным пупырчатым языком,
небо набухло от слез и упруго дрожит
чтоб не расплакаться... черт его знает о ком.

только деревья торчат черенками наверх,
больше ни листика нет, ни травы - ничего.
голым по голому - тянет застуженный нерв
где-то в плече - это осень приливов и волн,

это осень тоски, это осень пустых поездов,
это осень вокзалов и сумок, гостиниц и трат.
в этом городе голом когда-то возможно был дом
а теперь его нет. мне от этого горше стократ.

Переживи всех.
Переживи вновь,
словно они — снег,
пляшущий снег снов.

Переживи углы.
Переживи углом.
Перевяжи узлы
между добром и злом.

Но переживи миг.
И переживи век.
Переживи крик.
Переживи смех.

Переживи стих.

Переживи всех.

Ты сильнее любого наркотика,
раз увидел - подсел навек;
все мечты о тебе эротика
на усталой подкладке век.

В этот раз я всерьез планирую
хэппи-энд для своих ночей;
пахнет чём-то острым и миррою-
будь моей или будь ничьей.

В эту осень - сухую, нежную-
я совсем разучился спать,
и в себе самом что-то прежнее,
одурев от тоски ломать,

но не строить; пугаться истины -
что земли не чувствую под ногами;
засыпая, складываю неистово
нас в любовное оригами.

усталость настойчиво просит уйти.
и, вот, преуспев с интонацией,
звенящим бокалом из уст - "прости,
я просто хочу расстаться".

не знаю, что резало больше слух -
достаточно было взгляда,
который уверенно вторил вслух:

мне больше тебя не надо.

привет. здесь всё не так, как хотелось бы.
сплелись события прошлого в замкнутый круг.
но, ручаюсь, меня не прельщают прелести
труднодоступных, легкодоступных сук:
к ним неизменно сух.

отзвуки пульса из лучевой артерии
застенчиво прячутся внутрь тугих манжет.
раньше искренно в бога верил я,
а оказался его заброшенным протеже.
к чёрту меня. ей он нужней.

я всё так же в непонимании вздрагиваю,
поставив новое утро на газовую плиту греть,
и, куда бы ни сделал шаг, везде одинаково
становится мягкой земная твердь.
достойно бездн Каев и Герд.

мы ушли за кулисы со сцены, но ежемесячно
платим за электричество,воду, тепло, жизнь.
я последней сгорел лампочкой в лестничной
твоей клетке. теперь ты одна в темноте кулис.
пожалуйста, не споткнись.

привет. здесь всё не так, как хотелось бы.
отзвуки пульса всё так же прячутся под рукав.
никогда, ни в какой рифме не хватит нежности
рассказать, какая меня застала по нам тоска.

не хочу тебя отпускать.

Хочу у зеркала, где муть
И сон туманящий,
Я выпытать – куда вам путь
И где пристанище.

Я вижу: мачты корабля,
И вы – на палубе...
Вы – в дыме поезда... Поля
В вечерней жалобе...

Вечерние поля в росе,
Над ними – вороны...
– Благословляю вас на все
Четыре стороны!

Она только изредка пахнет духами.
Все чаще — табачным дымом.
Чем больше ее проклинаю стихами,
Тем больше она любима.

И стоит ей только сказать мне, что в восемь
Назначена наша встреча,
Бегу, как безумный, сквозь улицы. Осень.
А там… Там июльский вечер.

Она опоздает, а, может быть, вовсе
Останется где-то между,
А, значит, смотреть, как трамваи привозят
В вагонах пустых надежду.

И девушки, воздух вечерний вдыхая,
Пройдут, улыбаясь, мимо.
Когда они сладкими пахнут духами,
Мне так не хватает дыма…

обними меня.
буду плакать и вырываться, а ты держи
так, как будто бы рядом пропасть, и мы во ржи,
и колосья, телами сломанные, свежи,
и лодыжку предательски жжет поцелуй крапивы.

обними меня.
растворяй тишину собой и звучи, звучи.
твои пальцы тонки, как солнечные лучи,
и дыхание бьётся волнами у ключиц -
я солгу, что ни с кем до тебя не была счастливой.

обними меня.
я умею гадать на изгибах твоих ресниц.
прикоснись ко мне тёплой нежностью, улыбнись
и в момент, когда тянет к пропасти, с края, вниз,
удержи меня за полвечности от обрыва.

обними меня...
и, пожалуйста, появись.

Где небо? Вскружили и бросили
Под ноги. Пройдешься за край -
Не осень - прелюдия осени -
Рождайся, дыши, умирай.

Про все, что случится - наслышаны,
Всему бессердечный черед -
Туманы над мерзлыми крышами,
Хрустящий истоптанный лед,
Звезда в непрорубленной проруби,
Тоски ледяной окоем.

...Но вздохи, но белые голуби,
Но - вдруг-оказаться-вдвоем...

И мы убегаем из города
В еще неразграбленный лес,
Где радость - без всякого повода,
А горе - раскаянья без.

Где небо, хрустальнее зеркала,
Раскрыв удивительный глаз,
Простит все что вдрызг исковеркано,
И примет без пропуска нас.

Широки окаемы гор
С полета птицы,
Но еще безбрежней простор
Белой страницы.
Ты дала мне эту тетрадь
В красном сафьяне,
Чтоб отныне в ней собирать
Рифмы и грани.
Каждый поющий мне размер,
Каждое слово -
Отголоски глухих пещер
Мира земного, -
Вязи созвучий и рифм моих
Я в ней раскрою
И будет мой каждый стих
Связан с тобою.

Во мне девяносто процентов тебя
И десять порядочной дряни.
Ты сердцем любовна ко всем голубям,
А я их пинаю по пьяни.
Ты знаешь секрет зарождения слов,
А я ими часто ругаюсь
И изредка дрожью неровных стихов
В себе разобраться пытаюсь.
И только одно умудрился понять,
Меняясь в сомнениях резких:
Душа - алфавитом забытая ять
И в смуте остывшая фреска.

А хочешь, я тебе открою тайну?
Один такой мал-ю-ю-ю-сенький секрет?
Знай... люди не встречаются случайно,
Случайностей, поверь мне, в жизни нет.

Не веришь? Ну тогда, хотя б, послушай,
Не бойся, я тебя не обману,
Представь себе, что существуют души,
Настроенные на одну струну.

Как звёзды в бесконечности Вселенной
Они блуждают сотнями дорог,
Чтоб встретиться когда-то... непременно...
Но лишь тогда, когда захочет Бог,

Для них нет норм в привычном пониманьи,
Они - свободны, как паренье птиц,
Для них не существует расстояний,
Условностей, запретов и границ

Знаешь, если б ты меня любила,
Ты бы так легко не отдала
Ни того, что мне сама дарила,
Ни того, что от меня брала.

Но пожара нет. А запах дыма
Очень скоро с ветром улетит,
И твое божественное имя
Для меня уже едва звучит.

Я живу. Я жить могу без веры,
Только для искусства одного.
И в моих глазах, пустых и серых,
Люди не заметят ничего.