Захлебываюсь, отравляясь, ртутью.
Мне нравится наш чудный дуэт.
Я и металл.
Что может быть лучше?
Ботинки с асфальтом слились.
Волшебно.
Но это уже не стихи.
И будто нарошно они ярко пылают меж нами,
Тают инфекционно.
Стихи,
будто нарошно
перемешались с стихами.
С неба свисают длинные,
летают прямо над озером.
Песнями соколиными
зерен пшеничных просят.
Крыльями бьются крепкими
ради свободы крошкек,
небом истлеть свободы,
выпить его просят.
Теперь все пути открыты.
Летать невесомым в небе,
лучистой лазурью облитый,
на молоке и хлебе.
Последний остался в жизни.
Ниточка на ладони.
Легкий, как стая пушинок.
Любимый, но не любивший.
Растаяла кожа,
свернулась, как простынь,
как ветер бесхвостый -
холодный, бесхожий....
На месяце мглистом,
над шумом далеким
скулит одиноко
душой омутистой....
Однажды на берег
её невзначай, так,
достанет хозяйка,
нацепит наклеек,
и будет та снова
весною ручьистой
лучами светиться
от счастья такого.
Pointed finger.
Выключаю телевизор.
Гашу огней трескучий бунт.
Растоптаны камни и летят сквозь спирали.
А на мне - парашют.
Pico.
Для тех, кто ветром хочет стать, пылает кружево ночи.
Заходит, чтобы снова встать, свет догорающей свечи.
Я закричу, подобно вьюге, в надежде выпить ураган.
Моё стремление надеждой стекает каплями в стакан.
Мда...
Не уткнуться носом в небо тому, кто там уже бывал.
Так долго ждал.
Но что же дальше?
Всё, что хотел, уже сказал.
И всё, что думал, пропадая в сплетеньях чувств остатка сна.
Передо мной стоит стена.
Хорошие стихи испортил.
Давай ещё стихи попишем. Тебе ведь нравится, скажи?
Я пуст.
Инеем сделались плоть и дыхание.
Бог покидает промокший подвал.
Щёлкает маятник шелкомотания -
парный мотив арахнидовых жвал.
Путешественник.
Ты домосед,
большой и малый
по встречным улицам хожалый
и не приемлешь менуэт.
Он чёрной птице (верх печали),
танцуя в кружеве огня,
костром трескучим подпевает.
И ты не я, и он - не я.
Коловорот,
большой и малый,
танцует в кружеве обид.
dixi
Oh, say can you see, by the dawn's early light,
What so proudly we hailed at the twilight's last gleaming?
Whose broad stripes and bright stars, through the perilous fight,
O'er the ramparts we watched, were so gallantly streaming?
And the rockets' red glare, the bombs bursting in air,
Gave proof through the night that our flag was still there.
O say, does that Star-Spangled Banner yet wave
O'er the land of the free and the home of the brave?
On the shore, dimly seen through the mists of the deep,
Where the foe's haughty host in dread silence reposes,
What is that which the breeze, o'er the towering steep,
As it fitfully blows, now conceals, now discloses?
So... What's next?..
Claus du bist aus.
Auf wiedersehen.
Вдохни меня, пропитанного бурей
синоптика и режиссёра встреч.
Чтобы простор нетронутый сберечь
от одержимых прелестями гурий,
вдохни меня, пропитанного бурей.
Проникни сквозь пылающий озон
туманных и бессмысленных сомнений,
украденный в минуты размышлений
почти не прекращающийся сон,
сковавший жизнь в оковы затруднений.
И тогда.... тогда.... тогда...
Тогда. Спасён.
Беги в амфитеатр.
Там не слышно музыки.