Ты знаешь, ей так одиноко, когда ты идёшь с другой,
Со стройной, красивой, высокой, а главное – молодой!
Она каждый день проклинает, свой возраст, IQ и вес.
Но всё же она понимает – нет в мире, увы, чудес.
Так холодно и безучастно ты смотришь в её глаза.
Ты видишь, она несчастна, но ты уже всё сказал.
Тебе не нужна такая. Такая... ну, в общем, нет.
И снег на ресницах тает, прощальный апрельский снег.
Да ты хоть знаешь, что такое боль?!
Быть не такой, как все! Быть не такой, другой!
Немного странной и для всех смешной.
И быть чужой!
Чужой!
Она так хочет быть с одним тобой!
Ей нужен ты
и никто другой!
О, если б мог ты полюбить её такой!
Ты хоть во сне ей подари покой.
Вот ты сочиняешь ему стихи и песни, то тут, то там подпускаешь лести, что нету, мол, никого чудесней – ну, знаешь, чтобы наверняка.
Стараешься выяснить, что ему интересно, и это платье в груди становится тесным, когда он рядом с тобой занимает место,
И ты заикаешься аж слегка.
И ты уже наплела подругам, что вы идеально подошли друг другу, что вы почти что уже супруги – а как же? всё ведь к тому идёт.
Ты спишь и видишь себя невестой, ты точно знаешь – «Мы будем вместе!». А хочешь честно? Нет, правда, честно.
Ты только сядь. Села? Ну, так вот.
Всё это сказки и сплошные бредни. Я понимаю, мечтать невредно. Ну, что ты сразу же стала бледной? Мне твои обмороки ни к чему.
Имей же смелость себе признаться – тебе за тридцать, ему семнадцать! Как это может всё называться?
А как преследуется, я вообще молчу.
И вот пока ты тут страдаешь, сохнешь, и от любви своей слепнешь, глохнешь, ты одного лишь понять не можешь – ну, видно, тронулась ты слегка -
Тебя он вовсе не замечает, на твои вздохи не отвечает, и ходит с кем-то весну встречает.
В его руке не твоя рука!
Поучительная басня для всех неразборчивых горностаев:
Олеся Емельянова
Свинья и горностай
(басня в стихах)
Однажды юный горностай сэр Твинки
Влюбился в Роззи – маленькую свинку,
И на втором свиданьи средь цветов
Решил, что в жены взять ее готов.
А всем известно, что у горностаев
Натура очень даже непростая –
Они любой чуждаются грязи,
Не ступят в лужу, хоть копьем рази.
И то не удивительно, коль скоро
Им гибель предпочтительней позора.
Прослышав о помолвке, вся семья
Вскричала разом: «Только не свинья!
Такой союз представить невозможно!
Её родня грязна! Грязна безбожно!
Нет, даже и не думай о таком,
Забудь про то, что с нею был знаком!»
Но юный горностай влюблен был страстно
И пылко возразил: «Она прекрасна!
Вас за презренье к свиньям не виню,
Но Роззи не похожа на родню!
Меж ними никакой не видно связи –
Она чистюля и не терпит грязи.
Что за прелестный розовый бочок!
Какие щечки! Хвостик! Пятачок!
И в том, что родилась в хлеву когда-то,
Она сама ничуть не виновата,
Но я согласен, мать ее – свинью –
Вводить необязательно в семью!»
«Нет! Нет и нет!» – родные возражали,
И Твинки с Роззи к речке убежали,
Там альбатрос, спустившись на причал,
Их властью капитана обвенчал.
И поначалу все прекрасно было –
Шалаш из роз и клятвы до могилы,
Гамак из трав, чтоб первенца качать…
Но только стал сэр Твинки замечать,
Что Роззи прибирает в доме плохо,
Ведет себя, как полная дуреха,
То там, то сям прихрюкнет невпопад,
Корыто ей милей прогулки в сад,
Готовить лишь помои и умеет,
И что ни день – все толще и грязнее.
Так стала Роззи через год, друзья,
Ну вылитая мать ее – свинья!
Мораль ясна: жену представить проще,
Не на невесту глядя, а на тещу.
Знай, не жена одна – весь жений род
В ней после свадьбы в жизнь твою войдет.
Как подарить тебе свет, исцеляющий боль?
Как убедить тебя в том, что бессмертна любовь?
Как разбудить в тебе то, что зовётся душой?
Как не казаться при этом нелепой, смешной?
Как научить тебя верить только в добро?
Как показать, что порой все слова серебро?
Как навсегда сохранить твоё сердце живым?
Как все печали твои превратить в серый дым?
Как мне тебя уберечь от внезапной беды?
Как для тебя раздобыть животворной воды?
Как мне тебя исцелить от греха и от зла?
Как это всё рассказать, глядя прямо в глаза?
В сердце моём
Столько любви!
Только поверь!
Только живи!
Солнце светит в глаза
Ветер дует в лицо
Под ногами взлетает к небу волна
Куда это меня занесло?
В какие неведомые края?
В небе золотятся купола
Перезвон колоколов слышу я.
Дует ветер мне в лицо
Ах, как это было давно
Это длилось недолго. Всё, как видишь, без толку.
И к тому ж не впервой.
У тебя были стрессы, а ему интересно
Просто с новой, другой.
Да и ты поначалу так себе обещала
Не вестись, не вестись!
А потом вдруг сломалась. Твоё сердце помчалось
Вслед за ним прямо ввысь.
Почему же так вышло, что какой-то мальчишка
сделал выстрел в упор?
Смотришь в зеркало хмуро – знать, не вышла фактурой.
Ни лицом, ни фигурой. Он развёл тебя, дуру!
Вот и весь разговор.
Одну мою знакомую девочку звали Элла. Ну, она была не очень взрослая. Скажем прямо, ей и шестнадцать-то было еле-еле. Она очень часто гуляла по родной Москве - действительно здесь родилась, и я, как любая лимита, ей страшно завидовал по этому поводу. Впрочем, мне тогда было около тринадцати, так что - было можно.
Не знаю, зачем она повсюду таскала меня за собой. Помню только, что она всё время бегала по переулкам с сигаретой в зубах и волокла меня за руку от усадьбы к усадьбе: "А вот здесь жили князья Харитоновы, ещё в четырнадцатом веке, видишь, даже флигель остался, где младшенькая повесилась, Люсенька..." Разумеется, всё было не так. Ни о каких князьях Харитоновых четырнадцатого века я после не слышал ни разу, да и усадьба эта была типичным новоделом. Однако, Элла выпаливала очередную вдохновенную тираду и тащила меня к следующему ничем не примечательному дому, где снова начиналось: "В тысяча пятьсот двадцать седьмом году холоп Гришка был запорот до смерти вот на этом самом дворе за то, кажется, что спёр приличный шмат сала у купца Евстафьева..." А между тем, этот дом был построен чуть позже смерти Сталина - здесь находилась какая-то конторская шелупонь, но в детали мне вникать не хотелось: Эллочка тащила меня сквозь поток машин к очередному бессмертному памятнику.
Так мы проводили день за днём. Потом, когда темнело и нельзя уже было отличить первое от второго, а ангела от кабацкого поэта, мы тихонько плелись домой, в скромный и тёплый бункер, а по дороге Элла шептала мне всё более и более потрясающие истории из жизни принцев, королей, министров... Я слушал и благоговел. Слушал и запоминал. Слушал и не верил ни капли. Но даже теперь не сумею так, как она.
А однажды ночью к нам в окно постучались. Я выполз тихонько, стараясь не разбудить Эллу, и отпёр дверь: Читать далее
Я знала, что влюблюсь в тебя, как только заглянула в твои глаза. В этих глазах читалось сразу многое. Уже тогда я знала, что любви от тебя мне ждать не придется. Уже тогда я поняла, что стану очередной в твоем списке покоренных сердец. И уже тогда я была готова на это унижение. А унижение ли это? Может ли быть унижением любовь? Отдавать себя без остатка, любить…. Любить…. Это не было унижением, несмотря на боль.
С тобой было всё: слёзы, когда ты откровенно хамил мне, называя некрасивой; безотчетная радость, когда твои нежные руки исследовали моё трепещущее тело; глупые смс и звонки в четыре часа утра. Только тебе я могла покориться беспрекословно. Только ты мог попросить меня мастурбировать, представляя тебя…. И я с удовольствием это делала. А ты звонил в этот момент, желая услышать процесс, но я не брала трубку. С тобой было всё…. Не было только тебя. Ты был где-то с кем-то или ни с кем, но и не со мной.
Порой я понимаю, что придумала тебя, мне захотелось увидеть и найти в тебе того наивного, романтичного мальчика, который спрятался за маской цинизма и хладнокровия. И я искала, искала тебя, открывая в тебе с каждым днем всё новые и новые грани. Срывая одну маску, я натыкалась на другую, а потом еще на одну и еще. И так до тех пор, пока я не разучилась тебе верить. Я тебе не верю.
Ты – мальчик, который заигрался, упиваясь своей маленькой властью надо мной. Ты заигрался и не увидел, что перестал быть для меня кем-то особенным. А мной с этих пор двигало только одно желание – желание показать твоё ничтожество, желание подчинить. Да, я хотела увидеть тебя у своих ног со взглядом побитой собаки. Наивная.
Я могла врать тебе о том, как скучаю и жду только тебя. Могла врать, что все мои статусы посвящены тебе. Могла врать, что вижу тебя во сне и думаю о тебе. Одно было правдой – я ХОТЕЛА тебя. Я хотела тебя целовать, ласкать, ощущать в себе. И ради ночи с тобой терпела всё это. Влюбленность переросла в страсть.
С тобой я полюбила ночь. Только ночью ты был МОИМ. Ты отдавался мне, а я отдавалась тебе. Я бы хотела одну ночь, которая бы длилась и длилась…. И ты был бы моим.
Эта ночь будет последней. Я так решила и надеюсь, не изменю своего намерения. Этой ночью я выпью до дна тебя, убив страсть и тягу к тебе. Переверну страницу в этой истории. Ты так и не стал частью моей жизни… И настало время прощаться. Это будет НАША последняя ночь…. Последняя….
Мне, конечно, легче, я ж намного старше,
И я знаю больше, да и вижу дальше.
Разбираюсь тоньше в самой грубой фальши.
Мне совсем не больно и почти не страшно
Понимать, что вряд ли вместе мы проснёмся.
Не спасут ни разум, ни порывы страсти.
Мы с тобой, мой милый, слишком разной масти
И в пасьянсе этом вряд ли мы сойдёмся.
Девочка со странной улыбкой,
Девочка, которой плевать на ошибки.
Девочка, которая любит Мумий Тролля.
Девочка, которая не популярна в школе.
У неё нет друзей, она вечно одна
На своей задней парте у окна.
На неё давно махнули рукой учителя:
«Такую ждёт психушка или же петля».
Вы такую девочку, конечно, тоже знали.
Также издевались, также обзывали,
Крали её ручки, рвали ей тетрадки,
В раздевалке куртку резали украдкой.
Она плакала в дождь на школьном крыльце
Всё с той же странной улыбкой на лице.
И тогда её Ангел слетал к ней на плечо
И тихо ей шептал:«Ну, потерпи ещё».
И девочка послушно кивала головой,
Мол, всё со мной в порядке, и шла одна домой.
В наушниках привычно любимый Мумий Тролль
Ей пел, что всё проходит, в том числе и боль.
Девочка со странной улыбкой.
Девочка, которую признали ошибкой.
Девочка, которая иначе не могла.
Девочка, которою когда-то я была…
Что-то шепчешь во сне и вздыхаешь чуть слышно,
И улыбка дрожит на румяных губах.
И как в детстве обнявшись с плюшевым мишкой,
Ты витаешь всю ночь в своих розовых снах.
Твои сны – это сказка, твои сны – это праздник.
Только в них все мечты исполняются в миг.
Только в них он влюблён, только в них ты прекрасна.
Только в них вы вдвоём, только в них, только в них.
Ночь нежна
И до рассвета
В серебристом
Лунном свете
Снов твоих волшебных
Ты смотришь кинофильм
Тихо плачешь во сне и кусаешь в кровь губы,
И твой плюшевый мишка весь мокрый от слёз.
Всё разрушилось вдруг так цинично и грубо,
Ты во сне поняла – всё, увы, не всерьёз.
Замки рухнули в пропасть, стала тыквой карета,
Он в тебя не влюблён, ты в заштопанном платье.
Сказка – это обман в лёгкой дымке рассвета.
Ты проснёшься опять с пустотою в объятьях.
Мишка твой
С кровати сброшен
Что ж ты так
Ведь он хороший
Он один, кто ночь за ночью
Будет греть тебя
Чёрный ветер распахнул в ночи твоё окно,
Заметался по углам твоей души.
И задул свечу надежды, стало вдруг темно.
И не хочется мечтать и даже жить.
Ой, да ладно! Знаешь, всё пройдёт.
Дай судьбе вершиться, не мешай.
Что не сделает сильней, то нас убьёт.
Или же наоборот – ты сам решай.
Ты лежишь один в огромной пустоте.
Звёзды целятся в тебя наверняка.
Мысли в голову приходят, да только всё не те.
Да и какие мысли могут быть у дурака?
Ой, да ладно! Знаешь, всё пройдёт.
Дай судьбе вершиться, не мешай.
Что не сделает сильней, то нас убьёт.
Или же наоборот – ты сам решай.
В понедельник ты опять начнёшь с нуля.
Да поможет Ctrl+Alt+Delete!
А пока что пусть горит к чертям земля,
Ноет сердце и душа болит.
Ой, да ладно! Знаешь, всё пройдёт.
Дай судьбе вершиться, не мешай.
Что не сделает сильней, то нас убьёт.
Или же наоборот – ты сам решай.