…Улица была проглочена луной, а на магазинах шевелились до сих пор не убранные новогодние лампочки. Время суток под названием «почти ночь».
- Проводишь меня? – спросил я без особой надежды, зная, что дома Гришу ждёт простуженная маленькая сестрёнка и не ложится спать, отказываясь из маминых рук принимать лекарство.
- Ты не можешь быть первой жертвой, деточка, - сказал Гриша и погладил меня по голове. На нём был новый полосатый шарф, и в темноте в этом шарфе он казался особенно красивым.
- Почему? – спросил я.
- Потому что первой жертвой всегда становится тот, кто имеет к главному герою последнее отношение. Так что, - он усмехнулся, - можешь спокойно идти домой и ложиться спать – маньяк окажется в твоём шкафу как минимум через четыре трупа.
- Спасибо.
- Всегда пожалуйста. У нас завтра репетиция, придёшь?
- Приду.
«Конечно приду и вытерплю ради тебя три часа безобразного издевательства над своим музыкальным вкусом», - подумал я и поёжился от почти ночного холода. Гриша на секунду закрыл глаза. Ветер внезапно налетел на нас, швыряясь мелкими дождевыми каплями и как будто стараясь спихнуть с дороги.
- Ну, я пошёл. Позвони, если кошмары приснятся, - улыбаясь, сказал Гриша.
Мы повернулись друг к другу спиной и исчезли в разных концах опустевшей, насквозь продуваемой улицы.
Добравшись до дома, я почувствовал, что наступила ночь. В квартире было темно и ощутимо пусто. С тех пор как мама бросила нас, я всё время ощущаю этот непривычный, неестественный простор, как будто, открыв чью-то огромную, вместительную сумку, я обнаружил в ней один маленький ключик и больше ничего. Папа ещё не вернулся с «деловой» встречи. Я сбросил кеды в прихожей, не развязывая шнурков, и, не зажигая света, устремился в свою комнату. Там я сел за стол и включил компьютер. Я был уверен в том, что делаю, но, оказавшись лицом к лицу с мучительно мигающим курсором, снова как будто чего-то испугался - как всегда. Холодный электронный листок уставился на меня равнодушно и жестоко, как идол, добраться до которого можно только преодолев лестницу из тысячи ступеней. Я чуть не заплакал. Всё вдруг стало бесполезным и я подло, неожиданно для самого себя разозлился на Гришину сестрёнку, чья детская простуда выбила меня из колеи.
Выключив компьютер, я залез под душ и стоял там минут сорок, боясь открыть глаза и увидеть на фоне занавески старческий силуэт с крюком вместо правой руки. Когда я наконец-то пересилил себя и вышел, вся моя квартира оглашалась мелодиями тюремного шансона, доносившимися с верхнего этажа. Сосед Вася, мой ровесник и редкостный кретин, решил устроить ночную дискотеку.
На кухне всё было в полном порядке: папа прибрался, наполнил кошачьи миски и даже приготовил мне еду. Холодильник украшала примагниченная смешными рожицами аккуратная записка: «Не скучай. Вернусь поздно». Почерк был мой. Когда-то, я написал кучу таких записок, чтобы папа мог экономить время по утрам, и теперь они стопкой лежат рядом с холодильником. Среди них есть самые разные: «Хавчик в одеяле», «Убери за кошкой», «В школу можешь не ходить», «Я тебя люблю=)», «Боже, храни королеву», «Выиграл дело», «Дело – дрянь», «Пристрелите меня» и многие, многие другие. Это очень удобно, особенно когда нам редко удаётся оказаться в одном и том же месте одновременно.
Открыв дверцу холодильника, я достал оттуда бутылку кислого бабушкиного морса и распечатанную шоколадку. Потом взял со стола телефон и набрал Васин номер.
- Выруби свой отстой, - совершенно спокойно сказал я, услышав в трубке его гаденький голос.
- Ой, кто это? – издевательски ласково пропел Вася. – Никита, неужели ты? А поздороваться не судьба?
- Вася, - сказал я ровно и холодно. – Если ты не прекратишь, я вызову тебе психоперевозку. Они наденут на тебя смирительную рубашку и увезут в дурдом. И правильно сделают, потому что здоровые люди в твоём возрасте такую дрянь не крутят.
После этих слов я оставил Васю наедине с короткими гудками. Через пару минут шансон заглох. Эта отвратительная семейка нелегально захватила у нас в подъезде общий подвал, и Васина мамаша, зная, кем работает мой отец, и чувствуя острый запах жареного, строго настрого запретила своему ребёнку ссориться с «адвокатским сынком». Если бы не это обстоятельство, Вася давно уже подкараулил бы меня в какой-нибудь подворотне, но страх перед мамочкой заглушает в нём все законы дворовой чести.
Взятую из холодильника еду я положил на тумбочку. Потом надел любимую рваную кофту и выключил свет. Я ни о чём не думал, зная, что как только я укроюсь с головой, желание уснуть пройдёт, голова станет тяжёлой, постель – жаркой, подушка превратится в каменную глыбу, и мысли нахлынут сами собой, разрывая мой мозг на части, а все фразы, на которые я сегодня не ответил, наткнутся на свои запоздалые продолжения, и я буду знать, что должен был сказать, когда молчал. Мне захочется пить и есть, шуршать оберточной фольгой, плакать и звонить по телефону кому-то, кто просил звонить, но не ждёт и
Читать далее...