Всё, что я должен, записано в Налоговом кодексе, всё, что мне нельзя - в Уголовном. Остальное - чьи-то нелепые домыслы (c.)

Если тебе не звонят, значит там и без тебя заебись..(c.)

да это не мальчики, это так, шампанское открывать (c.)

— Вам, по-моему, нравится выставлять меня круглой дурой всякий раз, когда мы встречаемся. Вы напрасно стараетесь – я и так чувствую себя идиоткой почти постоянно. И с вами, и без вас (c.)

Стирая кулаки в кровь...Рисуя смсками рассветы.Не говоря с друзьями о погоде.Или камнями привет и как дела.
Просто.Меняя цвета у варежек и кофе на столе.Не буду ловить мгновения чужих взглядов и чуть улыбаться теням.Заглядываться на зелёный светофор и жалеть чужих котят.здравствуй,мрачная реальность.

зажимая меж пальцев
капельки счастья
об одном лишь мечтаю -
чтобы воздух остался
возвращая бессмысленно
доли попыток
захлебнусь в тёмной нежности
ласковых пыток.
зажимая остатками
слабого тела
то вернуть я пытаюсь,
что душа не стерпела
я слабею секундами
но беспристрастна
помоги же вернуться
или небо напрасно

(с) nastya amai

Где Ты была, когда мою душу били пожары, цунами и ливни?

Когда просила: «помоги мне». Шептала, хрипела, выжить хотела.

Чувства меня разрывали на части. Имя Твоё меня кидало о скалы.

 

Вселенная расщеплялась на атомы. Небо падало.

За мной приезжали все всадники апокалипсиса.

Один за одним – по очереди. И сразу все четверо.

 

Эпоха кончалась. В судорогах корчилась.

И пали все боги. Римские, скифские, и древнеславянские тоже.

Моё сознание рушилось.

И кровь закипала бульоном (сваренным мамой, ждущей ребенка из школы.)

 

Трибунал читал приговоры мне, там были и очень страшные.

А я молчала, не каялась. Лишь по-волчьи скалилась

На утро не чай прописали мне – эшафот, и сожжение заживо.

Уже на костре увидела, кто был моим инквизитором.

И теоремы все стали доказаны, когда поняла – что Ты.

 

А я никогда не буду писать под окнами "Солнышко (котёнок, рыбка, зайка), я люблю тебя!" Мне не нравятся ванильные или ментоловые сопли на подоконниках, мишки Тедди и сердечки в разных местах. Мне не нравится постоянно-разговаривать-через-чёрточку или через_нижнее_подчёркивание, картинки с крылатыми девочками и грустными суицидальными текстами, и мне плевать на все черничные ночи, на небесные запахи, на шерстяные носки и рубашки, на чашки чая и кофе, на поджатые ноги, на шрамы плевать. Ах да. Ещё на ресницы, слёзы и мартини.

А всё потому, что я хочу от тебя детей. Потому что я хочу жарить с тобой картошку и мясо, а не читать статусы во всевозможных интернетах. Потому, что я хочу тебя в охуительном платье на охуительных шпильках. Конечно, с охуительными грудью и задницей, с уложенными или неуложенными волосами на голове. Потому что я тебя хочу, а не то, что в первом абзаце завёрнуто в арафатки и фотографии кошечек. И я, как нормальный парень, хочу тебя трахать, а не обниматься в Новый год, с пледом, чаем и свечами. Я бы хотел дарить тебе не мягкие игрушки, и не варежки с блядской розочкой впридачу, а, возможно, собрание Довлатова, первый снег, спрятанный в морозилке, одежду и обувь, крутые наушники или картину. Я не хочу слышать "мур", "чмоки" и "розовых тебе снов", мне приятнее слышать, как ты меня ненавидишь и через минуту стонешь от поцелуев, как ты не даёшь мне спать разговорами о политике и бьёшь меня подушкой, потому что я тебя не слушаю. И выпей водки, в конце концов. Немного. И разбей посуду, и разрежь мне все шнурки на ботинках, и устрой истерику - нормальную - оттого, что ты любишь меня и тебе невыносимо видеть мой похуизм. Оттого, что я ни черта не меняюсь и не понимаю тебя. Да потому что я тоже люблю тебя, дурочка, и ты меня любишь именно таким и именно за это. И никаких стихов про "любовь-кровь", про, блять, "он обидел, слёз не видел", никаких тебе "удалить отовсюду". Скажи мне. И успокойся. Потому что ты женщина, а я мужчина. Потому что мне потрахаться и пожрать хочется, и это всегда так было, и так будет; и это естественно. И жрать и трахаться я хочу с любимой, не с нервозной девочкой с "ломкими пальцами" и всяческими "няшками" в своей комнате, а с женщиной, которая знает, кто я и кто она сама. С той, которая не пишет "спокойной ночи" по смс, а приезжает ко мне спать. Которая разговаривает со мной и делает что-то со мной, которая даёт понять, что я могу быть там-то и там-то лучше, а не "мне надоело это и это", а не съёбывается - именно съёбывается, стремительно и обязательно с песней - в ночь, в вокзалы, в подружки с алкоголем, в петлю, в ванну, в беспорядочные слёзы. Быть взрослеющей женщиной - это же не только уметь пить и трахаться в подростковом возрасте, и быть мужчиной - это не только рассказывать сказки про красивую жизнь. И, кстати, отношения - это когда вы вместе сделали большую жопу, и вместе, взявшись за руки, туда влезли, называя её своим домом, наводя ужас на родителей и не собираясь оттуда вылезать.

Вы ещё спрашиваете, почему у меня нет девушки... Да потому что я ебанутый.

…. утратил способность переживать. Сердце его было как замороженный кусок мяса. Однажды он даже увидел его в кошмарном сне. Сморщенное и синее, как кусок говядины, вынутый из морозильника. Огромное, едва умещающееся в полости между тазом и ключицей. Твердое, кое-где покрытое коркой льда, завернутое в полиэтиленовый мешок, прорванный в нескольких местах. Этот промороженный мешок с его сердцем шевелился. Регулярно сокращался и расширялся. Сквозь дырки мешка волдырями выпирало сине-красное мясо. И когда мешок с грохотом лопнул, он с криком проснулся…….

Разум: Давай сердце, наливай!

Потом пошли мужчины без смысла. И чем больше их было, тем меньше мне хотелось сближаться с каждым последующим.

Хуже всего страх перед тем, что нельзя назвать. От страха без названия не помогает даже шприц.

Допамин — вещество, определяющее влюбленность. Его избыток может привести к истощению, аритмии, тахикардии, голоду, бессоннице либо сумасшествию.

Такие слова как — никогда, всегда, ничто, никто — нельзя произносить.

Зачем людям психотерапевт? Лучше чаще ходить к парикмахеру.

Она хотела пожара каждую ночь. Но каждую ночь он бывает только у пожарников.

Я благодарю тебя. Благодарю тебя со всей серьезностью и с неизменным легким волнением за то, что ты есть.
И за то, что я могу быть.

Словами можно заместить и запах, и прикосновение. Да, словами можно прикасаться. И еще нежней, чем руками.

Медленно распространяющееся изнутри – из окрестностей, а может, и из самого сердца – тепло. А потом легкая грусть, чуть стискивающая горло. И сразу же радость. Радость до того дикая, что даже хочется плакать. И следом какое-то сверхъестественное вдохновение. А затем ласковое все длящееся и длящееся волнение. И над всем доминирует желание прикоснуться. Всего на миг, и лучше всего губами. Да! Это именно то. Это нежность.