I
Страшное употребление, какое дал своим бесчисленным богатствам Авель
Хоггей, долго еще будет жить в памяти всех, кто знал этого человека без
сердца. Не раз его злодейства - так как деяния Хоггея были безмерными,
утонченными злодействами - грозили, сломав гроб купленного молчания, пасть
на его голову, но золото вывозило, и он продолжал играть с живыми людьми
самым различным образом; неистощимый на выдумку, Хоггей не преследовал иных
целей, кроме забавы. Это был мистификатор и палач вместе. В основе его
забав, опытов, экспериментов и игр лежал скучный вопрос: "Что выйдет, если
я сделаю так?"
Четырнадцать лет назад вдова Эльгрев, застигнутая родами в момент
безвыходной нищеты, отдала новорожденного малютку-сына неизвестному
человеку, вручившему ей крупную сумму денег. Он сказал, что состоятельный
аноним - бездетная и детолюбивая семья - хочет усыновить мальчика. Мать не
должна была стараться увидеть или искать сына.
На этом сделка была покончена. Утешаясь тем, что ее Роберт вырастет
богачом и счастливцем, обезумевшая от нужды женщина вручила свое дитя
неизвестному, и он скрылся во тьме ночи, унес крошечное сердце, которому
были суждены страдание и победа.
II
Купив человека, Авель Хоггей приказал содержать ребенка в особо
устроенном помещении, где не было окон. Комнаты освещались только
электричеством. Слуги и учитель Роберта должны были на все его вопросы
отвечать, что его жизнь - именно такова, какой живут все другие люди.
Специально для него были заказаны и отпечатаны книги того рода, из каких
обычно познает человек жизнь и мир, с той лишь разницей, что в них
совершенно не упоминалось о солнце*. Всем, кто говорил с мальчиком или по
роду своих обязанностей вступал с ним в какое бы ни было общение, строго
было запрещено Хоггеем употреблять это слово.
______________
* Равным образом, ни о чем светящемся в небе - луне, звездах. Фергюсон
- правая рука Хоггея, - чаще других навещавший Роберта, приучил его думать,
что люди сами не желают многого в этом роде. А.Г.
Роберт рос. Он был хил и задумчив. Когда ему исполнилось четырнадцать
лет, Хоггей среди иных сложных забав, еще во многом не раскрытых данных,
вспомнив о Роберте, решил, что можно, наконец, посмеяться. И он велел
привести Роберта.
III
Хоггей сидел на блестящей, огромной террасе среди тех, кому мог
довериться в этой запрещенной игре. То были люди с богатым, запертым на
замок прошлым, с лицами, бесстрастно эмалированными развратом и скукой.
Кроме Фергюсона, здесь сидели и пили Харт - поставщик публичных домов Южной
Америки, и Блюм - содержатель одиннадцати игорных домов.
Был полдень. В безоблачном небе стояло пламенным белым железом вечное
Солнце. По саду, окруженному высокой стеной, бродил трогательный и
прелестный свет. За садом сияли леса и снежные цепи отрогов Ахуан-Скапа.
Мальчик вошел с повязкой на глазах. Левую руку он бессознательно
держал у сильно бьющегося сердца, а правая нервно шевелилась в кармане
бархатной куртки. Его вел глухонемой негр, послушное животное в руках
Хоггея. Немного погодя вышел Фергюсон.
- Что, доктор? - сказал Хоггей.
- Сердце в порядке, - ответил Фергюсон по-французски, - нервы истощены
и вялы.
- Это и есть Монте-Кристо? - спросил Харт.
- Пари, - сказал Блюм, знавший, в чем дело.
- Ну? - протянул Хоггей.
- Пари, что он помешается с наступлением тьмы.
- Э, пустяки, - возразил Хоггей. - Я говорю, что придет проситься
обратно с единственной верой в лампочку Эдисона.
- Есть. Сто миллионов.
- Ну, хорошо. - сказал Хоггей. - Что, Харт?
- Та же сумма на смерть, - сказал Харт. - Он умрет.
- Принимаю. Начнем. Фергюсон, говорите, что надо сказать.
Роберт Эльгрев не понял ни одной фразы. Он стоял и ждал, волнуясь
безмерно. Его привели без объяснений, крепко завязав глаза, и он мог думать
что угодно.
- Роберт, - сказал Фергюсон, придвигая мальчика за плечо к себе, -
сейчас ты увидишь солнце - солнце, которое есть жизнь и свет мира. Сегодня
последний день, как оно светит. Это утверждает наука. Тебе не говорили о
солнце потому, что оно не было до сих пор в опасности, но так как сегодня
последний день его света, жестоко было бы лишать тебя этого зрелища. Не рви
платок, я сниму сам. Смотри.
Швырнув платок, Фергюсон внимательно стал приглядываться к
побледневшему, ослепленному лицу. И как над микроскопом согнулся над ним
Хоггей.
IV
Наступило молчание, во время которого Роберт Эльгрев увидел
необычайное зрелище и ухватился за Фергюсона, чувствуя, что пол исчез, и он
валится в сверкающую зеленую пропасть с голубым дном. Обычное зрелище дня -
солнечное пространство - было
Читать далее...