Напоминаю, это не о боксе. Я наконец-то закончил свой опус о войне и ветеранах. Начинал к 9 маю, завершил к 22 июня. Еще раз прошу учесть, что это не законченная статья, а конспект, поэтому многие темы там не раскрыты, а лишь упомянуты. Третья часть получилась несколько полемичной, но, думаю, особых копей ломать никто не будет.

Часть 1 - http://blog.sport-express.ru/users/belenkiy/post102228967/
Часть 2 - http://blog.sport-express.ru/users/belenkiy/post102307327/



Благодарность долгой в России не бывает. Кроме того, наступали принципиально иные времена, никак развитию и сохранению чувства благодарности не способствовавшие.
Летом 1985 года я ушел в армию, а вернулся – в ноябре 1986, и сразу возникло ощущение, что вернулся я не в ту страну, откуда ушел. Наверно, для тех, кто был на гражданке, все это выглядело иначе. Перемены были быстрыми, но у других все-таки было время к ним приспособиться, а у меня – не было. Мне было двадцать три года, ровно в два раза меньше, чем сейчас, но в чем-то я тогда ощущал себя старше, чем теперь. У моего поколения оказалась очень короткая молодость, так как «дети перестройки», которые были моложе нас всего на несколько лет, очень сильно от нас отличались, и мы рано перекочевали в «старшую группу». Много лет спустя, посмотрев очень хороший художественно-документальный фильм, где рассказ ведется от лица человека, который был всего на два года старше меня и погибшего на лайнере «Александр Нахимов» в 1988 году, я убедился в том, что это ощущение слишком рано наступившего «полусреднего» возраста было не моим личным, а достаточно широко распространенным.
Если совсем молодые люди испытали что-то вроде шока от наступивших перемен, что должны были испытать те, кому перевалило за 70, и у кого из-под ног уплывала страна, в которой они прожили всю свою жизнь? Тем более, что окружающие как-то сразу отправили их в «плюсквамперфект», то есть, если перевести этот немецкий грамматический термин на русский – в «предпрошедшее» время. Они стали представителями какой-то доисторической эпохи, к тому же не слишком интересной. У критической массы людей сложилось тогда впечатление, что о войне мы уже знаем все или почти все, а вот о репрессиях… Война, если и интересовала кого-то, то тоже в этом ключе: уничтожение командных кадров в 1937-38 годах и чудовищные потери 1941-42 годов. Но было и еще одно: ветераны заговорили. Даже не в печати, а просто в жизни. Заговорили о том, о чем молчали больше сорока лет.
Сейчас это может показаться странным, но всем известное теперь слово «особист» и «особый отдел» я впервые услышал только в армии. Там же я увидел и то, как полковник стоит навытяжку перед каким-то майором, который к тому же моложе его на 20 лет. Лично меня это как-то подготовило к этим новым рассказам о войне.
Вдруг выяснилось, что ветераны далеко не едины, и те, кто воевал в боевых частях, почти всегда по каким-то своим признакам без труда распознают особистов, которые тогда вызывали страх куда больший, чем немцы, а теперь только презрение как трусы, гнавшие людей в бой впереди себя. Не знаю, может быть, раньше все это тоже говорили, но, наверно, как-то в узком кругу, а теперь эта тема всплывала почти в каждом разговоре о войне.
В большинстве своем рассказы были страшные. О солдатах в атаке, которым стреляли не только в лицо, но и в спину, о бессмысленных расстрелах мнимых виноватых и мнимых дезертиров, которых делали козлами отпущения за собственные ошибки, о чудовищной жестокости своих к своим. Но среди этого вставал вопрос, который тогда было как-то не принято ставить: а выиграли бы мы войну без этого? Я как-то в равной степени не верю и тем, кто говорит «да», и тем, кто говорит «нет», потому что и те, и другие, как правило, исходят не из реалий, а из идеологии, которую исповедуют.
Сам себе на этот вопрос я ответил лишь частично. Наверно, другого пути к победе не было, и особисты, как к ним ни относись, сыграли свою положительную роль, но нельзя рассматривать начало войны без того, что было перед ней. Для меня куда более очевидно, что так начать войну и понести такие чудовищные потери мог только сталинский СССР. Варшаву взяли через три недели после начала войны. Франция продержалась месяц. А у нас Минск сдали через неделю.
Если посмотреть, какие территории мы потеряли за месяц, туда влезут не только Франция и Польша. А ведь у нас было больше опытных солдат и во много раз больше вооружения, чем у Германии. Если бы к началу войны у нас у власти в течение почти двадцати лет стоял не Сталин, а Черчилль, у нас бы не было 20 с лишним тысяч танков, что раз в семь превышает их количество у Германии. Но мы бы и не отступали до Москвы в 1941 году и до Сталинграда и Кавказа в 1942. Однако сталинский СССР, какой он был, могло спасти только то, что его породило – беспримерная жестокость по отношению к собственному народу, когда враг может пощадить, а начальник – никогда. Однако я ни на чем не настаиваю. Все сказанное – лишь мое предположение.
Ну а ветераны, пережив раннюю горбачевскую перестройку, с головой окунулись в позднюю ельцинскую. Как к ним тогда относились? Почти никак. Жалели, но ничего для них не делали. Видимо, война действительно закалила этих людей, так как на удивление многие из них пережили и это жестокое время. Многие, более молодые, сломались, а они выдержали. Как? Не знаю. Богатыри – не мы.
А потом «Россия встала с колен». Правда, на мой взгляд, она, во-первых, на них и не стояла, мак как между понятиями «упасть на дно» и «встать на колени» есть большая разница. А во вторых, подняли ее со дна не новоявленные партия, правительство и лично товарищ генеральный секретарь, а нефтяная волна, мощная, как Гольфстрим, к генерации которой Россия не имела ни малейшего отношения. И здесь ветеранов и саму войну опять вспомнили, потому что ничего более славного в нашей истории не было и кроме этого на щит поднять особенно и нечего.
Когда водители массовым порядком стали вешать на свои машины георгиевские ленты, поначалу я отнесся к этому довольно спокойно. Сразу оговорюсь, что не случайно в этом моем тексте будет так много «я», потому что все сказанное – это только личное мнение, и на владение некоей абсолютной истиной я не претендую. Так вот, поначалу я отнесся к этому спокойно. С одной стороны, никогда не тяготел к какой бы то ни было демонстрации, а с другой – мои знакомые, которые это сделали, были сплошь людьми абсолютно положительными, как-то связанными с войной погибшими родственниками, а потому в их случае это не носило какого-то излишне верноподданного характера.
Однако вскоре мое отношение изменилось. Во-первых, все это слишком напоминало кем-то организованную PR-акцию. Вскоре я совершенно случайно получил этому подтверждение. По какому-то деловому радиоканалу услышал интервью пиар-менеджерицы, которая, по ее словам и словам ведущего, и придумала эти ленточки. В эфире она вела себя, как повариха, которая вышла к гостям, и ждет, чтобы ее похвалили, для того, чтобы потом сказать: «Ну, что вы, это все пустяки!» - и зардеться самодовольным румянцем. Какие там погибшие, какая там война, просто сметливая тетка нашла возможность и начальству угодить, и бабла срубить. Характерно, что о самих ветеранах она не сказала ни слова.
Однако это, в конце концов, касалось только одного человека. Хорошие идеи, бывает, приходят в голову и плохим людям. Но вот развернувшаяся государственная «георгиевская» кампания мне уже откровенно не понравилась. Я увидел в ней обычную попытку наших властей «откупиться по дешевке».
Власть всегда экономила на ветеранах. Начала она когда-то вообще с того, что выбросила из крупных городов калек, которые портили благостный социалистический пейзаж. Таких не берут в космонавты. День Победы не отмечался двадцать лет, и для ветеранов тоже не делалось практически ничего. Их было слишком много. Потом, по мере того, как они уходили, росла и щедрость государства. Последнему ветерану, наверно, подарят роллс-ройс, купленный на деньги какого-нибудь возжелавшего отпиариться по полной олигарха. «Георгиевская акция» была выдержана в том же экономичном ключе, что и вся линия в отношении ветеранов: создать видимость большой работы, большого почтения и при этом не потратиться. Менеджерица знала свое дело, и если не ленинскую, то кудринскую премию точно заслужила. Гениальность акции заключалась в том, что на нее вообще не пришлось тратиться. Только причем здесь война и ветераны? Им-то опять ничем помогать не стали, видимо, считая, что в таком возрасте наградой является сама жизнь, и это в тот самый момент, когда страна лопалась от нефтяных денег.
Параллельно стали бороться с «фальсификацией» истории войны. Это отдельная и очень большая тема, однако, пока у меня, как и у многих, все-таки складывается отчетливое впечатление, что с фальсификацией борются, главным образом, сами фальсификаторы. Прежде всего, это касается последней узаконенной цифры военных потерь – 8,64 миллиона человек. Это ложь, которая не выдерживает самой простой проверки, но борцы с фальсификацией объявляют фальсификацией любую проверку или даже призыв к проверке, а любой сомневающийся – враг. На что-то все это очень похоже.
Между прочим, эта цифра не устраивает даже некоторых просталински настроенных историков. Можно говорить, что без Сталина мы бы не выиграли войну, тем более, что доказать обратное невозможно, но слишком явно лгать – это дело другое. Так можно дискредитировать и то, что тебе дорого. Наш основной танк Т-34 был за предвоенные годы и годы войны выпущен в количестве около 60 тысяч штук, а самый массовый танк Германии PzKpfw IV – около 8 тысяч. Пантер было выпущено менее 6 тысяч, а тигров, которые сумели стать серьезным фактором на обоих фронтах, – меньше 1400 машин. Даже учитывая, что ресурс немецких танков был значительно больше, все равно никуда не уйти от того простого факта, что наши потери в танках кратно превышали потери немцев. А в людях, значит, была совсем другая картина? Что-то сомневаюсь. Ведь эта цифра в 8,64 миллиона придумана только для того, чтобы сделать наши потери сопоставимыми с немецкими военными потерями, которые составили около 6 миллионов человек. А как же тогда начало войны? Один из первых неофициозных рассказов о войне, которые я слышал, заключался в том, что недоформированную дивизию в количестве 5 тысяч человек везли на передовую. Винтовки выдали, а патроны нет. Их было всего 8 тысяч штук, и ехали они рядом в обозе. Какие равные потери, при таком раскладе? А гибель наших армий в котлах? А победы вроде битвы на Курской дуге, когда по танкам потери составили 4,7-1?
У нас опять перепутали любовь к родине с любовью к начальству. Для людей колоссальные военные потери – это безмерное горе и, как ни странно, слава, так как говорит о способности народа к самопожертвованию, а для начальства – позор. Значит, надо выгородить начальство, которое у нас еще именуется Родиной. Вот так, с большой буквы.
Таким образом, про миллионы наших солдат, посланных в бой, а очень часто и на убой, сказали, что они погибли не в сражениях. Они погибли не тогда, когда поднимались в штыковые атаки, так как никакого оружия, кроме штыков, у них не было, и гибли под пулеметным огнем. Они погибли не в бесчисленных окружениях начала войны, где оказались по вине все того же начальства. Они погибли не тогда, когда освобождали города «к датам», в более «счастливый» период войны. Нет, оказывается, все они были мирными жителями и погибли под бомбами в своих домах или во время оккупации. Их лишили боевой славы, которой они были достойны больше кого бы то ни было. И это сделали не враги, а свои. По-моему, это называется предательством. Более того, их предали уже во второй раз. В первый раз – когда послали на бессмысленную гибель, во второй раз сейчас – когда сказали, что их вообще не было или перевели в «мирные жители».
Чем-то мне все это напоминает все еще находящуюся в относительно активной фазе кампанию, когда маленькая русская девочка, удочеренная португальской семьей, всей страной была отобрана у приемных родителей и возвращена своей биологической матери, проститутке и алкоголичке. Родина поступила со своей маленькой дочерью точно так, как в известной притче о царе Соломоне хотела поступить воровка ребенка, которая согласилась на то, чтобы этого ребенка разрубили пополам и поделили между ней и настоящей матерью. Однако царя Соломона, который этого не допустил и вернул ребенка матери, у нас не нашлось. Царь Владимир промолчал, а зачем говорить по такому мелкому поводу? Царевич Дмитрий тоже. Не царское это дело. А бешеные холопья хором проорали: «Не отдадим наших детей никому!»
И точно также Родина предала миллионы погибших за нее людей и прикрыла свой позор георгиевскими ленточками. Чтобы не видно было.