всем любителям Хелссигна посвящается. (енто тож не мое творение, но все-таки...)
А Л У К А Р Д
(роман в стихах)
Посвящение:
Народ замысля позабавить
И крепко Hellsing возлюбя,
Хочу я, Эд, тебе представить,
Все, что насочиняла я.
Достоин ли оригинала
Сей опус - то не мне судить,
Иные говорят, что мало
Меня за это посадить
(Денька на три на хлеб и... сало),
А то, себя не пощадя
Для звуков и для вдохновенья,
Я стала, словно привиденье,
Короче: отощала я.
Но так и быть, рукой пристрастной
Прими мой вдохновенный бред,
Скрепленный пентаграммой красной
И ртутных пуль хранящий след.
Г Л А В А П Е Р В А Я
И жить торопится и в гробике лежит
I
"Мой Маста самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Себе наследницу оставил
И лучше выдумать не мог.
Его пример другим наука,
Но, кто бы знал, какая скука
В подвале коротать всю ночь,
Как ни прикажет его дочь!
Какого мне досталось счастье
Сию нимфетку забавлять?!
Её приказы выполнять,
Пахать, как вол(к) и - вот вам здрасте! -
В итоге слышать про себя:
"Когда же черт возьмет тебя?!"
II
Так думал, поминая беса
(И заряжая пистолет),
Вампир, философ и повеса
Без малого в шесть сотен лет.
Друзья Ураты и Хирано!
С героем моего романа
Без предисловий сей же час...
Знакомы?... ну и тьфу на вас!
Алу, старинный мой приятель
(Брэм Стокер так его не звал,
Но Алукардом называл
Его живой работодатель
Сэр Хеллсинг, -буду звать и я,
Ведь делать нечего, друзья!)
III
Итак Алу, my old good fellow,
Был в прошлом трансильванский граф,
Не знаю, в чем там было дело,
Но он лишился графских прав.
Кто скажет, призрак коммунизма,
Иль морда наглая фашизма,
Или нелегкая сама
В туманный Лондон погнала
Его?... Но вот в семью чужую
Попал румынский эмигрант,
Его хозяин-протестант
Работу дал ему такую:
Семейный замок охранять
И мертвых гулей убирать.
IV
Даа, просвещенная столица
Не то, что наша глухомань!
Алу обязан был крутиться:
Охранник, мусорщик и нянь
(Все Хеллсинги к большой печали
До пенсии не доживали, *
И оставался наш герой
Возиться с ихней малышней).
Я от себя замечу, братья
(Давя окурок втихоря),
Не тратьте жизнь свою за зря
На это глупое занятье!
Пора, пора курить бросать,
Минздрав устал предупреждать!
V
А что ж Алу? Да, кстати, други,
Терпенья вашего прошу
И еженощные услуги
Его подробно опишу:
Без паспорта и без прописки
Алу, во избежанье риска,
Гулять мог только по ночам,
Чтоб в лапы не попасть к ментам;
Паша до ледяного пота,
Он ночью отдыха не знал,
Примерно гулей истреблял
И получал за всю работу
Кресты, да спичек коробок,
Да скудный кровяной паёк.
VI
Бывало он еще в постели
(То бишь, конечно же в гробу),
Без разницы, что день недели
Суббота, - кличут к Самому.
О, Лондон! - что ни ночь, то праздник!
Куда ж поскачет мой проказник?
С чего начнет он? Все равно:
Прикончат явно не его.
В плаще и головном уборе
Он покидает свой подвал,
И мчится разгребать завал
(Работы, как обычно, - море),
И возвращается оттоль
Не позже четырех ноль-ноль.
VII
В последнем вкусе туалетом
(Последнем лет так сто назад)
Он славился: "Мужик с приветом. -
Шептали. - Прёт на маскарад."
Алу, по россказням немногих
(Тех, что успели сделать ноги),
Был прирожденный дуэлянт:
Кровавый плащ и галстук-бант,
И шляпа, как у мухомора
(Чтоб видели издалека),
В перчатке со звездой рука,
Очки и красный пламень взора...
Плюс высший по стрельбе разряд
И кудри черные до пят.
VIII
Ах, эти пятки! что вы? где вы?
Кого вы мнете кирзачом
В краю британской королевы?..
Да, кстати, пятки разомнем:
Догоним нашего героя -
Вот он пришел на поле боя,
Как dandy лондонский одет,
И достает свой пистолет.
Но прежде (чтоб, как в высшем свете,
Манерами не пренебречь),
Толкает вдумчивую речь.
И, замочив всех, на рассвете,
Весьма довольный сам собой,
Он возвращается домой.
IX
Изображу ль в картине верной
Уединеннейший подвал,
Где дух витает густо-серный,
Где лучик солнца не бывал.
Всё, чем для прихоти обильной
Торгует Лондон щепетильный,
И забавляется Париж,
Всё в том подвале было... Шиш:
Стул, стол и гроб! Сэр Хеллсинг-старший
Был глубочайший эконом,
Но так сумел обставить дом,
Что даже сам приезд монарший
Не мог смутить его. Подвал
В понятье "дом" не попадал.
X
Но Алукард средь голых стенок
Не думал Хеллсингов бранить,
Ведь он служил им не из денег,
А только б вечность проводить.
И стойко нянькины заботы
Он нес, ведь сказки, анекдоты
От Кромвеля до наших дней
Хранил он в памяти своей.
Он по-английски совершенно
Мог изъясняться и писал,
Но свой Кассул предпочитал
Перу, признаться откровенно,
И мог на стенке настрелять
Поэму песен в двадцать пять.
XI
Мы все учились, всех достала
Учеба, но в тяжелый час
Шпаргалкокрылая Халява
Меня спасала и не раз.
О ты, кавалерист-девица!
Молю, не дай мне "провалиться"!
Явись мне, "шпорами" звеня...
Но что-то отвлекаюсь я.
Произведение любое
Алу мой знал и говорил:
"Я даже с Байроном курил,
Я даже
Читать далее...