Смешная, живая, как Анна Ахматова.
Кудрявая девочка, вечно лохматая.
Беспечная, глупая /в меру/, казалось бы –
Лишь взглянет на небо – и вроссыпь усталости!
С ребячьей наивностью сыплет вопросами,
И смотрит в окошко на девушек с розами;
И слепят глаза ей апрельские лучики,
Она не берёт всех попало в попутчики.
Она наблюдает за каплями в лужицах,
И, если захочет, - и с чёртом подружится!
Но только не скажет ему свои тайны,
А сделает вид, что забыла /случайно/.
Смешная, весенняя, девочка рыжая,
Она улыбается солнцу над крышами.
Тихонько ругаясь с мечтами несносными,
Она сочиняет симфонии вёснами.
Нервные строчки. Всё вырвано с корнем, и
Будто украдкою ночью снотворное.
Голыми пальцами к венам дотронься,
Нет, я не сброшусь! Не надо, не бойся!
Не хохочи надо мною, не смейся так!
Я распишу всё, как хочешь, - ведь это - пустяк!
Дрожащей рукою до края – jim beam...
Мы улетим! Слышишь, видишь – л е т и м!
Верь мне, пожалуйста, верь! Я не брошу!
(Сложно, я знаю, ведь я – не святоша).
Небо – ты чувствуешь? – небо – наш берег.
Ну же! Летим! Ты же знаешь – я верю!
Опухшая девочка смотрится в зеркало
Робко.
Жизнь загубила и раздала по кусочкам..
Лодка
Плывёт вникуда, по течению
Памяти.
Роняя остатки сознанья
На паперти.
Опухшая девочка смотрится в зеркало
Робко.
Дошла до обрыва без помощи.
Скобка.
Рекой по столу разливается
Водка...
Пишу откровения вникуда.
Идиотка.
С днем рожденья, куколка тряпичная,
Встань, утри глаза. Всё это – личное.
Натяни на зеркало её, двуличную,
Безразличную и от других отличную.
С днем рожденья, искорка комичная.
Виновата, поймана с поличным, и
Потускнела под дождём. Фабричная -
По шаблону наштампована. Обычная.
С днем рожденья, девочка столичная.
Без начала, без конца. Звезда шизоконечная
Тускло бьет в окно на кутаные клетчатым
Старым синим пледом обесцвеченным.
Длинные. Серые. Скользкие. Холодно?
Лампами. Белыми. Смело ли? ВОроны.
Падают. Падают. Падают.. Кружатся?
Нет, параллели вовек не подружатся!
Каплями. Крупными. Бьёт по окружности
Северный ветер. Зонты. Время. Лужицы.
Медленно. Медленно. Медленно.. Сбросишься?
Так от него ничего не допросишься...
Яркие. Чистые. Светлые. В памяти?
Рамки-ограды вы сами же ставите!
Грязь по колено. Зарёвана (тошно ей).
Детка-игрушечка брошена. Брошена!
Холодно. Скользко. Потеряны длинные
Ночи дождливые. Чувства невинные.
Капли. Зонты. Сигареты. Мосты.
Ей правда хотелось, чтоб это был ты.
Из под опущенных ресниц слежу упрямо за тобой (бесстыжая).
Играй, неласковый, играй! Но помни – в темноте я тоже рыжая
(А не как стаи щёлок-изумрудов, что в ночИ все серы).
Играй, холодный мой, играй, не зная меры!
Иду тихонько по следам на мягких лапах, лёгкой поступью.
Прикосновения (о нет, ещё не время – я вне зоны доступа!)
Так близко и так иллюзорно, как при поцелуе бабочки, – дыханьем..
Я разрешаю. Только осторожно, детка, – без воспоминаний!
Понежиться в лучах весенних под окном в кустах сирени,
А вечером, свернувшись как дитя, пустить шипы в твои колени
(Ах, мечты, мечты!..). Но, может быть, отбросив предрассудки, милый,
Попробуем сменить на розы все избитые пучки крапивы?
Я знаю, любишь как нельзя – ладонью против шерсти, и в глаза
Колючими шипами слов, а после - шаг вперёд и два назад.
Но (Помолчи!.. Пусть даже чем-то я тебя сейчас задела!..)
Играй, любимый мой, играй с душой и телом так, как я хотела!
Мы друг в друга стреляем холодными, липкими мыслями,
По-тихоньку теряя привычку держаться за тонкую нить.
Мои 14 писем к тебе будут только написаны,
И останутся вместе со мной в этой комнате гнить.
Ты уже не молчишь, но - прости - я не таю
От когда-то манивших холодно-таинственных глаз.
Любишь? Нет? /Nevermind./ Я сама-то не знаю,
Детка, хватит иллюзий, уходят лишь раз.
Даже если простит, ты не сможешь укрыться от приступов грешности,
И не будет блестеть на стекле /per amor/ акварель.
Я, пожалуй, забуду все эти мономно-слезливые нежности,
И с усмешкой взгляну сквозь 14 вечных недель.
Странная девочка, мысли по полочкам, смотрит в окно, как колышется веточка,
Ах, моя девочка, где твоя ленточка, которой ты чувственно путала сеточки?
Талая девочка, с кружевом юбочка, чертит в тетрадочке призмы, окружности.
Ах, моя девочка, милая девочка, в мире уже не важны твои нужности.
Рыжая девочка, мамы любимица, что-то тебе напророчили недруги.
Ах, моя девочка, странная девочка, обрывками фраз робко пишет стихи.
Неверная девочка, слёзки на простыни. До счастья тебе не хватило лишь малости.
Ах, моя девочка, где твои принципы? Что же ты прячешь под пудрой усталости?
Дохлая девочка курит в беспечности, дрожащей рукою наводит стрелочки.
Ах, моя девочка, дохлая девочка, то, что ты сдохла, для мира – мелочи.
Всё это – игра. Мы учили все правила, роли и тексты.
В крУжевах юбок, цветными шарфами путались. Метко
Падали на холодные простыни в темных тонах,
Изысканными словами кормили друг друга во снах.
Зацелованные уносили охапки (но не цветов) после бала.
Правила поменяла, но тебе (а зачем?) не сказала.
Огненным ветром тихонечко опалила одежды, и
Думала – всё как прежде – лелеяла в колыбели надежды свои.
В корсеты затянута грудь, кислород перекрыли лентами,
Переплетаясь с чужими советами, стали валентными.
Кошмарные облики снов, и, тенями по залу скользя,
Я тексты сжигала. Играла. Подыгрывала так, как нельзя.
Диалоги на кухне
С бокалом и льдом.
Разрушающая стихия.
Усмешливым взглядом пронизан весь дом,
Кусками, неровными - игры с огнем,
Это - шизофрения.
Давай поиграем?
И к черту советы,
Я буду утром, ты - ночью.
Не отрицай, я не верю вранью ни на йоту,
Ну же, скажи, нарушая запреты,
Чего же ты всё таки хочешь?
Холод в окно,
И пропитана кожа
Приторностью ванили.
Убежать? Так легко? Нет, не сможем.
Паутиной опутаны. Кто же мы? Кто же?
Мы любили.
Любили.
Л ю б и л и .
Бесстыжей улыбкой скрываешь глаза,
Пустыннае пляжи, простывшие души
Закутаны в шаль. Набежала гроза.
Следы на песке. Ты послушай, послушай,
Безликие, серые капли - всё сквозь
И, через туманные ночи мелькая,
Одна за одной, друг за другом, но врозь,
Скользят на ветру, бесконечно сверкая.
И в этих раскатах ты как на игле,
Но в узелки сотни ниточек свяжет,
Ветреный дождь, моросящий во мгле,
Бесстыжей улыбкой пустынные пляжи.
Стираются грани безумства и страсти,
Наполнена нежностью, но не во власти..
Комедии, драмы - всё слишком реально,
Актерское кредо - увы - так печально.
Любовь или боль - выбор слишком рискован.
Идти по прямой. Больно. Цепи. Ты скован.
Вся жизнь без тебя как театр абсурда,
А эти слова - только белая пудра.
Довериться жизни иль смерти поверить?
Иль плыть по теченью, как бренная стерлядь?
Прощать очень сложно.. Но я же стараюсь!..
И слёзы шептали: "Прости, Боже!.. Каюсь.."
А в тело впивались осколки и камни,
Стоя на коленях у исповедальни...
Чуть слышно, ксендза, облаченные в ризы,
Рядят монологи падшей актрисы...
Пускай говорят, что я слишком жестока,
Пусть кто-то считает, что я холодна,
Пусть я захлебнусь в пене страсти потока,
А после останусь навечно одна.
Бездушна? Коварна? Надменна? О нет!..
Глупа и наивна? Быть может, но всё же
Пытаясь забыться на тысячи лет,
Меня, не любя, ненавидеть так сложно.
Подарки, цветы, комплименты - не надо.
Идем день за днем мы по разным дорожкам.
Свернешь - так и быть - я тебе буду рада.
Нет, мне не плевать, просто помни: я - кошка.
Пускай говорят, что всё это лишь гордость -
Мне больше не страшно остаться одной.
Внутри до сих пор бьются скромность и робость...
Придешь - не придешь? Ты не мой или мой?
Небрежно, рукой по закрытым глазам,
Уставшими пальцами нервные строчки,
В тумане прибрежном навстречу часам,
Одна за одной, запятые, не точки.
Подернулись струны, звенели; дыша,
От вкуса обиды обветрились губы.
Беспечная, бренная - в небо - душа,
Скользя по одежде закатного круга.
Смиренно, так робко, как в первую ночь,
Забыться от счастья на эти мгновенья...
Несмелые чувства, влюбленность... Всё прочь!..
Ревнивые строки. Прощанье. Забвенье.