А тем временем в городе происходят странные изменения… Везде: в витринах супер-, гипер-, мегамаркетов, да и просто маркетов даже, на обложках трамваев, автобусов и троллейбусов, и прочей механической живности, на зданиях официальных и не так чтобы сильно, на зацапанной грязными пальцами поверхности ярких дисплеев а-ля телевизор и плывущей в сточной канаве желтой (очень) прессы, словом, везде, где только можно схватить это самое «везде», сегодня проявляют свое бытие странные феномены явно мистического содержания: все они имеют общий трансцендентальный код - "девятое мая".
Также в городе появляются буквально из ничего и буквально вездесущие «растяжки», содержащие, помимо обрывков цветовой пестроты непонятной гаммы и безвкусия, различные магические конструкции навроде «рим в себя»… «есте мы сдела»… «рим в прези»… «диная росси»… «оздравляем с велико…» … «обеда» … «оссиян с празд»… «туле…60» … «беда». Причем и здесь всплывает названный выше трансцендентальный код, интегральная основа всего магического ритуала: «девятое мая». А в самом центре города адепты поставили огромных размеров оперативный магический инструмент в виде цветного дисплея, обеспечивающий профанам дискретную связь с надмирными силами. Основываясь на практике циклического повторения одного и того же магического заклинания, представленного в виде медиаманускрипта со все теми же инициатическими конструкциями «обеда» и «туле60» в сочетании с космическими взглядами избранных центральной веб-камерой горожан (медиумов, видимо), оперативный инструмент тем временем создает в городе истинно мистическую среду, позволяя его обитателям почувствовать свою связь с чем-то «большим, чем просто жизнь».
Причем в этом году ожидаются особой силы контакты: 2005 – время магического числа 60, что в посвященных в телемическую тайну кругах означает ни что иное, как эон зверя (мертвого медведя), требующий от адептов особого внимания к контролю проведения инициатического ритуала «девятое мая», потому что все адепты в курсе: данный эон, приносящий с собой повсеместные хаос и разрушение, ведет к завершению истории самих адептов, словно бы вычеркивая их со страниц мировой книги. Ведь ровно шестьдесят лет назад они сделали непоправимую с точки зрения высших сфер ошибку: подобрав на священной земле Святой Грааль, они присвоили его себе и, положив в ритуальный саркофаг, на протяжении десятилетий профанировали сакральную тайну великих народов, демонстрируя своим прихожанам мертвую куклу священного некогда события. Поэтому ничуть не удивительна сегодняшняя их небывалая активность: кукла стала настолько мертвой, что почти не в силах более заставить поверить в себя новых прихожан, а бесконечные тонны вульгарной косметики на уродливом лице отпугивают даже самых страстных верующих. Куклу переодевали и переносили, перекрашивали и делали ей топмодельные ноги, силиконовые груди и голливудские улыбки в русском народном платье с неизменным кокошником на голове, но это не могло отложить процесс старения, а настоящий Святой Грааль тех лет на самом деле так и остался лежать на окровавленной и опаленной земле где-нибудь под Фатерляндом или Родиной-матушкой, между вермахтовским зольдатом и руссиш фрау. Или, может быть, наоборот, между русским снайпером и немецкой девкой… Кто знает?
Герой Глеба Самойлова – «классический» немецкий романтик, сам до конца так и не понявший, почему и зачем, вообще, он вдруг оказался в этой страна чернозем с пистолетом в кобуре. Он читать много Пушкин и читать Толстой, любить Чайковский, почти как Вагнер… он сразу же влюбляется в руссиш милый ведьм, и в конце, как и положено истинному романтику, парабеллум в рот… Автор нашел эту очень тонкую грань, где истинный героизм отделяется от перманентного желания убивать. Уникальный синтез крышелетных русской и немецкой культур - это, действительно, неподдельная открытость миру и «звездная» болезнь. Больной звездами официрен меньше всего думает о звездах на своей груди: пусть где-то там идет война, это меньше всего заботит героя. Или, когда проклятая война закончится, он будет везти ее нах Берлин, или же
Нам невозможно теперь делать аувидерзейн
Но Вы не есть любить меня, так что ж
Я Вас любил унд либен еще быть
Быть может, но я лучше застрелюсь
И какая разница, что партизанен уже рядом за рекой?
Война для героя – самое грязное и низкое дело на этой земле. У нас любят увековечивать и воцерковлять героев, особенно, если это имеет хотя бы отдаленное отношение к ВОВе. Герои почивают на лаврах и сладострастно вспоминают о днях своей боевой молодости, впадая в экстаз от пережитков прожитой трагедии. Это называется у них патриотическим воспитанием. Детишки слушают, широко открыв рот, как добрый дедушка в блестящих жестянках рассказывает, как он «травил немца», а тем временем на голову им капает липкая красная жидкость…
Идут подонки в потемках
Несут в котомках потомков
В котомках растут, подрастают потомки
Тяжелую песню поют им подонки
Герой, который отказывается «геройствовать» о своем геройстве – вот
Читать далее...