Законсервированная культура
Над молодёжным поселком у Буга -
вьюга и скука,
скука и вьюга,
и марсианский печальный историк
ночью увидит
лишь хлипкий костерик.
У костерка,
обжимаясь блаженственно,
пары танцуют
под Майкла Джексона
в ржавом каркасе среди пятилетки,
будто забытые детки в клетке.
Законсервирован Дом культуры...
Вьюжное небо взамен потолка,
и арматура торчит колтунно,
больно царапая облака.
В клетке уродской:
девчонки-малявки,
местные модницы из малярки,
топчут снежок
"луноходами" тяжкими
с парой асадовских строк под кудряшками.
В этой же клетке -
их ухажеры,
и у галантного слесаря Жоры
под ливерпульской чуприной косматой
фильм с Пугачевой,
хоккей с Канадой,
и вылей Мегрэ
из кармана ватника,
что-то мотая на ус аккуратненько.
Что вы подбрасываете в костерик,
чей узнаваемый дым так горек?
Законсервированная культура -
это костер,
где строки Катулла,
еще не прочтеннные смазчицей Элкой,
страшно счастливой чулками со стрелкой.
Можно ли,
чтобы детей акварели
вместе с народным театром сгорели
и сварщику Грише,
смущенно носатому,
не выпала роль Сирано
или Сатина?
Ноты Чайковского лижет пламя...
Как же не дрогнула в страхе рука,
культуру
вычеркивая
из плана,
у бонапартика-плановика?
Не обрекайте
грядущую нацию
ждущую выплеска,
на консервацию.
Законсервированная культура -
это жестянки консервные лиц,
это за пазухой политура
и наркомана трясущийся шприц.
Боремся с водкой,
но нету науки -
как же нам быть
с бормотухой скуки.
Разве водчищу менять на скучищу -
путь,
чтобы стали мы лучше и чище?
Двадцатилетие,
вам досталось
века двадцатого
дряхлая старость.
Что принесем к двадцать первому веку -
в клетке заржавленной дискотеку?
Стали консервами духа -
кассетки.
Быть одноклеточным -
это быть в клетке.
Законсервированная культура -
шлягерный шлак в ушах штукатура,
для коего даже понятия нет,
что Пастернак не трава,
а поэт.
Вам бы повыкричаться без ошейника,
вам бы повыплеснуть
злость,
озорство,
вам бы -
нового Евтушенко
лучше старого -
раз во сто!
Я вас люблю,
потому и обидно.
Мир неделим
на элиту
и быдло.
Чем оно станет,
ваше наследие,
без Достоевского,
без Бетховена?
Будет безъядерное тысячелетие,
если не выродится
в бездуховное.
И, ободрав до крови ладоши
о клетку
с танцующей в ней тоской,
глазами вас жжет
Карамазов Алеша,
а вы и не знаете -
кто он такой.
Евгений Евтушенко 1986
[550x550]